Великое делание (джен)

И алхимик — не фанатик, трубящий о своей мудрости по всему миру, а тихий и скромный ученый, заботящийся о том, чтобы результаты его Исследований не попали в руки непосвященных.

Влáдимир Нефф, «Прекрасная чародейка»

Итак, мы выяснили, что, с одной стороны, алхимия часто приводила к вполне практическим результатам, но, с другой, основывалась на весьма неясных посылках, ставила недостижимые цели и использовала достаточно сомнительные методы. Так чем же она всё-таки была? Ремеслом? Наукой? Магией? Или чем-то иным? Попробуем последовательно проверить каждое из этих предположений.

Как уже говорилось выше, плодами алхимии часто становилось открытие вполне полезных веществ и технологий. При этом алхимики применяли определённый набор инструментов и действовали, следуя рецептам. Как и в других ремёслах, рецепты эти передавались на протяжении многих веков и тщательно скрывались от непосвящённых. Для этого широко использовались разного рода иносказания и своеобразные термины, разобраться в которых не так-то просто. Возьмём, к примеру, рецепт получения Философского камня из трактата Раймонда Луллия:

«Чтобы приготовить эликсир мудрецов, или философский камень, возьми, сын мой, философской ртути и накаливай, пока она не превратится в красного льва. Дигерируй этого красного льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество, которое можно резать ножом. Положи его в обмазанную глиной реторту и не спеша дистиллируй. Собери отдельно жидкости различной природы, которые появятся при этом. Ты получишь безвкусную флегму, спирт и красные капли. Киммерийские тени покроют реторту своим тусклым покрывалом, и ты найдешь внутри неё истинного дракона, потому что он пожирает свой хвост. Возьми этого чёрного дракона, разотри на камне и прикоснись к нему раскалённым углем. Он загорится и, приняв вскоре великолепный лимонный цвет, вновь воспроизведёт зелёного льва. Сделай так, чтобы он пожрал свой хвост, и снова дистиллируй продукт. Наконец, сын мой, тщательно ректифицируй, и ты увидишь появление горючей воды и человеческой крови».

Тому, кто не входит в круг посвящённых, невозможно понять, о чём здесь идёт речь. Между тем все эти львы, драконы, а часто астрологические термины и прочие странные наименования всего лишь обозначают различные вещества и их агрегатные состояния.

Следует также отметить, что большинство людей, именовавшихся алхимиками, предавались своему занятию в расчёте получить прибыль. Так что же, алхимия — всего лишь одно из ремёсел?

Но ведь ремесленник, следуя полученному о прадеда рецепту, как правило получал строго заданный результат: сплав с нужными свойствами, краситель потребного цвета, инструмент традиционной формы или кувшин типичного вида. Алхимик же или не получал ничего, или приходил к совершено неожиданным результатам.

Никогда не существовало и цехов ремесленников, аналогичных цехам оружейников, суконщиков, красильщиков или плотников. Это было совершенно немыслимо. Уже хотя бы потому, что современники средневековых алхимиков их времяпрепровождение ремеслом отнюдь не считали. Более того, большинство не считало поиск эликсира бессмертия и философского золота вообще сколь-нибудь почтенным занятием. Так что называть алхимию ремеслом, по меньшей мере, опрометчиво.

Так, может быть, алхимия — это наука? Не зря же она стала прародительницей современной химии. Вот и Роджер Бэкон ещё в XIII веке писал: «Алхимия есть непреложная наука, работающая над телами с помощью теории и опыта и стремящаяся путём естественных соединений превращать низшие из них в более высокие и более драгоценные видоизменения».

Наука, работающая над телами с помощью теории и опыта… Но где тогда воспроизводимость результата? Где опора на твёрдо установленные факты при построении гипотез и теорий? Что это за наука такая, результат эксперимента в которой зависит не столько от объективных условий, сколько от астрологических таблиц, соблюдения всяческих ритуалов и расположения духа наблюдателя? Причём и интерпретируется этот результат порой способом, весьма далёким от рационального… Нет, алхимия — это не наука. Скорее уж лженаука.

Ещё немецкий поэт Себастьян Брант (XV—XVI в.) в сатире «Корабль дураков» подметил антинаучность алхимии:

«Сказал нам Аристотель вещий:

«Неизменяема суть вещи»,

Алхимик же в учёном бреде

Выводит золото из меди...»

Выходит, алхимия — это магия? Пожалуй, в значительной степени так оно и есть. Многие признаки налицо. Вот только одно «но». Любая магия в Средние века прямо противопоставлялась официальному вероучению, будь то православие, католицизм или ислам. Но при этом практически все знаменитые алхимики, как уже было сказано, принадлежали к церковной иерархии и были искренне верующими людьми. Так где же собака зарыта?

Всё дело в том, что алхимия — это не только способ сделать из свинца золото. Это ещё и мистическая практика, направленная на улучшение мира в целом и самого адепта в частности. Христианская алхимия основывалась на том, что бог создал мир совершенным, но из-за козней дьявола он оказался испорчен. Именно из-за этой порчи и происходят на земле войны, болезни, угнетение слабых сильными и другие беды, а люди предаются страстям и порокам. Ища Философского камня, адепт искал способ усовершенствовать мир, снять с него дьявольскую порчу. При этом и сам он, всецело отдаваясь процессу делания, отрекался от большинства мирских благ, следовал строжайшей дисциплине, постоянно предавался молитвам (рядом с лабораторией истинного адепта всегда размещалась молельня), упражнял своё терпение, внимание, волю и силу духа, помогавшую не терять веру в успех после множества неудач.

Для настоящего герметического философа результат в виде алхимического золота и вечной молодости был глубоко вторичен. Его интересовал сам процесс, вечный поиск и собственный духовный рост. Такие люди готовы были посвятить алхимии всю жизнь, порой тратя десятилетия только на то, чтобы отыскать учителя, способного правильно истолковать тёмные для непосвящённых книги. И хоть полного совершенства никто из них не достиг, но они к нему стремились и, пусть на шажок, но приближались. А золото и панацея против всех болезней… Получится — хорошо. Не выйдет, не столь уж важно. Главное, попытаться противостоять сатанинским козням.

Однако таких адептов во все времена было очень немного и они хранили свои знания и занятия в строжайшей тайне. Кстати, с алхимиками было тесно связано на первых порах и движение «вольных каменщиков» — масонов, зародившееся среди строителей удивительных по красоте и сложности готических соборов, возводившихся по всей Западной Европе с XIII-XIV веков. Масоны тоже стремились к усовершенствованию мира и часто использовали алхимические мотивы в украшавших храмы орнаментах.

Но большинство алхимиков искали золота и только его. Толком не разобравшись в герметических текстах, они принимались варить философский камень в надежде на скорое обогащение. Таких алхимиков-неучей награждали презрительной кличкой суфлёров, то есть «раздувающих мехи». Отчаяние от неудачи частенько толкало этих «делателей» на отказ от веры в бога и бросало в объятия тёмных сил. Некоторые из них, не в силах понять скрытый смысл алхимических трактатов, понимали их буквально. От них и пошли слухи об используемых для алхимических опытов жабах, дохлых кошках и крови невинных младенцев. К подобным субъектам общество и церковь относились крайне негативно. Папы, даже сами будучи адептами, издавали против них осуждающие буллы, инквизиторы отправляли на костёр, а миряне осыпали насмешками.

Таких «делателей» Данте Алигьери (XIII в.) в своей «Божественной комедии» отправил на десятый круг ада:

«Но я алхимик был, и потому

Минос, который ввек не ошибётся,

Меня послал в десятую тюрьму…»

Таким образом, алхимии представляется очень неоднозначным и многослойным феноменом средневековой культуры, в некотором роде её квинтэссенцией (ещё один герметический термин, кстати). Многие её черты были свойственны и другим сторонам жизни средневековой Европы. Ведь и ремесло, и земледелие, и военное дело всегда имело некоторые черты мистической практики. Воин перед боем, ремесленник при начале работы над сложным и важным изделием, крестьянин перед тем, как провести первую борозду старались обратиться к высшим силам, привести себя в нужное состояние духа. Это и в наше время очень важно, а в более ранние века было важнее всего, единственным залогом успеха. Ведь тогда нужное духовное состояние невозможно было заменить такими протезами, как чётко выверенная технология или построенные на её основе машины. В этом — и сила, и слабость средневековой культуры, как и одного из наиболее ярких её проявлений — алхимии.