Дорога ветра (гет)

Ход в колодец был успешно заделан, и Какаши вновь остался один...

Он никогда не был славным рубахой-парнем, душой компании. И все же, когда-то, в другой жизни, его практически всегда окружало множество людей: соратники, друзья, боевые товарищи, десятки, сотни людей, для которых он, неожиданно для самого себя, стал важным и нужным — командиром, наставником, примером для подражания, героем Конохи, будущим каге. Так много нитей, связывающих с реальностью, так много драгоценных листьев на дереве: Наруто, Саске, Сакура, Гай, команда Ро, Минато-сенсей, Кушина, Рин, Обито... — так много непростительных ошибок.

Всеобщий кумир оказался ложным идолом, не способным защитить то, что по-настоящему дорого.

Что ж, он был ниндзя и, как бы ни было больно, научился принимать неприглядную истину, но уже давно одиночество казалось для него мучительным и почти... желанным.

Если бы он захотел подумать над этим, то, возможно, осознал, что, будучи один, просто больше никого не мог потерять. Было что-то невероятно успокаивающее в мысли, что смерть ждет лишь одного...

Однако именно теперь раздумывать и копаться в прошлом оказалось не время и не место. Гибкое сильное тело напряглось, как натянутая тетива. Мысли заработали четко и ясно.

Стена барьера истончилась, поддаваясь тяжелым ударам, твари бросились на добычу.

Какаши отступил в сторону, запрыгивая на стену, клоны Таучи с Кохаку последовали его примеру, оставляя детей на расправу.

Некрасивое, но живое личико Момо исказилось от страха, тонкие пальчики взмахнули вверх и вперед, заслоняясь, — одна из тварей добралась первой, жвала щелкнули, откусив маленькие руки и голову.

Раздалось тихое «пуфф», истекающее кровью тело исчезло, в последний момент выстреливая ярким разрядом к ладоням двух седоволосых мужчин и сворачиваясь в их руках по большому комку фиолетовых молний, между которыми протянулась и поднялась вверх плотная электрическая дуга, затем упала вниз, как топор мясника и располовинила тварь точно за головой.

Какаши с клоном синхронно прыгнули навстречу друг другу, захлестывая в смертоносную петлю еще одну тварь, та ловко вильнула в сторону — гудящая плеть, запредельно горячая и пылающая, как солнце, скользнула по хитиновой оболочке и отсекла от длинного тела не голову, а всего лишь кусок хвоста с десятком суставчатых ног.

Сасори, брызгая собственной кровью и скользя в темной крови убитой товарки, в последнем усилии рванула к подростку и двум мальчикам у стены, давя ненавистных двуногих тяжелым брюхом. Дикий скрежет раздираемого когтями камня заглушил хлопки уничтожаемых клонов.

Фиолетовая плеть Райдена⁽¹⁾ рвано зашипела, вытягивая остатки чакры, и окончательно погасла. Какаши увернулся от острых жвал третьей сасори, которые щелкнули в шаге от его бедра, запрыгнул на спину все еще сучившей ногами бесхвостой твари, оттолкнулся и бросился к свободному проходу, слыша за спиной звуки развеивания...

* * *

Гонка со смертью длилась слишком долго: мгновения, часы, может быть, вечность... — все смешалось в мутнеющем сознании.

Мышцы налились свинцовой тяжестью, виски ломило от чакроистощения, а коридор перед ним то и дело расплывался грязным рыжим маревом, но Какаши упорно бежал вперед, спотыкался, снова и снова уворачивался от последней твари, давая фору во времени тем, кого, несмотря ни на что, снова пообещал себе защитить.

Разъяренная сасори гнала его кругами по средним уровням, не отставая, не замедляясь, не выказывая ни малейших признаков слабости и усталости.

...Пока дорога не вывела обоих в ту самую пещеру с трупами.

Тошнотворный смрад мертвечины заставил хватать воздух раскрытым ртом, как выброшенная на берег рыба. Какаши метался по пещере, уворачивался, прыгал и наконец нырнул в дыру между вырванных прутьев одной из пробитых насквозь клеток. Тварь на всей скорости врубилась за ним.

Застряла.

Дернулась раз, другой...

Острые жвала щелкнули у самого горла седоволосого шиноби. Сасори снова дернулась, подняла железный короб над полом и тряхнула. Хатаке выпал в противоположную дыру вместе с трупами неудачливых пленников и рухнул на лопнувшее под ним раздутое тело. Тут же перекатился в сторону, вскочил, подхватывая валявшийся рядом железный прут, и бросился к твари, которая все еще дергалась из стороны в сторону, пытаясь стряхнуть с себя чудовищный ошейник, сшибая все на своем пути и раскидывая вокруг ошметки мертвой плоти...

Дикий грохот, скрежет и вой сотрясали пещеру.

Какаши высоко подпрыгнул, увернувшись от удара ядовитым хвостом, забрался на спину твари и побежал к голове, а потом изо всех сил вонзил импровизированное копье прямо в мон кэмуши, пригвоздив сасори к полу. Вой оборвался. Смертная судорога прокатилась по блестящему хитину. Сасори дернулась в последний раз, вздохнула, совсем как человек, и окончательно затихла...

Хатаке скатился вниз, упав на спину рядом с застывшим телом. В голове все еще гудели отголоски воя и скрежета, а пол качался, как палуба корабля в бурю.

Мужчина переждал острую боль, которая скрутила истощенный очаг и ледяным кипятком прокатилась по чакроканалам, с трудом перевернулся на бок и попытался встать. Дрожащие руки подломились, и он опять рухнул на грязный пол, едва не угодив лицом в лужу гнилой крови. Длинное заковыристое ругательство эхом прокатилось по мертвой пещере...

Какаши пытался снова и снова, наконец привстал на четвереньки и осторожно поднялся. Голова кружилась, пещера уплывала куда-то вбок, нюх оказался напрочь отбит пропитавшими все вокруг запахами.

Мужчина оглядел мертвое тело перед собой, отвернулся и медленно побрел к выходу из пещеры...

* * *

Дорога, наконец, вывела его из подземных тоннелей, и он оказался наедине с тишиной, сотканной из песка, камней и бледного света луны.

Тяжелый вздох отразился под сводами высокого каменного хода. Седоволосый шиноби прислонился пылающим затылком к прохладному камню, оглядывая бескрайнюю пустыню перед собой, затем перевел взгляд на правую руку в обрезанной перчатке...

Ничего не закончилось.

Пять тварей. Всего пять. А должно быть семь. Кто из них жив? Только охотники или еще и конвой? Не совершил ли он страшную ошибку, покинув своих спутников?

Пальцы сжались в кулак.

Нет. Тем путем, которым он попал в убежище, тварей не провести — слишком узкий ход из надземной крепости. А от людей они отобьются. Свиток с рисом он отдал еще на нижнем уровне, до самой Конохи хватит. Ему нужно распутать этот клубок до конца.

Какаши обернулся, окидывая взглядом широкий тоннель, в котором могли разъехаться две колесницы, и исчерченный многочисленными цепочками следов пол. Он хорошо помнил карту, воссозданную техникой Звука. Помнил слова Ёси и Кохаку о том, что пленников уводили на юг, в сердце пустыни. Они должны были приходить и уходить именно этим путем.

Какаши вновь взглянул на правую руку, хмыкнул и решительно шагнул вперед, больше не оглядываясь.

За головой Высокой девы вставало солнце...

* * *

Раскаленное до белизны небо обрушивало на землю свой жар. Вокруг, насколько мог видеть глаз, простиралось желтое море, изрезанное крутыми песчаными волнами.

Давным-давно, в прошлом-будущем, которого больше не случится, Какаши бывал здесь. Хотя, видят ками, отдал бы многое, чтобы никогда больше сюда не попадать.

Проклятое место.

Проклятое время.

«Хичирики⁽²⁾ демона» и «Дорога ветра» — именно так называли это место кочевники. Гигантский коридор-труба, зажатый между Така-химэ и Красными хребтами, цепочкой слез рассыпанными по светлому лику Суны. Весной и осенью ветра дуют здесь со скоростью бури.

Если самум застигнет его на равнине, ему конец...

Конечно, идти днем по жаркой безводной пустыне с чакроистощением было безумием, но не меньшим безумием в его положении было с чакроистощением дожидаться в подземном убежище новых тварей вместе с их хозяевами.

Какаши устало сгорбился:

«Один черт...»

Часы сменялись часами.

Жаркий ветер путался в шелковистых метелках серебристо-зеленого ковылька, будто присыпанного прохладным инеем, срывал с гребней барханов песок и закручивал малыми смерчиками, поземкой стлался по склонам, игриво поглаживая выбеленные солнцем кости...

Откуда-то сбоку, с востока, вдруг повеяло свежим запахом молодой полыни.

Мужчина оглянулся.

Позади него у самого горизонта виднелась горная цепь, которую венчал острый клык Така-химэ. Море песка расходилось вокруг плоскими грядами, а впереди уже ало поблескивали Кровавые слезы Суны.

Какаши облегченно выдохнул, потер обожженное лицо тыльной стороной ладони и потащился дальше, затем внезапно замер, задрал голову вверх и прищурился. На мгновение ему показалось, что солнце едва заметно потускнело и подернулось пеленой. По барханам пробежала легкая дымка.

«Облако? Или жара с чакроистощением доконали? Мерещится всякое...»

Мужчина заозирался, щуря воспаленный глаз. Небо по-прежнему было ясным и чистым. Запах полыни усилился, а далеко-далеко на востоке вдруг показалось темное облачко.

Хатаке грязно выругался и из последних сил отчаянно заковылял вперед, оскальзываясь, падая и то и дело срываясь на убивающий измученное тело бег, хотя знал, что от самума сбежать не удастся.

Не в этот раз.

Не с его силами.

Не прошло и получаса, как облако увеличилось в размерах, закрыло небо от края до края. С воем и свистом налетел первый яростный порыв ветра. Мрачное оранжевое солнце в оливковом небе медленно наливалось кровью.

День померк...

Хатаке содрал жилет и упал на землю, укрываясь с головой и вжимаясь в песок, спиной к ветру.

Тучи раскаленных песчинок налетали снова и снова, беспощадно секли землю и человеческое тело под собой. В глухом потустороннем вое пропали иные звуки, дышать стало так тяжело, будто воздуха не осталось вовсе: исчез, испарился от чудовищного жара, поднялся и улетел к дымному красному солнцу вместе с бурой мглой.

Тело налилось тяжестью, рот и глотка пересохли, мельчайшая пыль забила ноздри, и уши, и единственный глаз, легкие горели. Какаши казалось, что на него обрушился огненный дождь.

Сколько длилась бесконечная пытка, он не знал, сознание мигнуло и милосердно погасло...

* * *

В чувство его привел характерный шелест оружия и болезненный тычок щепотью куда-то между лопаток, мгновенно отсушивший обе руки.

Сильные пальцы потянули назад, заставляя упасть на спину, сдернули жилет с лица, лезвие куная прижалось к воспаленной коже у яремной вены. Мужчина моргнул, вглядываясь в темный силуэт перед собой.

Заходящее солнце золотисто-алым ореолом мягко обнимало его Смерть за плечи...

Какаши захрипел, силясь приподняться. Его снова бесцеремонно толкнули в песок, лезвие угрожающе кольнуло шею.

Смерть нависла над ним, молча разглядывая двумя фиалковыми омутами, в которых плескалась жгучая ненависть.

— Кохаку-томэ?..

1) Соединение молний

Вернуться к тексту

2) Традиционный старинный духовой японский инструмент из группы гобоев, широко представленный в классической японской музыке. Несмотря на свою миниатюрность, воспроизводит насыщенный и громкий звук. Обычно изготавливается из бамбука.

Вернуться к тексту