Достойный (джен)

(не бечено)

Сатору не знал точно, что именно послужило причиной перемещения его души из родного мира в этот, полный чужой энергии, прозванной местными, магией. Возможно, причина была в Тенген, которую благополучно поглотил Сукуна Рёмен. Нарушение древней связи вполне могло нарушить и привычный круг перерождения обладателя Шести Глаз. Или, быть может, всё дело было в том, как именно Годжо умер в свою последнюю жизнь в родном мире. Техника Короля Проклятий действительно могла разрезать всё, что угодно, включая саму ткань пространства. Хотя, не стоило игнорировать и Смерть, чья роль в произошедшем, судя по всему, была весьма весомой. Эта сущность запросто повернула колесо Сансары, провернув то, что казалось невозможным. К тому же, Сатору слишком хорошо запомнил ту жадность, что излучало по отношению к нему существо, скрывающееся за Аркой.

Но стоило ли так сильно зацикливаться на причинах? Битва с Двуликим осталась давно позади, в прошлом, и свою роль в ней Сатору сыграл. Мёртвым должно быть всё равно, но… Годжо посмотрел на сидящую напротив него Гермиону, которая была готова выслушать его историю, и усмехнулся. Сосредоточенный вид подруги и её внимательный взгляд, полный волнения за него, напомнили Сатору о тех людях, чью судьбу он теперь так и не узнает.

Да, мёртвым нет дела до живых, вот только он жив, и это меняет если не всё, то очень многое. Он прожил долгие пятнадцать лет, как Гарри Поттер, и треть его памяти всегда будет принадлежать этому, чужому миру, но почти тридцать лет он был Годжо Сатору. Сейчас, когда его память стала вновь спокойной и полной, а воспоминания перестали беспорядочно атаковывать разум, он осознавал, что он был скорее Годжо Сатору, который до этого жил без памяти, как Гарри Поттер, нежели Гарри Поттером, который неожиданно для себя вдруг вспомнил о том, что он когда-то был Годжо Сатору.

— Гарри? — тихо позвала его Гермиона, вырывая из мыслей. — Если тебе тяжело, мы можем поговорить об этом в следующий раз.

Похоже, верная подруга так до конца и не поверила, что он принял смерть Сириуса. Было ли это так на самом деле? Годжо осознавал, что для Гарри Поттера Сириус Блэк был самым близким понятием той самой, настоящей семьи, которую так жаждал потерявший родителей в детстве ребёнок. Вот только сейчас, имея в памяти множество имён людей, бывших для Сатору близкими, крёстный стал лишь ещё одним пунктом в длинном списке потерь.

— Нет, я в порядке, — Годжо расправил плечи, привычно зарывшись пальцами в волосы, что были гораздо мягче тех, что достались ему в новой жизни от Джеймса Поттера. — Мне всё равно нужно будет когда-нибудь высказаться. Просто… я не знаю с чего начать.

— Если не знаешь с чего начать, то начни с самого начала, — Гермиона подобралась, смотря на своего сильно изменившегося друга.

Сейчас, когда они сидели прямо на полу, на мягких подушках в Комнате по вызову, эта поддержка в духе Гето была такой знакомой и приятной, что Сатору улыбнулся возникшему в его разуме сравнению. Действительно, Гермиона чем-то напоминала ему его первого друга. Усидчивость, стремление к знаниям и острое чувство справедливости. Гермиона и Сугуру были похожи в своих стремлениях защитить и добиться лучшей судьбы для тех, кого посчитали угнетёнными. Повторит ли однажды она его путь? Разочаруется ли в чём-то настолько, что пожелает это уничтожить? Годжо пообещал себе, что, пока может, сделает всё от него зависящее, чтобы Гермиона оставалась всё такой же сострадательной и доброй, как и на четвёртом курсе, когда боролась за права домовых эльфов со всеми, включая и самих домовых эльфов.

— Однажды, седьмого декабря тысяча девятьсот восемьдесят девятого года, в островной стране под названием Япония, в могущественном клане… назовём их шаманами, родилось дитя, чья сила с рождения определила его дальнейшую судьбу…

Гермиона слушала Гарри внимательно, но до определённого момента она не понимала, почему тот говорит что-то о ребёнке, которому сейчас, как она быстро подсчитала, должно было исполниться только шесть лет. Видимо сомнения отразились на её лице, раз Гарри усмехнулся и сказал то, чего она уж точно не ожидала услышать:

— …он прожил долгую и насыщенную событиями жизнь и умер в возрасте тридцати лет.

— Подожди! — Гермиона нахмурилась и поджала губы. — Ты же говорил, что ребёнок родился всего шесть лет назад.

Губы Сатору дрогнули и он рассмеялся. Сейчас, сердито смотря на него, Гермиона словно копировала выражение лица профессора МакГонагалл, когда та видела последствия очередной проделки близнецов Уизли. Разведя руками, Годжо произнёс:

— В этом мире сейчас идёт тысяча девятьсот девяносто пятый, но вот в том мире, где родился ребёнок, время текло иначе.

— Параллельные реальности действительно существуют? — Гермиона закусила губу, обдумывая слова Гарри. — Но как это относится к тебе?

— Очень просто, — Сатору наклонился вперёд, замирая в паре десятков сантиметров от лица подруги: — Умерев, сильнейший шаман своего поколения каким-то образом оказался выкинут за круг перерождений родного мира, и оказался в другом, похожем, но чуждом ему мире.

— Перерождение? — уточнила Гермиона и, охнув, уставилась на Гарри широко распахнутыми от осознания глазами. — Ты! Это ты был тем самым ребёнком, Гарри!

— Я, — широко улыбнулся Сатору и машинально, привычным жестом, погладил Гермиону по голове, словно перед ним был один из учеников магической школы. — Прости, привычка.

Отдёрнув руку, Годжо нахмурился. Ему стоило лучше контролировать свои порывы. Гермиона, Рон, Луна и остальные не были его любимыми учениками. Подавив вздох, Сатору продолжил рассказ, решив сократить большую часть:

— Попав за Арку, я встретил существо, уверяющее, что оно и есть Смерть. Чтобы вернуться, мне пришлось заключить сделку. Вот только возвратиться в том теле, с которым я родился здесь, было уже невозможно. Оно попросту не выдержало бы обратного перехода, поэтому то существо вернуло мне моё старое тело.

— Старое тело… Значит это тело принадлежит тебе из прошлой жизни?

— Да, в пятнадцать лет я выглядел именно так, — подтвердил Годжо.

— И ты родился с такой внешностью? — Гермиона нахмурилась, вглядываясь в лицо друга. — Эти волосы и глаза, мне немного трудно поверить, что они естественного происхождения.

Сатору на подобное заявление лишь улыбнулся, озвучив свою главную аксиому:

— Я сильнейший, — он не удержался от самодовольного взгляда на подругу, но та явно не оценила его слов. Нахмурившись ещё сильнее, Гермиона сложила руки на груди и парировала:

— Но как-то же ты умер в тридцать лет.

Годжо поморщился.

— Я был сильнейшим из живущих, но я был человеком, а убил меня тот, кто добровольно отказался от всего людского в себе ради силы.

— Это ты сейчас так оправдываешься? — не удержалась Гермиона и, тяжело вздохнув, еле слышно пробормотала: — Что в той жизни, что в этой, ты, Гарри, буквально притягиваешь к себе людей, вышедших за грань человечности…

— Я думаю, что это часть моего природного обаяния, — улыбнулся Сатору, прекрасно расслышавший слова подруги, а потом, помрачнев, произнёс: — Но ты права. Я оправдываюсь. Мне не хватило сил, чтобы уничтожить врага, и я оставил это дело на своих учеников, хотя, как учитель, был обязан их защитить. И всё, что мне остаётся, так это надеяться, что они справились. Но я даже не могу узнать этого, ведь, если время в наших мирах течёт одинаково, но с разницей всего лишь в несколько десятков лет, эта битва уже давно отгремела. Так действительно ли я имею право называть себя сильнейшим?

Крепко сжав челюсти Годжо прикрыл глаза, давя эмоции. Надо же, а он и забыл, насколько эмоциональным был в подростковом возрасте! Достаточно было небольшого толчка, чтобы он вспыхивал, как политая бензином спичка.

— Я уверена, что ты сделал всё от тебя зависящее, чтобы дать им шанс на победу, — с уверенностью кивнула Гермиона, и Сатору почувствовал, как в груди разливается тепло. — Ты рассказал эту историю и директору Дамблдору?

— Нет, он услышал лишь самый минимум, — Годжо усмехнулся. — Если я что-то и знаю о стариках, жаждущих власти, так это то, что они все горазды лишь загребать жар чужими руками. Сначала я надеялся, что Дамблдор отличается от тех древних старпёров, которых я помню, но разговор в кабинете директора помог мне понять, что он такой же, как и они все.

— Ты полностью в этом уверен? — подобралась Гермиона. — Мы же говорим об Альбусе Дамблдоре, которого опасается сам Волдеморт! О победителе предыдущего Тёмного Лорда.

— А тут мы подходим к тому, что же именно запросила сущность, назвавшаяся Смертью, взамен на моё возвращение, — Сатору сложил пальцы домиком и посмотрел Гермионе прямо в глаза, заставив ту, после нескольких секунд зрительного контакта, невольно отвести взгляд. — Ей были нужны осколки души Тома Реддла.

— Осколки души? Разве душу можно расколоть?

— Как оказалось, вполне, — Годжо невольно вспомнил пальцы Сукуны, которые в его мире можно было считать подобием того, что создал в этом мире Волдеморт. — Как ты думаешь, почему для Дамблдора я был чем-то особенно важным?

Гермиона задумалась. Вопрос, заданный Гарри, был явно с подвохом, но девушка ответила на него честно, как думала:

— Наверное, это как-то связано с пророчеством и тем, что ты пережил в детстве.

— Второе, — Годжо улыбнулся. — В той стычке, когда погибли мои родители, Реддл каким-то образом, не специально, конечно, оставил во мне частичку своей души.

— Боже! — воскликнула Гермиона, вскочив на ноги. — Именно поэтому тебе снились кошмары и ты мог говорить со змеями! Ты в порядке? Её можно как-то безопасно извлечь?

— Всё в порядке! — Сатору поднял руки на высоту груди ладонями вперёд, стремясь успокоить взволнованную новостями подругу: — Души Реддла во мне больше нет. Та сущность забрала этот осколок и сообщила, что ещё один я уже уничтожил?

— Второй курс, верно? — быстро сообразила Гермиона, вновь садясь на мягкие подушки на полу. — И сколько же ещё кусочков нам нужно собрать?

Нам. То, что подруга мгновенно включила себя в группу поисков было приятным чувством. Годжо довольно прищурил глаза, словно большой кот. Верность Гермионы оставалась с ним, пускай от прежнего Гарри осталось мало. Оставалось лишь одно:

— Немного, мы справимся благодаря моим глазам, — показал пальцем на своё лицо Сатору и спросил: — Но проблема в другом. Гермиона, поможешь ли ты мне потом, когда я отдам долг той, кто назвал себя Смертью?

Рисковал ли Годжо, решив доверить подруге свои планы? Точно нет, ведь Гермиона в который раз только что доказала, что всегда будет на его стороне. И Сатору хотел ей верить.

— Что ты задумал, Гарри Джеймс Поттер?

— Я хочу найти способ вернуться, — ответил Годжо, внимательно следя за Гермионой и видя на её лице понимание. — Я хочу вернуться в тот, родной мир, сколько бы это времени не заняло. Так что, поможешь мне?

Всё услышанное в Комнате было на грани фантастики даже для волшебников, но Гермиона верила Гарри. Её друг никогда не врал. Он мог промолчать, уклониться от ответа, но ложь не была ему присуща. Особенно в лицо друзьям. Значит, за Аркой Гарри встретила Смерть, и он заключил с ней сделку, вернувшись с памятью и телом из прошлой жизни? Подобное звучало до абсурдного нереальным, если бы она сама не оказалась свидетелем произошедшего. Но теперь Гарри хочет вернуться обратно в тот мир из которого его каким-то образом выкинуло? Бросить новую жизнь, всех тех, кому он здесь был дорог? Неужели память прошлого так сильно повлияла на него?

Горько улыбнувшись своим мыслям, Гермиона посмотрела Гарри прямо в его яркие глаза, чей взгляд было почти физически тяжело выдержать, и ответила:

— Помогу.

— Спасибо, — с облегчением поблагодарил Гермиону её друг, и она тихо спросила:

— Можно один вопрос?

— Конечно!

Гарри улыбался незнакомой Гермионе улыбкой. Чужой, которую она ни разу до этого дня не видела у Поттера. Значит, так он улыбался в прошлой жизни? Мог открыто смеяться, веселиться и радоваться без ежегодной угрозы для жизни от рук сумасшедшего тёмного мага. Гермиона вспомнила об учениках, которых упомянул Гарри и о том, каким привычным жестом он погладил её по голове. Словно взрослый ребёнка. Очевидно, что он сильно скучал по ним. Настолько, что готов вернуться даже на их могилы, ведь после его смерти, скорее всего, уже сейчас прошло больше пятнадцати лет, а исследования путешествий между мирами вряд ли хоть когда-то глубоко изучалась магами этого мира. Гермиона сглотнула ставшую вдруг вязкой слюну.

— Я понимаю, что память тридцати лет против почти пятнадцати из которых ярки лишь последние лет десять-двенадцать… ты же теперь больше тот, сильнейший шаман, чем тот Гарри, которого я знаю?

Гермиона посмотрела на Гарри, который теперь смотрел на неё с серьёзным выражением лица, из-за чего выглядел старше. Откинувшись назад, опершись ладонями о пол, он спокойным тоном ответил:

— Ты не зря носишь титул умнейшей ведьмы своего поколения, Гермиона. Да, после возвращения памяти я скорее воспринимаю себя тем, кто просто вспомнил о том, кем был, чем тем, кто неожиданно получил воспоминания о прошлом.

— И как тебя зовут?

— Годжо Сатору, — Гарри… вернее Сатору, мягко улыбнулся. — Моя память не повлияла на нашу дружбу, Миона. Я всё ещё остаюсь собой, просто теперь я… не пуст.