Сломаться или сломать (гет)

Я вернулась, как того и хотела, и прекрасно знала, что будет очень тяжело привыкнуть. Но всё равно не могла ничего с собой поделать.

Уже седьмой день я металась от стены к стене или просто валялась в кровати, пусто и уныло созерцая белый потолок. Зимние каникулы были в самом разгаре, но для друзей я приболела, потому что идти никуда не хотелось. Раньше — три месяца назад, уместившихся всего в несколько часов, — я не могла дождаться свободных деньков, ясных и чуть морозящих, чтобы покататься на коньках или съездить на снежные горки, но сейчас реальность казалась серой и глухой. И я была рада, что мама на следующее утро после Нового года уехала в срочную командировку и не видела моих молчаливых стенаний.

Потому что перед глазами по-прежнему стояло улыбающееся лицо Армина. В ушах звучал его радостный смех. Образы были столь отчётливы и ярки, что казалось, стоит мне протянуть руку, и пальцы пройдут сквозь мягкие чёрные волосы, которые я так любила ворошить. Но Армин остался там, за гранью реальности, в мире, где меня никогда не существовало. Ещё недавно такой близкий и родной, он стал лишь воспоминанием, похожим на сладостный сон. Поэтому я не могла перестать плакать.

Я и раньше слишком сильно любила сладкое, но теперь стала по-настоящему заедать им стресс и успела набрать несколько килограммов. Однако это было не единственной радостью в моей жизни, ведь я не переставала общаться с Абигаль (звали её, к нашему общему изумлению, точно так же, хотя она ведь «перевёртыш», так что…). Её опасения рассеялись: она оказалась живой, дерзкой и бойкой, но не такой жестокой, как её вселенская «форма», девушкой из хорошей семьи, проживавшей на юге Франции и занимавшейся виноделием; её родители и брат, года на три старше придурка Лени, были замечательными людьми. Абигаль снова обрела счастье. Мысль о том, что всё было не зря, грела мне сердце.

Однако более ранним сюрпризом стало письмо, отправленное мне на Фейсбуке Родикой. Находясь во Вселенной, она успела прочитать моё сообщение, а через час смогла сбежать сама. Для нашего мира, где время шло намного медленней, эта разница не сыграла никакой роли, поэтому письмо девушки я получила почти сразу. Выяснилось, что в реальности она отсутствовала всего лишь около двух дней. С ней мы теперь тоже постоянно переписывались, и я точно знала, что эта связь, как и с Абигаль, сохранится на всю жизнь.

Ещё неделю назад они обе были рядом со мной, а сегодня нас разделяли тысячи километров, языковой барьер и распростёртые во все стороны континента границы. Но подруги по-прежнему оставались на связи, и, несмотря на грусть, вызванную разлукой, это было для меня утешением. Да и, в конце концов, даже плача в подушку, даже страдая, я знала, что однажды станет легче, и не сожалела о своём выборе.

Но во Вселенной существовало и то, чего мне не хотелось вспоминать и что я была бы рада оставить там навсегда. Почти каждую ночь мне снился один и тот же кошмар, и, закрывая сегодня глаза, я до последнего надеялась, что на этот раз он обойдёт меня стороной. Напрасно.

Первое, что я, как обычно и бывало, услышала — зловещий отчётливый стук, шедший от окна. После этого я либо направлялась к нему и открывала, непременно падая в непроглядную тьму, где меня уже поджидали, либо оставалась в кровати. Сегодня я выбрала второе.

Его высокий силуэт, лунным светом просочившийся через стекло, возник в комнате как по волшебству. Он снова улыбался своей злорадной улыбкой, угрожающе обнажив белоснежные клыки — такие же белоснежные, какими в свете луны казались его волосы.

— Уходи, — в который раз за эти дни взмолилась я. — Уходи…

— Ты надеялась, что сможешь убежать? — в припадке жестокого веселья спросил Этан, твёрдым и уверенным шагом приближаясь ко мне. — Думала, что мы идиоты, да? Но я нашёл способ проникнуть в твой жалкий мир, отыскать тебя даже здесь.

Бледная и дрожащая, я снова чувствовала дикий ужас, что всё — реальность, что он правда сейчас находился в моей комнате и хотел меня убить. Попытавшись вскочить с кровати, в следующее мгновение я лишь ощутила, как чужие руки сомкнулись на моей шее.

— Я никогда не покину тебя, — шептал тот, кто являлся худшим порождением ночи, склонившись надо мной, и я леденела под его мрачным голубым взглядом, не в силах закричать. — Суть всех вещей едина, Джулия. Kaiken ydin on sama.

В следующий миг он наклонился ещё ниже, к моей шее, и в тот момент, когда я вновь была готова почувствовать резкую колющую боль, кошмар, как всегда, развеялся.

Перед глазами оказался потолок. Сердце билось как сумасшедшее, а в голове эхом отдавалась странная фраза, перетекающая во что-то на непонятном, ранее не слышимом мной языке. Эти слова он произносил впервые, и они казались полной бессмыслицей. Всё ещё напуганная, я с опасением посмотрела на глухое окно, обвела взглядом комнату… и заметила одну странную деталь.

На небе уже показался первый след зари, и я отчётливо различила, что отражение в моём настольном зеркале едва заметно колыхалось. Это насторожило меня, ведь зеркало оставалось неподвижным.

Не знаю, почему после такого великолепного пробуждения я, забыв о вампире, беспечно откинула одеяло и на ватных ногах направилась к столу. В тот момент какая-то неведомая сила тянула меня к зеркалу, отражение в котором продолжало дрожать. Однако на полпути колени резко подогнулись, и ослабшее тело потеряло равновесие. Голова закружилась, и это чувство показалось мне знакомым, но, прежде чем я успела ужаснуться, сознание меня покинуло.

Открыв глаза, я не сразу поняла, где нахожусь, но этот потолок был смутно мне знаком. Он отличался от того, который находился в моей квартире, и этого было достаточно, чтобы уяснить: я не дома. Осознав это, я резко вскочила; в голове пронеслось опасение, что кто-то мог меня похитить, но в следующее мгновение его сменил первобытный, всеобъемлющий ужас: этот винтажный интерьер, от узорчато-полосатых обоев до красного дивана, на котором лежала в беспамятстве минуту назад, я запомнила на всю жизнь.

Особняк вампиров.

Сердце стало рваться наружу, тело забила крупная дрожь, и в голове установился абстрактный хаос. Его образы сплетались в одну-единственную мысль, которую я, схватившись за голову и бешено озираясь по сторонам, надеясь, что всё это просто галлюцинация, была готова кричать во всё горло, если бы могла издать хоть какой-нибудь звук. «Это невозможно».

Неужели моё возвращение было сном, и на самом деле я никогда не получала Шанс, и нас с Абигаль поймали, и Лени забрал её навсегда, а Юру…

— Я рад, что ты наконец очнулась.

Резко подняв голову, всё ещё в смятении, я застыла, как восковая фигура, пальцами вцепилась в диван и во все глаза уставилась на того, кто со мной заговорил.

Это был один из обитателей особняка, которого я уже встречала. Высокий, крепкий как скала и до пробирающего озноба спокойный, он одним своим видом внушал страх. Поэтому, когда он сделал шаг выхода по направлению ко мне, я отшатнулась, едва не упав на вощёный пол.

— Нет… Нет, не подходи, — простонала я, выставив вперёд дрожащую руку, будто таким образом могла защититься, а второй схватилась за ткань футболки на груди. По щекам потекли слёзы. — Пожалуйста…

Моя реакция удивила вампира. Однако в следующую минуту в комнате снова раздался его спокойный, уверенный голос:

— Я не причиню тебе зла. И никто здесь не причинит.

Неимоверно встревоженное, сердце ни на секунду не замолкало, но слова, сказанные так естественно и мягко, почему-то слегка успокоили меня. Однако рука, сжимавшая футболку, вдруг напряглась сильнее, и мне захотелось разорвать её в клочья: я поняла, что была одета в свою домашнюю одежду из реального мира, а значит…

— Нет! Нет!!! Это неправда!

Мир резко потускнел до непроглядной тьмы, голова закружилась, и я, поддавшись буйному потоку паники и слыша только собственный вопль, забилась в такой истерике, что даже не заметила, как упала с дивана. Наверное, я неосознанно царапала себя, поскольку заметила потом на руках следы.

Меня привёл в чувство несильный удар по лицу. Широко распахнув глаза, словно видела помещение впервые, я вздрогнула. Оказалось, что вампир усадил меня обратно на диван, а сам опустился на корточки передо мной.

— Возьми себя в руки, Джулия, — сказал он по-прежнему спокойно.

— Откуда ты знаешь моё имя? — всё напуганная и всхлипывающая, спросила я, осторожно посмотрев в его жёлтые глаза. — Как я здесь оказалась? — И вдруг в голове само собой возникло подобие объяснения. — Это… Это он? Он действительно нашёл способ сделать такое?..

— Смотря о ком ты говоришь и что имеешь в виду, — выдержав мой взгляд, произнёс вампир.

Он смотрел снизу вверх, но у меня не возникало сомнений, кто из нас двоих держал ситуацию под контролем.

Неожиданно послышались приближающиеся шаги, и в следующий миг на пороге гостиной показался мужчина, которого я тоже уже видела. Поразительно непохожий на первого своей манерностью и сложным викторианским нарядом, он выглядел как аристократ.

— Она очнулась? Аарон?

Деловито опираясь на свою трость, вампир казался собранным и хладнокровным, но в его тоне сквозило что-то, что сразу дало мне понять: моё пребывание здесь не вызывало у него ни малейшей радости.

— Джулия пришла в себя, но, кажется, не совсем понимает, что произошло, — тяжело вздохнул тот, кого звали Аарон, и поднялся на ноги.

— Отлично, этого ещё нам не хватало в придачу ко всему остальному, — недовольно ответил вампир с тростью.

Они разговаривали так, будто предметом обсуждения была какая-нибудь мебель, а не живой человек, находившийся рядом. Однако я была слишком напугана происходящим, чтобы давать непрошеные комментарии, и, почти восстановив самообладание, начала внимательно вслушиваться в разговор, ведь от этого могла зависеть моя жизнь.

Наконец оба вампира повернулись ко мне.

— Вы помните что-нибудь из того, что произошло этой ночью? — спросил длинноволосый.

Ответом ему послужило недоумённое молчание. Я снова подумала о своём кошмаре, но, всё больше смотря на этих мужчин, заметив их усталость и озабоченность, начала сомневаться в своей идее: если меня похитил один из их группы, почему в их глазах читалось желание, чтобы я отсюда убралась?

— Что ж, — вздохнул вампир, присев в кресло рядом с диваном. Второй остался стоять, скрестив руки на груди. — Придётся разъяснить вам ситуацию. Но извините мои манеры, в связи со всеми этими событиями я совсем забыл представиться. Меня зовут Владимир, а моего товарища — Аарон. Мы живём в этом особняке вместе с тремя другими вампирами, с ними вы сможете познакомиться позже. У нас немного времени, поскольку скоро рассветёт, поэтому не будем терять его зря.

Боясь лишний раз вдохнуть, я ждала дальнейших объяснений.

— Этой ночью ваш отец прибыл вместе с вами на нашу территорию, требуя взять вас под своё крыло. Не знаю, были ли вы ранее посвящены в его планы, поскольку казались испуганной, но он ясно дал нам понять, что не потерпит отказа. Мы попытались… убедить его уйти, но отец ранил вас, угрожая, что по следам вашей смерти, которые его магия не позволит нам скрыть, наше пристанище обнаружит полиция, СМИ, а рано или поздно — и охотники за вампирами. Это изрядно подпортило бы нам жизнь, поэтому мы согласились оставить вас жить у себя. Добившись нашего согласия, ваш отец покинул особняк.

Я ничего не понимала: мозг просто-напросто отказывался соображать. Какой ещё отец?.. Неужели…

— Феликс?! — не сдержавшись, практически выкрикнула я его имя, забыв о том, что здесь мне полагалось называть его папой. — Феликс попытался меня убить? Вы серьёзно?!

— Вижу, ситуация непростая, — вздохнул Владимир и едва удержался от того, чтобы закатить глаза. — Но позвольте Аарону объяснить вам, что собой подразумевало требование вашего отца. В отличие от меня он уже сталкивался с подобным. А я вас покину. Всего доброго.

С этими словами Владимир поднялся с кресла и вышел из гостиной. Оцепенело проводив его взглядом, я перевела взгляд на по-прежнему стоявшего чуть поодаль Аарона и посмотрела так, как тяжелобольной смотрит на своё единственное лекарство.

Вампир снова выдержал мой взгляд и заговорил первым:

— Полагаю, эта травмирующая ситуация повлияла на твою память. Успокойся и подумай, что ты можешь вспомнить из того, что видела в последний раз.

Я не знала его намерений, но он не казался злым. Аарон выглядел уравновешенным и мудрым, а я, несмотря на нашу обоюдную настороженность, была растерянна настолько, что, вопреки здравому смыслу, решила довериться этому вампиру:

— Помню побег из вашего особняка во время вечеринки.

Я заламывала руки, но по-прежнему смотрела ему в глаза, надеясь, что он сможет ответить на мои вопросы.

— Побег?.. Не могу вспомнить ничего подобного… — задумался Аарон, а затем едва слышно ахнул, будто понял, о чём шла речь: — Точно. Та самая вечеринка, с которой сбежали две девушки, напав на парня… Так ты была одной из них?

— Да, — подавив новую волну опасения, едва слышно ответила я. Но затем добавила более твёрдо и громко: — Одна из тех девушек, что напали не на простого парня, а на вампира, собиравшегося обратить вторую девушку в свою рабыню. Поэтому он и пришёл к вам за советом.

— Вот оно что, — сказал Аарон, но остался невозмутимым. — Ну, когда мы обнаружили его в ванной и, заподозрив неладное, заставили говорить правду, он дал похожее объяснение.

Слова собеседника удивили меня, и, не сдержавшись, я спросила:

— Так вы не знали? Что он вам сказал, когда пришёл впервые?

Аарон ответил не сразу, пытаясь отыскать в памяти тот самый разговор, будто он произошёл когда-то давно. И это меня обеспокоило.

— Заявил, что его девушка умирает и обращение в чашу — единственный способ её спасти, — наконец сказал он. — Когда мы выяснили, что он солгал, то выставили вон. Что с ним произошло потом, я не знаю.

Растерянность сменилась негодованием, и я мысленно плюнула чёртовому подлецу в его убогое лицо. Он был слишком ничтожен, чтобы добиться желанную девушку честно.

Тем временем Аарон продолжил:

— В любом случае, если на данный момент ты не помнишь ничего из того, что произошло потом, это плохо.

Я подозревала. Ведь время здесь шло совсем по-другому. Но я не знала точной разницы и старалась не особо об этом задумываться ни после возвращения, ни сейчас, чтобы не страдать от мысли, что Армину уже за девяносто.

— С той ночи прошло девять лет.

Аарон сообщил это так внезапно, что я не успела морально подготовиться и мгновенно потухшим взглядом посмотрела куда-то сквозь него, промолчав.

— Я понимаю, тебе сейчас не по себе: для человека это весьма долгий период. Но не вини себя: жизнь с сумасшедшим уязвляет разум, — успокаивающе добавил он, но, опустошённая, как лишившийся воздуха резиновый шар, я почти не услышала его слов.

Единственное, на что я сейчас была способна, так это на просьбу об одолжении.

— Мы можем поговорить об остальном позже? Совершенно не могу сейчас воспринимать какую-то информацию, — сдавленно произнесла я, опустив взгляд на голые колени, поскольку мои тёмно-синие шорты доставали только до середины бедра.

— Хорошо, — понимающе кивнул Аарон. — К тому же настало утро, и мне пора ложиться спать. Но я покажу тебе свободные комнаты.

Не произнося больше ни слова, он подождал, пока я поднимусь с дивана. Ноги оказались слабыми и напряжёнными, и я сделала несколько нетвёрдых шагов, будто моё тело мне сейчас не принадлежало. Всё ещё молча, мы покинули гостиную.

Без многочисленных танцующих людей особняк казался спящим, как и его обитатели. Неспешно следуя по лестнице за вампиром, ещё неделю назад казавшимся мне смертельно опасным, я подумала о том, не возникли ли у него вопросы по поводу моего внешнего вида. В конце концов, «я» прибыла сюда неизвестно откуда в одной футболке, шортах и тёплых розовых носках, не имея при себе даже обуви. Но если Аарон отзывался о Феликсе как о сумасшедшем, то какие-то мелкие вопросы, наверное, отпадали у него сами собой.

На втором (для некоторых европейцев он считался первым) этаже Аарон остановился, и я уставилась на дверь в противоположном конце коридора, не в силах отвести взгляд; дверь, которая казалась мне и Абигаль единственной преградой между нами и миром жестоких, кровожадных тварей. Ручка и замок были отремонтированы.

— Дверь справа ведёт в свободную комнату. Можешь занять её: она стоит особняком и находится рядом с одной из ванн, — подал голос Аарон. — Поскольку времени у меня уже не осталось, осмотришь комнаты сама и решишь, где тебе больше нравится, — и с этими словами свернул налево.

За поворотом располагался второй коридор, и там вампир подошёл к первой двери слева.

— Эта комната тоже свободна, — сказал он. — Двери не заперты. Здесь осталось много вещей от бывшего владельца. Мы не стали их выбрасывать, и все они в хорошем состоянии. Конечно, не новое платье и даже не твой размер, но хоть что-то, — добавил Аарон и мимолётно осмотрел меня с головы до ног.

— У меня при себе было хоть что-нибудь? — спросила я, неловко переминаясь с ноги на ногу.

— Небольшой рюкзак с документами, банковской картой и фотографией. Мы оставили его в этой же комнате. Она находится в нашем крыле, поэтому твоя ванна от неё дальше. Но решай сама. Знаешь, — добавил он напоследок, — мы действительно вампиры, Джулия. Но мы не бездушные монстры и не причиним тебе вреда. Особенно после вчерашнего. Однако ты узнаешь детали, когда немного придёшь в себя.

— Подожди, — тихо отозвалась я, когда он собрался уйти; этот вопрос не оставлял меня с первых минут появления. — А Этан? Он тоже не причинит мне вреда?

— Он здесь больше не живёт. Эта комната принадлежала именно ему, — ответил Аарон и, прежде чем успел услышать десять новых вопросов, попрощался и скрылся за дверью напротив.

Не веря своим ушам, я робко посмотрела на дверной стеклянный витраж и неуверенно взялась чуть дрожащими пальцами за круглую ручку. Я не знала, что ожидало меня внутри, и опасливо зашла в комнату, когда-то принадлежавшую моему ночному мучителю. Уму было непостижимо: вампир, которого я представляла каждое утро ложащимся в могилу, жил в самой обычной комнате и спал на самой обычной кровати. Здесь стояла самая обычная мебель, а стены украшали самые обычные чёрно-белые фотографии с различными достопримечательностями. Комната показалась мне тёмной и холодной, как и её бывший жилец, просторной и какой-то пустой, но, к моему большому удивлению, не пустующей. Все вещи лежали на своих местах, словно Этан только недавно куда-то вышел и должен был вернуться с минуты на минуту. От этого было не по себе. К тому же это показалось мне странным, и я невольно задалась вопросом, что же он тогда унёс с собой. Однако размышлять об этом не хотелось, и я решила подробнее рассмотреть, чем жил этот загадочный вампир, ведь его комната совсем не походила на склад, куда остальные сбрасывали всё что плохо лежало.

У правой стены я заметила небольшой комод, на котором стояла доска с расставленными запыленными шахматами и чёрная старомодная сумка. Заглянув в неё, я обнаружила хирургические принадлежности. Затем один за другим открыла ящики, в которых были лишь аккуратно сложенные носки, нижнее бельё и несколько футболок. «Да уж, «вещи» — это слишком громко сказано», — заторможенно пробормотала я, подумав, что наряжаться этот парень явно не любил. Но вдруг моя ладонь наткнулась на что-то твёрдое, спрятанное на дне верхнего ящика, и я с нетерпением достала этот предмет. «Что ж, теперь у меня есть мобильный телефон».

Взяв его вместе с футболками, я закрыла комод. Следующим мне под руку попался книжный шкаф, полки которого были протёрты от пыли и заставлены книгами на непонятном языке. Наскоро пролистывая некоторые из них, по иллюстрациям различных частей человеческого тела я поняла, что они относились к медицинской литературе. Видимо, Этан был врачом. И когда-то давно, потому что среди его книг не было ни одной изданной позже 1940 года.

Стол и прикроватная тумбочка тоже радовали чистотой поверхности. Бросив взгляд на пустой запыленный графин и такой же стакан, я отодвинула в сторону обитый синей тканью изящный стул и обнаружила в ящике стола аккуратно разложенные карандаши и газетные вырезки со статьями о преследовании бежавших в Латинскую Америку нацистов.

Медицинские книги, изданные не позднее 1940 года. Вторая мировая. Молодой парень, походивший на студента. В голове стали образовываться какие-то едва осмысливаемые связи, но для выводов мне недоставало слишком большого количества информации.

В прикроватной тумбочке, увенчанной выключенной настольной лампой, лежали чистые листы бумаги и не распакованные шприцы. «Странно, — подумала я, чувствуя всё большую растерянность, — мне казалось, что вампирам не нужны уколы и таблетки».

За исключением старых книг и газетных вырезок о нацистах, в этой комнате не было ничего необычного, словно в ней жил самый заурядный человек, и в голове возникла мысль, что Этан был совсем не таким, каким я его представляла, или просто оставил всё самое жуткое при себе.

Однако, добравшись до ящиков в кровати, я даже отшатнулась. Левый оказался пуст, но внимание привлёк ящик справа, в котором помимо ещё одной стопки чистых листов лежал устаревшей модели пистолет и несколько пуль. На затворе я смогла разобрать отчеканенную надпись «L-35», но она мне ни о чём не говорила. Поэтому, положив пистолет обратно, я аккуратно задвинула ящик и поднялась на ноги.

«Странно, — подумала я, поняв, что больше в этой комнате мне ничего не обнаружить, и направившись к двери, — почему он оставил оружие?» За одной из соседних дверей раздавался громкий храп, но я не придала ему значения, тенью проскользнув в первый коридор.

Снова бросив взгляд на ванную, где Абигаль раскрыла мне свой страшный секрет, я переступила порог второй комнаты. В отличие от остальных помещений, окна в которых были задёрнуты шторами или вовсе отсутствовали, в ней воцарилось ясное утро, осветившее пол и стены, и просторный балкон, и зелень в саду. Эта комната отличалась от той, которую я покинула минуту назад. Практически всё, что в ней находилось, украшали нарисованные, вышитые цветы и цветочные узоры, дополняя изящество интерьера. Однако любоваться им слишком долго я не собиралась.

Аарон не упоминал, жил ли кто-нибудь в этой комнате до моего появления, но в шкафу висели три платья. Они выглядели слишком нарядными и явно были мне малы, поэтому я оставила их нетронутыми. На столе лежала расчёска, среди зубцов которой в утреннем свете отчётливо виднелись длинные тёмные волосы. Это ввело меня в ступор. Там же стояла шкатулка, в которой не было никаких драгоценностей, а также ваза с цветком и пустая баночка из-под чего-то непонятного. Ящики тоже оказались пусты. «Негусто», — подумала я и вдруг поняла, что все обитатели замка крепко спят.

Вместе с этой мыслью я машинально посмотрелась в зеркало, увидев там бледное, посеревшее от пережитого потрясения и потерявшее реалистичность лицо. Занятая целью найти хоть какие-нибудь полезные вещи, голова была пуста, но теперь начала проясняться, и шестерёнки в мозгу снова начали вращаться. Шок прошёл, и на хранивших полное молчание губах застыло одно-единственное имя. Имя того, кто говорил мне, что во Вселенную попадают лишь раз. Того, кто постоянно помогал мне и кому я доверяла. Имя того единственного, который мог помочь мне разобраться со всем этим дерьмом.

На задворках сознания возникла мысль, что где-то в особняке мог находиться чердак или чулан со старыми вещами, среди которых я могла бы поискать какую-нибудь обувь. Однако мне было совершенно некогда тратить на это время, и я, схватив только маленький чёрный рюкзак, ещё при входе брошенный на кровать, а также телефон, бросилась к выходу, миновала коридор и лестницу, со всей силы толкнула тяжёлую дверь и выскочила на залитую солнечным светом улицу.

Оказавшись в полном одиночестве среди звуков проснувшегося леса, я поняла, что снова теряюсь. Как мне отыскать путь до Свит Аморис? Как преодолеть такое расстояние, если в кармане не имелось ни гроша? Однако задаваться вопросами было некогда. Для осуществления задуманного необходимо было в первую очередь желание. Поэтому, стараясь не поддаваться гнёту собственного страха, стараясь не думать, что Юра давно мог уволиться или вообще переехать, я на полной скорости побежала по тропе, ведущей, как я надеялась, в город.

Судя по всему, в этот мир снова пришла весна. Топая мокрыми от утренней росы ногами по земле и сухим веткам (бежать без передышки не получалось), я начала мелко дрожать от холода и с сожалением подумала о той на удивление тёплой зиме и ещё более тёплом марте, который стоял на улице, когда я была здесь в последний раз.

В голове роились мысли и о Феликсе. Что с ним произошло, почему он стал ненормальным? Каким образом заставил вампиров выполнять свои требования? Думая о том мягком, но сопротивляющемся горестям человеке, которым запомнила своего не-папу, и вспоминая то, что сказал мне Аарон, я едва не плакала.

Спустя час или два густота природы сменилась мелколесьем. Перед глазами появилась табличка, указывавшая, что совсем скоро должен был начаться город, и через несколько минут я выбежала на ничуть не изменившуюся за столько времени площадь, которая уже была полна людей.

Резко остановившись, я вдруг почувствовала себя крайне неловко, ведь, уставшая от бега, но уже дрожащая от холода и обутая разве что в грязные мокрые носки, походила на городскую сумасшедшую. Некоторые люди — хорошо одетые и явно довольные жизнью — с недоумением смотрели на меня, проходя мимо. «Чёрт», — мысленно выругалась я, двигаясь в направлении ближайшей автобусной остановки, чтобы понять, в каком направлении идти, и хотела так же мысленно что-то добавить, но меня окликнул приятный и совершенно незнакомый женский голос:

— Постойте, мисс.

Обернувшись, я увидела невысокую молодую женщину. Её красивое лицо обрамляли длинные пшеничные локоны, а в карих глазах читалась обеспокоенность. Посмотрев ей за спину, я поняла, что она работала в цветочном магазине, рядом с которым я сейчас проходила.

— Да? — тихо и сдавленно ответила я.

— Вы в порядке? Вам нужна помощь?

Растерявшись, я не знала, что сказать. Поэтому решила ответить честно:

— Она бы мне не помешала.

— Пойдёмте со мной, — мягко и успокаивающе сказала женщина. — Я угощу вас чаем.

Разум говорил мне не терять ни минуты и отправиться на поиски Юры дальше, однако я так замёрзла, что не смогла отказать себе в небольшом перерыве в тепле и с кружкой горячего напитка.

Женщина отвела меня в подсобное помещение. Сев за небольшой стол, я взглядом проследила за тем, как она включила электрический чайник, а затем отошла к небольшому шкафчику, достав оттуда чайные принадлежности.

— Вы предпочитаете зелёный или чёрный? — спросила женщина.

— Зелёный, — ответила я, понемногу согреваясь. — Меня зовут Джулия.

— Ах, прошу меня извинить, — сказала женщина, возвращаясь ко мне с двумя приятно дымящимися кружками. — Совсем забыла представиться. Я Констанция.

«Ничего, в свете последних событий мне кажется, что имя — самое неважное, что я могла бы узнать», — подумала я, при этом молча кивнув в ответ.

Констанция поставила на стол и упаковку рафинированного сахара, однако, поблагодарив её, я сказала, что пью чай не сладким.

— Так что с вами произошло? — спросила она, взяв в руки вторую кружку.

Прежде чем ответить, я сделала небольшой глоток и с удовольствием почувствовала распространившееся по телу тепло. Одновременно с этим я судорожно пыталась придумать максимально правдоподобную легенду.

— Я… Поссорилась с отцом, — сообщила я, потупив взгляд: казалось, если посмотрю на Констанцию, тут же себя раскрою.

Однако она интерпретировала это по-своему:

— Ваш отец сделал что-то плохое?

— Ударил меня по лицу, — вздохнула я, сделав новый глоток. А ведь когда-то мне казалось, что я не умею врать. — Удар был несильным, но он очень меня напугал. Это случилось вечером. Я убежала из дома в чём была. Очень глупо.

— Не вините себя, — сочувствующе покачала головой Констанция. — Ваш отец не должен был так поступать. Вам стоит сказать ему, что, если такое повторится, вы обратитесь в полицию. Наверное, он уже ищет вас.

— Возможно. Но мой телефон разрядился, поэтому я хочу вернуться домой самостоятельно, — ответила я, вдруг поняв, что телефон действительно был разряжен, а зарядки к нему я не находила.

— Вы далеко живёте? У вас есть деньги на дорогу?

— Не то чтобы далеко, но нужно ехать на автобусе, — не веря своей удаче, немного растерялась я. — А наличных денег у меня с собой нет. Да и не знаю точно, осталось ли что-нибудь на карте.

— Ох, непростая ситуация, — вздохнула Констанция. — Но не волнуйтесь: деньги на автобус я вам одолжу. За углом также есть банкомат и комиссионный магазин — всё-таки вам не следует находиться на улице в таком виде: вы можете заболеть…

— Спасибо вам, Констанция, — немного вымученно улыбнулась я, и она улыбнулась в ответ, накрыв мою ладонь своей.

— Не за что.

Женщина достала из сумки два голда — так называлась валюта этой не существующей в реальном мире страны — и протянула их мне. Взяв купюры, я снова поблагодарила её и, попрощавшись, направилась туда, где находился банкомат. Только вот, подойдя к нему, я вспомнила, что не знаю пинкод.

На улице теплело, но ветер по-прежнему был прохладным. Разочарованно вздохнув, я решила попробовать ввести цифры, которые использовала в настоящей жизни. Может быть, судьба захотела хотя бы на пару процентов компенсировать мне удачу, которой напрочь лишила, снова отправив в этот чёртов мир, но введённый пинкод оказался верным.

Посмотрев баланс, я обнаружила на счету сто голдов. На всякий случай сняв двадцатку, отправилась в комиссионный магазин, где, готовая провалиться сквозь землю под удивлённым взглядом сорокалетнего продавца, приобрела серый вязаный кардиган до середины бедра, того же цвета носки и сильно потрёпанные чёрные берцы, оказавшиеся для меня чуть разношенными и большими. Впрочем, обуви дешевле в этом магазине не было, и, когда я вышла на улицу, на карте оставалось только пятьдесят семь голдов.

Подойдя к автобусной остановке, я отыскала взглядом расписание маршрутов и искренне обрадовалась, что они не особо изменились. До Свит Аморис по-прежнему можно было уехать на ежечасном рейсе, и до следующего оставалось около десяти минут.

Встав рядом с небольшой бетонной конструкцией, я впервые огляделась по сторонам. Эти аккуратные, стоящие в ряд домики, тихие улочки и маленькие кафе действительно оставались такими же, какими я их видела в последний раз. От этого становилось легче, однако на груди всё ещё камнем лежал вопрос, что я обнаружу, добравшись до школы. Но об этом я старалась не думать.

Когда подъехал нужный автобус, на остановке собралось ещё несколько человек. Я зашла в салон первой и всю оставшуюся дорогу смотрела в окно, приметив и «Moondance», с которым меня связывало больше, чем того хотелось, и бесчисленное количество магазинов, и весь город, в который, я думала, больше никогда не вернусь.

Когда перед глазами возникло громоздкое здание Свит Аморис, сердце волнительно забилось в груди. Что если я приехала напрасно? Однако, не попытавшись попасть внутрь, я не могла узнать правду.

На входе сидел тот же охранник, что и во время моего первого попадания. Он всегда оставался таким тихим и незаметным, что иногда мне казалось, будто его вообще нет. Волнуясь ещё сильнее, чем раньше, я подошла к нему. Однако он заговорил первым:

— Вы опоздали, мисс? Всё в порядке?

Его слова обескуражили меня, и я не сразу нашла что ответить. Но если он не помнил меня и принял за одну из учениц, глупо было этим не воспользоваться, правда?

— Да.

— Поторопитесь.

Этот странный диалог окончился так же оборванно, как начался, но у меня не имелось возражений. Поэтому, не говоря больше ни слова, я направилась прямиком туда, где должен был располагаться кабинет психолога. Мимолётно я отметила, что школа тоже нисколько не изменилась, однако не слишком вглядывалась, опасаясь, что меня вот-вот разоблачат.

К счастью, нужный кабинет стоял на прежнем месте и даже не был заперт. Вновь почувствовав дрожь, я громко постучала и отворила дверь.

Тяжесть в груди сменилась невероятным облегчением, но я никогда не смогла бы забыть выражение его лица. Сначала изумлённое, затем — полное непонимания и ужаса, будто он увидел призрак. Я могла в точности описать это выражение, потому что несколько часов назад на моём лице застыло такое же.

— Это невозможно. Чёрт, — слегка дрожащим голосом произнёс он вместо приветствия, а когда я переступила порог, поднялся из-за стола и подошёл к двери, изнутри закрыв её на ключ. — Это просто не может быть правдой.

К счастью, он отреагировал на моё появление менее бурно, чем я сама. Садясь на уже знакомый, как и всё здесь, маленький диван и наблюдая за тем, как Юра садится в кресло напротив, я вспомнила наши сеансы. Предстоящий разговор походил на очередную консультацию проблемной школьницы со своим психологом, только на этот раз совершенно потерянны были мы оба, а не я одна.

Глубоко вдохнув и выдохнув, Юра спросил:

— Что произошло?

Теперь ему было, наверное, тридцать пять или тридцать шесть. Однако возраст совершенно не умалил его красоты. Особенно если учитывать, что в имидже Юры не изменилось ровным счётом ничего. Только одежда стала дороже.

— Я проснулась в особняке вампиров, из которого мы с тобой вызволяли Абигаль. Для меня с тех пор прошла неделя.

К моему удивлению, хоть это заявление и взволновало Юру, оно не заставило его вскрикнуть и перебить меня вопросом. Бледный и молчаливый, он покорно ожидал продолжения рассказа.

— Вампиры сказали, что Феликс привёл меня туда ночью и потребовал приютить, угрожая моим убийством и последующими трудностями для них. Они согласились. Я ничего не понимаю, — закончила я и вдруг, не сдержавшись, расплакалась.

В этот момент многотонный груз неопределённости, висевший надо мной всё это время, навалился, и плач перешёл в рыдания.

— Это нормально, — тихо сказал Юра, приблизившись и протянув ко мне руки, и я вцепилась в него, будто в этих объятиях могла найти решение проблемы. — Я рядом, — повторял он, но я прекрасно чувствовала его обескураженность, и от этого становилось ещё хуже.

— Ты же… говорил… что сюда попадают только раз, — простонала я ему в плечо, и тёмно-синяя ткань его рубашки в этом месте уже промокла от моих слёз.

— Я тоже так думал, — тихо отозвался Юра, гладя меня по спине.

Он продолжал ждать, пока я успокоюсь. Спустя некоторое время рыдание перешло обратно в плач, плач — во всхлипы, а всхлипы — в тяжёлое дыхание. Красная и опухшая от слёз, я наконец умолкла и отстранилась.

— Выпей воды, — сказал Юра и принёс мне графин вместе с наполненным стаканом. Он также положил рядом пачку салфеток и вздохнул: — Теперь я хотя бы понимаю, почему после твоего ухода всё пошло к чертям. Она хотела наказать меня.

— Что? — едва успев высморкаться, в смятении подняла глаза я и почувствовала, что в комнате начинает сгущаться зловещая аура.

Юра снова сел в кресло и задумался. Казалось, он пытался решить, стоило ли делиться со мной информацией. Однако спустя какое-то время неуверенно ответил:

— Она не хотела тебя отпускать. Очень не хотела. Уверен в этом.

Зловещая аура нарастала, распространялась всё дальше по комнате, словно заглушая и без того тихий, сдавленный голос мужчины.

— Но… Почему? — спросила я, который раз за день боясь поверить в услышанное.

— Потому что ты была для неё крайне интересной, — ответил Юра, потупив взгляд. — Изначально она не знает о характере и привычках тех, кого похитила. К тому же предыстория, которую она тебе приписала, видимо оказалась одним из её самых удачных творений. Так она, как ты помнишь, развлекается. Но некоторых — например, попаданцев из Аризоны, о которых я тебе рассказывал, — готова отпускать безо всяких проблем. Думаю, «их история» была для неё самой скучной.

Боясь потерять нить объяснений, я задала один-единственный казавшийся мне логичным вопрос:

— Но зачем тогда она дала мне Шанс?

Реакция Юры оказалась странной: мои слова будто испугали его. Однако секундная слабость прошла, и он вполне спокойно ответил:

— Я не знаю, Джулия. Но теперь понимаю, для чего она испортила мне жизнь. Чтобы наказать за то, что я тебе помог. И, конечно же, чтобы чем-нибудь себя занять после твоего ухода.

В голове вдруг возник рассказ Родики о том мальчике-попаданце, которого Вселенная тоже однажды «наказала», но за излишнее любопытство. Проигнорировав укол страха, я сбивчиво и нетерпеливо спросила:

— Как она решила тебя наказать?

Юра снова сделал недолгую паузу, но затем в тишине кабинета зазвучал его голос:

— Анна-Мари… Моя жена. Она стала другой. Она… стала изменять. Стала ввязываться в потасовки с посторонними, разрывать отношения с друзьями и родственниками. Однажды едва не набросилась на нашу общую подругу с ножом, посчитав, что она пытается меня увести, а затем подожгла мою машину. — Слова явно давались ему с трудом. — Сначала я анализировал нашу жизнь, своё поведение, пытался понять, чем мог спровоцировать такие перемены. Но постепенно я понял: это началось ровно с той ночи, как вы с Абигаль, а затем и Мелани — но, думаю, она здесь ни при чём, — сбежали.

Слушая Юру, я всё больше теряла опору под ногами. Анна-Мари? Та Анна-Мари, которую я знала? Та Анна-Мари, которая всегда была нежна, приветлива и так любила Юру, начала вести себя подобным образом?

— Так ты… Развёлся с ней? — одними губами произнесла я, всё ещё находясь под впечатлением.

На лице Юры появилось выражение печального смирения, глубоко запрятанной боли. Тем не менее он ответил:

— Мы не разводились. Пару лет назад она просто сбежала с каким-то мудаком-алкоголиком, только-только отсидевшим за ограбление, но уже успевшим заново спиться и сторчаться по выходе на свободу. Они обчистили наш дом и скрылись.

Такого я точно не ожидала.

— И ты… Заявил в полицию?

— Не заявлял, — стыдливо покачал головой Юра. — Не смог.

На минуту в кабинете повисла гнетущая тишина. Мужчина думал о чём-то своём — может, снова представлял лицо возлюбленной, улыбающейся и смеющейся, как…

— Но что произошло после моего побега с остальными? — спросила я, снова вспомнив об Армине, вдруг поняв, что перемены, произошедшие с Феликсом, также могли быть навязаны ему Вселенной.

— Они забыли о тебе, — как можно более мягко сказал Юра. — Всё вернулось на круги своя. Твои следы — как и следы Абигаль — исчезли, Дан не мог толком объяснить, почему перевёлся в Свит Аморис, просто отвечая, что ему так захотелось. Феликс и Фелисити оказались просто разведённой бездетной парой. Армин… — моё сердце забилось быстрее, — снова был парнем Владимирины, будто в их жизни ничего не менялось.

Я знала. Так и должно было случиться. Но, услышав это лично, а не просто живя в догадках, я почувствовала, как в груди разбилось сердце.

— И никто не мог точно сказать, почему парень по имени Лени покончил с собой; его родители покинули город.

Хоть одна хорошая новость, даже если вопреки разуму уголки моих губ слегка задрожали. Зато я хотя бы могла не остерегаться мести.

— А теперь? — стараясь не дрожать, спросила я.

Юра сделал паузу в третий раз. Обычно в моей стране говорили, что три — это на счастье, но последующие слова опровергли достоверность этого высказывания.

— Я не могу ответить на твой вопрос. Сюда обычно не попадают после использования Шанса. Я даже… не знаю, чревато ли это чем-нибудь. — При этих словах Юра вздрогнул, и в душу наконец закралось смутное подозрение. Затем он добавил: — Такое действительно происходит впервые. Но полагаю, что вместе с твоим появлением образовались какие-то сведения о том, как сложилась «твоя» жизнь за эти годы. Я постараюсь узнать об этом больше.

— Спасибо, — сдавленно отозвалась я.

Юра улыбнулся полной сожаления улыбкой:

— По крайней мере, я слышал, что Владимирина и Армин давно не вместе. Он уехал учиться в другой город, а она выкупила местное кафе, сделав из него популярную кафе-галерею. Теперь эта галерея является центром города.

Слова Юры заинтересовали и даже немного приободрили, и мне захотелось посмотреть на то, как изменилась Владимирина и её жизнь после школы.

— У тебя есть деньги? — спросил мужчина. — Есть способы выйти на связь?

— Денег почти нет, — вздохнула я, достав мобильный. — Ничего нет. Только разряженный телефон без зарядного устройства, оставшийся от Этана, который, как оказалось, покинул особняк и куда-то переехал.

В который раз за этот разговор Юра удивился:

— Переехал? Но почему?

— Не знаю, — отозвалась я. — Ни почему, ни куда, ни когда. Я не успела спросить. И даже толком не успела узнать, каким образом якобы здесь очутилась.

Сделав упор на «якобы», я вдруг увидела отчётливую картинку колыхавшегося в зеркале отражения, розовевшего за окном неба и тёплого одеяла в сером пододеяльнике. Изумившись, я взглянула на Юру, но он снова о чём-то задумался. И, смотря на него, я ощутила волну безнадёжности и тоски, ведь он знал немногим больше меня. Или просто делал вид. В конце концов, Родика ведь говорила мне, что попаданцы боятся наказания Вселенной. Юра не был исключением. Однако воспоминание о прошлой ночи не являлось новым Шансом. Просто я, вопреки законам этого мира, запомнила своё второе попадание вплоть до мелочей. Это не на шутку испугало меня, но спрашивать что-либо у Юры было бесполезно.

— Что мне теперь делать? — ни на что, в общем-то, не надеясь, всё же добавила я. — Возвращаться к вампирам?

— Они установили какие-нибудь рамки совместного проживания? — спросил Юра.

— Нет, — покачала головой я. — Во всяком случае, не успели.

— Тогда воспользуемся этим, — почесал мужчина затылок. — В конце концов, Абигаль ведь говорила, что они никого не убивают.

— Предлагаешь мне вернуться прямо сейчас? — иронично поинтересовалась я, всё менее веря в то, что когда-нибудь снова научусь испытывать веселье.

— Не прямо сейчас, — покачал головой Юра. — Но советую для начала выяснить обстановку и только потом решать, убегать или оставаться.

Может, он был прав. Ведь ни Аарон, ни Владимир не нападали на меня и даже не запугивали.

— Тогда что мне делать в данный момент?

— Дождись окончания уроков, — сказал Юра. — Можешь остаться здесь. Затем вместе съездим в магазин. Купим тебе одежду, заведём симкарту и новый телефон. Думаю, тот, который сейчас у тебя, Этан где-то украл, поэтому он может быть довольно старым. К тому же если он без зарядного устройства…

— Спасибо, — тихо сказала я. — Пожалуй, прогуляюсь по городу. Встретимся у остановки?

— Не слишком ли легко ты одета? — поднял брови Юра.

— Другого нет. Но сидеть здесь мне совсем не хочется.

— Как знаешь, — пожал он плечами, а затем добавил: — Понятия не имею, что произошло, но я всегда готов прийти на помощь. Артур тоже. Ты не одинока.

Эти слова показались мне пластырем, который я так желала получить весь день. Однако рана кровоточила и болела слишком сильно, чтобы перестать её ощущать. Из школы я вышла с чувством абсолютной подавленности. Казалось, Юра должен был решить все мои проблемы, ответить на все вопросы, но он не был всесилен и всезнающ.

Не думаю, что раньше Юра вообще был готов делиться со мной подробностями личной жизни. Однако этим утром и мне, и ему стало очевидно: творилось неладное. Но вместе с тем он явно что-то недоговаривал. Видимо, всё то, что касалось большей части функционирования Вселенной, она действительно ревностно от нас оберегала. Но зачем?..

Несмотря на то, что разговор с Юрой оказался не слишком информативным, он помог мне расставить эмоции по местам. И, придя в себя, я поняла, что больше всего на свете хочу ещё раз увидеться с Армином.

Рассеянно бредя вдоль хорошо изученных улиц, я и не заметила, что ноги сами привели меня к кафе, в котором мы с ним любили бывать после уроков. Оно действительно изменилось. И мной вдруг резко овладело смущение: что мне следовало сказать или сделать при встрече с Влади? А может, она даже не узнает меня? Но мёрзнуть на улице в поисках какого-нибудь другого заведения или сидеть в тесном школьном кабинете хотелось ещё меньше.

Описать галерею можно было лишь одним словом: «великолепно». В её стильный интерьер прекрасно вписывались многочисленные произведения современного изобразительного искусства. Преобразившись, кафе моих здешних школьных времён наполнилось светом и красотой.

Смущение лишь усилилось, ведь я была плохо одета и выглядела так, будто вылезла наружу после многолетнего пребывания в бункере. Поэтому я уже почти развернулась, чтобы уйти, но вдруг дверь в кухню открылась, и в зале показалась невысокая женская фигура.

— Джулия? — донёсся до меня голос, который я слышала не так давно, чтобы перепутать с каким-то другим. — Это правда ты?

Я всё ещё могла убежать, не говоря ни слова, но это выглядело бы довольно глупо.

— Привет, Владимирина, — отозвалась я тише, чем собиралась.

Она казалась крайне удивлённой моим появлением. Словно не зная, остаться мне или всё-таки уйти, я встала на месте как вкопанная, пока мы оторопело смотрели друг на друга.

— Присаживайся, — наконец сказала она. — Я тебя угощу.

Ещё неделю назад это заявление вызвало бы у меня угрюмый смешок. Но сейчас я неуверенно подошла к ближайшему столику и, бросив рюкзак на один из стульев, уместилась рядом.

— В нашем кафе богатый ассортимент, — сказала Владимирина, положив на стол меню. — Ну, точнее в моём кафе: я купила его несколько лет назад.

— Правда? — изобразила удивление я. — Не знала. Оно выглядит круто.

— Спасибо, — сказала та, кто ещё неделю назад являлась моей ровесницей, а теперь была молодой женщиной в самом расцвете лет.

Она не особенно изменилась: всё те же длинные каштановые волосы и уверенно смотрящий в будущее взгляд. Однако черты её лица стали более взрослыми, а изгибы тела — более очерченными.

Посмотрев в меню, я увидела столько незнакомых названий, что сразу же заказала обычный банановый раф-кофе. К каждому ингредиенту предлагался целый набор вариаций, в которых я ничего не понимала. Владимирина также предложила мне пирожное, и я поняла, что голодна.

— Не думала, что когда-нибудь снова встречу тебя в этом городе, — сказала она, ставя передо мной напиток и украшенный клубникой чизкейк, и присела напротив.

— Почему? — как можно аккуратней спросила я.

Если она что-то знала, мне стоило это выяснить.

— Мне казалось, вы с отцом переехали навсегда, — ответила женщина так тихо, словно ей было неловко об этом говорить. — Впрочем, я и сама не ожидала, что вернусь сюда.

— Ты тоже уезжала?

— Да, — кивнула она, — четыре курса я отучилась в другом городе, но оканчивала университет здесь.

— Ясно.

Повисло молчание, но Владимирина его нарушила:

— Ты совсем не изменилась, Джулия.

— Возможно, — пожала плечами я. — Не хотелось менять этот цвет волос.

— Я имею в виду другое… — она немного замялась, понимая, что нарушает рамки вежливости, но всё-таки продолжила: — Прошло уже девять лет, но ты выглядишь довольно молодо.

— Может быть, — с максимально беззаботным видом пожала плечами я, обдумывая, как бы повернуть разговор в нужное русло, а затем, оторвавшись от чизкейка, подняла глаза: — Когда я только уехала… Остальные говорили обо мне?

— Я уехала почти сразу после тебя, но разговоры — хотя скорее неправдоподобные слухи — уже начинали разлетаться по округе. Они касались в основном твоего отца.

— Слухи? — спросила я как можно спокойней.

Наверное, Владимирина была по-настоящему потрясена снова увидеть меня, поэтому, растерянная, на какое-то время стала более откровенной, забыв о приличиях и формальностях.

— Говорили, что он вступил в секту и стал большую часть времени проводить в лесу, занимаясь какими-то оккультными практиками, а затем куда-то исчез вместе с тобой. Моя университетская подруга очень интересовалась этой историей, — сказала Владимирина.

— И никто не искал нас?

— Ты уже была совершеннолетней. Но Армин всё же предпринял несколько попыток, даже когда вы расстались. Он так и не смог с тобой связаться?

Её слова резанули по сердцу ножом, но я не подала виду и только покачала головой:

— Не смог.

— Почему ты решила вернуться?

Силясь справиться со всеми этими обрывками информации и вопросами, я начинала чувствовать отчаяние.

— Потому что… поняла, что выбрала неверную дорогу, — кое-как сформулировала я ответ.

Казалось, Владимирине он был предельно понятен: на её лице так и читалось, что по крайней мере часть слухов не лгала. Мне же очень захотелось расспросить её об Армине, но наша общая история была для меня так свежа, что я не решилась. Тем не менее женщина догадалась сама:

— Хочешь узнать, как он?

Я стыдливо опустила взгляд.

— Не стоит переживать, — улыбнулась Владимирина. — Для меня это было давно. Я уже долгое время счастлива в новых отношениях. А вот про Армина мало что знаю, так как после школы мы потеряли друг с другом связь.

— Могу я поинтересоваться, кто твой избранник? — спросила я, пытаясь скрыть разочарование и одновременно припоминая, что из всех второстепенных фаворитов моя бывшая ГГ больше всего нравилась Кастиэлю.

— Избранница. Прия, — улыбнулась женщина, и такого я действительно не ожидала, но быстро взяла себя в руки, чтобы не показаться гомофобной или что-то в этом роде. — У нас скоро свадьба.

Владимирина рассказала мне о ней и об остальных бывших учениках Свит Аморис, с которыми поддерживала контакт. Так я узнала, что Кастиэль стал солистом известной на весь мир рок-группы, Натаниэль — инспектором полиции, специализирующимся на киберприступности, Виолетт — успешной художницей, у Ким появился собственный спортзал, а Лизандр переехал в дом родителей, чтобы ухаживать за фермой после их ухода в лучший мир. У Розы и Лея родилась дочь, вместе с которой они жили в прекрасном доме у моря. Эта новость невольно натолкнула меня на воспоминания о свидании с Армином, о вечеринке с Абигаль, о девушке по имени Саша. Больше всего удивила Амбер. Узнав о том, что, повзрослев, она стала адекватным человеком, я искренне собиралась сказать что-то вроде «невероятно», но слова неожиданно застряли в горле комом.

Казалось, для тех, кто остался здесь, жизнь шла своим чередом, и всё в ней было естественно и привычно. Только я сейчас ощущала себя чужеродным, выбившимся из общего строя элементом и снова едва понимала, что происходит. «Опять в начало круга, да?» — разбито подумала я, оглядев почти пустое помещение, нового посетителя и отошедшую к барной стойке Влади. Всё то, что я с таким трудом узнала за три месяца, к чему так долго адаптировалась, потеряло всякий смысл. Они давно переросли меня и стали совершенно другими людьми. И именно сейчас, смотря в повзрослевшее, воодушевлённое лицо своей бывшей одноклассницы и главной героини, я по-настоящему осознала, что для неё и остальных прошло уже девять лет. А я снова оказалась в полной неизвестности, среди этих знакомых незнакомцев, ничего не зная, ничего не имея и начиная с нуля. Но хуже всего было то, что единственная причина, по которой моё существование здесь не было бы столь обременительным, утекла сквозь призрачные годы потоком фальшивых воспоминаний. Только сейчас я по-настоящему поняла, что осталась для Армина в далёком прошлом, что потеряла его навсегда.

До сих пор не знаю, каким чудом мне удалось удержаться от нового приступа плача. Наверное, я была потрясена так сильно, что могла только пусто смотреть перед собой. Хотелось рвать, метать и проклинать этот чёртов мир, но я лишь приложила пальцы к виску, в котором пульсировала боль напряжения.

— Тебе есть где остановиться? Когда ты приехала? — спросила вернувшаяся Владимирина.

— Мне есть где жить. Пока что. Я прибыла в город только сегодня ночью, — тихо отозвалась я.

Наверное, поведение Феликса и правда оставляло желать лучшего, если старые знакомые относились ко мне как к бездомной. Это вызывало некоторый стыд. А может, сплетни просто обладали слишком большой силой.

— Если возникнут трудности, обращайся, — сказала женщина. — Дать тебе свой номер?

— Телефон разрядился… — неловко улыбнулась я, искренне надеясь, что она не воспримет это как «у меня нет даже мобильника».

— О, не проблема. Может, моё зарядное устройство подойдёт?

Открыв рюкзак, я достала смартфон, оставшийся от Этана, и протянула Владимирине. Рассмотрев его получше, она слегка удивилась:

— Надо же, та же модель, что была у Элин несколько лет назад.

— У кого? — не поняла я, но уже пожалела, что продемонстрировала не совсем свой и не совсем легально приобретённый гаджет.

— Одна из моих университетских подруг. Мы вместе изучали в академии Антерос историю искусства. Однажды наша общая компания решила отпраздновать Хэллоуин в заброшенном особняке за городом, но что-то… пошло не так. Думаю, именно там Элин потеряла свой телефон. Мы так и не смогли его найти.

Я не знала эту Элин, но прекрасно поняла, о каком особняке шла речь и чей именно мобильник отдала снова отошедшей Владимирине. По спине почему-то пробежал холодок. Однако женщина не заметила моей реакции и, вернувшись, сообщила, что зарядное устройство подошло.

В кафе сегодня было не слишком людно. В основном посетители брали напитки навынос, поэтому у Влади нашлось для меня ещё немного свободного времени. Она расспрашивала о моей жизни с Феликсом, но я ограничивалась фразами о том, что пыталась образумить его и помешать потерять всё, а когда не смогла, то решила жить так, как считала нужным. Я, в свою очередь, узнавала от неё о событиях в городе за последние годы.

Близилось окончание школьных занятий. Это означало не только скорую встречу с Юрой, но и наплыв подростков, любивших проводить свободное время в галерее. Поэтому, поблагодарив Влади за любезность, я пожелала ей удачного дня. Она сообщила, что через неделю открывается новая выставка, посещение которой бесплатно, и дала мне буклет. На этом мы с ней попрощались.

Юра подъехал к месту встречи совсем скоро.

— Как всё прошло? — спросил он, догадавшись, где я находилась все эти часы.

Впрочем, по моему отсутствующему лицу всё было ясно.

— Нормально, — отогнав не покидавший голову образ смеющегося черноволосого юноши, ответила я и пристегнулась.

— Думаю, неплохо будет где-нибудь перекусить.

С этого момента мы по большему счёту сохраняли молчание, размышляя каждый о своём. За окнами автомобиля — тёмно-синего и совсем не такого, какой был у Юры раньше — под моим меланхоличным взглядом проносились здания и аллеи.

Мы остановились на площади, где ещё утром я не знала, что делать и как жить дальше. Я боялась снова наткнуться на Констанцию и тем самым дискредитировать собственную легенду, однако мы с Юрой направились в противоположную от цветочного магазина сторону.

— Я подумал, что лучше будет закупиться в этом районе: ты сама в любое время сможешь навестить офис сотового оператора, если возникнут проблемы, да и вещи нести отсюда ближе, — сказал мужчина после того, как мы вышли из ближайшего кафе.

Всё ещё пребывая в прострации, я лишь кивнула головой в знак согласия, не обращая внимания ни на то и дело обгонявших нас прохожих, ни на едва заметную возникшую в груди боль.

На поход по магазинам ушло два часа, и далёкое ясное небо начало темнеть. Но теперь я была готова к вечернему перепаду температуры, так как ещё в одном из бутиков переоделась в новые джинсы-бойфренды, серую футболку и тёмно-красную куртку-пилот. Образ довершали новые чёрные мартенсы и несколько комплектов носков и нижнего белья, аккуратно убранных в рюкзак.

Вместе с тем боль в груди стала гораздо ощутимей, и убеждение, что в скором времени всё должно пройти само, растаяло, как снежинка на тёплой коже.

— Кажется, мне нужно в аптеку, — вздохнула я, непроизвольно приложив ладонь к «больному» месту.

— Да уж, что-то такое я подозревал, — отозвался Юра, но его тон не был осуждающим. — Заодно посмотрим там предметы гигиены, в том числе женской.

Когда до ушей снова донеслось шуршание травы и другие звуки леса, на небе зажглись первые звёзды. Посмотрев на время в своём новом телефоне, я решила поторопиться.

Однако постепенно телом овладела слабость, и каждый шаг стал даваться мне всё с большим трудом. Боль усилилась, словно распирая грудь, и в горле тоже запершило. Тёмные кроны над головой начали слегка кружиться.

Я всегда знала, что не обладаю сильным иммунитетом, но никогда не думала, что смогу заболеть так быстро. Сильно пожалев, что отказалась от предложения Юры проводить меня хотя бы до беседки у болота, я мысленно отметила, что утреннее скитание по холоду в раздетом состоянии принесло свои плоды. Казалось, мне не суждено дойти до особняка и вот-вот я упаду прямо посреди леса. Поэтому, увидев сотворённую человеческими орудиями громаду, величественно, почти с превосходством возвышавшуюся над скромным, притихшим к ночи созданием природы, я почувствовала некоторую радость. Однако мне ещё предстояло преодолеть сто метров и целый этаж, чтобы «расклеиться» окончательно в тепле и относительном спокойствии. Оставалось надеяться, что это не пневмония, хотя об этом нужно было думать раньше.

«Ну же, давай, ещё немного», — подбадривала себя я, не забывая обругивать самыми разными словами и цепляясь за остатки мыслей, и из последних сил потянула кольцо парадной двери, ставшей в десять раз тяжелее.

Не успела я переступить порог, как через пустующий холл до меня стали доноситься голоса.

— Ну и где её носит? — спрашивал тот, недовольство которого могло принадлежать только Владимиру.

Если он испытывал раздражение, это был дурной знак. Однако в следующий момент, как гром среди ясного неба, как молния Зевса, сразившая солнце и поднявшая тёмные клубы туч, раздался второй, до умалишённого скрежета зубов, до удушающей паники знакомый голос. «Этого не может быть…»

— Может, ваш пятизвёздочный отель пришёлся ей не по душе, и она сбежала?

— Очень смешно, Этан. Только вот мне совсем не до смеха.

Задрожав не то от охватившей тело болезни, не то от охватившего разум страха, я услышала почти могильный звук захлопнувшейся за спиной двери.

— Если это не она, отправишься на её поиски, Аарон, — сказал Владимир, и спустя несколько секунд на меня осуждающе уставились сразу две пары глаз: чёрных как сама ночь и жёлтых, от зоркости которых не могло ускользнуть ничего.

— Поиски отменяются, маленький алармист, — вздохнул третий голос, и к Владимиру с Аароном присоединился вампир, одетый в белое.

Не успела я почувствовать к нему, раздававшему когда-то советы придурку Лени, отвращение, прийти в себя от шока, как с лестницы раздался четвёртый голос, пока что незнакомый:

— Я слышал шаги. Джулия вернулась?

На ступенях появился ещё более странно, чем Владимир, одетый мужчина, глаза которого закрывала повязка. Возможно, он был вооружён тонкой шпагой, или же у меня начались галлюцинации. Может быть, он только проснулся, ведь стемнело не так давно.

Все они оказались в холле в течение нескольких мгновений и с разными выражениями на лицах осматривали меня с головы до ног. Я хотела сказать, что просто решила приобрести в городе предметы первой необходимости, что им не стоило волноваться, но вместо ответа из горла вырвался хрип и болезненный, разрывающий грудь кашель.

Стены особняка и очертания его обитателей начали качаться, словно волны на воде, но, откашлявшись, я вдруг забыла об их существовании и устремила лихорадочный взгляд в сторону гостиной. В её дверях застыл высокий мужской силуэт. Черты его лица, как и всё остальное, расплывались перед глазами, но даже так я видела, даже так я чувствовала его обжигающий голубой взгляд.

— Кто бы мог подумать… — удивлённо сказал он, но в следующий момент пространство вокруг меня резко потемнело, и разум наконец погрузился в уютную пустоту обморока.

Первое, что возникло перед глазами — его лицо. Непривычно смуглое и наполовину закрытое медицинской маской, оно могло сойти за чьё-нибудь чужое, поэтому я даже не сразу его узнала. На какую-то секунду вообще показалось, что рядом со мной был Армин, поскольку в голубом взгляде отразилось тихое беспокойство. Однако это мгновение прошло, и обеспокоенное выражение вытеснила нахмуренность бровей, свидетельствовавшая о недовольной мине.

Одновременно с этим раздался какой-то механический писк, но я ещё не была способна понять его. Этан приблизился, протянув ко мне закрытую виниловой перчаткой руку, и я, насколько это было возможно в лежачем положении, дёрнулась. От резкого движения голова раскололась приступом боли — особенно когда я случайно ударилась об изголовье кровати; из приоткрытых губ выпал какой-то предмет.

Казалось, мне снова снится кошмар. Казалось, сейчас вампир повторит те угрожающие страшные слова, а на горле снова сомкнутся его ледяные руки.

— Чёрт, только не устраивай опять этот цирк, — сказал Этан.

Вопреки ожиданиям он не стал меня душить, а всего лишь поднял градусник, упавший секундой назад рядом с моей шеей, и проверил температуру; в воздухе едва уловимо витал аромат лимона, который я запомнила так же хорошо, как и прочно связанный с ним запах собственной крови.

Его фраза, совершенно неожиданная, совершенно непохожая на те, которые он произносил в ночных видениях моего измученного мозга, поставила меня в тупик. Но ступор перешёл в изумление, ведь до меня вдруг дошло, что комната была залита солнечным светом.

— И не надо так на меня смотреть. Я больше не кусаюсь, — оторвав взгляд от градусника, по-прежнему недовольно сказал Этан. — Täysin normaalia, — добавил он, будто надеялся этими словами убедить меня.

Тем не менее, узнав этот непонятый язык, я отреагировала иначе, чем он ожидал. Поэтому, смотря в моё застывшее от ещё большего удивления и непонимания лицо, словно сомневался, услышала ли я его, Этан вдруг сделал два щелчка пальцами прямо у меня перед глазами:

— Приём. Впрочем, — тут же добавил он, — когда ты держишь рот на замке, гораздо лучше.

— Что… произошло? — по-прежнему удивлённо выдавила я, смотря на него широко распахнутыми глазами.

Он изменился. Его кожа стала гораздо темнее, и это полностью перечёркивало образ снежного принца, который предстал передо мной в нашу первую встречу. И он больше не боялся дня. Неужели Этан действительно…

— Ты грохнулась в обморок прямо в холле. Аарон дотащил тебя до комнаты и свалил остальную работу на меня. В итоге я всю ночь провёл у твоей кровати, пока мне не удалось сбить температуру и пока ты в бреду вопила о том, чтобы я к тебе не приближался, — закатив глаза, сообщил Этан. — А ведь я так устал с дороги… Hitto…

Охваченная переживаниями, я пару раз хлопнула ресницами — таким неожиданным и резким показался мне его ответ. Однако моя растерянность продлилась недолго.

— Я не об этом, — с неожиданным раздражением отозвалась я: он отравлял мне жизнь почти каждую ночь с того самого вечера, а теперь стоял здесь и как ни в чём не бывало сетовал на неисполненные планы. — Что произошло с тобой?

— Для больной ты слишком любопытна, а мне уже порядком надоело тут торчать, — «отмахнулся» он.

Возможно, причина крылась в болезни, но после этих слов захотелось врезать ему. Что за манера главного героя любовного романа говорить обрывками и уходить от объяснений? Разве я не заслуживала узнать правду? После всего…

Вместо ответа я посмотрела Этану прямо в глаза, в голубом недовольстве которых действительно прослеживалась усталость.

— Короче, — снова неожиданно, что я даже вздрогнула, сказал он, неловко отведя взгляд, — слушай внимательно и не тормози. Рядом с твоей кроватью я оставил таблетки — выпей их. Можешь даже немного поморщить свой носик. Там же, кстати, я оставил капли, а также ингалятор для горла — надеюсь, ты умеешь ими пользоваться. Аарон принёс несколько книг, чтобы не дать тебе помереть со скуки, и — на всякий случай — упаковку печенья. Конечно, было бы гораздо лучше обойтись куриным бульоном, но рестораны ещё не открылись, и Элоиза принесёт его нескоро. Я вернусь через несколько часов, чтобы дать тебе новую дозу жаропонижающего. А пока лежи смирно, пей больше жидкости и не делай глупостей. Хорошо?

Как будто ему действительно нужно было моё согласие. Тем не менее я кивнула.

— Вот и отлично. Nähdään, — без какой-либо радости сказал Этан, схватил стоявшую рядом чёрную дорожную сумку, которую я до этого не замечала, и, развернувшись, в несколько шагов пересёк комнату.

— Подожди, кто такая Элоиза? — будто забыла нечто очень важное, спросила я, но Этан уже скрылся за дверью, громко захлопнув её.

Момент был упущен. Впрочем, было кое-что и поважнее.

Мне это приснилось? Он действительно стоял здесь посреди бела дня, хлопоча по поводу моей простуды? Стоял, не особо переживая, что девушка, которая должна была о нём когда-то забыть, прекрасно его помнила? Аарон говорил, что Этан здесь давно не живёт, так почему же он решил объявиться именно сейчас? Впрочем, я отлично знала причину.

Период после пробуждения усугублял моё паршивое состояние, поэтому я наконец решила осмотреться в поисках воды, заметив около кровати, прямо на полу, пятилитровую бутылку и уже наполненный стакан. Там же лежало несколько старых на вид книг и пачка печенья. Повертев её в руках, я прочитала название «Princes de Lu» и вспомнила о Кентине, который очень любил это печенье и часто угощал нас с Абигаль. Эти воспоминания снова заставили сердце болезненно сжаться.

Продолжая рассматривать упаковку, я также уловила нечто странное во всей этой ситуации. Что-то до холодных кончиков пальцев и одновременно до смешливой одури непривычное, даже неправильное было в том, что внушающий страх вампир отправился в обычный магазин, чтобы купить для меня обычное печенье. Взял обычную пластмассовую корзину, слился с обычными редкими покупателями и расплатился с продавцом обычными деньгами, как обычный человек. Это попросту не вписывалось в моё представление о вампирах как о диких, кровожадных тварях. Но реальность отличалась, оказавшись гораздо шире моего кругозора, и я впервые почувствовала, насколько мало знала об этом мире.

Это наталкивало на определённые мысли. Может, Юра действительно владел гораздо меньшим количеством информации, чем мне казалось? Может, если он ошибался в том, что во Вселенную попадают лишь единожды, то мог ошибаться и в других вещах? Юра говорил, что люди-материал забывают о попаданце после его побега, однако вампиры вспомнили Абигаль. Может, потому что она была связана со мной? Нас похитили с разницей в один день, но сколько времени прошло в реальном мире?

Вопросы так и продолжали сыпаться, словно снег в декабрьское утро. Их поток прервался лишь тогда, когда я случайно бросила на пачку печенья, по-прежнему сжимаемую пальцами, очередной рассеянный взгляд. Аарону не нравилось моё навязанное присутствие, но он проявил заботу. Это выражалось не в том, что он отнёс меня в комнату — в конце концов, вряд ли Феликс позволил бы им обращаться со мной плохо, — а в лакомстве, принесённом на случай, если я захочу перекусить, в оставленных для меня книгах. Поэтому тревогу и смятение, проникшие в самую глубину моего сердца, немного оттеснила благодарность. Размышляя обо всём этом, я невольно перевела взгляд на градусник, лежавший на столе… Но почувствовала только хлёсткое, ещё более обжигающее, чем раньше, раздражение.

Отложив печенье в сторону, я выпила разложенные на поверхности одной из книг таблетки, использовала капли и ингалятор (наверное, Этан был бы в шоке, увидев, что моим рукам подвластны такие сложные манипуляции). В скором времени боль и заложенность утихли. Из приоткрытой двери, ведущей на балкон, по комнате разносился тихий, умиротворённый шелест иногда задеваемых ветерком деревьев, диссонируя с хаосом в моей голове. Ещё позапрошлой ночью я засыпала в своей кровати, а теперь созерцала потолок вампирского пристанища, окутанная множеством тайн ушедших лет. Жизнь «Джулии» снова прошла без неё самой.

Но человек быстро адаптируется к изменяющимся, стрессовым условиям. Позавчера — переписки с Абигаль и Родикой, сегодня — разговоры с жителями Свит Аморис. Эта ситуация, как и многое другое, уже была мне знакома, поэтому теперь, когда окончательно прошёл шок, казалась почти естественной. И от этой казавшейся естественности становилось невыносимо тошно, ведь я просто опять покорно приняла правила чьей-то игры, в которой была шахматной фигурой. Разумной и действующей самостоятельно, но обесчеловеченной пешкой.

Так какую цель я преследовала в этой игре? Мысли об этом стали заполнять сознание, становясь всё более сложными и громоздкими, и, прежде чем их охватила путаница, они слились в одну-единственную: нужно бороться. Ещё не понимая, с чем, как и для чего, я лишь осознала, что не могла, как прежде, просто ждать. То, во что я верила, оказалось неправдой, поэтому я снова находилась в этом месте, но теперь понятия не имела, смогу ли выбраться.

«Не хочу провести здесь всю жизнь», — подумала я, откинув одеяло и сев на кровати, поскольку напряжение не позволило мне остаться на месте, и только сейчас заметила, что кто-то предусмотрительно снял с меня куртку и обувь.

Хоть тело по-прежнему оставалось слабым, я аккуратно поднялась, подошла к зеркалу и отметила, что вид у меня стал ещё хуже, чем вчера, а одежда помялась. Часы на телефоне, оставленном в рюкзаке на туалетном столике, показывали десять тридцать. Захотелось пройтись по комнате, но начавшееся головокружение вынудило вернуться на исходное место и лечь. Перед глазами снова оказался потолок, и внутренний монолог был продолжен.

Как и всё остальное, Вселенная представляла собой систему, а значит, жила по каким-то объективным законам. Но были ли применимы правила моего мира к этому? Ведь когда-то само существование параллельной реальности казалось мне невозможным. Однако Вселенная всё же как-то функционировала, и я должна была хоть немного разобраться, как именно.

Эта цель выглядела вполне реалистично ровно до того момента, пока я не вспомнила, что никто никогда не рассказывал мне, каким образом попаданец мог получить сведения об этом мире. Всё, что мне приходилось слышать, в основном относилось к теории о попаданцах и к смутным упоминаниям о попытках отдельных людей узнать больше, но какими методами они пользовались?

Вопросов опять становилось слишком много. Однако более неприятным было то, что поиск ответов на некоторые из них в очередной раз сводился к разговору с Юрой. Так как же мне следовало поступить? Я начала перебирать в голове различные варианты и всё ещё не сводила глаз с потолка.

Увлёкшись, я не сразу заметила, что температура тела снова начала расти. Ещё большей неожиданностью стал уверенный стук в дверь, оглушивший тишину комнаты.

— Войдите, — немного хрипло сказала я, посмотрев в направлении раздавшегося звука.

Сколько прошло времени? Неужели Этан уже вернулся? А если это был не он, то кто? Разве вампиры не должны были сейчас спать?

Долго гадать не пришлось. Спустя несколько секунд после моего приглашения на пороге показалась молодая девушка. Взглянув на неё, я почему-то подумала о Владимирине.

— Привет, — дружелюбно сказала незнакомка, закрыв за собой дверь, и в её руках я увидела уже знакомую сумку. — Меня зовут Элоиза. Я девушка Этана.

С этими словами она всё так же уверенно подошла к столу, поставила на него сумку и взяла градусник, а затем протянула мне.

— А он где? — недоверчиво спросила я, прежде чем нажать на кнопку и зажать градусник между губами.

Неужели Этан обманул меня и отправился спать, как и полагалось вампиру?

— Я убедила его пойти и немного отдохнуть, — ответила Элоиза. — Он хотел дождаться ночи, но почти двое суток не мог даже прилечь, поэтому я сказала, что позабочусь о тебе сама. Не волнуйся, я окончила курсы медсестры.

На некоторое время в комнате воцарилась тишина. Опёршись руками о стол, Элоиза смотрела в окно, пока я бросала на неё едва заметные взгляды. Нет, всё-таки она совсем не походила на Владимирину. В глазах этой девушки отражался странный огонёк превосходства, которого я никогда не замечала у Влади и который не смогла объяснить. И он мне совершенно не понравился.

— Температура, — сказала Элоиза, когда градусник призывно пропищал. — Придётся снова выпить жаропонижающее.

Достав необходимое лекарство, она протянула его мне. До этого рассматривавшая её прикрытую белым халатом, как у Этана, и длинными волосами спину, я поспешно отвела взгляд.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Элоиза.

— Гораздо лучше, чем вчера.

— Хорошо, — кивнула она. — Но стоит пока соблюдать постельный режим. Принести тебе поесть?

— Нет, спасибо, — покачала головой я.

— Тогда отдыхай. Этан зайдёт к тебе попозже.

В этот момент я поняла, что на сегодня с меня хватит упущенных возможностей, и, прежде чем девушка направилась к двери, спросила прямо:

— Так он больше не вампир?

Оставалось надеяться, что Элоиза была более сговорчивой. К счастью, она приостановилась и ответила:

— Этан сказал правду: теперь мы живём как обычные люди.

Вопреки надеждам, её слова меня совсем не успокоили, но я не стала продолжать разговор. Поправив маску, девушка оставила меня одну. К счастью, привычкой греметь дверями она не обладала.

Однако делать вид, что Элоиза меня совершенно не заинтересовала, не имело смысла. Кем она являлась? Где повстречала Этана? Стоило ли прислушаться к её словам? Страх всё ещё жил в глубине моей души, как к Этану, так и к остальным. Они не внушали доверия. Впрочем, вместо размышлений об этом куда лучше было бы вернуться к действительно важной проблеме.

Снова думая о Вселенной и о том, как могли попаданцы что-то о ней узнать, я на какое-то время забыла обо всём остальном, пока наконец мне не пришлось признать, что вариантов, при которых эта чёртова реальность ничего бы не заметила, попросту нет. И когда я осознала это, голова будто опустела.

Тем не менее это состояние быстро сменилось иным. Более не занятая нервными рассуждениями, я подумала об Армине и достала из рюкзака уже изученную фотографию, хотя изо всех сил гнала мысли об этом ещё с прошлого утра. На фотографии возлюбленный обнимал меня, улыбался, и мы оба выглядели счастливыми. Из-за этого мне хотелось разорвать свою подушку, ведь это была неправда, ведь мы никогда не делали этого фото. Это реальность показала мне, чего я лишилась. Показала во всей красе, будто насмехаясь и одновременно укоряя.

Интересно, как теперь выглядел Армин? Чем занимался? Каким человеком стал? Хотелось набрать его старый номер, который я не успела выучить наизусть и не смогла сохранить до сегодняшних дней, и услышать знакомый голос прямо сейчас. Но зачем? Армин уже пережил «Джулию» и эту маленькую юношескую влюблённость, просто не мог не пережить. Ведь прошло девять лет. У него было гораздо больше времени, чем у меня. Он вырос, завёл новых, незнакомых мне друзей, наверняка вступил в новые отношения. Мне больше не было места в его жизни. Наверное, теперь я очень подходила для проживания в особняке, где сосуществовало сборище отщепенцев из разных эпох, вышедших из всеобщего круговорота.

Терзаемая сожалениями, я постепенно заснула. Попаданцам ничего не снилось, поэтому, когда вновь раздался громкий стук в дверь, разбудивший меня, показалось, что прошло всего мгновение, хотя телефон показывал уже семь часов вечера.

Ему не требовался ответ — он зашёл в комнату почти сразу. И я вдруг поняла, что моё лицо было мокрым от слёз.

Как и Элоиза чуть раньше, он поставил чёрную сумку на стол, вызвав у меня мысленное недоумение: почему нельзя было просто оставить её здесь?

— Дядя доктор пришёл на вечерний осмотр и принёс с собой новую порцию пилюль, — сказал Этан, но, посмотрев на меня, осёкся. — Что это ещё за нюни?

Меньшее, чего мне хотелось, так это изливать ему душу, да и вряд ли Этан в этом нуждался. Однако это он пришёл ко мне в комнату и задал свой глупый вопрос, а я в последнее время слишком устала. Наверное, именно поэтому снова почувствовала раздражение и просто нашла на ком сорваться.

— А сам как думаешь — есть у меня повод? — поспешно вытерев щёки рукой, отозвалась я и с вызовом посмотрела на Этана.

— А мне откуда знать, — пожал он плечами, доставая из сумки очередные лекарства. — Может, ты из тех, кто находит повод даже в собственной зубной щётке.

Его тон был таким безразличным, что я даже немного растерялась. Однако раздражение никуда не делось.

— И всё же будь я сыном странного парня, запершего меня с пятью вампирами по каким-то лишь ему понятным причинам, я бы тоже сначала не знал, что делать, — добавил Этан, мягко бросив мне в руки градусник.

— Так тебе уже рассказали, — вздохнула я.

— Да уж, это место действительно стало гостиницей. Только-только выехал один постоялец — сразу въехал другой. Не думал, что остальных так просто прижать к стенке, раз уж они пошли на такое… Оставить в особняке не связанного с миром ночи человека!.. Наверное, Владимир будет скрипеть зубами до следующего столетия.

Слова Этана звучали почти весело. Не оставалось сомнений, что скрытые маской губы растянулись в усмешке. И это, к собственному удивлению, разозлило меня. Можно было бы списать эмоции на проснувшийся синдром, однако за всё это время он так и не дал о себе знать. Эта злость была моей до последней капли.

— Тебе смешно? — оттеснив страх в самый уголок сердца, почти агрессивно отозвалась я. — Думаешь, это было забавно: очнуться в том месте, которого боялась больше всего в жизни, и узнать, что теперь живёшь с этими монстрами?

Это не относилось к истории «Джулии», но мне было всё равно.

— А знаешь, что ещё вызывает смех? — продолжила я. — Встретить в клубе парня, а затем в ужасе просыпаться каждую ночь, не понимая, во сне или наяву он снова хотел разорвать тебе горло. Очень, твою мать, смешно!

Взгляд Этана перестал быть ироничным. Теперь он выглядел серьёзно. На секунду в голове даже возникло опасение, что сейчас в меня действительно вцепятся острые клыки, однако Этан ответил весьма спокойно:

— Это не самое страшное, что может произойти в жизни. Ты могла оказаться в таком месте, что эта тихая развалина показалась бы тебе домиком у бабушки, к которой ты приехала на летние каникулы. Думаешь, эти парни самые плохие? — указал он большим пальцем куда-то позади себя. — Ты и понятия не имеешь, сколько монстров скрывается среди самих людей.

Я не нашла что ответить. Этан лишь хмыкнул:

— Вот видишь. Можешь жаловаться сколько угодно, но тебе даже повезло.

На какое-то время он замолчал, однако мы оба прекрасно знали главную тему разговора.

— Ты правда стал человеком? — наконец нарушила тишину я.

Казалось, этот вопрос звучал уже миллион раз, но лишь один ответ мог поставить в нём точку.

— Я действительно человек, — ответил Этан, и его глаза, смотрящие прямо на меня, горели холодным, но уверенным огнём. — Какое-то время я был вампиром, вынужденным пить кровь людей, чтобы выжить. Однако я никогда не занимался запугиванием и уж точно не собирался становиться причиной твоих кошмаров. Я ведь тогда стёр тебе память.

Он не соврал, и это немного охладило меня. Но я не могла раскрыть причину, по которой его гипноз не подействовал.

— Не думаешь, что после того, как ты перестал быть вампиром, все твои жертвы вспомнили о том, что ты с ними сделал? — наобум спросила я, лишь бы не замолкать снова, ведь даже пару реплик назад тишина показалась мне слишком напряжённой и многотонной.

— Я так не думаю, — покачал головой Этан. — Велиат писал, что ничего такого не произошло. Я всегда выбирал только подвыпивших жертв, которые не могли ничего сказать наверняка. И кто вообще поверит, что его знакомый провёл вечер с вампиром?

Я снова не могла подобрать слов. От Этана исходила уверенность в своей правоте, которую очень хотелось оспорить, но по умственным способностям он явно меня превосходил.

— Наверное, твой отец как-то повлиял на твою восприимчивость к вампирскому гипнозу, — добавил Этан. — Если ты и должна кого-то винить, так это его.

— Что ты вообще о нём знаешь? — огрызнулась я.

— Вообще-то Рафаэль настаивал на том, чтобы сначала дать тебе немного окрепнуть, но раз уж ты сама завела об этом речь... — сухо и весьма размыто отозвался Этан. — Но сначала будь добра, засунь уже этот градусник в рот, чтобы не отнимать моё время.

Закатив глаза, я подчинилась и в ожидании посмотрела на Этана.

— Так-то лучше, — сказал он. — Тебе идёт молчаливость, ты знала? Кажешься чуть менее недалёкой.

Презрительно сощурив глаза, я уловила, как окончательно сошла с Этана аура таинственности и грозности — передо мной стоял самый обычный придурок. С души словно упал тяжеловесный камень. Вместе с тем мне не терпелось услышать, каким образом Этан был связан с Феликсом.

Явно удовлетворённый противоречивой реакцией, Этан выдержал мой взгляд и, специально выждав небольшую паузу, начал свой рассказ.

— По пути сюда мы с Элоизой случайно встретили твоего отца, который шёл по обочине дороги, проходившей через лес далеко от этого города. Я сразу понял, что он другой. В его взгляде было что-то такое, — Этан задумчиво нахмурился, отведя взгляд, но, поняв, что становится слишком откровенным, снова посмотрел на меня: — В общем, мы предложили ему помощь, но он отказался. Единственное, чего он хотел, — чтобы я передал записку его дочери, с которой, по его словам, я ещё обязательно встречусь. Мы подумали, что у него точно не все дома. В том месте ещё худо-бедно прослеживалась сотовая связь, и мы хотели вызвать полицию, однако, отвернувшись всего на минуту, обнаружили, что его уже и след простыл, и так его и не нашли.

Едва Этан окончил последнее предложение, градусник оповестил об окончании своей работы.

— И больше он ничего не сказал? — спросила я, пока Этан всматривался в дисплей.

Вряд ли он увидел там что-то хорошее, поскольку чувствовала я себя всё ещё неважно.

— Ei mitään. Даже имени своего не назвал, — покачал головой Этан. — Твоего — тем более.

— Меня зовут Джулия.

Эта фраза вырвалась у меня невольно, и я тут же о ней пожалела. Наверняка остальные вампиры рассказали ему, кем являлась новоприбывшая чужачка. Да и хотелось ли мне снова представляться именно так? Ещё недавно вернувшаяся к настоящей жизни, я чувствовала боль: слишком тяжело было понимать, что собственное имя вновь поблекло и потеряло смысл.

— Я помню, — тише обычного ответил Этан, вызвав моё удивление. Затем он неловко кашлянул и засыпал мою ладонь новыми таблетками: — Всё гораздо лучше, чем утром. Если будешь спокойно лежать в кровати и послушно принимать лекарства, то окончательно встанешь на ноги уже через пару дней.

В перерывах между колкостями он напоминал заботливого доктора, и я подумала о Фелисити: о том, как сложилась её судьба за эти девять лет.

— Ты когда-то был врачом? — спросила я, вспоминая оставленную им комнату.

— Нет-нет, мы не будем становиться лучшими друзьями, — отозвался Этан. — Поскольку сегодня у тебя был сложный день, мы с Элоизой поиграли в твоих нянек, однако с завтрашнего дня занимайся своим здоровьем самостоятельно, — с этими словами он оставил на столе несколько цветных коробочек и свёрнутый вчетверо лист: — Я расписал тебе приём лекарств и буду осматривать два раза в день, чтобы проследить динамику выздоровления. Всё поняла?

Я ответила лишь плавным кивком.

— Hyvä. Кстати, — словно о чём-то вспомнил, сказал он и залез в передний карман своей распахнутой рубашки, почти полностью скрытой медицинским халатом: — Не знаю, как он это сделал и откуда всё узнал, но я обнаружил её совсем недавно.

С этими словами Этан протянул мне аккуратно сложенную записку, прежде чем снова громко хлопнуть дверью. Мысленно пожелав, чтобы ему на голову свалилась штукатурка, я сосредоточила внимание на пожелтевшем от времени листочке, вырванном из какой-то старой школьной тетради и по размеру не превышающем четверти полноценного листа. Прописные линии, отпечатанные на уже рыхловатой бумаге, заметно выцвели, поэтому свежевыведенное чёрной пастой предложение, расположенное прямо в центре этой своеобразной композиции, раскрывалось, проступало на поверхности подобно маленькому яркому бутону.

«Не вступай в круги, опасайся фейри. И никому не верь».

Эти слова были написаны мелким витиеватым, каллиграфическим почерком, создававшим иллюзию, будто я читала древний текст. Из всех людей, которых мне довелось знать, так писал только Феликс. Тот, кто всегда был чутким и понимающим по отношению к другим. Тот, кто просто жил своей жизнью, никому не причиняя зла. Тот, кого я знала, растворился в этом бреде сумасшедшего, умещённом в одну-единственную лаконичную фразу.

Мои плечи задрожали, и на колени упали первые слёзы. Словно умоляя Небо прекратить этот кошмар, я прижала к груди ладони, отчаянно смявшие записку, и пустым взглядом уставилась на старинную галтель, изо всех сил стараясь удержаться от рыдания, продолжая дрожать и неслышно плача, будто могла утопить в этом плаче всю свою тоску и ярость.

Она уничтожила его. Она хотела мне отомстить и свела его с ума. И я не знала, скольких ещё, как надоевший конструктор, она разрушила ради собственного удовольствия и как я могла ей помешать. Как я могла ей помешать?..

За окном раздался звук бьющихся о твёрдую поверхность капель, и спустя несколько мгновений характерная симфония постукивания, шуршания и грома заполнила весь лес. Небо затянули тучи, задавая комнате серый тон, и вдалеке сверкнула молния. Я бы так и продолжала стенать, ни на что не обращая внимания, если бы в воздухе не прозвучал отчётливый запах прохлады и свежести. Только тогда, встрепенувшись, я посмотрела на мокрый рядом с приоткрытой дверью пол, на размытые водой очертания деревьев за стеклом и поняла, что начался дождь. И вдруг в голове возникла идея.

Человек познавал мир прежде всего чувствами. Но если чувства были бессильны, может, чтобы постичь Вселенную, мне стоило выйти за их пределы? Выйти и за пределы разума с его сухими теориями, и за пределы себя самой? Может, именно так попаданцы получали свои знания?

Ухватившаяся за тонкую нить надежды, я почувствовала, как быстро в груди забилось сердце. Однако очень скоро волнение сменилось новым разочарованием: даже если и существовали способы расширить границы собственных возможностей, я не знала ни одной связанной с этим практики да и понятия не имела, где могла бы почерпнуть об этом информацию втайне от Вселенной. А если бы и почерпнула, разве бы она не догадалась, что я пытаюсь сделать? Разве иногда она не наблюдала похожую картину, яростно готовясь к карательному походу? Я могла бы попытаться спросить у Юры, но знала, что это опасно и что он ничего не скажет. Так значит, выхода снова не было?

Нет, я не могла сдаться. В этом месте ведь не стоило искать логику и уповать на здравый смысл, верно? Стоило попытаться претворить в жизнь любую идею. Даже если она являлась в корне неверной, даже если казалась самой бредовой и абсурдной. Я уже слишком глубоко поверила в то, что смогу на что-то повлиять.

Действуя интуитивно, вслепую, без какой-либо теоретической основы, я скомкала и с неожиданным запалом отбросила записку Феликса — она приземлилась где-то под туалетным столиком. Закрыв створку арочной двери, ведущей на балкон, я как можно более естественно снова устроилась на кровати, смотря в потолок.

Я долго пыталась почувствовать что-то необычное, представить сгусток энергии, расслышать в отдалённой глубине дождя какой-нибудь особенный звук. Я не знала, что именно хотела обнаружить и чем оно должно было являться. Примерно полчаса спустя я поняла, что ничего не вышло. Наверное, я просто продолжала задействовать органы чувств, поэтому видела то же, что и обычно.

Едва я окунулась в новый океан предположений, до ушей донёсся очередной стук. В глубине души меня уже начинало раздражать, что в такой важный момент кому-то обязательно нужно было приходить и прерывать меня. Однако я находилась в особняке малознакомых вампиров и совершенно не хотела провоцировать конфликт.

— Здесь есть кто-нибудь? Можем мы войти? — раздался за дверью голос Владимира.

Непроизвольно повернув голову к окну, я заметила, что небо стало совсем тёмным, и поспешила отозваться:

— Да. Входите.

На пороге показался изящный мужской силуэт, однако с первых секунд мой взгляд был прикован к высокой фигуре за ним. Глаза встретились с чужими, яркими и пристально смотрящими, прежде чем я переключила внимание на Владимира. И что-то в его собственном взгляде подсказывало, что причина, по которой он пришёл, мне не понравится.

— Как вы себя чувствуете? — сдержанно, но на удивление заботливо поинтересовался Владимир, опёршись на свою трость.

Он стоял прямо и гордо, совсем как хозяин этого особняка, и мне вдруг очень захотелось узнать, что связывало его с этим местом, ведь, если верить сведениям Юры, девять лет назад манор принадлежал девочке-сироте. Аарон же аккуратно устроился у меня в ногах, присев на край кровати.

— Думаю, уже лучше, — неуверенно отозвалась я, сжавшись под натиском чёрных, смотрящих в самую душу глаз.

— Хорошо, — вздохнул Владимир. — Думаю, мы можем поблагодарить Этана. Его медицинские познания и современные лекарства помогли нам справиться с вашей вчерашней лихорадкой с немыслимой для времён моей юности лёгкостью, — вампир сделал короткую паузу, прежде чем продолжить: — Он сказал, что вы быстро пойдёте на поправку.

Хирургические принадлежности, медицинские книги и шприцы. Даже если Этан не пожелал делиться со мной подробностями своей жизни, она лежала на стенах этого особняка белым налётом.

— Но зачем ты отправилась в город почти раздетая? — заговорил Аарон, заставляя меня непроизвольно прислушиваться к каждой нотке его спокойного, уверенного голоса. — Мы могли бы заказать всё необходимое по интернету.

— Вы умеете пользоваться интернетом? — удивилась я, но мгновенно осадила себя.

Это был один из тех моментов, когда сначала говоришь и только потом думаешь. Я могла бы догадаться, что, проживая рядом с людьми, вампиры наверняка частично перенимали их образ жизни, раз посещали клубы с магазинами и комфортно обустраивали свои комнаты.

Видимо, прочитав эмоции на моём лице, Аарон понимающе улыбнулся:

— Некоторые из нас. Кто испытывает потребность идти в ногу со временем.

— Однако в этих стенах не принято использовать различные новомодные технологии, — тут же добавил Владимир. — Не приветствуются и гаджеты, — он перевёл взгляд на телефон, лежавший на кровати, а затем снова посмотрел на меня: — Однако мы посовещались и решили, что вам будет сложно привыкнуть к таким условиям, поэтому нет ничего плохого, если вы будете обращаться к своим электронным игрушкам в пределах этой комнаты.

Хмурое выражение на лице Владимира ясно давало понять, что подобная уступка далась ему с большим трудом. Однако я совсем не чувствовала благодарности: стремление мужчины к контролю даже над такими сугубо личными вещами оказалось сродни ведру с ледяной водой, и я впервые подумала, что это место может стать похоже на тюрьму.

— И всё же я пришёл сюда не только по этому поводу, — продолжил Владимир, вырвав меня из потока мыслей и вернув к реальности. — Пока вы ещё полностью принадлежите к дневному миру, так что подобные перемены также могут даваться вам довольно тяжело. Однако мы опасаемся быть обнаруженными людьми и ведём осторожный образ жизни. Поэтому я настаиваю на том, чтобы ваши дневные уходы из особняка были сведены к минимуму.

В голове неожиданно раздалось лязганье металла — словно в этот момент закрылась на замок дверь моей клетки. Сглотнув, я ощутила, как похолодела грудь.

— В принципе, это всё, что я собирался сказать, — сообщил Владимир. — Я не давлю на вас, Джулия: адаптируйтесь к новым условиям в удобном для вас ритме. Желаю вам скорейшего выздоровления, — добавил он и, попрощавшись, покинул комнату.

Может, минуту назад по какой-то неведомой причине меня бы несколько взволновала мысль, что Владимир снова оставил нас с Аароном наедине, однако сейчас моя голова была занята переживаниями совершенно иного характера.

— Не относись к словам Владимира излишне драматично, — сказал Аарон. Видимо, он намеревался подбодрить меня, поэтому продолжил: — Он самый консервативный из нас, но никто не станет закрывать тебя на чердаке в качестве воспитательной меры. Если хочешь знать, твой отец вообще настаивал на полной изоляции тебя от внешнего мира.

— Почему? — спросила я, хотя уже предвидела ответ.

— Понятия не имею, — покачал головой Аарон. — Мы надеялись, что это ты поведаешь нам, какие цели мог преследовать Феликс. Но Владимир не хотел давить на тебя, пока ты в таком состоянии.

— К сожалению, я по-прежнему ничего не помню, — соврала я, стараясь сохранять спокойное выражение лица.

Я не могла так просто зарыться в подушки и никогда не показываться на глаза остальному миру. Однако говорить об этом вслух могло быть опасно: кто знает, что, вопреки заявлениям, взбредёт в голову вампирам в случае открытого неповиновения? Особенно если Феликс дал им добро на то, чтобы навечно запереть меня в четырёх стенах. Поэтому я сразу решила, что буду соблюдать их идиотские правила, но лишь формально, а в случае неудачи сделаю вид, что всё вышло случайным образом.

— Дай себе время, — ответил Аарон. — Я пришёл сюда, чтобы помочь тебе во всём разобраться, ответить на возникшие вопросы.

В комнате ненадолго повисла задумчивая пауза. У меня накопилось множество различных вопросов, поэтому было совершенно неясно, с чего начать. Аарон мог рассказать о ночи, сделавшей «меня» частью особняка, однако час назад я едва справилась с чувствами, вызванными безумием Феликса, и в данный момент не была готова снова погрузиться в этот омут.

— Расскажи мне об остальных, — наконец попросила я.

В конце концов, стоило обзавестись хотя бы общим представлением о том, с кем мне теперь предстояло жить бок о бок.

— Мы все совершенно разные, — немного задумавшись, ответил Аарон. — Однако с пониманием относимся к особенностям друг друга и подчиняемся общим правилам, помогающим нам мирно сосуществовать.

— Каким именно правилам? — спросила я.

— Например, не убивать людей и не подвергать других членов группы опасности.

Данное заявление немало обнадёживало.

— Эти правила устанавливает Владимир?

— Не совсем. Владимир устанавливает лишь некоторые из них, однако мы можем оспорить его решение на общем собрании.

Для кучки мистического антиквариата «собрание» являлось слишком громким словом. Но я удержалась от сардонической улыбки и уточнила:

— Но он здесь главный, да?

— Скорее первый среди равных, — пожал плечами Аарон. — Он поселился здесь раньше всех — двадцать лет назад, поэтому чувствует особую ответственность за это место.

Эта фраза снова натолкнула меня на мысль о девочке, которая должна была унаследовать особняк.

Тем временем Аарон продолжал:

— Я приехал сюда чуть позднее. Кроме нас, как ты уже заметила, здесь проживает ещё несколько вампиров. Велиат не любит сидеть в четырёх стенах и часто пропадает в Moondance. Он неплохой, но ему нравится обольщать женщин, поэтому стоит быть с ним аккуратней.

— Тот, что в белом костюме?

— Да. Есть ещё Рафаэль.

«Санти», — мысленно усмехнулась я, но не стала перебивать.

— Его глаза лишены зрения, однако он прекрасно ориентируется в пространстве. Вы с ним ещё не знакомы, но он, будучи самым мягким из нас, всегда готов поделиться дружеским советом. Иногда Рафаэль витает в облаках, но в трудную минуту на него можно положиться.

Что ж, такое соседство меня вполне устраивало.

— Основная проблема связана с Иваном, — продолжил Аарон. — Он моложе остальных, и ему сложно себя контролировать. Мы попросили его не выходить из комнаты первое время, но на всякий случай будь осторожна.

Тело нервно напряглось. Как и в случае с Владимиром, на задворках сознания возник вопрос, откуда Иван был родом, почему носил славянское имя, однако страх подавил любопытство, и я только едва слышно выговорила:

— Он может… напасть?

— Мы сделаем всё, чтобы не допустить этого. К тому же твой отец наложил на нас заклинание, которое не позволит причинить тебе вред.

Жёлтый взгляд напротив будто обволакивал, однако не дарил умиротворения. Чувствуя, как участился пульс, я поймала себя на мысли, что желания оставаться в этом особняке у меня стало ещё меньше.

— А что насчёт вас с Владимиром?

Казалось, мой вопрос слегка удивил Аарона. Однако он ответил:

— Владимиру тяжело даются перемены, но он прислушивается к мнению группы. Ещё он очень дорожит своим садом, за которым кропотливо ухаживает. Я же стараюсь проводить свободное время за пределами поместья — в лесу или гуляя по городу. Иногда даже посещаю местные бары и кинотеатры, хотя я старше остальных обитателей особняка.

Это заявление показалось мне забавным, поэтому я спросила:

— Когда именно ты родился?

— В 1389 году, — ответил Аарон и улыбнулся при виде моих округлившихся глаз: — Но биологически я не такой старый. Мне было двадцать шесть, когда я стал… Когда я оставил свою человеческую природу.

На этом он прервался, видимо подумав, что сообщил достаточно. Тем не менее меня волновали не только вампиры.

— А Этан и Элоиза? Что ты можешь сказать по поводу них?

Наверное, в моих глазах слишком ярко зажёгся интерес, поскольку Аарон тут же смерил меня оценивающим взглядом. Но, к счастью, информация об этих двоих не являлась секретной, так как вскоре вампир заговорил:

— В течение многих лет Этан жил в этом особняке вместе с нами. Но затем кое-что произошло, и мы встретили Элоизу. Она поселилась в твоей комнате. Вскоре они полюбили друг друга. Элоиза помогла Этану снова стать человеком, и они покинули особняк, чтобы вдвоём прожить жизнь так, как считали нужным.

— Ему не нравилось быть вампиром? — вырвалось у меня.

Моё представление об Этане усложнялось с каждой минутой, и я всё меньше понимала, кем он являлся на самом деле.

— Я мало знаю о его жизни, — пожал плечами Аарон. — Поэтому тебе стоит задавать подобные вопросы непосредственно ему. Он сказал, что не хочет задерживаться, однако их с Элоизой присутствие может продлиться вплоть до нескольких месяцев. У них здесь появились… важные дела.

«Свои футболки назад не получит», — подумала я, уже представив, как удобно будет в них спать, поскольку начинала ощущать усталость и сонливость.

— В любом случае, здесь тебе нечего опасаться. Иван может доставить проблемы, но мы держим ситуацию под контролем. Постепенно ты поймёшь, как здесь всё устроено. А пока выздоравливай и не беспокойся о завтрашнем дне, — заметив моё состояние, закончил Аарон. — Спокойной ночи, Джулия.

С этими словами он поднялся со своего места и вышел, и я отметила, что из четырёх сегодняшних моих посетителей громко хлопал дверью только Этан.

Разговор действительно подошёл к концу, и я вновь ощутила многодневную подавленность. В который раз перед глазами возник школьный образ возлюбленного. «Интересно, чем сейчас занят Армин?» — подумала я, открывая шкаф, в который кем-то — скорее всего Аароном — были составлены пакеты с моими вещами.

Может, в этот момент, будучи за много километров от меня, Армин смотрел какое-нибудь кино в компании красотки, с которой уже лет пять состоял в серьёзных отношениях? А может, крепко засыпал в её нежных объятиях? Или, может быть, проводил с ней жаркую ночь? Представляя эти отвратительные сцены, я закрыла глаза руками, лишь бы они прекратили разрывать мне сердце. Владимирина говорила, что он пытался связаться со «мной», когда Феликс покинул город. Даже представить было страшно, при каких обстоятельствах произошло «наше» расставание.

За несколько лет нахождения в комоде футболки Этана — такие же белые, как и та, в которой он был сегодня — слежались и обзавелись характерным запахом, но в данный момент меня это не волновало. Я надела первую попавшуюся, достававшую мне почти до колен, и, пока оставались силы, разложила в шкафу и на столе остальные вещи. Из зеркала снова смотрело измождённое, бледное, сломанное лицо, словно принадлежавшее кому-то другому. Оно показалось мне таким уродливым, что сразу захотелось отвернуться.

За стеклом разливалось усыпанное мерцающими звёздами небо, тихо качался притихший лес. Эта картина выглядела бы умиротворяюще, если бы не всё то, что было с ней связано. Поэтому с излишней резкостью я задёрнула шторы, не обращая внимания на исходивший от оконных щелей холод послеливневой ночи, и вернулась в кровать.

Сон был замечательной частью нашей жизни. Если окружавшая действительность оказывалась на редкость дерьмовой, можно было немного от неё отдохнуть. Жаль только, что после пробуждения она никуда не исчезала.

Когда я открыла глаза, над лесом нависал сгусток серых туч. Часы показывали всего лишь пять утра. Как правило, у меня не возникало проблем с тем, чтобы заснуть снова, но сегодня сон так и не пришёл. Поворочавшись минут двадцать, я села в кровати.

Не знаю, какие лекарства использовал Этан, но от вчерашнего состояния не осталось почти ничего. Голова и горло не болели, температура прошла. Никуда не делось только отвратительное настроение и слабость в теле, но они не помешали мне встать с кровати и направиться в ванную.

Взявшись за круглую ручку, я робко открыла дверь. Перед глазами снова оказалась комната, с которой меня связывали крайне неприятные воспоминания. Хоть за решётчатым окном в права начинал вступать день, ванная всё равно выглядела строгой и неприветливой, и дело было даже не в пасмурном небе.

Присмотревшись к антуражу, я заметила, что кто-то уже позаботился о средствах гигиены: под раковиной покоилась стопка аккуратно сложенных полотенец, неподалёку находилась зубная щётка и паста, а на полке рядом с ванной стояли причудливые доверху наполненные бутыльки и лежало мыло. К счастью, всё выглядело чистым и новым. Здесь даже была небольшая косметичка и парфюм. Несмотря на то, что им явно пользовались, флакон оставался почти нетронутым, а его содержимое — неиспорченным. В коробочках под туалетным столиком находились эфирные и косметические масла, кремы, маски для волос и лица и даже несколько скрабов, упаковки которых также были невскрытыми. «Видимо, кто-то затарился на всё оставшееся столетие», — подумала я, повертев в руках коробочку с аккуратной надписью «Масло ши» и убрав её обратно.

Приблизившись к зеркалу, я снова увидела бледное непривлекательное лицо, только теперь оно было обрамлено грязными волосами. Захотелось взять первую попавшуюся помаду и перечеркнуть собственное отражение, но я сдержалась. Я не знала, могла ли использовать все те средства, что обнаружила в ванной. Они ведь могли принадлежать Элоизе и быть оставленными здесь для её удобства. Поэтому я просто расставила и разложила собственные вещи, прежде чем взять в руки мочалку и скинуть одежду на пол.

Тёплая вода не принесла облегчения, ведь мне постоянно казалось, будто сейчас раздастся громкий стук и до ушей донесётся мерзкий голос Лени, выплёвывающий угрозы. Не в силах отогнать наваждение, я почти не сводила с двери напряжённого взгляда, словно действительно ожидала, что вот-вот по комнате пронесётся грохот и провалится ручка. Однако этого не случилось, и я спокойно вышагнула из ванны на тонкий коврик. Хоть ослабшее без отдыха тело слегка покачнулось, я действительно шла на поправку: впервые за сутки во мне проснулся аппетит. Этан что-то говорил про бульон, и сейчас эта идея нравилась мне куда больше, чем печенье. К тому же ещё было слишком рано, и Этан наверняка спал, поэтому ждать его посещения в ближайшие часы не приходилось.

Одевшись, я ненадолго села и облокотилась о стенку ванны, потому что голова немного закружилась. Захотелось прикрыть глаза, но я не смогла: казалось, если после этого их открою, то снова увижу напротив плачущую Абигаль.

В этом спящем особняке звук собственных шагов казался оглушающе громким. Сосредоточившись на нём, я брела до кухни словно в трансе, стараясь ни о чём не думать и никого не вспоминать. Тревожимые лишь этими шагами, комнаты и коридоры словно утопали в пустоте, однако на лестнице до ушей донёсся звон посуды и голоса. Едва уловимые вначале, они становились всё отчётливей по мере моего приближения к холлу, и, добредя до последней ступени, я поняла, что звуки доносились из кухни. Выйдя из своего анабиоза, я прислушалась к голосам, прежде чем недовольно констатировать, что они принадлежали Этану и Элоизе. В данный момент мне совершенно не хотелось видеть ни того ни другого, и я стала неуверенно переминаться с ноги на ногу, не решаясь ни двинуться дальше, ни вернуться в комнату. Однако торчать здесь вечность я не могла, поскольку снова почувствовала, что слабею. Опустившись на корточки и мысленно выругавшись, какого чёрта этот придурок не спал, если ещё вчера жаловался на страшную усталость, я была вынуждена признать, что утро не задалось. Впрочем, идея ходить злой нравилась мне гораздо больше, чем злой и голодной, поэтому, собравшись с духом, я поднялась и всё же подошла к арочному входу.

Остановившись на пороге, я с сожалением отметила, что не ошиблась. Этан стоял у раковины и домывал за собой чашку, а за его спиной, за кухонным островом, сидела Элоиза, ещё не закончившая завтракать. На них не было белых халатов, и я смогла лучше разглядеть их одежду. Странный плащ, который запомнился мне в прежнем образе Этана больше всего — наверное, за столько лет он давно выбросил или отдал его, — сменила голубая распахнутая рубашка, которую я уже краем глаза видела вчера, а футболку с голубой оторочкой — просто белая футболка. Джинсы на нём были такими же узкими, как и в нашу первую встречу, но серого цвета. Элоиза же была одета в бардовое платье с А-образной юбкой, едва достававшей ей до колен, короткими рукавами-фонариками и волнистой узорчатой оторочкой, расчертившей границу между острыми ключицами и оголёнными плечами, хрупкими на вид; на её голове, как и вчера, покоился чёрный ободок для волос, какие уже давно никто не носил. Молодые люди тихо переговаривались о предстоящем дне, шутили и посмеивались. В тоне Этана не было ни намёка на грубость или язвительность. Смотря на него, я не могла поверить, что он был тем же самым Этаном, который насмехался надо мной вчера. Он выглядел спокойным, влюблённым и счастливым, и их с Элоизой идиллия снова пробудила во мне воспоминания об Армине, Свит Аморис и тех днях, которые мы проводили вместе.

Я не знаю, почему тихо стояла там и не могла отвести от них взгляд. Наверное, я просто видела на их месте совершенно других людей — людей, для которых когда-то точно так же в мире не существовало больше никого. И это видение было таким притягательным, таким желанным, что сердце уже в который раз болезненно сжалось от тоски. В этот момент голова снова закружилась, и в глазах потемнело. Ноги слегка подкосились, и, чтобы удержаться, я непроизвольно, с глухим хлопком привалилась к арочному косяку. Этого звука оказалось достаточно, чтобы меня заметили.

— Ох, ты в порядке? — спросила Элоиза и хотела подняться, но Этан её опередил.

Он приблизился резко и быстро, заставив меня невольно вздрогнуть, хотя ещё вчера мне казалось, что страх к нему остался в прошлом. Не обратив на мою реакцию никакого внимания, Этан всего лишь аккуратно взял меня под руку и повёл вглубь кухни. Мир вокруг смазался по краям и начал медленно растекаться, и в эту минуту я потеряла все ориентиры, кроме чужих пальцев, крепко обхвативших плечо. В ушах звенело, голова кружилась всё больше, а ноги заплетались. В какой-то момент мне даже показалось, что я понемногу наваливаюсь на Этана, но, прежде чем я окончательно утратила равновесие, меня наконец усадили на ближайший стул у торца острова. Только сев я почувствовала себя лучше: надвигавшийся обморок слегка отступил. Поставив локти на остров и зарывшись в ладони лицом, я несколько секунд приходила в себя, прежде чем снова вернуться в строй. Тем временем Этан снова отошёл к раковине, чтобы продолжить занятие, на котором прервался, но перед этим смерил меня своим въедливым голубым взглядом. Однако я была слишком сосредоточена на том, чтобы остаться в сознании, поэтому не обратила на него внимания и не стала раздумывать, что он означал.

— Тебе не стоило так много двигаться, — покачала головой Элоиза, нарушив всеобщее молчание. — Ты ещё слишком слаба.

Вытерев чашку кухонным полотенцем и поставив её в шкафчик, Этан вновь повернулся к нам, и, подняв голову, на этот раз я разглядела на его лице привычное выражение недовольства.

— Или не стоило вообще выходить. В любом случае, утро уже можно считать испорченным, — раздражённо сказал он и небрежным жестом откинул полотенце на столешницу.

Я ожидала от него самых разных реплик, поэтому его слова не произвели на меня особого впечатления и, к моему собственному удивлению, даже не задели, ведь я чувствовала по отношению к нему то же самое.

Больше не смотря в мою сторону, Этан, почти извиняясь, обратился к Элоизе:

— Присмотри за ней, ладно? Раз уж она свалилась нам на голову.

— Хорошо, я присоединюсь к тебе чуть позже, — кивнула девушка.

Он посмотрел на неё со сдерживаемой во взгляде лаской, свидетельствовавшей об их полном взаимопонимании, прежде чем снова обратиться ко мне — досадливо и раздражённо:

— Я зайду к тебе после того, как закончу с некоторыми делами. Постарайся не слоняться по всему особняку: не хочу тратить время на твои поиски. Nähdään.

С этими словами, не дожидаясь ответа, он взял со столешницы чёрные перчатки — привычка носить их, видимо, с годами не исчезла — и оставил нас с Элоизой наедине. Всё ещё не говоря ни слова, я заторможенно посмотрела на неё.

— Не воспринимай это на свой счёт. В последнее время Этан такой со всеми, — сказала Элоиза, приняв мою реакцию за растерянность, прежде чем отправить в рот последний кусочек панкейка; прожевав его, она отложила вилку и поднялась со своего места: — Просто с этим особняком у него связаны не самые приятные воспоминания, и ему немного тяжело здесь находиться.

Наверное, я сидела с таким видом, будто вообще не понимала, что произошло, и Элоиза решила меня утешить. А может, это была просто дежурная фраза, которую девушка равнодушно, но лукаво повторяла из раза в раз, явно не считая себя «всеми», ведь с ней Этан вёл себя совершенно иначе. «Зато я “такая” только с ним», — подумала я, но тактично промолчала.

Как и Этан чуть ранее, Элоиза подошла к раковине, чтобы вымыть за собой посуду. В её движениях читалась быстрота и лёгкость, и вся она словно светилась изнутри. Возможно, ей не терпелось приступить к работе вместе с Этаном, а я её задерживала. К моей огромной благодарности, она не стала выражать мне своё недовольство.

Украдкой за ней следя, я задумалась о том, каким образом судьба свела её с этим особняком. В голове роились какие-то нелепые догадки и мысли, пока одна из них не заставила меня вздрогнуть. И как я сразу об этом не подумала?

Всякий раз, когда я представляла лицо Элоизы, перед глазами неотвратимо возникала и самодовольная физиономия Этана, поэтому мне вообще не хотелось говорить с девушкой. Однако сейчас интерес затмил и стеснительность, и отторжение. И, подбирая слова, я наконец спросила:

— Я слышала, тебе уже доводилось бывать в этом особняке?

В какой-то момент мне показалось, что из-за шума воды она не услышала тихо произнесенных слов, однако Элоиза ответила:

— Да. Он достался мне от покойных родителей.

Закончив со своей посудой, она выключила кран и взяла в руки брошенное Этаном полотенце, а я мысленно отметила, что оказалась права. Девочка, выросшая за краткий миг моего отсутствия, покинула приют и вступила в права наследства.

Длинные волосы Элоизы были уложены набок, и я исподлобья, словно делала что-то неправомерное, покосилась на открытую часть её шеи, смутно догадываясь, при каких обстоятельствах могло произойти «знакомство» девушки с проживающими на территории её собственности вампирами.

— Наверное, ты очень испугалась, — сдерживая появившееся в груди волнение, осторожно сказала я.

— Это правда, — пожала плечами Элоиза, а потом чуть опустила голову: — Хотя до этого я никогда ничего не боялась, в ту ночь я действительно испугалась. Не потому что оказалась в логове вампиров — я тогда этого ещё не понимала, — а потому что осознала свою беззащитность перед незнакомцами, способными на всё.

Я очень хорошо представляла, о чём она говорила: мне уже доводилось испытывать этот дикий страх. Однако я не стала перебивать её. Монолог девушки не был похож на откровенность: она оставалась крайне сдержанной и в интонации, и в словах, но, пока она говорила, я чувствовала себя менее неловко.

— Вот, поешь, так ты выздоровеешь быстрее, — сказала девушка, поставив передо мной тарелку бульона.

— Спасибо, — отозвалась я, проследив за ней взглядом.

Не думаю, что Элоиза собиралась сидеть и ждать, пока я закончу. Однако ещё со вчерашнего дня кое-что не давало мне покоя. Так что, едва она собралась отправиться к Этану, я сказала:

— Знаешь, Этан рассказал мне о… об отце.

Мне казалось, этой фразы было достаточно, чтобы передать девушке ход моих мыслей. Однако она обернулась с таким видом, словно вот-вот собиралась ответить: «И что?» — и, конечно, промолчала, лишь вопросительно смотря на меня.

— Мне хотелось услышать об этих событиях в твоей интерпретации. На случай, если Этан что-то упустил.

В глазах девушки читалось нетерпение покинуть кухню и заняться более полезными, по её мнению, вещами. И всё же она выслушала мой торопливый и несколько сбивчивый пересказ.

Когда я закончила, она несколько секунд задумчиво смотрела куда-то сквозь меня, но затем ответила:

— Этан рассказал тебе обо всём в общих чертах. Иногда с целью экономии времени он опускает ненужные детали.

— Речь всё-таки о моём отце, и я хотела бы знать как можно больше.

— Что ж, — вздохнув, отозвалась Элоиза, — единственное, чего не прозвучало в рассказе Этана, так это странного ответа твоего отца на вопрос о том, не нужна ли ему помощь. Феликс не сказал ни «да» ни «нет». Он лишь удивлённо спросил: «С чего вы взяли, что я нуждаюсь в помощи?»

— И что вы ему ответили? — игнорируя слабый удар боли в груди, не выдержала я, хотя уже отчётливо представила ехидное лицо Этана. Вместе с тем в голове стали складываться первые кусочки мозаики его предполагаемого язвительного ответа, но ответ Элоизы разорвал зачатки этого узора.

— Этан не стал ходить вокруг да около и сразу сказал: «Может, потому что вы идёте по лесу в полном одиночестве и потерянно смотрите в пустоту?» И тогда… — вдруг девушка запнулась; словно опять ощутив всю нелепость и абсурдность той ситуации, она едва не передёрнула плечами, но, быстро взяв себя в руки, закончила: — И тогда Феликс рассмеялся, продолжив таким тоном, словно объясняет простейшую истину несмышлёному ребёнку: «Никто не может потерянно смотреть в пустоту, потому что в это мгновение пустота смотрит на тебя в ответ». И тут же чуть слышно, как бы делясь с нами большим откровением, прошептал: «Но иногда она отворачивается».

Интонация в последнем слове Элоизы ясно давала понять, что добавить ей нечего, что всё остальное мне уже рассказал Этан. Девушка не стала давать собственные комментарии, однако в выражении её лица чётко прослеживалось отношение к словам Феликса: как и Этан, она считала их полным бредом. Может, в этом и заключалась причина того превосходства, которое всё ещё незримо просачивалось сквозь серьёзный взгляд её серых глаз? В том, что для неё я была дочерью сумасшедшего?..

— Ну… Мне пора, — немного неловко сказала Элоиза. — Да и тебе, наверное, сейчас хочется побыть одной и всё это обдумать. Если что-то понадобится, мы будем в библиотеке.

На этих словах её тонкая фигурка мелькнула в сторону и скрылась за изгибом кухонной арки. В который раз за это время пульс участился, и я, сжав в руке ложку, глубоко вдохнула и выдохнула. В голове проносились образы прошлого, неизменно упираясь в ту самую пустоту, в которой все, кроме меня, что-то тревожно высматривали, пытаясь увидеть объяснение странностям сегодняшнего дня.

«Пустота…» — мысленно повторила я, но, дабы не забивать голову ненужными мыслями хотя бы за завтраком, заставила себя остановить едва начавшийся несвязный поток.

Только когда окончательно стих гулкий стук каблуков Элоизы в вестибюле, я осознала, что осталась в полном одиночестве. Но ведь одиночество не всегда было чем-то плохим?

Попытавшись воспроизвести что-то вроде потягивания, я впервые за последние сутки ощутила прилив сил, хотя минуту назад находилась в тотальном упадке. Стены кухни словно отступили, обнажая её простор.

Трапеза прошла без особых проблем, пусть обычно я и съедала в три раза больше. При мытье посуды меня даже ни разу не посетил приступ обморока, так и норовивший подкрасться в любой удобный момент. Голова снова немного закружилась, лишь когда я закончила, и, прежде чем снова отправиться в свою нору, я неуклюже опустилась на стул. Однако теперь я оказалась к выходу полубоком, видя небольшой кусочек вестибюля.

Несколько секунд помещение приобретало чёткие линии, и, когда перед глазами снова возникла старомодная кухня, она вдруг показалась мне такой пустой, будто до меня здесь никого не было. Однако незаметно сгущавшиеся внутри меня обида и злость, оставленные Этаном в качестве подарка, были явственным свидетельством ошибочности этого чувства, теперь напоминая тучу, неожиданно нависшую над ясным небом в разгар тёплого дня. По обыкновению против своего желания, я начала прокручивать в голове отрывки развернувшегося передо мной чуть ранее этюда. Вот Этан, улыбающийся Элоизе. А вот Этан, сделавший при виде меня возмущённую мину. Наверное, в этот миг мне просто не хотелось возвращаться к более терзающим переживаниям, и я зациклилась на том, что могло от них отвлечь. А может, Этан просто выбесил меня гораздо сильнее, чем показалось на первый взгляд.

Как бы то ни было, на очередном моменте разговора с Элоизой поток недавних воспоминаний резко оборвался — из его недоплетёных нитей вдруг выткалась идея достойной сатисфакции. Как там говорила Элоиза? «Этан такой со всеми». Что ж, и так и так он будет недоволен. В общении с такими людьми имелась лишь одна привилегия: выбрать, как именно разозлить. И я собиралась ею воспользоваться. Ведь я всегда ненавидела тех, кто ненавидел меня.

Словно подначивая, в вестибюле снова застучали каблуки Элоизы. Посмотрев через арку, я действительно увидела устремившуюся к лестнице девушку. Это был мой шанс оказаться с Этаном наедине. При свидетелях вершить своё маленькое возмездие было бы стыдно. Поэтому я, стараясь как можно твёрже стоять на ногах, поднялась и направилась к выходу. Уже у самой арки я вдруг подумала: а стоила ли эта странная идея моих нервов? Может, лучше было бы не обращать внимания на каждую мелочь и принимать безвозмездную врачебную помощь от Этана с благодарностью, коей он заслуживал?

Но я не просила этого придурка меня лечить.

Покрепче ухватившись за эту мысль, я как можно тише направилась в библиотеку.

Бросить открытый вызов кому бы то ни было в этом особняке я бы не решилась, но зато с ранних лет владела искусством пассивной агрессии. И потому, как только перед глазами оказалась дверь библиотеки, сделала самое невинное выражение лица.

Как обычно бывало в случае с намерением появиться неожиданно, скрип двери показался мне излишне, я бы даже сказала назло, громким. Однако тишина, царящая в библиотеке, не сдвинулась с места. Этан попал в моё поле зрения почти сразу. Он сидел за письменным столом, заваленным по меньшей мере десятком книг, и что-то вычитывал в старинном, с пожелтевшими страницами фолианте, который, как и всё убранство вампирской библиотеки, резко контрастировал с раскрытым на том же столе чёрным ноутбуком. Этан не обернулся и даже не вздрогнул, полностью поглощённый своим занятием, и мне вдруг стало интересно, что именно он пытался узнать из всех этих книг. Однако заглядывать этому склочному парню через плечо и всматриваться в записи на экране времени не было, если я хотела успеть до возвращения Элоизы. Действовать нужно было быстро. К тому же ко мне в любой момент снова могла подступить слабость.

— Эй, Этан, — как можно мягче, но вместе с тем звонче бросила ему в спину я, словно была здорова как никогда.

Прорезав густую молчаливую пелену книжного хранилища, мой голос выдернул Этана из напряжённого изучения текста, заставив его резко повести плечами от неожиданности. Он обернулся сразу, едва не уронив фолиант на пол, и на мгновение непонимающе уставился на меня, прежде чем его взгляд приобрёл привычное неприязненное выражение.

— Чего тебе? Я же сказал, что приду к тебе позже. Какого чёрта ты отвлекла меня в такой важный момент?

Одновременно прислушиваясь к возможным звукам за дверью, я позволила себе выдержать паузу в несколько секунд, изучая лицо Этана: его всё ещё непривычно смуглую кожу, сжатые в линию губы и нахмуренные брови, свидетельствовавшие о едва сдерживаемом негодовании. Момент действительно был важный.

— Я хотела пожелать тебе удачи. Удачного дня, Этан, — ощущая, как распускается в груди бутон злобной, но искренней радости, как бежит по рукам дрожь мстительного удовлетворения, почти нежно ответила я.

На мгновение в его глазах отразилось непонимание, но затем в голубом взгляде вспыхнула всеиспепеляющая ярость. И я, будучи в полном восторге от этой ярости, не дожидаясь ответа Этана, уже на нетвёрдых ногах поспешила прочь из библиотеки, по пути инстинктивно, словно в попытке бессловесно оправдаться перед возможными встречными, схватив с полки первую попавшуюся книгу. Сдерживая почти бессознательное опасение, что вот-вот в затылок мне прилетит какой-нибудь тяжёлый предмет, я стремительно вышла за дверь. И когда она захлопнулась, до ушей донёсся отчётливый грохот, как будто от столкновения какого-нибудь толстого справочника с узорчатой деревянной поверхностью. Какой джентльмен. Специально дождался, когда я выйду.

С лестницы как раз спускалась Элоиза, но меня это уже не волновало. Голова кружилась, тело начинало слабеть, но я не обращала на это внимания, окрылённая успехом своего плана. Злорадство, охватившее разум, было чистым топливом, чтобы преодолеть все лестничные пролёты и длинный коридор. Лишь когда перед глазами оказались цветочные обои и плотно задёрнутые розовые шторы, я позволила своему телу бессильно рухнуть на мягкую кровать.

Какое-то время потолок ходил ходуном, в ушах стучало, но постепенно восприятие стало приходить в норму. После своего забега я едва могла пошевелиться и совсем не могла стоять, однако ни о чём не сожалела. Более того, произошедшее открыло кое-какой секрет: вызывать гнев беловолосого заносчивого придурка понравилось мне куда больше, чем заниматься с ним сексом в Moondance. И, засмеявшись от этой мысли, я бездумно открыла прихваченную в библиотеке книгу на первой попавшейся странице и вслух зачитала:

«Итак, эквилибриум в буквальном переводе означает «равновесие» или «гармония». В философии эквилибриум есть особая форма душевного равновесия, достигнув которой, человек способен постичь сущность мироздания, понять собственное предназначение, достичь высокого творческого роста, познать собственное «я». Эквилибриум освещает вопросы взаимодействия человека с окружающим миром, становления человека как существа духовного, уравновешивает социальное положение человека, привнося баланс в социальную структуру. Эквилибриумом также называют равновесие двух противоположных побуждений».

— Ничего не понятно, но очень интересно, — хихикнула я, захлопнув и отложив книгу в сторону.

Однако проигнорировать прочитанное, вопреки здравому смыслу, у меня не получилось, и в течение следующего часа вычитанные предложения, смысл которых был мне по большему счёту неведом, роились в голове, будто в них заключалось нечто важное. Нечто ценное, к чему стоило протянуть руку, и столь же неосязаемое, что никак не получалось нащупать в толще прозрачного воздуха. Мало-помалу эти мысли начали клонить меня, уставшую после утренних приключений, в сон.

«Что ж, если удовлетворение после всех напряжённых минут рядом с Этаном можно сравнить с гармонией, я определённо достигла успеха», — уже практически провалившись в царство Морфея, подумала я.

Однако забыться сном в этот сладостный час мне оказалось не суждено, потому что сквозь закрытые веки я неожиданно ощутила лёгкое покалывание, словно что-то попало мне в глаза. Потерев их, я уже собиралась отвернуться, однако в этот момент покалывание усилилось, веки едва заметно защекотало, а ресницы затрепетали словно от дуновения ветерка и…

Резко посмотрев перед собой, я, словно и не было никакой болезненной слабости, как ни в чём не бывало села на кровати, а затем непонимающе покосилась в сторону чуть колыхавшихся штор, ведь точно помнила, что ещё накануне вечером закрыла все окна. Однако в следующий момент меня больше заинтересовала лёгкая струйка серебристой пыли, слегка искрившаяся и кружившая у самого пола под одной из штор. Гадая, откуда могла взяться здесь эта едва видимая, практически неосязаемая с виду лёгкая пыль, даже при задёрнутых шторах я вдруг заметила, что утреннее прояснившееся небо за пределами особняка словно поблекло, оставляя комнату в неестественной полутьме. Но освещение волновало меня мало. Как заворожённая, я встала с кровати, приближаясь к потоку рассеянных в воздухе танцующих серебристых пылинок, явно занесённых сюда откуда-то с улицы.

Однако, открыв шторы, я поняла, что ошиблась; в эту же секунду недоумение сменилось изумлением. Потому что за окном не было улицы. Не было ни облаков, ни неба, ни густого леса. Они исчезли, как и балкон, как и все окна, и у самых моих ног, там, куда протягивались, рассеиваясь и теряясь, струйки пыли, повсюду растянулось застывшее пространство маджентового цвета. Не существовало сейчас ни земли, ни неба, а была только глубокая яркая бездна, начинавшаяся прямо за моими шторами, едва не касавшаяся кончиков пальцев на ногах.

Испугавшись, я резко отпрянула и, натолкнувшись на кровать, не удержала равновесие и шлёпнулась на мягкий матрас. Почему-то вдруг я ощутила себя космонавтом, впервые посмотревшим через стекло своего иллюминатора в открытый космос. За тем исключением, что мой «иллюминатор» тянулся от стены до стены и от пола до потолка, и ничто не защищало меня от этого непонятного маджентового пространства.

Мне хотелось закричать, позвать на помощь, но я не могла выдавить ни звука, распахнув глаза и безмолвно наблюдая за тем, как через раздвинутые шторы комнату всё больше заполоняла пыль. Неожиданно сквозь прорехи в её клубах — там, снаружи, где-то вдали за пределами особняка, — мой взгляд зацепился за клочок песчаного берега, который я совершенно не заметила раньше. Однако рассмотреть его у меня не получилось, поскольку крошечные частицы, словно кто-то развеял по ветру тонну детских блёсток, продолжали своё причудливое переплетение, витая в воздухе.

Поднявшись на ноги, я смотрела на их завихрения, чем-то напомнившие мне снегопад в один из ясных зимних дней, которые ещё совсем недавно я…

Вырвавшись из транса на этой прерванной мысли, во вдвое усилившейся панике я вскочила на ноги. Отталкивая смутные догадки, как и любое возможное объяснение, я кинулась к двери, схватившись за ручку. Нельзя было стоять на месте. Кто знает, что произойдёт дальше? Нужно было бежать, нужно было позвать на помощь! Что бы это ни было, я не могла оставаться с этим наедине, ведь оно не только завораживало, но и пугало, и я хотела во что бы то ни стало выбраться, убежать куда-нибудь и скрыться от этой всепоглощающей маджентовой пропасти всего в паре метров от меня.

Не выдержав напора моих дрожащих рук, дверь поддалась, однако в следующее мгновение я резко остановилась, едва не вываливаясь за порог. Меня охватил настоящий ужас, ведь за дверью оказалась та же самая картина. «Мне некуда бежать», — подумала я, чувствуя, как по спине стекает холодный пот. И в этот момент, достигнув своей вершины, моя паника обрушилась куда-то в самую глубину сердца, оставив мне лишь обмякшее тело и полную дезориентацию.

Сделав несколько шагов назад, я безвольной куклой опустилась на пол, едва чувствуя собственную дрожь. У распахнутой двери и за шторами неприступно застыла маджентовая бездна, и я в оцепенении смотрела то на неё, то на кружившую со всех сторон от меня пыль. Смотрела, смотрела и смотрела, понятия не имея, что предпринять, пока…

— Джулия!

В эту секунду всё рассеялось: и маджентовая пропасть, и серебристая дымка, и едва виднеющийся сквозь неё песчаный фрагмент неизвестной суши. Перед взором предстали лишь размытые очертания стен и бледное лицо, настолько обеспокоенное, что на мгновение в голову закралась мысль, будто передо мной находился незнакомец. Однако, придя в себя, я поняла, что это был Этан. Его руки были на моих плечах, но я сбросила их, даже не заметив, и уставилась на раздвинутые шторы, за которыми через кованые рамы виднелись высокие деревья и полуденное небо. Затем резко перевела взгляд на приоткрытую дверь, за которой был обрывок уже привычного коридора. Лишь несколько пылинок кружились в потоке солнечных лучей, однако они не имели ничего общего с серебристой пылью, минутой ранее набивавшейся сюда со всех сторон. Комната выглядела так, как и должна была, и я растерянно посмотрела на Этана, всё ещё выглядевшего обеспокоенным.

— Что произошло? — серьёзно спросил он без привычных вступлений.

Я могла бы рассказать ему. В конце концов, я ведь хотела, чтобы кто-то мне помог. Но что-то в глубине души приказало мне сохранить привидевшуюся маджентовую бездну в тайне.

— Не понимаю, о чём ты, — выдохнула я, вдруг ощутив холод и обхватив себя плечи.

— Хватит играть со мной в эти игры, — недовольно сказал парень, уже более походя на привычного себя. — Ты лежала на кровати и дрожала, дёргалась в конвульсиях, в ужасе смотря в пустоту перед собой. Твой пульс зашкаливал, к тому же ты вся мокрая, — на этих словах он невольно провёл рукой по моему лбу, смахивая остатки пота и заставляя меня вздрогнуть от неожиданности.

Словно осознав произошедшее, Этан неловко отвёл ладонь. Я очень хотела почувствовать отвращение, но не смогла. Не было сил.

— И ты не отзывалась. Что бы я ни предпринимал, я так и не смог привести тебя в чувство. К тому же твоё состояние не походило на то, что мне когда-либо доводилось наблюдать. А видел я немало, — взяв себя в руки, сказал парень. Затем, проследив за мной взглядом и уловив мой испуг, он поспешил добавить: — Это я раздвинул шторы. Чтобы обеспечить лучшее освещение.

— Наверное, мне… — всё ещё «переваривая» услышанное, начала подбирать слова я, как вдруг снова была прервана.

— Где она, Этан? — раздался голос Аарона, показавшегося в дверях.

За ним лёгкой тенью следовала ещё более белая, чем обычно, Элоиза, явно посланная Этаном за кем-то из вампиров. Это могло означать лишь то, что причину моего странного состояния Этан явно усматривал не в заболевании.

— Очнулась и вроде как в порядке, — отозвался Этан, окончательно вернув себе равновесие.

Которое напрочь потеряла я.

— Что ж, если на этом моя помощь больше не требуется, я буду у себя, — вздохнул он. — Остальное меня не касается.

— Я тоже пойду, — сразу же подала голос Элоиза.

— Если что-то понадобится… — добавил Этан, глядя на Аарона, и, сказав под нос что-то типа того, что от меня одни проблемы, вместе с девушкой вышел за дверь, не забыв напоследок громко ею хлопнуть.

— Ты в порядке? — спросил Аарон, посмотрев мне прямо в глаза, и под его взглядом я снова почувствовала себя абсолютно беззащитной.

— Думаю, да, — тихо ответила я, с трудом выдерживая этот взгляд. — Мне просто приснился кошмарный сон.

— Этан и Элоиза сочли это не просто сном, — спокойно сказал вампир, и я непроизвольно напряглась. — К тому же ты всё ещё слегка дрожишь. Что тебе «снилось»?

— Не могу вспомнить, — сразу же ответила я, мельком подумав, что для натуральности можно было бы немного и помедлить.

Видимо, Аарон тоже так подумал.

— Я вижу, что ты врёшь, — покачал он головой. — Если ты не будешь откровенной, это усложнит нам задачу.

В своём недовольстве он мог бы быть похож на Этана, однако Аарон совсем не казался раздражённым. Напротив, он источал спокойствие и уверенность, передавая её вовне, благодаря чему я потихоньку начала восстанавливать утраченный самоконтроль.

— Я правда не помню, — сказала я, соображая, что бы можно было придумать. — Какие-то смутные образы прошлого. Тревожные образы.

— Это связано с твоим отцом? — сразу же спросил Аарон, видимо на этот раз мне поверив.

— Скорее всего, — со сдерживаемой благодарностью за возможность увести разговор подальше от правды отозвалась я. — Но не что-то конкретное.

— Наверное, его магические ритуалы оставили свой отпечаток на твоей психике, — пожал плечами Аарон. — Меня до сих пор время от времени преследуют старые воспоминания, хотя прошли уже сотни лет.

— Наверное, ты застал множество страшных событий, — сказала я, сама удивившись, как легко вливаюсь в разговор с этим вампиром.

— Это правда, — слабо улыбнулся Аарон. — Но не буду нагружать тебя этим, когда ты в таком состоянии.

Испугавшись, что он сейчас уйдёт и оставит меня наедине с мыслями об этом «состоянии», что мой «кошмар» повторится, я непроизвольно схватила его за руку, хотя ни за что бы не сделала этого в иных обстоятельствах.

— Подожди, — быстро сказала я, тут же смущённо разжав пальцы, но Аарон сам накрыл мою ладонь своей.

— Не волнуйся, я никуда не уйду, — ответил он. — Мы теперь одна семья.

В данной ситуации эти слова могли прозвучать почти обнадёживающе, но неприятно кольнули меня под рёбрами. Однако я была благодарна за то, что в этот момент Аарон держал меня за руку. За то, что днём ранее купил мне печенье и принёс в комнату книги.

— Пожалуйста, расскажи мне, как я здесь оказалась, — вдруг попросила я, посмотрев на Аарона.

— Уверена, что готова услышать об этом именно сейчас? — с некоторым сомнением спросил вампир.

— Уверена.

На самом деле уверена я не была. Однако другой темы для разговора подобрать не удалось, а сидеть в молчании было бы слишком тяжело. Удивительно, но ещё несколько дней назад я бы и не подумала, что, находясь в особняке вампиров, буду бояться чего-то больше, чем его обитателей, кратковременно спасаясь компанией одного из них.

— Что ж, — вздохнул Аарон, — в таком случае я расскажу. Будем надеяться, что однажды ты и сама обо всём вспомнишь. Но сначала: ты умеешь играть в шахматы?

— Шахматы? — уже вся обратившись в слух, переспросила я так, словно меня выдернули из воды в процессе погружения.

— Обычно они помогают отвести душу и собраться с мыслями, — пожал плечами Аарон и, увидев сомнение в моих глазах, слабо улыбнулся. — Ну, а в карты?

— Только в «Дурака», — ответила я.

— Что ж, этого будет достаточно, — сказал вампир. — У меня как раз есть колода — я за ней схожу. Ты можешь подождать меня здесь или в гостиной.

— В гостиной, — без раздумий ответила я, лишь бы не оставаться в этой комнате.

— Как пожелаешь.

Поскольку гостиных в особняке было две, Этан и Элоиза наверняка всё ещё что-то изучали в библиотеке, а вампиры спали, обе были в моём полном распоряжении. Я заняла ту, что вызывала меньше негативных воспоминаний, к тому же в ней стоял большой стол и много стульев. Был ещё рояль, но, едва окончив музыкальную школу, я растеряла и без того не слишком высокие навыки и почти забыла музыкальную грамоту. К тому же не знала наизусть ни одного произведения. Так что мне наличие музыкального инструмента было безразлично.

Аарон присоединился ко мне почти сразу, не дав снова погрузиться в бесконечный хаос мыслей. Без лишних слов он сел напротив и перетасовал потрёпанную колоду.

— У меня двойка крести, — выдохнула я, делая первый ход. — Так что там с моим отцом? Только учти, что я не могу хорошо играть и слушать твой рассказ одновременно.

— Я дам тебе время надо всем поразмыслить, — отозвался Аарон.

Не понимая, игру или рассказ он имел в виду — а может, и всё сразу, — я не стала отвечать.

— Пожалуй, начнём, — глубоко вздохнул Аарон и с этими словами «побил» мою карту.

Я едва дышала, больше не имея в запасе нужных карт и ожидая его следующих слов и действий.

— Вы явились сюда глубокой ночью. Небо было безлунным, но на редкость погожим и спокойным. Ничто не предвещало беды. Мы почувствовали вас почти сразу — вернее, только Феликса, поскольку его энергетика значительно перекрывала твою.

— Энергетика? — не удержавшись, повторила я, думая, как бы «отбиться» от карт Аарона.

— Назовём это так. Мы хищники и чувствуем людей в некоторых аспектах. Это позволяет нам выбирать жертву на своё усмотрение, почти как ты выбираешь десерт или вино. Однако твой отец отличался от обычного человека. К нам иногда влезают заплутавшие бродяги или ищущая острых ощущений молодёжь, но в тот вечер мы сразу заподозрили нечто неладное. Феликс ждал нас в саду, и ты стояла за его спиной, дрожа как осиновый лист. Меня удивило, что ты была в домашней одежде.

Не смея перебивать, я практически забыла о картах. К счастью, ожидая моего хода, Аарон меня не торопил.

— Он начал свою речь словами «Приветствую, властители ночи». Это нас насторожило. Владимир спросил, кто он такой и что ему здесь нужно. Феликс объяснил, что является колдуном и ищет защиты для своей дочери в лице древних могущественных существ, с чьей физической силой не сравниться почти ни одному живому существу. Он говорил о некой нависшей над тобой опасности, с которой он мог справиться только при нашем содействии. Но для этого ему требовалось наше согласие на так называемый ритуал призрачной лощины.

— Призрачной лощины? — не удержалась я, в который раз повторив за Аароном и потому почувствовав себя полной дурой.

— Это древний и очень редкий магический обряд, суть которого сводится к привязыванию чего-либо к какому-либо месту, связанному с присутствием сверхъестественных существ. Маги, пожелавшие провести такой ритуал, как правило, хотят защитить какую-либо ценную вещь или дорогого им человека чужими силами. Заключается своего рода договор между магом и сверхъестественными существами, согласно которому на последних накладывается заклинание, черпающее их энергию, благодаря чему охраняемый объект становится невидимым для тех сверхъестественных созданий, которые не причастны к договору, и недосягаемым для их влияния.

На этих словах вампир сделал паузу, словно ожидая моих вопросов. И поэтому я решилась спросить:

— Но какая выгода сверхъестественным существам от такого «договора»?

— Никакая, — прямо сказал Аарон. — Кроме того, как я уже кратко говорил пару дней назад, если мы попытаемся намеренно или непреднамеренно причинить тебе вред, выгнать из особняка или уйти сами, то столкнёмся с проклятием: в лучшем случае нам будет нанесён серьёзный урон, а в худшем мы будем уничтожены вместе с этим местом. Именно поэтому только очень сильный и изворотливый маг способен заставить кого-либо вроде нас согласиться на этот ритуал. А может, просто слишком отчаявшийся. В любом случае, я уже давненько не встречал людей, способных на проведение подобных обрядов.

Аарон снова сделал паузу, но я промолчала. Всё ещё ожидая от меня какой-либо реплики, он медленно продолжил:

— Разумеется, мы сказали ему убираться и не создавать проблем ни себе, ни нам. Однако он на удивление спокойно ответил, что это неуважительно по отношению к «невинному созданию, вырванному посреди ночи из собственной постели в силу острой необходимости». Тогда мы собрались загипнотизировать его и тебя, однако он взмахнул рукой, и в этот момент вас поглотил столб ослепляющего голубого пламени, не позволяя нам приблизиться. Гипноз на вас не подействовал, и следующее, что мы увидели, это то, как он выхватил из кармана своего плаща кинжал, схватил тебя за плечо и серьёзно ранил. Ты потеряла сознание и упала на траву, прямо ему под ноги.

От этих слов внутри всё похолодело, и, заметив это, Аарон снова приостановился. Держа веер из карт дрожащими от ужаса руками, я не могла поверить, что Феликс оказался способен на такое. Насколько же он сошёл с ума в своём страхе перед необъяснимой опасностью?..

— Так он предпочёл убить меня, чем… — начала было я.

— Я так не думаю, — отрезал Аарон. — Но мы не стали это проверять. Феликс был категоричен: мы должны были защитить его дочь, приютив в своём особняке, иначе на наших руках были бы два тела, от которых нам не позволила бы избавиться магия Феликса, привлекая нежелательное внимание, что станет роковым. Повторюсь, — добавил Аарон, поймав мой перепуганный взгляд, — лично я не считаю, что он действительно был готов пойти на убийство. Однако остальные не хотели рисковать. И даже если это был блеф, он касался лишь тебя, в то время как Феликс мог сделать так, что нам бы пришлось искать себе новое прибежище. Поэтому мы решили, что проще будет согласиться на условия этого сумасшедшего, настолько чего-то боявшегося, что в противном случае он угрожал убить свою дочь. В конце концов, один беззащитный человек был гораздо меньшей угрозой привычному для нас укладу жизни, чем раскрытие нашей тайны. В итоге твой отец наложил на нас заклинание. Не буду вдаваться в детали, но мы скрепили наш «договор» кровью. Как только это случилось, пламя погасло, а сам он исчез, как и следы твоего ранения, хоть ты и оставалась без сознания. Мы решили отнести тебя в гостиную, а что было дальше, ты уже знаешь.

На этом Аарон вкрадчиво посмотрел мне в глаза, словно ожидая уже знакомого ему приступа истерики. Однако, застыв с картами в руках, я лишь отложила их в сторону лицевой стороной наружу и, как и чуть ранее, обняла себя за плечи, хотя на этот раз мне совсем не было холодно.

— Не переживай, Джулия, — покачал головой Аарон, аккуратно собрав колоду в единую стопку. — Жизнь здесь не настолько ужасна, как ты думаешь. Да и судя по всему, идти тебе некуда. Так почему бы не рассматривать эту ситуацию как переезд в общежитие? К тому же места здесь гораздо больше.

— Спасибо, что всё мне рассказал, — тихо отозвалась я, вдруг вспоминая, с каким теплом ещё совсем недавно смотрели на меня карие глаза Феликса. Глубоким и преданным теплом, отголоски которого я крайне редко замечала в голубых глазах Фелисити.

— Мне не в тягость, — ответил вампир, однако, хоть я почти не отрывала взгляд от поверхности стола, я не могла не заметить тени, залёгшие под чужими глазами.

— Я оторвала тебя от сна. Наверное, ты чувствуешь измождение.

— Вампиры гораздо выносливее людей, — мягко сказал Аарон. — Сон тут ни при чём. Не переживай. Я в полном порядке.

— Но почему именно ты? — вдруг спросила я. — Ведь главным здесь считается Владимир.

Какое-то время Аарон пытался верно интерпретировать мой вопрос и наконец ответил:

— Потому что я самый опытный. А главенство Владимира относительно.

Ощутив, что добавить мне нечего, я вдруг с удивлением заметила, что Аарон снова начал тасовать карты.

— Ещё партию?

— Давай, — пожала плечами я.

Мы сыграли ещё несколько раз, но, вопреки моим ожиданиям, Аарон проигрывал гораздо чаще, чем выигрывал.

— Сегодня удача на твоей стороне, — рассмеялся он, когда мы решили закончить игру.

— Мне казалось, ты будешь применять ко мне шулерские приёмы, отработанные веками, — застенчиво улыбнулась я.

— Сегодня я хотел играть с тобой честно, — сказал вампир. — Однако если ты захочешь, могу как-нибудь обучить тебя парочке карточных секретов.

— Почему бы и нет, — ответила я.

— Сможешь добраться до комнаты?

— Не волнуйся. Я чувствую себя гораздо лучше.

— В таком случае я, пожалуй, немного посплю. Если что-то случится, зови.

С этими словами он направился в свою комнату. Почувствовав усталость, я тоже была бы не против оказаться в кровати, однако это желание снова напомнило мне о случившемся парой часов ранее. В этот момент захотелось вскочить со своего места и снова бежать к Юре, несмотря ни на какие преграды, однако этот порыв тут же угас. В конце концов, Юра снова сказал бы мне, что ничего не знает. Иногда мне даже казалось, что он что-то недоговаривал. Но как бы то ни было, даже Юра выглядел растерянным и сбитым с толку, увидев меня спустя все эти годы. Поэтому я больше не могла в полной мере рассчитывать на того не по годам мудрого, спокойного и умеющего найти ответ почти на любой вопрос психолога, которому случайно открыла свою тайну и до сих пор благодарила за это судьбу, одновременно кляня её за всё остальное. Я больше не могла рассчитывать ни на кого, кто был знаком мне здесь раньше, потому что все они стали другими людьми и забыли о школьных временах. Даже Армин. Мой Армин, которого я больше никогда не увижу. И даже если он однажды появится в Свит Аморис, навещая свою семью, что я ему скажу? Ничего. Я просто спрячусь, не желая видеть, как он выстроил свою жизнь без меня. Без меня, пожертвовавшей его любовью, чтобы вернуть себе свой дом и саму себя. Может, та, которой однажды он будет принадлежать, на моём месте выбрала бы его, оказавшись более достойной. И хоть я никогда её не видела, но уже ненавидела всей душой. А может, стоило рискнуть? Связаться с ним через оставшихся в этом городе знакомых и признаться в любви? Только чтобы разочароваться и причинить себе ещё больше боли.

Впрочем, как ни хотелось бы мне сейчас увидеть его или Юру, хотя бы для того чтобы последний взял меня за руку, обнял и утешил, идти вот так было чревато. Если вернусь ещё большей развалиной, если моё отсутствие заметят, вампиры могут запретить мне покидать особняк. Почему-то я совсем забыла расспросить Аарона о том, что сподвигло их нарушить данное требование Феликса. Однако времени на это, судя по всему, у меня теперь было много. Слишком много.

Всё ещё не желая возвращаться в свою комнату, я вдруг вспомнила о диване в малой гостиной и сползла со стула, надеясь отдохнуть. Однако вместо этого, оказавшись на месте, я лишь уставилась в потолок и, скрестив руки на животе, крепко задумалась, какая участь ожидала бы меня, не выстави Феликс вампирам условие не причинять «Джулии» вред. Какое «лицо» показали бы мне те, в чьей природе была заложена охота на людей?

Размышляя об этом, я не заметила наползающую полудрёму. Тёплый от чинно потрескивавшего в камине огня воздух приятно обволакивал меня, погружая в блаженное забытье. Не знаю, сколько оно длилось, но за окнами уже стояла темнота, когда что-то вырвало меня из царства полусна. Что-то недоброе. Тревожное предчувствие.

Я не услышала ни звука, но резко распахнула глаза и поднялась. И тогда в поле зрения появился он. Бледный, трясущийся, он спрятал лицо под капюшоном, словно чего-то опасался. Однако горящие из-под тёмной ткани янтарные глаза выдавали его истинный настрой. Он не боялся. Он испытывал жажду.

— Ты… ты Иван, да? — сбивчиво произнесла я, смотря прямо на него, словно это могло привести его в чувство.

Однажды мне довелось где-то услышать, что бродячим собакам нельзя смотреть в глаза. Действовало ли это правило на вампиров?

Он не ответил, продолжая дрожать. Ощутив новый прилив страха, я хотела закричать, ведь наверняка, раз проснулся один, должны были проснуться и другие, однако звуки застряли в моём горле, задавленные чужим мертвенным безмолвием.

— Эй… Прекрати… Хватит, — кое-как прошептала я, начиная трястись не хуже чем вампир.

Однако за чёрной завесой двух расширенных зрачков не было человека, к чьему благоразумию или жалости можно было воззвать. На моей шее исступлённо бился пульс, и вампир, казалось, облизнулся, предвкушая пир.

И в этот момент Иван совершил прыжок. Миновав несколько метров, он оказался в шаге от меня, наконец-то заставив вскрикнуть. Ледяные пальцы уже собирались впиться в плечо и подбородок — наверняка до синяков, — резким жестом вынуждая откинуть голову, но в этот самый момент неведомая сила отбросила вампира назад с такой мощью, что он, словно тряпичная кукла, пролетел через несколько дверных проёмов, сшибая их спиной, пока не врезался в стену. Особняк содрогнулся от грохота, и, не чувствуя собственных ног, я обхватила себя за плечи, колотимая уже как в лихорадке. Лишь когда в холле послышались многочисленные шаги и крики, я осмелилась выйти из гостиной.

Я знала, что с Иваном случилось что-то нехорошее, но и вообразить не могла, что увижу нечто подобное. Несущая стена частично обвалилась, погребя вампира под своими огромными обломками, и в зияющем проёме чудом уцелевшей конструкции виднелся ночной сад. Владимир с Аароном откидывали сгрудившиеся над Иваном глыбы как лёгкие мячи, и Аарон истошно кричал на всю гостиную:

— Этан! Позовите Этана! Рафаэль! Велиат! Ивану нужна помощь!

— Что здесь происходит? — спустя пару минут раздался на лестнице недовольный голос, и перед глазами предстал Этан собственной персоной.

Полностью одетый, он спускался в сопровождении двух вампиров и Элоизы. Освободив Ивана из плена обломков, Аарон взвыл не своим голосом:

— Заклятие! Он умирает! Спаси его!

И тогда до меня дошёл смысл происходящего — обрушился, как несколько минут назад на Ивана обрушился огромный кусок стены. Я медленно, бесконечно медленно подошла к копошившимся около него вампирам.

Капюшон слетел с лица Ивана, открывая мне его лицо. Это оказался совсем ещё молодой парень ненамного старше двадцати. Ещё недавно полные жестокого огня, его глаза, не мигая, смотрели в пустоту. Окровавленное тело было неестественно изломано, из промятой груди с хрипами вырывалось едва слышное дыхание.

Феликс не соврал. Так вот каково его заклятие, о котором всё ещё что-то кричал Аарон.

— Перестань орать и помоги мне, — быстро сказал Этан и оттолкнул меня в сторону: — А ты не мешайся! Брысь отсюда!

Его движение было достаточно резким, чтобы свалить моё ослабевшее тело с ног, но чьи-то сильные руки аккуратно подхватили меня, поднимая с холодного пола; лицо щекотливо задела тёмно-фиолетовая прядь волос, и над ухом раздался голос:

— Пойдём наверх. Тебе необходимо прийти в себя.

И тогда в моей груди сметающей всё на своём пути волной поднялось чувство, которое я не смогла бы перепутать ни с каким другим. Синдром попаданца. В мгновение ока он разогнал по венам силу, и ярость взбушевалась в моём застывшем от страха естестве.

— Прийти в себя?! — закричала я, отталкивая вампира с таким запалом, что он налетел на лестничные перила. — В вашем чёртовом логове всякий раз начинается кошмар, стоит только закрыть глаза!

Холл закачался, как сегодня утром, но уже не от болезни. Не так давно Аарон говорил что-то о контроле над ситуацией — зря я ему поверила. Ничерта они не контролировали.

Говоривший со мной вампир снова протянул руку, но я ударила по ней со всей силы, услышав, как он чертыхнулся.

— Мадам… Будьте благоразумны, — раздался рядом второй голос, и снова ко мне протянулась рука.

— Пошёл прочь! — взвизгнула я, нанеся очередной удар.

— Да уведите же вы эту истеричку, вы вампиры или нет, чёрт вас дери?! — обернувшись, яростно воскликнул Этан, футболка которого была запачкана кровью.

— Отвали, сказала! — крикнула я, когда чьи-то руки, явно не очень усердно, вновь попытались схватить меня.

Вырвавшись из этой хватки с нечеловеческим усилием, я пулей влетела в кухню. Необходимо было успокоиться — где-то отдельно ото всех этих лиц, появление которых неизменно сулило неприятности. Тяжело дыша и не видя ничего вокруг, я рухнула прямо на пол и прислонилась к гарнитуру.

Постепенно темнота перед глазами начала отступать, очертания кухни — восстанавливаться. За её пределами всё ещё раздавались голоса, но теперь они звучали гораздо тише. Я не могла точно сказать, сколько времени просидела вот так, прислушиваясь к биению сердца, но в какой-то момент в холле стало совсем тихо.

Моё самообладание почти вернулось, когда в проёме появилась высокая фигура. Переведя на неё взгляд, я узнала того самого вампира, с которым советовался Лени.

— Ты… — выдохнула я, непроизвольно сжав руки в кулаки.

— Он самый, — пожал плечами вампир, по-прежнему имевший вид молодого мужчины. — Но позволь представиться: меня зовут Велиат. К твоим услугам.

Удивительно спокойный, он умудрялся сохранять элегантность в манерах даже в такой момент. Казалось, его не особо волновало, что происходило снаружи, он выглядел почти равнодушным.

— Вижу, ты уже в порядке, — смерив меня взглядом, заметил Велиат, небрежно прислонившись к косяку. — Очень не хотелось насильно тащить тебя наверх.

— В порядке? Вы напугали меня до чёртиков! — выпалила я, едва не приложившись головой к дверце гарнитура.

— Да уж, — несколько театрально вздохнул Велиат. — Я бы и в самом деле предпочёл познакомиться с тобой при других обстоятельствах.

Не похоже было, чтобы он помнил меня. Либо только делал вид. Ну конечно, зачем ему помнить какого-то жалкого человека? Одним больше, одним меньше, не так ли?

Снова ощутив укол Попаданца прямо в сердце, я желчно вскинулась на вампира:

— И при каких же? При тех, что произошли девять лет назад?

— Ах, ты всё об этом, — на удивление серьёзно сказал Велиат и устало потёр переносицу. — Разве Аарон не говорил тебе, что тот парень обманул нас? Зачем мусолить одно и то же? А ведь я так надеялся избежать этой темы.

— То, что вы не знали правду, — единственная причина, по которой я всё ещё говорю с тобой, — отчеканила я. — Но это не отменяет того факта, что вы использовали тех людей как закуску на вашей вечеринке.

— А что ты хочешь от нас, красотка? — невозмутимо отозвался Велиат, чем слегка остудил мой пыл. — Мы вампиры. Нам необходима кровь — это наше пропитание. Мы не причинили этим людям вреда — они всего лишь смогли повеселиться с пользой для нас. Просто тебя слишком напугал Этан. Он неплохой парень, но в годы его бытности вампиром он, бывало, слегка перегибал палку.

— Что? — окончательно растеряв воинственность, отозвалась я. — Он рассказал тебе?..

— О девушке, чья кровь вскружила ему голову? — сладко протянул Велиат, явно довольный возможностью поставить друга в слегка неловкое положение. — О да. Он не особо хотел изливать мне душу, но упомянул о том, что познакомился с наивной глупышкой, мило переживающей о своих ничтожных проблемах. Кто бы знал, что однажды она явится сюда и будет жить с его бывшими товарищами!

Велиат мягко рассмеялся, но я не могла разделить его веселья. Меня совсем не прельщала мысль жить с теми, кто наслаждался жизнью за счёт беззащитных людей и забавлялся их страхом. Увидев мою реакцию, вампир снова стал серьёзным. Присев на корточки рядом со мной, он мягко положил руку мне на плечо:

— Поверь, Джулия, всё образуется, дай себе время. Да и Иван такой не всегда. Просто иногда у него по-прежнему бывают непростые ночи и его немного заносит.

— «Немного»? Он пытался убить меня! — возмущённо воскликнула я, желая стряхнуть с себя чужую ладонь, но она неожиданно оказалась такой тёплой и успокаивающей, что я не стала этого делать.

— Он не собирался тебя убивать, — покачал головой мужчина. — К тому же ты сама видела: для нас это физически невозможно. Перестань забивать голову глупостями, иначе доведёшь себя до паранойи.

Не согласная с его видением ситуации, я промолчала, наблюдая, как Велиат садится на стул.

— Лучше скажи: понравился ли тебе небольшой подарок, который я подготовил специально для тебя в ванной? — спросил Велиат, закинув ногу на ногу. — Раз уж ты оказалась в нашем скромном жилище, да ещё и потеряла память, надеюсь, это будет небольшим утешением, — ободряюще добавил вампир, подмигивая.

— Подарок? — растерянно переспросила я.

— Да. Скромный и едва ли достойный такой прекрасной юной особы, — ответил мужчина, пленительно улыбаясь.

От этой его улыбки мне всё больше становилось не по себе. Но, словно не замечая этого, он продолжил:

— Извини за непрошеное мнение, но я считаю преступлением девушке, обладающей красотой, её скрывать. Поэтому я оставил для тебя то, что подчеркнёт твои достоинства. Небольшой маст-хэв для молодой барышни в самом расцвете лет. Парочка бьюти-средств, чтобы расслабиться и восстановить хорошее настроение.

«Парочка?» — саркастично подумала я, наконец узнав, кем и для кого моя ванная была сверху донизу набита косметикой.

От всех этих слов о моей красоте, в правдивость которых я не верила, сводило скулы. Но я не стала возражать: слишком много потрясений мне пришлось пережить за этот день.

Едва эта мысль пронеслась в моей голове, в кухне показался Владимир. Пыльный и хмурый, он оглядел нас, прежде чем Велиат со вздохом сказал:

— Раз уж большой босс здесь, я займусь своими делами, — и, бросив на меня последний многозначительный взгляд, вампир скрылся за аркой.

Он был привлекателен и прекрасно понимал это, однако, что бы ни думали о нём другие, я ощутила отторжение. Самоуверенный повеса. Мне такие не нравились. Но всё же я была ему благодарна, к тому же разговор с ним, расслабленным и доброжелательным, казался куда более заманчивым вариантом, нежели поучения Владимира, которыми этот вампир, чопорный и мрачный, явно собирался одарить меня так же щедро, как Велиат — разноцветными баночками и тюбиками.

— Вы в порядке, мисс? — обратился ко мне Владимир, сдержанно, но властно опираясь на свою трость. — Вам нужна помощь, чтобы подняться?

И только сейчас я осознала, что всё ещё сижу на полу. Покачав головой и торопливо встав, словно получила соответствующий приказ, я вопросительно взглянула на вампира. Непохоже было, что он подошёл ко мне, только чтобы поинтересоваться самочувствием.

Уловив мою догадку, он глубоко вздохнул и начал:

— Что ж, сегодня вечером вы воочию убедились, что никто из нас не представляет для вас опасности. Кроме того, мы не хотели, чтобы наш образ жизни доставлял вам лишние хлопоты, несмотря на некоторые ограничения, соблюдать которые мы попросили вас в качестве вашего одолжения нам.

Я мысленно хмыкнула, но сохранила серьёзное выражение лица.

— Однако произошедшее сегодня, — чуть мягче сказал вампир, и я, вопреки его намерению сгладить повелительность тона, напряглась, — продемонстрировало нам целесообразность как можно более скорого синхронизирования наших биологических часов, мисс.

Владимир посмотрел на меня, пытаясь уловить степень понимания. Наверное, я выглядела так, словно в голове сидела обезьянка с тарелками, только что сделавшая «дзынь», поэтому мужчина посчитал нужным разъяснять:

— Иными словами, мы настаиваем на том, чтобы отныне вы спали днём и бодрствовали ночью подобно нам. Не поймите нас неправильно, — добавил он, заметив смятение в моих глазах, — эта мера необходима, чтобы предотвратить непредвиденные ситуации, подобные сегодняшней, ведь, хоть вам ничего и не угрожает, Иван получил в высшей степени тяжёлые травмы, едва совместимые с жизнью, а холл нуждается в серьёзном ремонте.

Закончив свою важную речь, Владимир снова вопросительно заглянул мне в лицо, словно действительно предоставлял свободу выбора. Видимо посчитав молчание признаком покорности, вампир промолвил:

— Вы и не заметите изменений. Хоть мы и не выносим солнечного света, наша жизнь ночью мало чем отличается от той, что ведут люди в дневные часы.

Всё ещё оторопевшая, я слабо кивнула, ведь попросту не имела моральных сил отказаться. Слишком громко кричал соблюдать осторожность мне внутренний голос.

— Кажется, они закончили, — вздохнул Владимир, посмотрев в холл через арку. — Мне нужно помочь Аарону. На этом я оставлю вас, — добавил он, прежде чем вернуться к потрёпанному Ивану и груде камней.

Странное чувство заскреблось в моей груди, когда я посмотрела Владимиру вслед. Потребовалось некоторое время, чтобы я поняла: это была злость. Усталая, я чувствовала её каждой клеточкой тела, и, чтобы хоть немного успокоиться, решила выйти в сад, ведь сегодня мне предстояла особенно длинная ночь. К счастью, идти через холл не пришлось: из кухни в цветник вела дверь. Уныло скрипя, она поддалась на удивление легко, и я слабой картофелиной вывалилась за её порог.

По саду — если можно было так назвать небольшой ухоженный уголок в кольце дикого леса, ничем от него не отделённый, — гуляла ночная прохлада, заставляя зябко поёжиться. Под ногами и над головой шелестела трава и распустившиеся на деревьях листья. В небе воцарилось новолуние, придавая клумбам жутковатый вид. «Не замечу изменений, как же», — ядовито пробормотала я, боязливо озираясь по сторонам и к вящему неудовольствию отмечая, что за столько лет вампиры так и не удосужились поставить вокруг особняка забор.

Не желая возвращаться, я прошлась по угрюмым дорожкам, выискивая, куда бы присесть. И когда взгляд наконец наткнулся на единственную скамейку, она оказалась занята. Пытаясь понять, кем именно, я прищурилась и склонила голову, не осмеливаясь приблизиться, но ответ не заставил себя долго ждать.

— Снова ты? — вклинился в звуки природы недовольный голос. — Hitto. Я ведь так хотел побыть один. Поищи себе другое место.

Я толком не успела ничего обдумать или почувствовать, предпочитая сразу броситься в контратаку.

— Сам ищи. Я тоже хотела побыть одна, — тут же отозвалась я и, не веря собственным ногам, в мгновение ока оказалась рядом с Этаном.

Меньше, чем находиться посреди пристанища охотников до человеческой крови, мне хотелось только уступать этому кретину. Бросив на меня презрительный взгляд, он закатил глаза, но промолчал. Я по-прежнему стояла напротив него, не решаясь опуститься на скамейку. Мне не хотелось сближаться с ним, и он явно разделял мои чувства. И самое смешное, что я отлично понимала причины собственной неприязни к Этану, но не имела ни малейшего представления, отчего так невзлюбил меня он.

И, словно в подтверждение своих мыслей, я неожиданно даже для самой себя выпалила фразу, крутившуюся в голове с того самого момента, как услышала её:

— «Наивная глупышка, мило переживающая о своих ничтожных проблемах»?

Наверное, в моём голосе слишком сильно прозвенело возмущение, ведь Этан, прикрывший было глаза, пристально посмотрел на меня, и лишь тогда я заметила, насколько усталым он выглядел.

— Что ты несёшь? — раздражённо спросил Этан, явно мечтавший поскорее от меня избавиться.

Он наверняка желал отдохнуть и набраться сил. Как жаль, что мне не жаль было разочаровывать его.

— Твой приятель, — ответила я. — Когда-то давно ты рассказал Велиату о нашей встрече, и сегодня он кратко пересказал твоё дивное описание меня. Так вот какой я была в твоих глазах?

Я не могла ответить себе на вопрос, почему меня вообще волновало мнение Этана и почему так задевали его комментарии столетней давности. Но для меня это было совсем не давно, а он так сильно раздражал, что я не удержалась.

Мне казалось, что Этан начнёт копаться в воспоминаниях, прежде чем что-нибудь скажет, или просто отмахнётся. Однако, демонстрируя прекрасную память, он ответил сразу:

— Велиат как обычно несёт отсебятину. Я описывал тебя как нудную идиотку, хнычущую по пустякам.

Я могла бы ожидать подобного ответа, но чужие слова всё равно оказались сродни хлёсткой плети.

— Не делай такое лицо, — скривился Этан. — Разве я не прав? Даже сегодня ты вопила как сумасшедшая, а ведь с тобой ничего не произошло.

Его голос звучал сухо и равнодушно — ещё одна грань общения со мной в придачу к саркастичности и раздражению.

— Ничего не произошло? — севшим голосом прошипела я, готовая к обороне. — Извини, мистер Крутой Парень, но всё это, — я обвела руками пространство вокруг, — кажется слишком большой ношей, и вишенка на торте в виде бешеного Ивана не особо укрепляет дух.

Снова удивив меня, Этан отстранённо посмотрел на окна верхнего этажа, а затем пожал плечами:

— Иван так и не смог преодолеть своё нежелание быть вампиром. Впрочем, иного я и не ждал.

Сбитая с толку этим замечанием, я пыталась подобрать слова, прежде чем тихо переспросить:

— Так вот почему он не может контролировать себя?

Оторвав взгляд от окон и взглянув так, словно только заметил меня, Этан, помедлив, сказал:

— Иван не умеет выдерживать удары судьбы. Такой же нытик, как и ты. И нападение на тебя было не единственным в его послужном списке. В прошлом он постоянно доставлял нам хлопоты, и я практически каждую ночь ставил вопрос о его изгнании. Иван неспособен выживать самостоятельно и рано или поздно утянет на дно остальных. Однако меня это больше не касается — пусть остальные разбираются с ним сами. Удивляет, что он всё ещё не откинул коньки, ведь раньше именно я разгребал последствия его тяги к самоповреждению. Еженощно залечивал его ожоги, чтобы следующим утром он вернулся с новыми. Маменькин сынок.

Завершив свой монолог, Этан замолчал. Я по-прежнему стояла напротив него, не ощущая прежней слабости, и мелко дрожала от странного чувства иллюзорности. Оно не имело ничего общего с Синдромом, просто я не могла представить Этана откровенно разговаривающим со мной.

— Но… — вдруг уловив обрывок мысли, робко произнесла я, и сама не зная, что побуждает меня продолжать этот разговор, — почему сегодня ты опять согласился помочь Ивану?

Резко отведя от моего сероватого лица взгляд, Этан ответил неестественно торопливо:

— Наверное, вместе с воспоминаниями эта хибара навевает на меня старые привычки. Именно поэтому я ненавижу то, что снова вынужден здесь находиться.

Что-то такое слышать сегодня мне уже доводилось. Перебирая в голове утренний диалог с Элоизой, я внимательно оглядела Этана, вновь ощущая полную дезориентацию. Тяжело было признавать, но представлять его зловещим кровожадным чудовищем было несколько проще, чем живым человеком, как и все прочие одолеваемым собственными терзаниями и страстями.

— Но… — моментально подхваченная собственным «открытием», снова брякнула я, будто заведённый внутри механизм диктовал мне одно и то же начало фразы. — Если ты ненавидел жизнь вампира так же, как Иван, но стал человеком, почему не помог и ему вернуть человеческую сущность?

Наверное, я слишком сильно лезла не в своё дело. Но банальное любопытство, подобное любопытству маленького ребёнка, начавшего изучать мир вокруг, не отпускало меня.

Ответ Этана снова оказался более честным, чем я ожидала.

— Иван был обращён в вампира другим способом, — сказал Этан, безучастно рассматривая покачиваемые ветром цветки на клумбах. — Он не может вернуться к прошлой жизни, и это угнетает его, порождая бесплодные попытки. Раньше я тоже думал, что для меня всё потеряно, но в отличие от него никогда не упивался жалостью к себе и не создавал проблем другим. В какой-то степени я, должно быть, даже осуждал Ивана, однако теперь, заново обретя то, на что и не надеялся, я понимаю его ещё больше.

Погрузившись в себя глубже, Этан снова замолчал. Ошеломлённая услышанным, я раскрыла рот, тупо пялясь на уставившегося себе под ноги бывшего вампира, пока собственный разум снова не уткнулся в здравый, но совершенно бестактный вопрос.

Не задерживаясь с озвучиванием, я задала его словно в полудрёме, полуосознанно:

— Ты говоришь, что не рассчитывал вернуть себе человеческую природу, но сделал это. Может, тогда и у Ивана получится? Он пробовал?..

Мгновенно вскинув голову, Этан вперился в меня осмысленным горящим взглядом, словно кто-то внутри него включил лампочку. Контраст с его прежней флегматичностью оказался таким неожиданным, что я осеклась и почти испуганно посмотрела в голубые глаза. На какую-то долю секунды мне вдруг почудилась Фелисити, готовая выругать меня за неосторожную фразу, — таким холодным был сейчас чужой взгляд.

— Притормози-ка, ладно? — с привычным раздражением в голосе сказал Этан. — Отпахав весь день в библиотеке, а потом ещё и латая Ивана, я предался небольшой меланхолии и взболтнул лишнего. Но не думай, будто дело в тебе и теперь мы станем задушевными собеседниками. Мне плевать на тебя точно так же, как и на него.

Этан отдавал себе отчёт в каждом произнесённом слове, и от этого на душе становилось погано. Мне всегда хотелось вызывать у других только уважение, одобрение и любовь, но Этан был на это неспособен. А значит, оставалось лишь наградить его в ответ отвращением.

Словно этому грубияну оказалось недостаточно, он вдруг снова нарушил воцарившуюся тишину:

— Se on surkea. А ведь я думал, что Иван больше не моя головная боль. Как бы не так! Поскольку его неприятие своей сущности не позволяет ему регенерировать так же быстро, как другим вампирам, с сегодняшней ночи я вынужден вести прежний образ жизни, пока несчастный малыш не поправится, словно у меня нет других дел. Se ärsyttää minua!

Значение первой и последней фразы оказалось для меня неясным, однако возмущение, с коим Этан вскочил со скамейки, помогло моим шестерёнкам встроить непонятные слова в общий смысл его гневного спича.

Сам же оратор больше не удостоил меня ни единым взглядом и только бросил из-за спины:

— Я зайду к тебе попозже. Будь в комнате.

«Будь в комнате, — едва белая макушка скрылась за поворотом, передразнила я. — Иначе получишь от злого доктора десять уколов в попу».

Ёжась пуще прежнего, я посмотрела в затянутое тучами небо и спустя несколько минут тоже двинулась в сторону особняка. Стена в холле действительно была проломлена, нагромождения обломков лежали по обе стороны от неё подобно морским рифам. Стараясь не споткнуться, я оглядела изломанные края получше — дыра оказалась гораздо больше, чем мне показалось несколько часов назад; кое-где рваными лоскутами свисали обои.

Я не могла этого объяснить, но почему-то при созерцании данной картины моя фрустрация начала рассеиваться. Хаос первого этажа и лежавший в своей комнате без сознания Иван являлись неоспоримым доказательством моей неприкосновенности, наглядной демонстрацией остальным, что они не смели обращаться со мной как с бесчувственным гемаконом. Эта мысль давала некоторое подобие ощущения власти, укореняла в сердце торжество. Тем не менее с каждой новой ступенью в ушах всё ещё отдавались жестокие слова, словно колыбельная лившиеся из уст Этана.

Они продолжали тихо жечь меня изнутри, когда Этан пришёл на осмотр и непривычно спокойно констатировал, что я иду на поправку ещё быстрее, чем он думал. Скорректировав данные ранее рекомендации, он больше ничего не сказал, но снова громко хлопнул дверью вместо прощания. И в этот самый момент транс, окружавший меня подобно воздуху, развеялся, ведь я вдруг чётко осознала, что теперь и Этан будет коротать ночи подальше от кровати, а значит, ему снова придётся терпеть моё присутствие. Оставалось только регулярно о нём напоминать — благо, способов было предостаточно.

Размышляя об этом, я не заметила навалившуюся на меня сонливость. Нужно было дотянуть до утра, однако в голове всё чаще стали проноситься обрывки новоприобретённых впечатлений. Чувствуя гармонию вопреки всему произошедшему, я непроизвольно металась от одного прожитого события к другому, от Велиата к Владимиру, от него — к Аарону, от Аарона к Ивану, от Ивана к Этану и от последнего к Элоизе, пока наконец не увидела его лицо. Доброе и приветливое, оно было обрамлено тёмно-каштановыми, теперь уже наверняка с проседью волосами. Застывший будто на портрете, Феликс смотрел так, как и при нашей первой встрече, — ласково и тепло. И только когда его губы раскрылись в лукавой улыбке, я вспомнила, кем он стал, но в ушах уже мягко звенел его голос, и в темноте красными всполохами пронеслись вылепленные из этого голоса слова: «Когда ты смотришь в Пустоту, Пустота смотрит на тебя в ответ. Но иногда она отворачивается».

И тогда я вдруг поняла — по крайней мере думала, что поняла, прислушиваясь к едва слышному колыханию штор у плотно закрытых ещё с прошлого вечера стеклянных дверей, периодически выполнявших роль окна. Даже не видя её, я знала: ко мне приближалась серебристая пыль, но сейчас это не столько пугало, сколько влекло меня.

Поднявшись с кровати, я подошла к дверям и чуть дрожащими раздвинула шторы, прежде чем мой взгляд утонул в поглотившей и землю, и небо маджентовой бездне.