Сломаться или сломать (гет)

Когда я открыла глаза, над лесом нависал сгусток серых туч. Часы показывали всего лишь пять утра. Как правило, у меня не возникало проблем с тем, чтобы заснуть снова, но сегодня сон так и не пришёл. Поворочавшись минут двадцать, я села в кровати.

Не знаю, какие лекарства использовал Этан, но от вчерашнего состояния не осталось почти ничего. Голова и горло не болели, температура прошла. Никуда не делось только отвратительное настроение и слабость в теле, но они не помешали мне встать с кровати и направиться в ванную.

Взявшись за круглую ручку, я робко открыла дверь. Перед глазами снова оказалась комната, с которой меня связывали крайне неприятные воспоминания. Хоть за решётчатым окном в права начинал вступать день, ванная всё равно выглядела строгой и неприветливой, и дело было даже не в пасмурном небе.

Присмотревшись к антуражу, я заметила, что кто-то уже позаботился о средствах гигиены: под раковиной покоилась стопка аккуратно сложенных полотенец, неподалёку находилась зубная щётка и паста, а на полке рядом с ванной стояли причудливые доверху наполненные бутыльки и лежало мыло. К счастью, всё выглядело чистым и новым. Здесь даже была небольшая косметичка и парфюм. Несмотря на то, что им явно пользовались, флакон оставался почти нетронутым, а его содержимое — неиспорченным. В коробочках под туалетным столиком находились эфирные и косметические масла, кремы, маски для волос и лица и даже несколько скрабов, упаковки которых также были невскрытыми. «Видимо, кто-то затарился на всё оставшееся столетие», — подумала я, повертев в руках коробочку с аккуратной надписью «Масло ши» и убрав её обратно.

Приблизившись к зеркалу, я снова увидела бледное непривлекательное лицо, только теперь оно было обрамлено грязными волосами. Захотелось взять первую попавшуюся помаду и перечеркнуть собственное отражение, но я сдержалась. Я не знала, могла ли использовать все те средства, что обнаружила в ванной. Они ведь могли принадлежать Элоизе и быть оставленными здесь для её удобства. Поэтому я просто расставила и разложила собственные вещи, прежде чем взять в руки мочалку и скинуть одежду на пол.

Тёплая вода не принесла облегчения, ведь мне постоянно казалось, будто сейчас раздастся громкий стук и до ушей донесётся мерзкий голос Лени, выплёвывающий угрозы. Не в силах отогнать наваждение, я почти не сводила с двери напряжённого взгляда, словно действительно ожидала, что вот-вот по комнате пронесётся грохот и провалится ручка. Однако этого не случилось, и я спокойно вышагнула из ванны на тонкий коврик. Хоть ослабшее без отдыха тело слегка покачнулось, я действительно шла на поправку: впервые за сутки во мне проснулся аппетит. Этан что-то говорил про бульон, и сейчас эта идея нравилась мне куда больше, чем печенье. К тому же ещё было слишком рано, и Этан наверняка спал, поэтому ждать его посещения в ближайшие часы не приходилось.

Одевшись, я ненадолго села и облокотилась о стенку ванны, потому что голова немного закружилась. Захотелось прикрыть глаза, но я не смогла: казалось, если после этого их открою, то снова увижу напротив плачущую Абигаль.

В этом спящем особняке звук собственных шагов казался оглушающе громким. Сосредоточившись на нём, я брела до кухни словно в трансе, стараясь ни о чём не думать и никого не вспоминать. Тревожимые лишь этими шагами, комнаты и коридоры словно утопали в пустоте, однако на лестнице до ушей донёсся звон посуды и голоса. Едва уловимые вначале, они становились всё отчётливей по мере моего приближения к холлу, и, добредя до последней ступени, я поняла, что звуки доносились из кухни. Выйдя из своего анабиоза, я прислушалась к голосам, прежде чем недовольно констатировать, что они принадлежали Этану и Элоизе. В данный момент мне совершенно не хотелось видеть ни того ни другого, и я стала неуверенно переминаться с ноги на ногу, не решаясь ни двинуться дальше, ни вернуться в комнату. Однако торчать здесь вечность я не могла, поскольку снова почувствовала, что слабею. Опустившись на корточки и мысленно выругавшись, какого чёрта этот придурок не спал, если ещё вчера жаловался на страшную усталость, я была вынуждена признать, что утро не задалось. Впрочем, идея ходить злой нравилась мне гораздо больше, чем злой и голодной, поэтому, собравшись с духом, я поднялась и всё же подошла к арочному входу.

Остановившись на пороге, я с сожалением отметила, что не ошиблась. Этан стоял у раковины и домывал за собой чашку, а за его спиной, за кухонным островом, сидела Элоиза, ещё не закончившая завтракать. На них не было белых халатов, и я смогла лучше разглядеть их одежду. Странный плащ, который запомнился мне в прежнем образе Этана больше всего — наверное, за столько лет он давно выбросил или отдал его, — сменила голубая распахнутая рубашка, которую я уже краем глаза видела вчера, а футболку с голубой оторочкой — просто белая футболка. Джинсы на нём были такими же узкими, как и в нашу первую встречу, но серого цвета. Элоиза же была одета в бардовое платье с А-образной юбкой, едва достававшей ей до колен, короткими рукавами-фонариками и волнистой узорчатой оторочкой, расчертившей границу между острыми ключицами и оголёнными плечами, хрупкими на вид; на её голове, как и вчера, покоился чёрный ободок для волос, какие уже давно никто не носил. Молодые люди тихо переговаривались о предстоящем дне, шутили и посмеивались. В тоне Этана не было ни намёка на грубость или язвительность. Смотря на него, я не могла поверить, что он был тем же самым Этаном, который насмехался надо мной вчера. Он выглядел спокойным, влюблённым и счастливым, и их с Элоизой идиллия снова пробудила во мне воспоминания об Армине, Свит Аморис и тех днях, которые мы проводили вместе.

Я не знаю, почему тихо стояла там и не могла отвести от них взгляд. Наверное, я просто видела на их месте совершенно других людей — людей, для которых когда-то точно так же в мире не существовало больше никого. И это видение было таким притягательным, таким желанным, что сердце уже в который раз болезненно сжалось от тоски. В этот момент голова снова закружилась, и в глазах потемнело. Ноги слегка подкосились, и, чтобы удержаться, я непроизвольно, с глухим хлопком привалилась к арочному косяку. Этого звука оказалось достаточно, чтобы меня заметили.

— Ох, ты в порядке? — спросила Элоиза и хотела подняться, но Этан её опередил.

Он приблизился резко и быстро, заставив меня невольно вздрогнуть, хотя ещё вчера мне казалось, что страх к нему остался в прошлом. Не обратив на мою реакцию никакого внимания, Этан всего лишь аккуратно взял меня под руку и повёл вглубь кухни. Мир вокруг смазался по краям и начал медленно растекаться, и в эту минуту я потеряла все ориентиры, кроме чужих пальцев, крепко обхвативших плечо. В ушах звенело, голова кружилась всё больше, а ноги заплетались. В какой-то момент мне даже показалось, что я понемногу наваливаюсь на Этана, но, прежде чем я окончательно утратила равновесие, меня наконец усадили на ближайший стул у торца острова. Только сев я почувствовала себя лучше: надвигавшийся обморок слегка отступил. Поставив локти на остров и зарывшись в ладони лицом, я несколько секунд приходила в себя, прежде чем снова вернуться в строй. Тем временем Этан снова отошёл к раковине, чтобы продолжить занятие, на котором прервался, но перед этим смерил меня своим въедливым голубым взглядом. Однако я была слишком сосредоточена на том, чтобы остаться в сознании, поэтому не обратила на него внимания и не стала раздумывать, что он означал.

— Тебе не стоило так много двигаться, — покачала головой Элоиза, нарушив всеобщее молчание. — Ты ещё слишком слаба.

Вытерев чашку кухонным полотенцем и поставив её в шкафчик, Этан вновь повернулся к нам, и, подняв голову, на этот раз я разглядела на его лице привычное выражение недовольства.

— Или не стоило вообще выходить. В любом случае, утро уже можно считать испорченным, — раздражённо сказал он и небрежным жестом откинул полотенце на столешницу.

Я ожидала от него самых разных реплик, поэтому его слова не произвели на меня особого впечатления и, к моему собственному удивлению, даже не задели, ведь я чувствовала по отношению к нему то же самое.

Больше не смотря в мою сторону, Этан, почти извиняясь, обратился к Элоизе:

— Присмотри за ней, ладно? Раз уж она свалилась нам на голову.

— Хорошо, я присоединюсь к тебе чуть позже, — кивнула девушка.

Он посмотрел на неё со сдерживаемой во взгляде лаской, свидетельствовавшей об их полном взаимопонимании, прежде чем снова обратиться ко мне — досадливо и раздражённо:

— Я зайду к тебе после того, как закончу с некоторыми делами. Постарайся не слоняться по всему особняку: не хочу тратить время на твои поиски. Nähdään.

С этими словами, не дожидаясь ответа, он взял со столешницы чёрные перчатки — привычка носить их, видимо, с годами не исчезла — и оставил нас с Элоизой наедине. Всё ещё не говоря ни слова, я заторможенно посмотрела на неё.

— Не воспринимай это на свой счёт. В последнее время Этан такой со всеми, — сказала Элоиза, приняв мою реакцию за растерянность, прежде чем отправить в рот последний кусочек панкейка; прожевав его, она отложила вилку и поднялась со своего места: — Просто с этим особняком у него связаны не самые приятные воспоминания, и ему немного тяжело здесь находиться.

Наверное, я сидела с таким видом, будто вообще не понимала, что произошло, и Элоиза решила меня утешить. А может, это была просто дежурная фраза, которую девушка равнодушно, но лукаво повторяла из раза в раз, явно не считая себя «всеми», ведь с ней Этан вёл себя совершенно иначе. «Зато я “такая” только с ним», — подумала я, но тактично промолчала.

Как и Этан чуть ранее, Элоиза подошла к раковине, чтобы вымыть за собой посуду. В её движениях читалась быстрота и лёгкость, и вся она словно светилась изнутри. Возможно, ей не терпелось приступить к работе вместе с Этаном, а я её задерживала. К моей огромной благодарности, она не стала выражать мне своё недовольство.

Украдкой за ней следя, я задумалась о том, каким образом судьба свела её с этим особняком. В голове роились какие-то нелепые догадки и мысли, пока одна из них не заставила меня вздрогнуть. И как я сразу об этом не подумала?

Всякий раз, когда я представляла лицо Элоизы, перед глазами неотвратимо возникала и самодовольная физиономия Этана, поэтому мне вообще не хотелось говорить с девушкой. Однако сейчас интерес затмил и стеснительность, и отторжение. И, подбирая слова, я наконец спросила:

— Я слышала, тебе уже доводилось бывать в этом особняке?

В какой-то момент мне показалось, что из-за шума воды она не услышала тихо произнесенных слов, однако Элоиза ответила:

— Да. Он достался мне от покойных родителей.

Закончив со своей посудой, она выключила кран и взяла в руки брошенное Этаном полотенце, а я мысленно отметила, что оказалась права. Девочка, выросшая за краткий миг моего отсутствия, покинула приют и вступила в права наследства.

Длинные волосы Элоизы были уложены набок, и я исподлобья, словно делала что-то неправомерное, покосилась на открытую часть её шеи, смутно догадываясь, при каких обстоятельствах могло произойти «знакомство» девушки с проживающими на территории её собственности вампирами.

— Наверное, ты очень испугалась, — сдерживая появившееся в груди волнение, осторожно сказала я.

— Это правда, — пожала плечами Элоиза, а потом чуть опустила голову: — Хотя до этого я никогда ничего не боялась, в ту ночь я действительно испугалась. Не потому что оказалась в логове вампиров — я тогда этого ещё не понимала, — а потому что осознала свою беззащитность перед незнакомцами, способными на всё.

Я очень хорошо представляла, о чём она говорила: мне уже доводилось испытывать этот дикий страх. Однако я не стала перебивать её. Монолог девушки не был похож на откровенность: она оставалась крайне сдержанной и в интонации, и в словах, но, пока она говорила, я чувствовала себя менее неловко.

— Вот, поешь, так ты выздоровеешь быстрее, — сказала девушка, поставив передо мной тарелку бульона.

— Спасибо, — отозвалась я, проследив за ней взглядом.

Не думаю, что Элоиза собиралась сидеть и ждать, пока я закончу. Однако ещё со вчерашнего дня кое-что не давало мне покоя. Так что, едва она собралась отправиться к Этану, я сказала:

— Знаешь, Этан рассказал мне о… об отце.

Мне казалось, этой фразы было достаточно, чтобы передать девушке ход моих мыслей. Однако она обернулась с таким видом, словно вот-вот собиралась ответить: «И что?» — и, конечно, промолчала, лишь вопросительно смотря на меня.

— Мне хотелось услышать об этих событиях в твоей интерпретации. На случай, если Этан что-то упустил.

В глазах девушки читалось нетерпение покинуть кухню и заняться более полезными, по её мнению, вещами. И всё же она выслушала мой торопливый и несколько сбивчивый пересказ.

Когда я закончила, она несколько секунд задумчиво смотрела куда-то сквозь меня, но затем ответила:

— Этан рассказал тебе обо всём в общих чертах. Иногда с целью экономии времени он опускает ненужные детали.

— Речь всё-таки о моём отце, и я хотела бы знать как можно больше.

— Что ж, — вздохнув, отозвалась Элоиза, — единственное, чего не прозвучало в рассказе Этана, так это странного ответа твоего отца на вопрос о том, не нужна ли ему помощь. Феликс не сказал ни «да» ни «нет». Он лишь удивлённо спросил: «С чего вы взяли, что я нуждаюсь в помощи?»

— И что вы ему ответили? — игнорируя слабый удар боли в груди, не выдержала я, хотя уже отчётливо представила ехидное лицо Этана. Вместе с тем в голове стали складываться первые кусочки мозаики его предполагаемого язвительного ответа, но ответ Элоизы разорвал зачатки этого узора.

— Этан не стал ходить вокруг да около и сразу сказал: «Может, потому что вы идёте по лесу в полном одиночестве и потерянно смотрите в пустоту?» И тогда… — вдруг девушка запнулась; словно опять ощутив всю нелепость и абсурдность той ситуации, она едва не передёрнула плечами, но, быстро взяв себя в руки, закончила: — И тогда Феликс рассмеялся, продолжив таким тоном, словно объясняет простейшую истину несмышлёному ребёнку: «Никто не может потерянно смотреть в пустоту, потому что в это мгновение пустота смотрит на тебя в ответ». И тут же чуть слышно, как бы делясь с нами большим откровением, прошептал: «Но иногда она отворачивается».

Интонация в последнем слове Элоизы ясно давала понять, что добавить ей нечего, что всё остальное мне уже рассказал Этан. Девушка не стала давать собственные комментарии, однако в выражении её лица чётко прослеживалось отношение к словам Феликса: как и Этан, она считала их полным бредом. Может, в этом и заключалась причина того превосходства, которое всё ещё незримо просачивалось сквозь серьёзный взгляд её серых глаз? В том, что для неё я была дочерью сумасшедшего?..

— Ну… Мне пора, — немного неловко сказала Элоиза. — Да и тебе, наверное, сейчас хочется побыть одной и всё это обдумать. Если что-то понадобится, мы будем в библиотеке.

На этих словах её тонкая фигурка мелькнула в сторону и скрылась за изгибом кухонной арки. В который раз за это время пульс участился, и я, сжав в руке ложку, глубоко вдохнула и выдохнула. В голове проносились образы прошлого, неизменно упираясь в ту самую пустоту, в которой все, кроме меня, что-то тревожно высматривали, пытаясь увидеть объяснение странностям сегодняшнего дня.

«Пустота…» — мысленно повторила я, но, дабы не забивать голову ненужными мыслями хотя бы за завтраком, заставила себя остановить едва начавшийся несвязный поток.

Только когда окончательно стих гулкий стук каблуков Элоизы в вестибюле, я осознала, что осталась в полном одиночестве. Но ведь одиночество не всегда было чем-то плохим?

Попытавшись воспроизвести что-то вроде потягивания, я впервые за последние сутки ощутила прилив сил, хотя минуту назад находилась в тотальном упадке. Стены кухни словно отступили, обнажая её простор.

Трапеза прошла без особых проблем, пусть обычно я и съедала в три раза больше. При мытье посуды меня даже ни разу не посетил приступ обморока, так и норовивший подкрасться в любой удобный момент. Голова снова немного закружилась, лишь когда я закончила, и, прежде чем снова отправиться в свою нору, я неуклюже опустилась на стул. Однако теперь я оказалась к выходу полубоком, видя небольшой кусочек вестибюля.

Несколько секунд помещение приобретало чёткие линии, и, когда перед глазами снова возникла старомодная кухня, она вдруг показалась мне такой пустой, будто до меня здесь никого не было. Однако незаметно сгущавшиеся внутри меня обида и злость, оставленные Этаном в качестве подарка, были явственным свидетельством ошибочности этого чувства, теперь напоминая тучу, неожиданно нависшую над ясным небом в разгар тёплого дня. По обыкновению против своего желания, я начала прокручивать в голове отрывки развернувшегося передо мной чуть ранее этюда. Вот Этан, улыбающийся Элоизе. А вот Этан, сделавший при виде меня возмущённую мину. Наверное, в этот миг мне просто не хотелось возвращаться к более терзающим переживаниям, и я зациклилась на том, что могло от них отвлечь. А может, Этан просто выбесил меня гораздо сильнее, чем показалось на первый взгляд.

Как бы то ни было, на очередном моменте разговора с Элоизой поток недавних воспоминаний резко оборвался — из его недоплетёных нитей вдруг выткалась идея достойной сатисфакции. Как там говорила Элоиза? «Этан такой со всеми». Что ж, и так и так он будет недоволен. В общении с такими людьми имелась лишь одна привилегия: выбрать, как именно разозлить. И я собиралась ею воспользоваться. Ведь я всегда ненавидела тех, кто ненавидел меня.

Словно подначивая, в вестибюле снова застучали каблуки Элоизы. Посмотрев через арку, я действительно увидела устремившуюся к лестнице девушку. Это был мой шанс оказаться с Этаном наедине. При свидетелях вершить своё маленькое возмездие было бы стыдно. Поэтому я, стараясь как можно твёрже стоять на ногах, поднялась и направилась к выходу. Уже у самой арки я вдруг подумала: а стоила ли эта странная идея моих нервов? Может, лучше было бы не обращать внимания на каждую мелочь и принимать безвозмездную врачебную помощь от Этана с благодарностью, коей он заслуживал?

Но я не просила этого придурка меня лечить.

Покрепче ухватившись за эту мысль, я как можно тише направилась в библиотеку.

Бросить открытый вызов кому бы то ни было в этом особняке я бы не решилась, но зато с ранних лет владела искусством пассивной агрессии. И потому, как только перед глазами оказалась дверь библиотеки, сделала самое невинное выражение лица.

Как обычно бывало в случае с намерением появиться неожиданно, скрип двери показался мне излишне, я бы даже сказала назло, громким. Однако тишина, царящая в библиотеке, не сдвинулась с места. Этан попал в моё поле зрения почти сразу. Он сидел за письменным столом, заваленным по меньшей мере десятком книг, и что-то вычитывал в старинном, с пожелтевшими страницами фолианте, который, как и всё убранство вампирской библиотеки, резко контрастировал с раскрытым на том же столе чёрным ноутбуком. Этан не обернулся и даже не вздрогнул, полностью поглощённый своим занятием, и мне вдруг стало интересно, что именно он пытался узнать из всех этих книг. Однако заглядывать этому склочному парню через плечо и всматриваться в записи на экране времени не было, если я хотела успеть до возвращения Элоизы. Действовать нужно было быстро. К тому же ко мне в любой момент снова могла подступить слабость.

— Эй, Этан, — как можно мягче, но вместе с тем звонче бросила ему в спину я, словно была здорова как никогда.

Прорезав густую молчаливую пелену книжного хранилища, мой голос выдернул Этана из напряжённого изучения текста, заставив его резко повести плечами от неожиданности. Он обернулся сразу, едва не уронив фолиант на пол, и на мгновение непонимающе уставился на меня, прежде чем его взгляд приобрёл привычное неприязненное выражение.

— Чего тебе? Я же сказал, что приду к тебе позже. Какого чёрта ты отвлекла меня в такой важный момент?

Одновременно прислушиваясь к возможным звукам за дверью, я позволила себе выдержать паузу в несколько секунд, изучая лицо Этана: его всё ещё непривычно смуглую кожу, сжатые в линию губы и нахмуренные брови, свидетельствовавшие о едва сдерживаемом негодовании. Момент действительно был важный.

— Я хотела пожелать тебе удачи. Удачного дня, Этан, — ощущая, как распускается в груди бутон злобной, но искренней радости, как бежит по рукам дрожь мстительного удовлетворения, почти нежно ответила я.

На мгновение в его глазах отразилось непонимание, но затем в голубом взгляде вспыхнула всеиспепеляющая ярость. И я, будучи в полном восторге от этой ярости, не дожидаясь ответа Этана, уже на нетвёрдых ногах поспешила прочь из библиотеки, по пути инстинктивно, словно в попытке бессловесно оправдаться перед возможными встречными, схватив с полки первую попавшуюся книгу. Сдерживая почти бессознательное опасение, что вот-вот в затылок мне прилетит какой-нибудь тяжёлый предмет, я стремительно вышла за дверь. И когда она захлопнулась, до ушей донёсся отчётливый грохот, как будто от столкновения какого-нибудь толстого справочника с узорчатой деревянной поверхностью. Какой джентльмен. Специально дождался, когда я выйду.

С лестницы как раз спускалась Элоиза, но меня это уже не волновало. Голова кружилась, тело начинало слабеть, но я не обращала на это внимания, окрылённая успехом своего плана. Злорадство, охватившее разум, было чистым топливом, чтобы преодолеть все лестничные пролёты и длинный коридор. Лишь когда перед глазами оказались цветочные обои и плотно задёрнутые розовые шторы, я позволила своему телу бессильно рухнуть на мягкую кровать.

Какое-то время потолок ходил ходуном, в ушах стучало, но постепенно восприятие стало приходить в норму. После своего забега я едва могла пошевелиться и совсем не могла стоять, однако ни о чём не сожалела. Более того, произошедшее открыло кое-какой секрет: вызывать гнев беловолосого заносчивого придурка понравилось мне куда больше, чем заниматься с ним сексом в Moondance. И, засмеявшись от этой мысли, я бездумно открыла прихваченную в библиотеке книгу на первой попавшейся странице и вслух зачитала:

«Итак, эквилибриум в буквальном переводе означает «равновесие» или «гармония». В философии эквилибриум есть особая форма душевного равновесия, достигнув которой, человек способен постичь сущность мироздания, понять собственное предназначение, достичь высокого творческого роста, познать собственное «я». Эквилибриум освещает вопросы взаимодействия человека с окружающим миром, становления человека как существа духовного, уравновешивает социальное положение человека, привнося баланс в социальную структуру. Эквилибриумом также называют равновесие двух противоположных побуждений».

— Ничего не понятно, но очень интересно, — хихикнула я, захлопнув и отложив книгу в сторону.

Однако проигнорировать прочитанное, вопреки здравому смыслу, у меня не получилось, и в течение следующего часа вычитанные предложения, смысл которых был мне по большему счёту неведом, роились в голове, будто в них заключалось нечто важное. Нечто ценное, к чему стоило протянуть руку, и столь же неосязаемое, что никак не получалось нащупать в толще прозрачного воздуха. Мало-помалу эти мысли начали клонить меня, уставшую после утренних приключений, в сон.

«Что ж, если удовлетворение после всех напряжённых минут рядом с Этаном можно сравнить с гармонией, я определённо достигла успеха», — уже практически провалившись в царство Морфея, подумала я.

Однако забыться сном в этот сладостный час мне оказалось не суждено, потому что сквозь закрытые веки я неожиданно ощутила лёгкое покалывание, словно что-то попало мне в глаза. Потерев их, я уже собиралась отвернуться, однако в этот момент покалывание усилилось, веки едва заметно защекотало, а ресницы затрепетали словно от дуновения ветерка и…

Резко посмотрев перед собой, я, словно и не было никакой болезненной слабости, как ни в чём не бывало села на кровати, а затем непонимающе покосилась в сторону чуть колыхавшихся штор, ведь точно помнила, что ещё накануне вечером закрыла все окна. Однако в следующий момент меня больше заинтересовала лёгкая струйка серебристой пыли, слегка искрившаяся и кружившая у самого пола под одной из штор. Гадая, откуда могла взяться здесь эта едва видимая, практически неосязаемая с виду лёгкая пыль, даже при задёрнутых шторах я вдруг заметила, что утреннее прояснившееся небо за пределами особняка словно поблекло, оставляя комнату в неестественной полутьме. Но освещение волновало меня мало. Как заворожённая, я встала с кровати, приближаясь к потоку рассеянных в воздухе танцующих серебристых пылинок, явно занесённых сюда откуда-то с улицы.

Однако, открыв шторы, я поняла, что ошиблась; в эту же секунду недоумение сменилось изумлением. Потому что за окном не было улицы. Не было ни облаков, ни неба, ни густого леса. Они исчезли, как и балкон, как и все окна, и у самых моих ног, там, куда протягивались, рассеиваясь и теряясь, струйки пыли, повсюду растянулось застывшее пространство маджентового цвета. Не существовало сейчас ни земли, ни неба, а была только глубокая яркая бездна, начинавшаяся прямо за моими шторами, едва не касавшаяся кончиков пальцев на ногах.

Испугавшись, я резко отпрянула и, натолкнувшись на кровать, не удержала равновесие и шлёпнулась на мягкий матрас. Почему-то вдруг я ощутила себя космонавтом, впервые посмотревшим через стекло своего иллюминатора в открытый космос. За тем исключением, что мой «иллюминатор» тянулся от стены до стены и от пола до потолка, и ничто не защищало меня от этого непонятного маджентового пространства.

Мне хотелось закричать, позвать на помощь, но я не могла выдавить ни звука, распахнув глаза и безмолвно наблюдая за тем, как через раздвинутые шторы комнату всё больше заполоняла пыль. Неожиданно сквозь прорехи в её клубах — там, снаружи, где-то вдали за пределами особняка, — мой взгляд зацепился за клочок песчаного берега, который я совершенно не заметила раньше. Однако рассмотреть его у меня не получилось, поскольку крошечные частицы, словно кто-то развеял по ветру тонну детских блёсток, продолжали своё причудливое переплетение, витая в воздухе.

Поднявшись на ноги, я смотрела на их завихрения, чем-то напомнившие мне снегопад в один из ясных зимних дней, которые ещё совсем недавно я…

Вырвавшись из транса на этой прерванной мысли, во вдвое усилившейся панике я вскочила на ноги. Отталкивая смутные догадки, как и любое возможное объяснение, я кинулась к двери, схватившись за ручку. Нельзя было стоять на месте. Кто знает, что произойдёт дальше? Нужно было бежать, нужно было позвать на помощь! Что бы это ни было, я не могла оставаться с этим наедине, ведь оно не только завораживало, но и пугало, и я хотела во что бы то ни стало выбраться, убежать куда-нибудь и скрыться от этой всепоглощающей маджентовой пропасти всего в паре метров от меня.

Не выдержав напора моих дрожащих рук, дверь поддалась, однако в следующее мгновение я резко остановилась, едва не вываливаясь за порог. Меня охватил настоящий ужас, ведь за дверью оказалась та же самая картина. «Мне некуда бежать», — подумала я, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. И в этот момент, достигнув своей вершины, моя паника обрушилась куда-то в самую глубину сердца, оставив мне лишь обмякшее тело и полную дезориентацию.

Сделав несколько шагов назад, я безвольной куклой опустилась на пол, едва чувствуя собственную дрожь. У распахнутой двери и за шторами неприступно застыла маджентовая бездна, и я в оцепенении смотрела то на неё, то на кружившую со всех сторон от меня пыль. Смотрела, смотрела и смотрела, понятия не имея, что предпринять, пока…

— Джулия!

В эту секунду всё рассеялось: и маджентовая пропасть, и серебристая дымка, и едва виднеющийся сквозь неё песчаный фрагмент неизвестной суши. Перед взором предстали лишь размытые очертания стен и бледное лицо, настолько обеспокоенное, что на мгновение в голову закралась мысль, будто передо мной находился незнакомец. Однако, придя в себя, я поняла, что это был Этан. Его руки были на моих плечах, но я сбросила их, даже не заметив, и уставилась на раздвинутые шторы, за которыми через кованые рамы виднелись высокие деревья и полуденное небо. Затем резко перевела взгляд на приоткрытую дверь, за которой был обрывок уже привычного коридора. Лишь несколько пылинок кружились в потоке солнечных лучей, однако они не имели ничего общего с серебристой пылью, минутой ранее набивавшейся сюда со всех сторон. Комната выглядела так, как и должна была, и я растерянно посмотрела на Этана, всё ещё выглядевшего обеспокоенным.

— Что произошло? — серьёзно спросил он без привычных вступлений.

Я могла бы рассказать ему. В конце концов, я ведь хотела, чтобы кто-то мне помог. Но что-то в глубине души приказало мне сохранить привидевшуюся маджентовую бездну в тайне.

— Не понимаю, о чём ты, — выдохнула я, вдруг ощутив холод и обхватив себя плечи.

— Хватит играть со мной в эти игры, — недовольно сказал парень, уже более походя на привычного себя. — Ты лежала на кровати и дрожала, дёргалась в конвульсиях, в ужасе смотря в пустоту перед собой. Твой пульс зашкаливал, к тому же ты вся мокрая, — на этих словах он невольно провёл рукой по моему лбу, смахивая остатки пота и заставляя меня вздрогнуть от неожиданности.

Словно осознав произошедшее, Этан неловко отвёл ладонь. Я очень хотела почувствовать отвращение, но не смогла. Не было сил.

— И ты не отзывалась. Что бы я ни предпринимал, я так и не смог привести тебя в чувство. К тому же твоё состояние не походило на то, что мне когда-либо доводилось наблюдать. А видел я немало, — взяв себя в руки, сказал парень. Затем, проследив за мной взглядом и уловив мой испуг, он поспешил добавить: — Это я раздвинул шторы. Чтобы обеспечить лучшее освещение.

— Наверное, мне… — всё ещё «переваривая» услышанное, начала подбирать слова я, как вдруг снова была прервана.

— Где она, Этан? — раздался голос Аарона, показавшегося в дверях.

За ним лёгкой тенью следовала ещё более белая, чем обычно, Элоиза, явно посланная Этаном за кем-то из вампиров. Это могло означать лишь то, что причину моего странного состояния Этан явно усматривал не в заболевании.

— Очнулась и вроде как в порядке, — отозвался Этан, окончательно вернув себе равновесие.

Которое напрочь потеряла я.

— Что ж, если на этом моя помощь больше не требуется, я буду у себя, — вздохнул он. — Остальное меня не касается.

— Я тоже пойду, — сразу же подала голос Элоиза.

— Если что-то понадобится… — добавил Этан, глядя на Аарона, и, сказав под нос что-то типа того, что от меня одни проблемы, вместе с девушкой вышел за дверь, не забыв напоследок громко ею хлопнуть.

— Ты в порядке? — спросил Аарон, посмотрев мне прямо в глаза, и под его взглядом я снова почувствовала себя абсолютно беззащитной.

— Думаю, да, — тихо ответила я, с трудом выдерживая этот взгляд. — Мне просто приснился кошмарный сон.

— Этан и Элоиза сочли это не просто сном, — спокойно сказал вампир, и я непроизвольно напряглась. — К тому же ты всё ещё слегка дрожишь. Что тебе «снилось»?

— Не могу вспомнить, — сразу же ответила я, мельком подумав, что для натуральности можно было бы немного и помедлить.

Видимо, Аарон тоже так подумал.

— Я вижу, что ты врёшь, — покачал он головой. — Если ты не будешь откровенной, это усложнит нам задачу.

В своём недовольстве он мог бы быть похож на Этана, однако Аарон совсем не казался раздражённым. Напротив, он источал спокойствие и уверенность, передавая её вовне, благодаря чему я потихоньку начала восстанавливать утраченный самоконтроль.

— Я правда не помню, — сказала я, соображая, что бы можно было придумать. — Какие-то смутные образы прошлого. Тревожные образы.

— Это связано с твоим отцом? — сразу же спросил Аарон, видимо на этот раз мне поверив.

— Скорее всего, — со сдерживаемой благодарностью за возможность увести разговор подальше от правды отозвалась я. — Но не что-то конкретное.

— Наверное, его магические ритуалы оставили свой отпечаток на твоей психике, — пожал плечами Аарон. — Меня до сих пор время от времени преследуют старые воспоминания, хотя прошли уже сотни лет.

— Наверное, ты застал множество страшных событий, — сказала я, сама удивившись, как легко вливаюсь в разговор с этим вампиром.

— Это правда, — слабо улыбнулся Аарон. — Но не буду нагружать тебя этим, когда ты в таком состоянии.

Испугавшись, что он сейчас уйдёт и оставит меня наедине с мыслями об этом «состоянии», что мой «кошмар» повторится, я непроизвольно схватила его за руку, хотя ни за что бы не сделала этого в иных обстоятельствах.

— Подожди, — быстро сказала я, тут же смущённо разжав пальцы, но Аарон сам накрыл мою ладонь своей.

— Не волнуйся, я никуда не уйду, — ответил он. — Мы теперь одна семья.

В данной ситуации эти слова могли прозвучать почти обнадёживающе, но неприятно кольнули меня под рёбрами. Однако я была благодарна за то, что в этот момент Аарон держал меня за руку. За то, что днём ранее купил мне печенье и принёс в комнату книги.

— Пожалуйста, расскажи мне, как я здесь оказалась, — вдруг попросила я, посмотрев на Аарона.

— Уверена, что готова услышать об этом именно сейчас? — с некоторым сомнением спросил вампир.

— Уверена.

На самом деле уверена я не была. Однако другой темы для разговора подобрать не удалось, а сидеть в молчании было бы слишком тяжело. Удивительно, но ещё несколько дней назад я бы и не подумала, что, находясь в особняке вампиров, буду бояться чего-то больше, чем его обитателей, кратковременно спасаясь компанией одного из них.

— Что ж, — вздохнул Аарон, — в таком случае я расскажу. Будем надеяться, что однажды ты и сама обо всём вспомнишь. Но сначала: ты умеешь играть в шахматы?

— Шахматы? — уже вся обратившись в слух, переспросила я так, словно меня выдернули из воды в процессе погружения.

— Обычно они помогают отвести душу и собраться с мыслями, — пожал плечами Аарон и, увидев сомнение в моих глазах, слабо улыбнулся. — Ну, а в карты?

— Только в «Дурака», — ответила я.

— Что ж, этого будет достаточно, — сказал вампир. — У меня как раз есть колода — я за ней схожу. Ты можешь подождать меня здесь или в гостиной.

— В гостиной, — без раздумий ответила я, лишь бы не оставаться в этой комнате.

— Как пожелаешь.

Поскольку гостиных в особняке было две, Этан и Элоиза наверняка всё ещё что-то изучали в библиотеке, а вампиры спали, обе были в моём полном распоряжении. Я заняла ту, что вызывала меньше негативных воспоминаний, к тому же в ней стоял большой стол и много стульев. Был ещё рояль, но, едва окончив музыкальную школу, я растеряла и без того не слишком высокие навыки и почти забыла музыкальную грамоту. К тому же не знала наизусть ни одного произведения. Так что мне наличие музыкального инструмента было безразлично.

Аарон присоединился ко мне почти сразу, не дав снова погрузиться в бесконечный хаос мыслей. Без лишних слов он сел напротив и перетасовал потрёпанную колоду.

— У меня двойка крести, — выдохнула я, делая первый ход. — Так что там с моим отцом? Только учти, что я не могу хорошо играть и слушать твой рассказ одновременно.

— Я дам тебе время надо всем поразмыслить, — отозвался Аарон.

Не понимая, игру или рассказ он имел в виду — а может, и всё сразу, — я не стала отвечать.

— Пожалуй, начнём, — глубоко вздохнул Аарон и с этими словами «побил» мою карту.

Я едва дышала, больше не имея в запасе нужных карт и ожидая его следующих слов и действий.

— Вы явились сюда глубокой ночью. Небо было безлунным, но на редкость погожим и спокойным. Ничто не предвещало беды. Мы почувствовали вас почти сразу — вернее, только Феликса, поскольку его энергетика значительно перекрывала твою.

— Энергетика? — не удержавшись, повторила я, думая, как бы «отбиться» от карт Аарона.

— Назовём это так. Мы хищники и чувствуем людей в некоторых аспектах. Это позволяет нам выбирать жертву на своё усмотрение, почти как ты выбираешь десерт или вино. Однако твой отец отличался от обычного человека. К нам иногда влезают заплутавшие бродяги или ищущая острых ощущений молодёжь, но в тот вечер мы сразу заподозрили нечто неладное. Феликс ждал нас в саду, и ты стояла за его спиной, дрожа как осиновый лист. Меня удивило, что ты была в домашней одежде.

Не смея перебивать, я практически забыла о картах. К счастью, ожидая моего хода, Аарон меня не торопил.

— Он начал свою речь словами «Приветствую, властители ночи». Это нас насторожило. Владимир спросил, кто он такой и что ему здесь нужно. Феликс объяснил, что является колдуном и ищет защиты для своей дочери в лице древних могущественных существ, с чьей физической силой не сравниться почти ни одному живому существу. Он говорил о некой нависшей над тобой опасности, с которой он мог справиться только при нашем содействии. Но для этого ему требовалось наше согласие на так называемый ритуал призрачной лощины.

— Призрачной лощины? — не удержалась я, в который раз повторив за Аароном и потому почувствовав себя полной дурой.

— Это древний и очень редкий магический обряд, суть которого сводится к привязыванию чего-либо к какому-либо месту, связанному с присутствием сверхъестественных существ. Маги, пожелавшие провести такой ритуал, как правило, хотят защитить какую-либо ценную вещь или дорогого им человека чужими силами. Заключается своего рода договор между магом и сверхъестественными существами, согласно которому на последних накладывается заклинание, черпающее их энергию, благодаря чему охраняемый объект становится невидимым для тех сверхъестественных созданий, которые не причастны к договору, и недосягаемым для их влияния.

На этих словах вампир сделал паузу, словно ожидая моих вопросов. И поэтому я решилась спросить:

— Но какая выгода сверхъестественным существам от такого «договора»?

— Никакая, — прямо сказал Аарон. — Кроме того, как я уже кратко говорил пару дней назад, если мы попытаемся намеренно или непреднамеренно причинить тебе вред, выгнать из особняка или уйти сами, то столкнёмся с проклятием: в лучшем случае нам будет нанесён серьёзный урон, а в худшем мы будем уничтожены вместе с этим местом. Именно поэтому только очень сильный и изворотливый маг способен заставить кого-либо вроде нас согласиться на этот ритуал. А может, просто слишком отчаявшийся. В любом случае, я уже давненько не встречал людей, способных на проведение подобных обрядов.

Аарон снова сделал паузу, но я промолчала. Всё ещё ожидая от меня какой-либо реплики, он медленно продолжил:

— Разумеется, мы сказали ему убираться и не создавать проблем ни себе, ни нам. Однако он на удивление спокойно ответил, что это неуважительно по отношению к «невинному созданию, вырванному посреди ночи из собственной постели в силу острой необходимости». Тогда мы собрались загипнотизировать его и тебя, однако он взмахнул рукой, и в этот момент вас поглотил столб ослепляющего голубого пламени, не позволяя нам приблизиться. Гипноз на вас не подействовал, и следующее, что мы увидели, это то, как он выхватил из кармана своего плаща кинжал, схватил тебя за плечо и серьёзно ранил. Ты потеряла сознание и упала на траву, прямо ему под ноги.

От этих слов внутри всё похолодело, и, заметив это, Аарон снова приостановился. Держа веер из карт дрожащими от ужаса руками, я не могла поверить, что Феликс оказался способен на такое. Насколько же он сошёл с ума в своём страхе перед необъяснимой опасностью?..

— Так он предпочёл убить меня, чем… — начала было я.

— Я так не думаю, — отрезал Аарон. — Но мы не стали это проверять. Феликс был категоричен: мы должны были защитить его дочь, приютив в своём особняке, иначе на наших руках были бы два тела, от которых нам не позволила бы избавиться магия Феликса, привлекая нежелательное внимание, что станет роковым. Повторюсь, — добавил Аарон, поймав мой перепуганный взгляд, — лично я не считаю, что он действительно был готов пойти на убийство. Однако остальные не хотели рисковать. И даже если это был блеф, он касался лишь тебя, в то время как Феликс мог сделать так, что нам бы пришлось искать себе новое прибежище. Поэтому мы решили, что проще будет согласиться на условия этого сумасшедшего, настолько чего-то боявшегося, что в противном случае он угрожал убить свою дочь. В конце концов, один беззащитный человек был гораздо меньшей угрозой привычному для нас укладу жизни, чем раскрытие нашей тайны. В итоге твой отец наложил на нас заклинание. Не буду вдаваться в детали, но мы скрепили наш «договор» кровью. Как только это случилось, пламя погасло, а сам он исчез, как и следы твоего ранения, хоть ты и оставалась без сознания. Мы решили отнести тебя в гостиную, а что было дальше, ты уже знаешь.

На этом Аарон вкрадчиво посмотрел мне в глаза, словно ожидая уже знакомого ему приступа истерики. Однако, застыв с картами в руках, я лишь отложила их в сторону лицевой стороной наружу и, как и чуть ранее, обняла себя за плечи, хотя на этот раз мне совсем не было холодно.

— Не переживай, Джулия, — покачал головой Аарон, аккуратно собрав колоду в единую стопку. — Жизнь здесь не настолько ужасна, как ты думаешь. Да и судя по всему, идти тебе некуда. Так почему бы не рассматривать эту ситуацию как переезд в общежитие? К тому же места здесь гораздо больше.

— Спасибо, что всё мне рассказал, — тихо отозвалась я, вдруг вспоминая, с каким теплом ещё совсем недавно смотрели на меня карие глаза Феликса. Глубоким и преданным теплом, отголоски которого я крайне редко замечала в голубых глазах Фелисити.

— Мне не в тягость, — ответил вампир, однако, хоть я почти не отрывала взгляд от поверхности стола, я не могла не заметить тени, залёгшие под чужими глазами.

— Я оторвала тебя от сна. Наверное, ты чувствуешь измождение.

— Вампиры гораздо выносливее людей, — мягко сказал Аарон. — Сон тут ни при чём. Не переживай. Я в полном порядке.

— Но почему именно ты? — вдруг спросила я. — Ведь главным здесь считается Владимир.

Какое-то время Аарон пытался верно интерпретировать мой вопрос и наконец ответил:

— Потому что я самый опытный. А главенство Владимира относительно.

Ощутив, что добавить мне нечего, я вдруг с удивлением заметила, что Аарон снова начал тасовать карты.

— Ещё партию?

— Давай, — пожала плечами я.

Мы сыграли ещё несколько раз, но, вопреки моим ожиданиям, Аарон проигрывал гораздо чаще, чем выигрывал.

— Сегодня удача на твоей стороне, — рассмеялся он, когда мы решили закончить игру.

— Мне казалось, ты будешь применять ко мне шулерские приёмы, отработанные веками, — застенчиво улыбнулась я.

— Сегодня я хотел играть с тобой честно, — сказал вампир. — Однако если ты захочешь, могу как-нибудь обучить тебя парочке карточных секретов.

— Почему бы и нет, — ответила я.

— Сможешь добраться до комнаты?

— Не волнуйся. Я чувствую себя гораздо лучше.

— В таком случае я, пожалуй, немного посплю. Если что-то случится, зови.

С этими словами он направился в свою комнату. Почувствовав усталость, я тоже была бы не против оказаться в кровати, однако это желание снова напомнило мне о случившемся парой часов ранее. В этот момент захотелось вскочить со своего места и снова бежать к Юре, несмотря ни на какие преграды, однако этот порыв тут же угас. В конце концов, Юра снова сказал бы мне, что ничего не знает. Иногда мне даже казалось, что он что-то недоговаривал. Но как бы то ни было, даже Юра выглядел растерянным и сбитым с толку, увидев меня спустя все эти годы. Поэтому я больше не могла в полной мере рассчитывать на того не по годам мудрого, спокойного и умеющего найти ответ почти на любой вопрос психолога, которому случайно открыла свою тайну и до сих пор благодарила за это судьбу, одновременно кляня её за всё остальное. Я больше не могла рассчитывать ни на кого, кто был знаком мне здесь раньше, потому что все они стали другими людьми и забыли о школьных временах. Даже Армин. Мой Армин, которого я больше никогда не увижу. И даже если он однажды появится в Свит Аморис, навещая свою семью, что я ему скажу? Ничего. Я просто спрячусь, не желая видеть, как он выстроил свою жизнь без меня. Без меня, пожертвовавшей его любовью, чтобы вернуть себе свой дом и саму себя. Может, та, которой однажды он будет принадлежать, на моём месте выбрала бы его, оказавшись более достойной. И хоть я никогда её не видела, но уже ненавидела всей душой. А может, стоило рискнуть? Связаться с ним через оставшихся в этом городе знакомых и признаться в любви? Только чтобы разочароваться и причинить себе ещё больше боли.

Впрочем, как ни хотелось бы мне сейчас увидеть его или Юру, хотя бы для того чтобы последний взял меня за руку, обнял и утешил, идти вот так было чревато. Если вернусь ещё большей развалиной, если моё отсутствие заметят, вампиры могут запретить мне покидать особняк. Почему-то я совсем забыла расспросить Аарона о том, что сподвигло их нарушить данное требование Феликса. Однако времени на это, судя по всему, у меня теперь было много. Слишком много.

Всё ещё не желая возвращаться в свою комнату, я вдруг вспомнила о диване в малой гостиной и сползла со стула, надеясь отдохнуть. Однако вместо этого, оказавшись на месте, я лишь уставилась в потолок и, скрестив руки на животе, крепко задумалась, какая участь ожидала бы меня, не выстави Феликс вампирам условие не причинять «Джулии» вред. Какое «лицо» показали бы мне те, в чьей природе была заложена охота на людей?

Размышляя об этом, я не заметила наползающую полудрёму. Тёплый от чинно потрескивавшего в камине огня воздух приятно обволакивал меня, погружая в блаженное забытье. Не знаю, сколько оно длилось, но за окнами уже стояла темнота, когда что-то вырвало меня из царства полусна. Что-то недоброе. Тревожное предчувствие.

Я не услышала ни звука, но резко распахнула глаза и поднялась. И тогда в поле зрения появился он. Бледный, трясущийся, он спрятал лицо под капюшоном, словно чего-то опасался. Однако горящие из-под тёмной ткани янтарные глаза выдавали его истинный настрой. Он не боялся. Он испытывал жажду.

— Ты… ты Иван, да? — сбивчиво произнесла я, смотря прямо на него, словно это могло привести его в чувство.

Однажды мне довелось где-то услышать, что бродячим собакам нельзя смотреть в глаза. Действовало ли это правило на вампиров?

Он не ответил, продолжая дрожать. Ощутив новый прилив страха, я хотела закричать, ведь наверняка, раз проснулся один, должны были проснуться и другие, однако звуки застряли в моём горле, задавленные чужим мертвенным безмолвием.

— Эй… Прекрати… Хватит, — кое-как прошептала я, начиная трястись не хуже чем вампир.

Однако за чёрной завесой двух расширенных зрачков не было человека, к чьему благоразумию или жалости можно было воззвать. На моей шее исступлённо бился пульс, и вампир, казалось, облизнулся, предвкушая пир.

И в этот момент Иван совершил прыжок. Миновав несколько метров, он оказался в шаге от меня, наконец-то заставив вскрикнуть. Ледяные пальцы уже собирались впиться в плечо и подбородок — наверняка до синяков, — резким жестом вынуждая откинуть голову, но в этот самый момент неведомая сила отбросила вампира назад с такой мощью, что он, словно тряпичная кукла, пролетел через несколько дверных проёмов, сшибая их спиной, пока не врезался в стену. Особняк содрогнулся от грохота, и, не чувствуя собственных ног, я обхватила себя за плечи, колотимая уже как в лихорадке. Лишь когда в холле послышались многочисленные шаги и крики, я осмелилась выйти из гостиной.

Я знала, что с Иваном случилось что-то нехорошее, но и вообразить не могла, что увижу нечто подобное. Несущая стена частично обвалилась, погребя вампира под своими огромными обломками, и в зияющем проёме чудом уцелевшей конструкции виднелся ночной сад. Владимир с Аароном откидывали сгрудившиеся над Иваном глыбы как лёгкие мячи, и Аарон истошно кричал на всю гостиную:

— Этан! Позовите Этана! Рафаэль! Велиат! Ивану нужна помощь!

— Что здесь происходит? — спустя пару минут раздался на лестнице недовольный голос, и перед глазами предстал Этан собственной персоной.

Полностью одетый, он спускался в сопровождении двух вампиров и Элоизы. Освободив Ивана из плена обломков, Аарон взвыл не своим голосом:

— Заклятие! Он умирает! Спаси его!

И тогда до меня дошёл смысл происходящего — обрушился, как несколько минут назад на Ивана обрушился огромный кусок стены. Я медленно, бесконечно медленно подошла к копошившимся около него вампирам.

Капюшон слетел с лица Ивана, открывая мне его лицо. Это оказался совсем ещё молодой парень ненамного старше двадцати. Ещё недавно полные жестокого огня, его глаза, не мигая, смотрели в пустоту. Окровавленное тело было неестественно изломано, из промятой груди с хрипами вырывалось едва слышное дыхание.

Феликс не соврал. Так вот каково его заклятие, о котором всё ещё что-то кричал Аарон.

— Перестань орать и помоги мне, — быстро сказал Этан и оттолкнул меня в сторону: — А ты не мешайся! Брысь отсюда!

Его движение было достаточно резким, чтобы свалить моё ослабевшее тело с ног, но чьи-то сильные руки аккуратно подхватили меня, поднимая с холодного пола; лицо щекотливо задела тёмно-фиолетовая прядь волос, и над ухом раздался голос:

— Пойдём наверх. Тебе необходимо прийти в себя.

И тогда в моей груди сметающей всё на своём пути волной поднялось чувство, которое я не смогла бы перепутать ни с каким другим. Синдром попаданца. В мгновение ока он разогнал по венам силу, и ярость взбушевалась в моём застывшем от страха естестве.

— Прийти в себя?! — закричала я, отталкивая вампира с таким запалом, что он налетел на лестничные перила. — В вашем чёртовом логове всякий раз начинается кошмар, стоит только закрыть глаза!

Холл закачался, как сегодня утром, но уже не от болезни. Не так давно Аарон говорил что-то о контроле над ситуацией — зря я ему поверила. Ничерта они не контролировали.

Говоривший со мной вампир снова протянул руку, но я ударила по ней со всей силы, услышав, как он чертыхнулся.

— Мадам… Будьте благоразумны, — раздался рядом второй голос, и снова ко мне протянулась рука.

— Пошёл прочь! — взвизгнула я, нанеся очередной удар.

— Да уведите же вы эту истеричку, вы вампиры или нет, чёрт вас дери?! — обернувшись, яростно воскликнул Этан, футболка которого была запачкана кровью.

— Отвали, сказала! — крикнула я, когда чьи-то руки, явно не очень усердно, вновь попытались схватить меня.

Вырвавшись из этой хватки с нечеловеческим усилием, я пулей влетела в кухню. Необходимо было успокоиться — где-то отдельно ото всех этих лиц, появление которых неизменно сулило неприятности. Тяжело дыша и не видя ничего вокруг, я рухнула прямо на пол и прислонилась к гарнитуру.

Постепенно темнота перед глазами начала отступать, очертания кухни — восстанавливаться. За её пределами всё ещё раздавались голоса, но теперь они звучали гораздо тише. Я не могла точно сказать, сколько времени просидела вот так, прислушиваясь к биению сердца, но в какой-то момент в холле стало совсем тихо.

Моё самообладание почти вернулось, когда в проёме появилась высокая фигура. Переведя на неё взгляд, я узнала того самого вампира, с которым советовался Лени.

— Ты… — выдохнула я, непроизвольно сжав руки в кулаки.

— Он самый, — пожал плечами вампир, по-прежнему имевший вид молодого мужчины. — Но позволь представиться: меня зовут Велиат. К твоим услугам.

Удивительно спокойный, он умудрялся сохранять элегантность в манерах даже в такой момент. Казалось, его не особо волновало, что происходило снаружи, он выглядел почти равнодушным.

— Вижу, ты уже в порядке, — смерив меня взглядом, заметил Велиат, небрежно прислонившись к косяку. — Очень не хотелось насильно тащить тебя наверх.

— В порядке? Вы напугали меня до чёртиков! — выпалила я, едва не приложившись головой к дверце гарнитура.

— Да уж, — несколько театрально вздохнул Велиат. — Я бы и в самом деле предпочёл познакомиться с тобой при других обстоятельствах.

Не похоже было, чтобы он помнил меня. Либо только делал вид. Ну конечно, зачем ему помнить какого-то жалкого человека? Одним больше, одним меньше, не так ли?

Снова ощутив укол Попаданца прямо в сердце, я желчно вскинулась на вампира:

— И при каких же? При тех, что произошли девять лет назад?

— Ах, ты всё об этом, — на удивление серьёзно сказал Велиат и устало потёр переносицу. — Разве Аарон не говорил тебе, что тот парень обманул нас? Зачем мусолить одно и то же? А ведь я так надеялся избежать этой темы.

— То, что вы не знали правду, — единственная причина, по которой я всё ещё говорю с тобой, — отчеканила я. — Но это не отменяет того факта, что вы использовали тех людей как закуску на вашей вечеринке.

— А что ты хочешь от нас, красотка? — невозмутимо отозвался Велиат, чем слегка остудил мой пыл. — Мы вампиры. Нам необходима кровь — это наше пропитание. Мы не причинили этим людям вреда — они всего лишь смогли повеселиться с пользой для нас. Просто тебя слишком напугал Этан. Он неплохой парень, но в годы его бытности вампиром он, бывало, слегка перегибал палку.

— Что? — окончательно растеряв воинственность, отозвалась я. — Он рассказал тебе?..

— О девушке, чья кровь вскружила ему голову? — сладко протянул Велиат, явно довольный возможностью поставить друга в слегка неловкое положение. — О да. Он не особо хотел изливать мне душу, но упомянул о том, что познакомился с наивной глупышкой, мило переживающей о своих ничтожных проблемах. Кто бы знал, что однажды она явится сюда и будет жить с его бывшими товарищами!

Велиат мягко рассмеялся, но я не могла разделить его веселья. Меня совсем не прельщала мысль жить с теми, кто наслаждался жизнью за счёт беззащитных людей и забавлялся их страхом. Увидев мою реакцию, вампир снова стал серьёзным. Присев на корточки рядом со мной, он мягко положил руку мне на плечо:

— Поверь, Джулия, всё образуется, дай себе время. Да и Иван такой не всегда. Просто иногда у него по-прежнему бывают непростые ночи и его немного заносит.

— «Немного»? Он пытался убить меня! — возмущённо воскликнула я, желая стряхнуть с себя чужую ладонь, но она неожиданно оказалась такой тёплой и успокаивающей, что я не стала этого делать.

— Он не собирался тебя убивать, — покачал головой мужчина. — К тому же ты сама видела: для нас это физически невозможно. Перестань забивать голову глупостями, иначе доведёшь себя до паранойи.

Не согласная с его видением ситуации, я промолчала, наблюдая, как Велиат садится на стул.

— Лучше скажи: понравился ли тебе небольшой подарок, который я подготовил специально для тебя в ванной? — спросил Велиат, закинув ногу на ногу. — Раз уж ты оказалась в нашем скромном жилище, да ещё и потеряла память, надеюсь, это будет небольшим утешением, — ободряюще добавил вампир, подмигивая.

— Подарок? — растерянно переспросила я.

— Да. Скромный и едва ли достойный такой прекрасной юной особы, — ответил мужчина, пленительно улыбаясь.

От этой его улыбки мне всё больше становилось не по себе. Но, словно не замечая этого, он продолжил:

— Извини за непрошеное мнение, но я считаю преступлением девушке, обладающей красотой, её скрывать. Поэтому я оставил для тебя то, что подчеркнёт твои достоинства. Небольшой маст-хэв для молодой барышни в самом расцвете лет. Парочка бьюти-средств, чтобы расслабиться и восстановить хорошее настроение.

«Парочка?» — саркастично подумала я, наконец узнав, кем и для кого моя ванная была сверху донизу набита косметикой.

От всех этих слов о моей красоте, в правдивость которых я не верила, сводило скулы. Но я не стала возражать: слишком много потрясений мне пришлось пережить за этот день.

Едва эта мысль пронеслась в моей голове, в кухне показался Владимир. Пыльный и хмурый, он оглядел нас, прежде чем Велиат со вздохом сказал:

— Раз уж большой босс здесь, я займусь своими делами, — и, бросив на меня последний многозначительный взгляд, вампир скрылся за аркой.

Он был привлекателен и прекрасно понимал это, однако, что бы ни думали о нём другие, я ощутила отторжение. Самоуверенный повеса. Мне такие не нравились. Но всё же я была ему благодарна, к тому же разговор с ним, расслабленным и доброжелательным, казался куда более заманчивым вариантом, нежели поучения Владимира, которыми этот вампир, чопорный и мрачный, явно собирался одарить меня так же щедро, как Велиат — разноцветными баночками и тюбиками.

— Вы в порядке, мисс? — обратился ко мне Владимир, сдержанно, но властно опираясь на свою трость. — Вам нужна помощь, чтобы подняться?

И только сейчас я осознала, что всё ещё сижу на полу. Покачав головой и торопливо встав, словно получила соответствующий приказ, я вопросительно взглянула на вампира. Непохоже было, что он подошёл ко мне, только чтобы поинтересоваться самочувствием.

Уловив мою догадку, он глубоко вздохнул и начал:

— Что ж, сегодня вечером вы воочию убедились, что никто из нас не представляет для вас опасности. Кроме того, мы не хотели, чтобы наш образ жизни доставлял вам лишние хлопоты, несмотря на некоторые ограничения, соблюдать которые мы попросили вас в качестве вашего одолжения нам.

Я мысленно хмыкнула, но сохранила серьёзное выражение лица.

— Однако произошедшее сегодня, — чуть мягче сказал вампир, и я, вопреки его намерению сгладить повелительность тона, напряглась, — продемонстрировало нам целесообразность как можно более скорого синхронизирования наших биологических часов, мисс.

Владимир посмотрел на меня, пытаясь уловить степень понимания. Наверное, я выглядела так, словно в голове сидела обезьянка с тарелками, только что сделавшая «дзынь», поэтому мужчина посчитал нужным разъяснять:

— Иными словами, мы настаиваем на том, чтобы отныне вы спали днём и бодрствовали ночью подобно нам. Не поймите нас неправильно, — добавил он, заметив смятение в моих глазах, — эта мера необходима, чтобы предотвратить непредвиденные ситуации, подобные сегодняшней, ведь, хоть вам ничего и не угрожает, Иван получил в высшей степени тяжёлые травмы, едва совместимые с жизнью, а холл нуждается в серьёзном ремонте.

Закончив свою важную речь, Владимир снова вопросительно заглянул мне в лицо, словно действительно предоставлял свободу выбора. Видимо посчитав молчание признаком покорности, вампир промолвил:

— Вы и не заметите изменений. Хоть мы и не выносим солнечного света, наша жизнь ночью мало чем отличается от той, что ведут люди в дневные часы.

Всё ещё оторопевшая, я слабо кивнула, ведь попросту не имела моральных сил отказаться. Слишком громко кричал соблюдать осторожность мне внутренний голос.

— Кажется, они закончили, — вздохнул Владимир, посмотрев в холл через арку. — Мне нужно помочь Аарону. На этом я оставлю вас, — добавил он, прежде чем вернуться к потрёпанному Ивану и груде камней.

Странное чувство заскреблось в моей груди, когда я посмотрела Владимиру вслед. Потребовалось некоторое время, чтобы я поняла: это была злость. Усталая, я чувствовала её каждой клеточкой тела, и, чтобы хоть немного успокоиться, решила выйти в сад, ведь сегодня мне предстояла особенно длинная ночь. К счастью, идти через холл не пришлось: из кухни в цветник вела дверь. Уныло скрипя, она поддалась на удивление легко, и я слабой картофелиной вывалилась за её порог.

По саду — если можно было так назвать небольшой ухоженный уголок в кольце дикого леса, ничем от него не отделённый, — гуляла ночная прохлада, заставляя зябко поёжиться. Под ногами и над головой шелестела трава и распустившиеся на деревьях листья. В небе воцарилось новолуние, придавая клумбам жутковатый вид. «Не замечу изменений, как же», — ядовито пробормотала я, боязливо озираясь по сторонам и к вящему неудовольствию отмечая, что за столько лет вампиры так и не удосужились поставить вокруг особняка забор.

Не желая возвращаться, я прошлась по угрюмым дорожкам, выискивая, куда бы присесть. И когда взгляд наконец наткнулся на единственную скамейку, она оказалась занята. Пытаясь понять, кем именно, я прищурилась и склонила голову, не осмеливаясь приблизиться, но ответ не заставил себя долго ждать.

— Снова ты? — вклинился в звуки природы недовольный голос. — Hitto. Я ведь так хотел побыть один. Поищи себе другое место.

Я толком не успела ничего обдумать или почувствовать, предпочитая сразу броситься в контратаку.

— Сам ищи. Я тоже хотела побыть одна, — тут же отозвалась я и, не веря собственным ногам, в мгновение ока оказалась рядом с Этаном.

Меньше, чем находиться посреди пристанища охотников до человеческой крови, мне хотелось только уступать этому кретину. Бросив на меня презрительный взгляд, он закатил глаза, но промолчал. Я по-прежнему стояла напротив него, не решаясь опуститься на скамейку. Мне не хотелось сближаться с ним, и он явно разделял мои чувства. И самое смешное, что я отлично понимала причины собственной неприязни к Этану, но не имела ни малейшего представления, отчего так невзлюбил меня он.

И, словно в подтверждение своих мыслей, я неожиданно даже для самой себя выпалила фразу, крутившуюся в голове с того самого момента, как услышала её:

— «Наивная глупышка, мило переживающая о своих ничтожных проблемах»?

Наверное, в моём голосе слишком сильно прозвенело возмущение, ведь Этан, прикрывший было глаза, пристально посмотрел на меня, и лишь тогда я заметила, насколько усталым он выглядел.

— Что ты несёшь? — раздражённо спросил Этан, явно мечтавший поскорее от меня избавиться.

Он наверняка желал отдохнуть и набраться сил. Как жаль, что мне не жаль было разочаровывать его.

— Твой приятель, — ответила я. — Когда-то давно ты рассказал Велиату о нашей встрече, и сегодня он кратко пересказал твоё дивное описание меня. Так вот какой я была в твоих глазах?

Я не могла ответить себе на вопрос, почему меня вообще волновало мнение Этана и почему так задевали его комментарии столетней давности. Но для меня это было совсем не давно, а он так сильно раздражал, что я не удержалась.

Мне казалось, что Этан начнёт копаться в воспоминаниях, прежде чем что-нибудь скажет, или просто отмахнётся. Однако, демонстрируя прекрасную память, он ответил сразу:

— Велиат как обычно несёт отсебятину. Я описывал тебя как нудную идиотку, хнычущую по пустякам.

Я могла бы ожидать подобного ответа, но чужие слова всё равно оказались сродни хлёсткой плети.

— Не делай такое лицо, — скривился Этан. — Разве я не прав? Даже сегодня ты вопила как сумасшедшая, а ведь с тобой ничего не произошло.

Его голос звучал сухо и равнодушно — ещё одна грань общения со мной в придачу к саркастичности и раздражению.

— Ничего не произошло? — севшим голосом прошипела я, готовая к обороне. — Извини, мистер Крутой Парень, но всё это, — я обвела руками пространство вокруг, — кажется слишком большой ношей, и вишенка на торте в виде бешеного Ивана не особо укрепляет дух.

Снова удивив меня, Этан отстранённо посмотрел на окна верхнего этажа, а затем пожал плечами:

— Иван так и не смог преодолеть своё нежелание быть вампиром. Впрочем, иного я и не ждал.

Сбитая с толку этим замечанием, я пыталась подобрать слова, прежде чем тихо переспросить:

— Так вот почему он не может контролировать себя?

Оторвав взгляд от окон и взглянув так, словно только заметил меня, Этан, помедлив, сказал:

— Иван не умеет выдерживать удары судьбы. Такой же нытик, как и ты. И нападение на тебя было не единственным в его послужном списке. В прошлом он постоянно доставлял нам хлопоты, и я практически каждую ночь ставил вопрос о его изгнании. Иван неспособен выживать самостоятельно и рано или поздно утянет на дно остальных. Однако меня это больше не касается — пусть остальные разбираются с ним сами. Удивляет, что он всё ещё не откинул коньки, ведь раньше именно я разгребал последствия его тяги к самоповреждению. Еженощно залечивал его ожоги, чтобы следующим утром он вернулся с новыми. Маменькин сынок.

Завершив свой монолог, Этан замолчал. Я по-прежнему стояла напротив него, не ощущая прежней слабости, и мелко дрожала от странного чувства иллюзорности. Оно не имело ничего общего с Синдромом, просто я не могла представить Этана откровенно разговаривающим со мной.

— Но… — вдруг уловив обрывок мысли, робко произнесла я, и сама не зная, что побуждает меня продолжать этот разговор, — почему сегодня ты опять согласился помочь Ивану?

Резко отведя от моего сероватого лица взгляд, Этан ответил неестественно торопливо:

— Наверное, вместе с воспоминаниями эта хибара навевает на меня старые привычки. Именно поэтому я ненавижу то, что снова вынужден здесь находиться.

Что-то такое слышать сегодня мне уже доводилось. Перебирая в голове утренний диалог с Элоизой, я внимательно оглядела Этана, вновь ощущая полную дезориентацию. Тяжело было признавать, но представлять его зловещим кровожадным чудовищем было несколько проще, чем живым человеком, как и все прочие одолеваемым собственными терзаниями и страстями.

— Но… — моментально подхваченная собственным «открытием», снова брякнула я, будто заведённый внутри механизм диктовал мне одно и то же начало фразы. — Если ты ненавидел жизнь вампира так же, как Иван, но стал человеком, почему не помог и ему вернуть человеческую сущность?

Наверное, я слишком сильно лезла не в своё дело. Но банальное любопытство, подобное любопытству маленького ребёнка, начавшего изучать мир вокруг, не отпускало меня.

Ответ Этана снова оказался более честным, чем я ожидала.

— Иван был обращён в вампира другим способом, — сказал Этан, безучастно рассматривая покачиваемые ветром цветки на клумбах. — Он не может вернуться к прошлой жизни, и это угнетает его, порождая бесплодные попытки. Раньше я тоже думал, что для меня всё потеряно, но в отличие от него никогда не упивался жалостью к себе и не создавал проблем другим. В какой-то степени я, должно быть, даже осуждал Ивана, однако теперь, заново обретя то, на что и не надеялся, я понимаю его ещё больше.

Погрузившись в себя глубже, Этан снова замолчал. Ошеломлённая услышанным, я раскрыла рот, тупо пялясь на уставившегося себе под ноги бывшего вампира, пока собственный разум снова не уткнулся в здравый, но совершенно бестактный вопрос.

Не задерживаясь с озвучиванием, я задала его словно в полудрёме, полуосознанно:

— Ты говоришь, что не рассчитывал вернуть себе человеческую природу, но сделал это. Может, тогда и у Ивана получится? Он пробовал?..

Мгновенно вскинув голову, Этан вперился в меня осмысленным горящим взглядом, словно кто-то внутри него включил лампочку. Контраст с его прежней флегматичностью оказался таким неожиданным, что я осеклась и почти испуганно посмотрела в голубые глаза. На какую-то долю секунды мне вдруг почудилась Фелисити, готовая выругать меня за неосторожную фразу, — таким холодным был сейчас чужой взгляд.

— Притормози-ка, ладно? — с привычным раздражением в голосе сказал Этан. — Отпахав весь день в библиотеке, а потом ещё и латая Ивана, я предался небольшой меланхолии и взболтнул лишнего. Но не думай, будто дело в тебе и теперь мы станем задушевными собеседниками. Мне плевать на тебя точно так же, как и на него.

Этан отдавал себе отчёт в каждом произнесённом слове, и от этого на душе становилось погано. Мне всегда хотелось вызывать у других только уважение, одобрение и любовь, но Этан был на это неспособен. А значит, оставалось лишь наградить его в ответ отвращением.

Словно этому грубияну оказалось недостаточно, он вдруг снова нарушил воцарившуюся тишину:

— Se on surkea. А ведь я думал, что Иван больше не моя головная боль. Как бы не так! Поскольку его неприятие своей сущности не позволяет ему регенерировать так же быстро, как другим вампирам, с сегодняшней ночи я вынужден вести прежний образ жизни, пока несчастный малыш не поправится, словно у меня нет других дел. Se ärsyttää minua!

Значение первой и последней фразы оказалось для меня неясным, однако возмущение, с коим Этан вскочил со скамейки, помогло моим шестерёнкам встроить непонятные слова в общий смысл его гневного спича.

Сам же оратор больше не удостоил меня ни единым взглядом и только бросил из-за спины:

— Я зайду к тебе попозже. Будь в комнате.

«Будь в комнате, — едва белая макушка скрылась за поворотом, передразнила я. — Иначе получишь от злого доктора десять уколов в попу».

Ёжась пуще прежнего, я посмотрела в затянутое тучами небо и спустя несколько минут тоже двинулась в сторону особняка. Стена в холле действительно была проломлена, нагромождения обломков лежали по обе стороны от неё подобно морским рифам. Стараясь не споткнуться, я оглядела изломанные края получше — дыра оказалась гораздо больше, чем мне показалось несколько часов назад; кое-где рваными лоскутами свисали обои.

Я не могла этого объяснить, но почему-то при созерцании данной картины моя фрустрация начала рассеиваться. Хаос первого этажа и лежавший в своей комнате без сознания Иван являлись неоспоримым доказательством моей неприкосновенности, наглядной демонстрацией остальным, что они не смели обращаться со мной как с бесчувственным гемаконом. Эта мысль давала некоторое подобие ощущения власти, укореняла в сердце торжество. Тем не менее с каждой новой ступенью в ушах всё ещё отдавались жестокие слова, словно колыбельная лившиеся из уст Этана.

Они продолжали тихо жечь меня изнутри, когда Этан пришёл на осмотр и непривычно спокойно констатировал, что я иду на поправку ещё быстрее, чем он думал. Скорректировав данные ранее рекомендации, он больше ничего не сказал, но снова громко хлопнул дверью вместо прощания. И в этот самый момент транс, окружавший меня подобно воздуху, развеялся, ведь я вдруг чётко осознала, что теперь и Этан будет коротать ночи подальше от кровати, а значит, ему снова придётся терпеть моё присутствие. Оставалось только регулярно о нём напоминать — благо, способов было предостаточно.

Размышляя об этом, я не заметила навалившуюся на меня сонливость. Нужно было дотянуть до утра, однако в голове всё чаще стали проноситься обрывки новоприобретённых впечатлений. Чувствуя гармонию вопреки всему произошедшему, я непроизвольно металась от одного прожитого события к другому, от Велиата к Владимиру, от него — к Аарону, от Аарона к Ивану, от Ивана к Этану и от последнего к Элоизе, пока наконец не увидела его лицо. Доброе и приветливое, оно было обрамлено тёмно-каштановыми, теперь уже наверняка с проседью волосами. Застывший будто на портрете, Феликс смотрел так, как и при нашей первой встрече, — ласково и тепло. И только когда его губы раскрылись в лукавой улыбке, я вспомнила, кем он стал, но в ушах уже мягко звенел его голос, и в темноте красными всполохами пронеслись вылепленные из этого голоса слова: «Когда ты смотришь в Пустоту, Пустота смотрит на тебя в ответ. Но иногда она отворачивается».

И тогда я вдруг поняла — по крайней мере думала, что поняла, прислушиваясь к едва слышному колыханию штор у плотно закрытых ещё с прошлого вечера стеклянных дверей, периодически выполнявших роль окна. Даже не видя её, я знала: ко мне приближалась серебристая пыль, но сейчас это не столько пугало, сколько влекло меня.

Поднявшись с кровати, я подошла к дверям и чуть дрожащими раздвинула шторы, прежде чем мой взгляд утонул в поглотившей и землю, и небо маджентовой бездне.