Индульгенция (джен)

Впервые королевство Эйр-Гленшир упоминалось в рукописях самого первого в мире путешественника — Уилена Гведди. Или как его ещё называли современники — Бездомный Уилен.

Вышеупомянутые рукописи, согласно последним исследованиям, относились примерно к 743 году текущей эры, и содержали в себе информацию о первых поселениях на территории современного королевства, каждое из которых существовало автономно друг от друга. В частности, упоминалась столица королевства — тогда ещё небольшая деревушка — Бейлмор, центр рыбной ловли, а также ныне несуществующие города-крепости Ифин-Ор, Дэйрнин и Коллкерт, представлявшие собой объединённые поселения с намёком на более развитую государственность, нежели все остальные, где господствовал родоплеменной уровень власти. Именно эти три города Уилен называл в своих работах Эйр-Гленширом, что в переводе означало «Графство в долине реки Эйр», и в целом давало представление о географических особенностях и точном местоположении древних поселений.

Далее название Эйр-Гленшир в рукописях Уилена постепенно стало охватывать всю территорию современного королевства, так как путешественнику в какой-то момент стало надоедать постоянно писать «Земли, в которых расположены города Эйр-Гленшира». В том числе даже после того, как в долине реки Эйр произошёл обвал горных пород, и три города оказались безвозвратно разрушены.

Сегодня, спустя чуть более тысячу лет после первых упоминаний в истории, королевство Эйр-Гленшир занимало не особенно грандиозную по площади территорию, но имело весьма выгодное географическое расположение — полуостров на северо-западе Материка, окружённый морем. А не столь протяжённые сухопутные границы королевства и вовсе проходили ровно посреди бурной реки Ар-Руид.

Эти особенности делали королевство не только трудно покоримым в военном плане, но и одним из главных центров торговли на Материке: огромные порты, куда ежедневно прибывало по несколько десятков кораблей со всех земель, невысокие пошлины, а также неплохие условия для развития предпринимательства. По этой причине многие заморские купцы охотно открывали свои лавки и мануфактуры на территории королевства, обеспечивая себе весьма регулярный источник заработка.

Благодаря лояльности к торговле и иным видам предпринимательства, в том числе и со стороны иноземцев, казна королевства пополнялась с завидной частотой и в больших объёмах, поскольку охотников за невысокими налогами имелось предостаточно.

Бейлмор же со временем стал столицей, заработав титул самого космополитичного города с великолепной и неоднородной архитектурой и колоритной кухней, в которой смешались все традиции мира.

Сам город состоял из четырёх районов: Тэйг-о-Кеннард -центральный, где сосредоточилась вся знать и, соответственно, королевский дворец и прочие государственные органы, расположенный в устье реки Бейл и фактически представляющий собой некий остров, соединённый с остальной частью столицы четырьмя мостами; Обрах-Ри-Гуиллен — район на правом берегу реки, центр ремёсел, где проживали в основном рабочие сословия; Айт-о-Рейкен — территория торговцев, расположенная на левом берегу реки; Айт-Гу-Бохд — периферия, окружающая город, где селились те, кому не нашлось иного места.

Всем этим великолепием цивилизации уже десятый год правил король Алвин, старший из двух сыновей Донала I Мудрейшего. За большой интерес к духовному развитию, поддержке религиозных общин (а если точнее, то в основном одной конкретной) короля в народе именовали «Благочестивый».

На престол Алвин взошёл в возрасте четырнадцати лет после безвременной и внезапной кончины отца: тот подавился яблоком. И оно даже не было отравлено.

Коронация прошла практически незамедлительно после похорон, и Алвин, он же Первый, он же в дальнейшем Благочестивый, стал правителем Эйр-Гленшира при регентстве своей матери Эйлы Кроткой. Последняя до совершеннолетия сына в пух и прах развенчала своё прозвище, пустившись во все тяжкие, а также сослав сына набираться уму разуму в Медиокрит — город-государство, откуда часто по миру ездили всевозможные миссионеры, прославляя Единого Бога.

Когда Алвин достиг совершеннолетия и вернулся в Эйр-Гленшир, он заручился поддержкой высших сословий, уставших от выходок королевы-регента, и свергнул мать с престола прямиком в королевскую усыпальницу, предварительно устроив ей широкие проводы на эшафоте.

Все пережитые события не могли не сказаться на мировосприятии Алвина. В частности, при правлении Донала I Мудрейшего, в королевстве господствовал более светский подход к организации жизнедеятельности, поддерживалось многообразие культур во всех сферах, общедоступность образования для всех слоёв общества. Алвин же стремился привести всё к одному порядку согласно превалирующему религиозному течению: яркие стены окрашивались в светлые оттенки, запрещались национальные росписи и элементы декора, а там, где ранее размещались те или иные места поклонения, стали строиться церкви Единого Бога. На центральном острове, рядом с королевским дворцом была построена цитадель инквизиции, представляющая собой ужасающую смесь готики и ампира.

Жизнь граждан была взята под контроль, регулярно проводились проповеди, призывающие население соблюдать каноны церкви Единого Бога (быть скромными, слушать старших и властвующих, вовремя платить десятину на нужды церкви, регулярно молиться и посещать службы в храмах), а с несогласными разбирались быстро и беспощадно. Некогда шумные улицы наполнились настороженным шёпотом из подворотен...

* * *

Эйдан О’Блири, первый советник короля Алвина, медленно шёл по дворцовому саду, разглядывая начинающие желтеть листья деревьев. По пути ему то и дело встречались стражники и придворные дамы. И если первые лишь молча кивали в знак приветствия, то последние же начинали хихикать и шептаться: всё же он был молод, хорош собой, не женат и в силу своего положения являлся неплохой партией. Однако сам О’Блири к браку не стремился: его ум занимали глобальные вопросы мироустройства и потребность в познании скрытых истин, а подобные интересы, как он полагал, ни одна женщина не способна постичь, а, значит, едва ли им будет комфортно друг с другом. Оттого дамское внимание вызывало у советника лёгкое раздражение и желание как можно быстрее скрыться из поля зрения потенциальных невест. Так и сейчас, едва завидев группу прекрасных девиц, Эйдан сменил траекторию своего движения, направившись в сторону конюшен — туда за ним уж точно никто не увяжется, ведь запах там стоял отвратительный, а шлейфы богатых платьев неизменно покрывались комьями навоза. Не самая приятная обстановка для флирта, если говорить короче.

Эйдан был человеком, чьё имя вызывало уважение при дворе. Его острый ум и внимание к мелочам делали его незаменимым для короля, а вежливость, нейтральность в отношении статусов и равнодушие к тем или иным интригам — приятным в общении человеком, которому действительно доверяли. Он прекрасно понимал это, но никогда даже не пытался использовать в своих целях. В частности, его амбиции сводились лишь к обеспечению себе доступа к любой информации, способной утолить его любопытство, возможности путешествовать и при этом не беспокоиться о материальных составляющих жизни, таких как кров и пища.

Этому способствовало то, что во времена своей учёбы в Медиокрите (куда он попал в совсем юном возрасте, оставшись сиротой в результате имевших тогда место многочисленных войн), сумел подружиться с молодым ссыльным монархом Алвином. Специально Эйдан для этого ничего не делал и действительно считал Алвина своим другом. Однако от поступившего спустя годы предложения занять место самого близкого к королю чиновника не отказался, посчитав это наградой за все свои старания. Дружба в данном случае шла дополнительным бонусом.

Зайдя на конюшни, Эйдан увидел около одного из стойл Фергуса — младшего брата короля. Молодой, жизнерадостный и полный энергии он никогда не интересовался политикой, предпочитая проводить время на свежем воздухе, наслаждаясь просторами Эйр-Гленшира и общением с прислугой и солдатами, тем более, что и сам проходил службу в армии, участвовал в некоторых из битв. Лошади же были его страстью, и он знал каждую из них лучше, чем кто-либо другой при дворе.

Фергус был полной противоположностью Эйдану и Алвину. Если советник всегда выглядел строго и собранно, а король часто хмурился и много молился, то принц казался воплощением свободы и лёгкости. Его глаза искрились радостью жизни, а улыбка была такой искренней, что невозможно было устоять перед её обаянием. Впрочем, никто и не пытался.

— Надо же, сам господин советник! — воскликнул Фергус, увидев направляющегося к нему Эйдана. — Какими судьбами в этой мрачной обители?

— Ваше Высочество, — поклонился Эйдан. Встреча с Фергусом вызвала в нём ощущение неловкости: всё же он хотел просто укрыться от посторонних глаз, а теперь свидетелем его слабости стал принц. — Не ожидал вас здесь встретить.

— Более неожиданным здесь кажется скорее ваше появление, господин советник, — ухмыльнулся принц. — Я всегда был убеждён, что вас можно встретить исключительно в покоях моего братца либо библиотеке… Во всяком случае, никогда не видел вас здесь раньше.

— Иногда я прихожу сюда, чтобы побыть в тишине, — ответил Эйдан.

— Разве библиотеки сейчас так популярны? — рассмеялся Фергус. — Я думал, тише места не найти.

— О, нет, Ваше Высочество, — улыбнулся Эйдан. — Просто библиотеки вряд ли остановят благородных дам, желающих… завести со мной диалог. А вот конюшни напротив.

Фергус вновь рассмеялся.

— О, прекрасно понимаю вас, господин советник. Эти охотницы за знатными мужами мало перед чем останавливаются. Пустить бы эту их прыть да в нужное русло…

— Как раз не так давно рекомендовал Его Величеству предоставить дамам возможность для трудоустройства в инквизицию в качестве следопытов. Разумеется, в шутку, однако Его Величество это позабавило.

— Интересно, как бы отреагировал на такое предложение Гораций? — комично изображая задумчивость, спросил Фергус.

— Он не оценил, — коротко ответил Эйдан.

— Наш дражайший глава инквизиции, как мне кажется, не способен оценить ничего, кроме денег, — произнёс принц. — А уж женщину в качестве самостоятельной личности…

— Полагаю, Ваше Высочество, если бы вы были простолюдином, господин Гораций Мойад с вами за такие комментарии не церемонился, — заметил Эйдан.

— К счастью, могу себе это позволить, — улыбнулся Фергус. — Не представляю резонных оснований для того, чтобы этот идиот занимал своё место.

— Видимо, он не настолько идиот, как вы думаете, — осторожно произнёс Эйдан.

— Ну, хитрости ему не занимать, — ответил Фергус. — Но не буду больше занимать вас своими бессовестными речами, господин советник. Мне необходимо идти по своим еретичным делам.

Далее принц отвесил шутливый поклон и стремительно удалился прочь из конюшен. Эйдан остался один.

— Если бы ты знал, насколько этот идиот действительно хитёр… — прошептал Эйдан, смотря в сторону, куда ушёл Фергус.

* * *

С тех пор, как Эйдан появился при дворе, Фергусу казалось, что тот явно находится не на своём месте и попусту тратит своё время. Он полагал, что советнику необходимо заниматься более глобальными вопросами, нежели помогать Алвину принимать решения, учитывая, что последний всё равно больше прислушивался к церковникам и чёртову Мойаду.

Сам же Фергус давно оставил попытки достучаться до брата, обращая внимание, что нововведения никак не улучшают жизнь народа, а лишь наоборот усиливают недовольства и создают основания для вражды среди населения. Фактически, реформы Алвина лишь создали видимость порядка после бесчинств, устроенных их матушкой. На деле же государство разваливалось, превращаясь в лёгкую добычу для врагов. И хотя в столице это было не так заметно, на единственной сухопутной границе на юге царил сущий кошмар: непрекращающиеся бои с савийскими отрядами, которые то и дело совершали набеги, будто проверяя, насколько далеко смогут зайти. При этом бОльшую часть солдат, служивших в тех краях, Алвин приказал направить в столицу для службы на нужды инквизиции, полагая, что королевство достаточно сильно, чтобы тратить время и средства на содержание и без того «неприступных» границ.

Для каких именно целей Горацию Мойду было нужно столько солдат, Фергус не понимал, учитывая, что основная суть данного ведомства сводилась к поддержанию идеологического порядка. А уж причины, по которым в разные уголки Эйр-Гленшира в качестве миссионеров направлялись не церковники, а небольшие вооружённые отряды под руководством инквизиторов, и вовсе иногда лишали принца сна.

Всё в совокупности заставляло Фергуса больше вникать в государственные дела, задумываться над попытками остановить этот беспредел.

Его с детства устраивало, что он всего лишь младший принц, которому не светит престол, а, значит, относительно волен в выборе своей судьбы и не будет нести ответственность за судьбы огромного количества людей. Поэтому Фергус никогда не пытался понимать управленческие процессы, политические нюансы и исторические аспекты, отдавая предпочтение фехтованию, верховой езде и военному делу. Сейчас он об этом искренне жалел.

Время от времени Фергус переодевался в простолюдина и гулял по улицам Обрах-Ри-Гуиллена и Айт-Гу-Бохда, пытаясь понимать настроения народа да и в целом отдохнуть от лицемерия придворных.

Так и сейчас, оставив Эйдана в конюшне, Фергус через подземные коридоры, предназначенные для слуг (чтобы те перемещались по дворцу, чаще минуя «приличное» сообщество, чтобы не смущать их своим видом), выбрался за пределы дворца. Переодевшись в заранее подготовленные им одежды и проверив насколько сильно от него пахнет конюшней, принц отправился в центр ремесленников.

Неузнаваемый никем, Фергус спокойно шёл по улице, думая о том, что его жизнь, возможно, была бы немножко более счастливой, будь он простым кузнецом или сапожником. Во всяком случае, он находил определённую прелесть в том, чтобы тяжело трудиться ради собственного благополучия, а не иметь с самого рождения всё, чего душа пожелает, так как в последнем случае ты просто перестаёшь ценить то, что есть.

Погружённый в мысли, Фергус дошёл до таверны «Жёванный гвоздь». Толкнув тяжёлую дверь, он оказался внутри. В приглушённом свете, за массивными деревянными столами сидело огромное количество людей.

Когда Фергус зашёл, примерно половина из них практически одновременно повернулись к нему.

— Здорова, Калеб! — воскликнул хозяин таверны и подошёл к Фергусу. — Тебе как обычно?

Фергус расплылся в улыбке и утвердительно кивнул.

— Ещё спрашиваешь!