Стать отцом Героя (джен)

Глава 4.

Лондон, Гриммаунд-плейс, 13, 28 июня 1979 года, 12:24.

— Знаешь ли ты, сын мой, как погиб Регулус?

— Нет, я не видел его со вчерашнего вечера. Он не мог погибнуть, только не он, — мотает головой Сириус, а затем упрямо смотрит на мать.

— Прекрати истерику, древо не лжет, — холодно смотрит на него Вальбурга.

Сириус молчит и падает на диван, на котором только вчера видел брата. Он в отчаянии смотрит на мать, но в глазах ее ни капли сомнений или глухого материнского горя, обычная холодная и безбожно красивая маска.

— Можешь ли ты припомнить, куда собирался сегодня Регулус?

Голос ее слегка приглушен, но и в нем нет ни намека на горе.

— Нет, он не говорил, но… Боже, — он обхватывает голову руками и смотрит в пол безумно горящими глазами.

— Что толку расстраиваться, — чуть смягчается Вальбурга и кладет руку на плечо сына. — Регулуса уже не вернуть, а просто так смерть его мы не можем оставить. Будь добр, выясни…

В этот момент стекло разбивается, осколки летят на пол, а через окно влетает питомец семьи Блэков, внушительных размеров сова с огромными блестящими глазами и фамильным гербом на ленте, завязанной вокруг его шее. Она не роняет листовку на стол, как приучена делать была это много лет подряд до этого, а, словно в отчаянии, пытается всунуть ее в руки Сириусу, любимому хозяину.

— Что за… — отмахивается он от птицы, но в следующую секунду вскакивает, только лишь взглянув на первую полосу. — Сейчас мы вместе все выясним.

«Ужасная смерть одного из наследников древнейшего и чистокровного семейства Блэков!

Только что патруль авроров наткнулся на тело молодого человека в одном из бедных районов Лондона. Они утверждают, что смогли перехватить сообщение какого-то маггла о том, что из ниоткуда на него упал человек, и поспешили проверить, хотя обычно этим занимается департамент по связям с магглами. Молодым человеком оказался Регулус Блэк, по признанию одного из служащих министерства, учившегося с ним на одном курсе Хогвартса. Колдомедики утверждают, что молодой человек погиб от заклятия Авада Кедавра, но предварительно был подвергнут, очевидно, пыткам. Тщательный осмотр тела показал, что его избивали в основном по лицу, остальные части покрыты порезами, которые явно остались от осколков стекла, что вместе с фактом вывернутой шеи дает право заключить, что сначала молодой человек был убит, а затем выброшен в окно с приличной высоты. Как он появился в маггловском районе, специалисты пока определить не могут. Мы выражаем глубочайшие соболезнование его родителям и родственникам, в данный момент делается все возможное, чтобы найти убийцу».

Сириус читает вслух, в глазах его блестят слезы, так что мать обирает у него газету и дочитывает сама, ни на секунду не сменив выражение лица.

— Что ж, мы можем утверждать…

Она затихла, но Сириус не обратил на это внимания, закрыв лицо руками и словно отстранившись от всего мира.

— Сириус, видел ли ты прежде на руке Регулуса такой знак? — Вальбурга показывает ему фотографию знакомого тонкого предплечья.

Сын долгое время глядит куда-то сквозь нее, но, чуть дернув головой, отрицает это.

— Значит это тот, кому мы должны отплатить сполна. Займись этим, Сириус.

Бросив листовку на стол, она, подобрав подол платья, медленно уходит из комнаты.

Шотландия, школа чародейства и волшебства «Хогвартс», то же время.

— Ну, ты слишком дерзко и грубо поступил, — Дамблдор откладывает листовку в сторону. — Кажется, этот мальчик выпустился в прошлом году. Не помню за ним никаких талантов.

— Он изрядно сопротивлялся мне, — сквозь зубы шипит Геллерт, завязывая раненое плечо, кровь из которого уже успела намочить добрую треть платка.

— Кровь плохо отстирывается, — морщиться Альбус. — Ты проинструктировал Эвана?

— Конечно.

— Не было никаких проблем, о которых мне следовало бы знать?

— Мальчишка долго не хотел мириться с тем, что его причислили в одну компанию с «ничего не сделавшим для этого ботаником». Не слишком ли оставлять их со знанием того, что я — не лорд Волдеморт?

— Безусловно, опасно. Но я не думаю, что они проговорятся. Они восхищаются тобой, и мы оставим все, как есть, до тех пор, пока я не определю конечный список наших Пожирателей. Должен отметить, ты все еще прекрасно рисуешь.

— Это мое хобби, — склоняет голову Геллерт.

— Что ж, будь добр, выполни поручение на счет магглов. Возьми с собой Эвана или Долохова, да хоть всю компанию, если так будет нужно. Удостоверься, что метки есть у всех, и такую же следует оставить на месте преступления. Помни про Тонкса, — директор мечтательно запрокидывает голову и удобно устраивает ее на мягкой спинке кресла. — Мне же следует найти эту женщину… Трелони, не помню имени….

— Слушаюсь, — с легким презрением выдает Грин-де-Вальд и уходит, заметно разозленный всей ситуацией в целом.

Годрикова Лощина, дом Поттеров, снова то же время.

— Лили, доброе утро, — счастливо улыбается Джеймс и старательно закрывает собой порядком испачканную плиту.

— Доброе, — тянет его жена и старается заглянуть ему за спину.

— Как спалось? Ты впервые так поздно встала… — тараторит Поттер.

— Я плохо спала, то время как ты в очередной раз стащил с меня одеяло, олень! — с недовольством заявляет Лили и забирает с полки чашку.

— А почему олень-то сразу? — обижается муж и, вытянув руку, пытается достать тарелку с оладьями, не отходя от плиты.

— Потому что такое чувство, будто у тебя не только четыре лапы, но и внушительные рога, если ты пытаешься у меня вытащить даже подушку! Я, к твоему сведению, спала на одной ЧЕТВЕРТИ кровати, свернувшись клубочком, когда ты удобно разместил свои длинные лапы на моей половине кровати! — перешла на праведный гнев Лили, с грохотом опуская чашку на стол.

— Ну, — смущается ее муж и прячет глаза. — Я не могу знать, как я сплю…— но тут он словно бы что-то вспомнил. — А ты вообще храпишь, да, я тоже не высыпаюсь!

Лили сначала поднимает одну бровь, затем вторую, и в следующую секунду Поттер вынужден пригнуться, чтобы не получить по голове за такую, в самом деле, наглость. Жена его видит то, что так скрывал муж, и глубоко вздыхает. Поттер глядит на нее огромными карими глазами, надеясь только на самое лучшее. Лили смотрит в эти глаза, вздыхает еще раз, и вместо очередной, явно не позиционной, войны авторитетно заявляет:

— Чтоб вымыл все сейчас же!

А затем берет из особого шкафчика сгущенное молоко, садиться за стол и принимается за оладьи.

— Слава Мерлину, — бормочет Джеймс, и он даже готов злиться на жену, но не может.

Он снимает передник, под косым взглядом жены кидает его в угол и садиться рядом с ней.

— Я не знала, что ты умеешь готовить, — улыбается Лили.

— Я готовлюсь к появлению Гарри и этим ужасным первым месяцам, когда он не будет спать, — храбро объясняет Джеймс, похищая в свою тарелку шестую оладушку.

— Я думаю, что все будет не так страшно, — смеется Лили. — Андромеда рассказывала, что Дора в детстве совсем не плакала.

Джеймс закатывает глаза к потолку.

— Готов спорить, если он унаследует мои гены, он будет орать ежедневно по двадцать четыре часа в сутки…

В распахнутое окно влетает сова и прямо на оладьи бросает яркий листок. Лили и Джеймс склоняются над ним, после чего в одинаковом ужасе переглядываются.

— Я привезу его сюда, — и, не дожидаясь ответа жены, выбегает из комнаты.

По щекам Лили бегут слезы, но она встает и принимается убирать со стола, несмотря на ужасные вести. Покрасневшие глаза чрезвычайно заметны, хотя несколько свободных медных прядей вполне могут закрыть их. Она ждет больше получаса, не уходя с кухни, а когда в кухню вваливается Джеймс, почти неся на себе бледного Сириуса, поднимается на ноги и варит кофе. Поттер опускает друга на стул, пододвигает свой и садиться рядом с ним.

— Сириус, — мягко начинает он.

— Все в порядке, — отмахивается он.

Его глаза блестят сухим блеском, а лицо словно восковое, побледнели плотно сжатые губы, и Джеймс ловит себя на мысли, что Сириус похож на привидение.

— Терять близких всегда…

— Джейми, будь добр, отстань, — но Блэк не делает никаких попыток к движению.

Поттер растерянно смотрит на друга, в то время как его жена дает Сириусу кофе и гладит, словно маленького ребенка, по голове.

— Я не думаю, что Регулус хотел бы, чтобы ты из-за него опустился и начал пить, — Блэк возмущенно поднимает голову, но Лили упрямо продолжает. — Да, ты именно так и собирался сделать. Сначала чуть-чуть, а потом забыл бы и про нас, и про Ремуса.

Сириус хмуриться, но на его лице видно больше стыда, чем злости. И Джеймс, и Лили, и сам Сириус это знают.

— Я не стал бы, — ворчит он, но на лице его появляются некоторые краски, что с облегчением отмечает Лили.

— Да-да-да, мы тебя прекрасно знаем. Между прочим, ты согласился стать крестным отцом Гарри, а сейчас что, в кусты? — довольно грубо спрашивает Лили.

— Но мой брат… — пытается возразить Сириус, и его губы заметно дрожат.

— Его уже не вернуть.

Джеймс вскидывает брови — его жена всегда была самой доброй и понимающей, а тут вдруг так разговаривает… Он перехватывает взгляд Лили и сразу же чувствует себя идиотом. У них с Северусом это общее. Конечно же, по-другому просто нельзя.

— Но я должен…

Громкий хлопок, и посередине довольно маленькой кухни появляется тот, кого здесь ждали меньше всех. К нему побегает Лили, но он только кивает ей и направляется к Сириусу, снова спрятавшему лицо в ладонях.

— Ничего ты и никому не должен, — говорит гость тихим и мягким голосом, опускаясь перед Блэком на колени. Тот отнимает руки от лица и неверяще смотрит на гостя.

Молодой человек изрядно потрепан и помят, на его штанах можно заметить несколько пятен и следов от травы, рукава рубашки местами порваны, но в остальном это все тот же человек, которого видели здесь год назад.

— Ремус…

— Привет, — он склоняет голову и выжидающе смотрит на друга.

Сириус сползает со стула, в одно мгновение обняв и притянув к себе оборотня. На лице Ремуса — вина и грусть, но Сириус не может видеть этого. Лили и Джеймс старательно прячут улыбки, старательно придерживаясь тишины, что создали эти двое. Блэк, опомнившись, отпускает уже начинающего задыхаться Ремуса и виновато смотрит на него. Тот широко улыбается.

— Ах ты… Обещание не сдержал, свалил себе куда-то, а меня… нас бросил одних. Это очень эгоистично с твоей стороны, Ремус, — он упирает руки в бока, и гнев в его темно-синих глазах сменяет вину.

— Да, ты прав, я должен извиниться перед тобой и нашими молодоженами. Прежде всего, Лили, Джеймс, простите меня, если я заставил вас волноваться. Я не подумал о том, что вы станете беспокоиться за меня теперь… — он замялся.

— Теперь что? — сузив глаза, требовательно спрашивает Лили.

— Когда вы обрели свое счастье, — с полуулыбкой смотрит он на девушку, а потом с возгласом изумления прячется за спину Сириуса. — Ой, Джеймс, когда вы ее успели так распустить?

Лили, со скалкой наперевес, медленно приближается, а затем останавливается в каких-то миллиметрах не на шутку перепуганного Блэка и начинает смеяться.

— Ой, не могу… Я, волшебница… А веду себя… Как мама… — в перерывах меж всхлипами сообщает Лили. — Я подумала.. что так ты, наконец, триста раз подумаешь, прежде чем оставить нас и Сириуса без каких-либо вестей.

— Теперь точно подумаю, только положи, пожалуйста, обратно эту деревянную штуку, — просит Ремус.

Сириус улыбается, а затем начинает хохотать так же громко, как и минуту назад Лили. Джеймс смотрит на него, как на сумасшедшего, когда к Блэку присоединяется и Ремус.

— У тебя истинно мародерская жена, Сохатый! — и он хлопает друга по плечу с широченной улыбкой.

С грохотом распахивается входная дверь, а затем в кухню пытаются войти еще трое. Помещается только растерянный Северус, переводящий взгляд с Ремуса на улыбающегося Сириуса.

— Вообще-то я думал, что он тут самоубийство совершает, — бормочет он.

Лили с очень тяжелым вздохом оглядывает гостей и настоятельно рекомендует перейти всем в гостиную, где места, несомненно, будет побольше.

Когда все расселись, Мародеры с глубочайшим удивлением узнают среди гостей кандидата в министры магии Тома Реддла и лорда Люциуса Малфоя, учившегося на два курса старше их самих.

-Чем обязаны вашему приходу? — произносит Джеймс.

Он и Лили занимают место на диване, напротив них одно из кресел захватил себе Том, по бокам от него — Люциус и Ремус с Сириусом, которые делят одно кресло. Ремус с некоторым смущенным выражением лица, сложив руки на коленях и выпрямив спину, сидит как обычный человек, в том время Сириус предпочел занять узкий подлокотник, поминутно грозя сползти на лучшего друга. Северус остался стоять, то и дело со смутно угадываемой ревностью поглядывая на Сириуса.

— Я думаю, что нам всем следует познакомиться, — начинает Снейп, как один из связующих звеньев всей компании, заместо другого, совершенно не способного сейчас ни о чем думать, кроме чудесно возвращенного лучшего друга.

— Том Реддл, мистер и миссис, — он кривиться, — Поттер.

Том кивает Джеймсу и, чуть привстав, целует руку Лили, отчего та чуть краснеет.

— С Люциусом вы, скорее всего, встречались в школе, а этот человек, вокруг которого сейчас прыгает и виляет воображаемым хвостом уважаемый мистер Блэк — мистер Люпин, еще один школьный друг нашего Сириуса и Поттеров.

Он останавливается, гости приглядываются к хозяевам и наоборот.

— Должен извиниться за столь бесцеремонное вторжение, — мягко начинает Том, доверительно глядя в глаза Лили. Та краснеет сильнее, но взгляд не отводит. Джеймс, протирая очки, пока этого не видит, — но мы искренне волновались за нашего друга Сириуса, после того, как прочли эту ужасную статью, — он переводит взгляд на счастливого Сириуса, а Джеймс одевает очки. — Северус сказал нам, что Сириус, возможно, сейчас здесь, но мы не были уверены, что он не попытается сделать с собой здесь чего-нибудь. Как я вижу, мы зря волновались.

— Я и не хотел ничего с собой сделать, — пылко возражает Сириус, обиженно глядя на Тома.

Тот усмехается, а Джеймс тихо-тихо, но так, чтобы слышали все, комментирует:

— Кроме того, чтобы напиться в стельку и пригнуть, стопроцентно, с какого-нибудь моста в центре города.

Ремус разгневанно смотрит на Блэка, и Сириус как-то съеживается, стараясь стать незаметным.

— Уверяю вас, мы всегда рады приглядеть за нашим другом и никогда не допустим его глупостей, — улыбается Лили и, скорее неосознанно, заправляет локон за ухо. Джеймс смотрит в сторону Ремуса и чему-то ухмыляется. Этого жеста он тоже не видел.

— Но, раз уж мы здесь, то я хотел бы обсудить смерть Регулуса, как бы это не было больно для всех нас, — Том внимательно смотрит на Сириуса, замечает его кивок, после чего продолжает. — Буквально за день до этого он рассказал Сириусу о том, что Дамблдор как-то причастен к нападению на деревню.

При звуке этого имени лицо Ремуса на секунду искажается, но он решает не встревать и задать все свои вопросы позже.

— Не хочу показаться параноиком, но я никогда не смел верить, что директор Хогвартса — добрейший человек в мире. Много раз я замечал за собою, что невероятным образом слушаюсь его даже того, когда не хочу этого. Так было на моих первых курсах. Прежде всего, я должен спросить, имеем ли мы право помешать спокойной жизни Поттеров и рассказать все, что знаем?

— Конечно, это очень кстати. Мы так и не знаем, как наш Сириус оказался знаком с вами и где он гулял все то время, что у нас не появлялся, — говорит Лили.

— Хорошо. Тогда я должен начать с истоков своего противостояния директору. Детство мое проходило в маггловском приюте. Я ничего не знал о том, кем я был на самом деле. Моя мама умерла при родах, отец оставил ее еще раньше, но сейчас это неважно. Я оставался в приюте десять лет. Приют не владел большими возможностями и средствами, и мы, дети, жили довольно бедно. У нас было мало игрушек, но у каждой пары была своя комната и свой собственный шкаф, — тут Том на секунду запнулся, но затем сразу же продолжил, но уже чуть приглушеннее. — Со мной в приюте происходили многие вещи, иногда страшные. Я был жесток, отбирал у более слабых игрушки, но, когда они мне надоедали, чувствовал за собой вину. Не очень бы мне хотелось это упоминать, но, когда мне исполнилось десять, мы ездили на море, это в соседнем графстве, и по моей вине оттуда не вернулись двое воспитанников. Там была пещера, довольно страшная на вид, но там было много мест, где можно было отлично полазать. Среди нас была девочка, я не помню ее имени, но я хотел дружить с ней, — он чему-то улыбнулся. — Правда, хотел. Но ее пугало то, что со мной постоянно происходили странные вещи, и она предпочла дружить с моим соседом по комнате. Мне показалось, что если напугать их в этой пещере, они больше не станут так меня обижать и предавать. Я сказал им, что в глубине есть кое-что, что обязательно надо увидеть, но воспитателям знать не обязательно. Они послушались и пошли в пещеру. Я спрятался за одним из камней, а затем так напугал их, что они оба упали с обрыва. Там было темно, я не знаю, выжили ли они, но я так испугался, что не смог бы рассказать воспитателям, даже если бы захотел. Они позже все равно обследовали пещеру, но их не нашли. Я был подавлен, и своим видом чуть не выдал себя, но вовремя спохватился. А потом ко мне в шкаф ночью кто-то залез, и я неосознанно закрыл его там стихийной магией. Наутро его освободили, а днем пришел Дамблдор. Он говорит так, — Том смотрел куда-то в пустоту, неосознанно сжимая в руках какао, поданное Лили пять минут назад, — словно у меня дар, которым я не умею пользоваться. Я заслушался, представлял мир магии и был почти счастлив, что все это ожидает меня. Но затем он начал говорить ужасные вещи. Что это я убил детей, воровал еду и игрушки, и во всем вел себя крайне жестоко. Я пообещал ему не делать так больше, и я сдержал слово. Я приехал в школу, но меня стали вызывать к директору с первой же недели. Любую кражу вешали на меня, любую травму. Я был изгоем, — он усмехнулся. — Но я познакомился с одной девочкой, она была из высокопоставленной семьи, и именно она стала толкать меня на некоторые поступки, которые шли против правил. Она обещала мне, что в итоге я стану таким же студентом, как и другие. Это было весьма запутанно, но позже ее подруга, самое светлое существо на свете, решилась и отвела меня в сторону. Я помню ее тираду о том, что я стану нормальным только после того, как сам стану считать себя таким, как начну стоять за себя. И я послушался ее. Все семь лет я противостоял Дамблдору, которому было удобнее повесить все на меня. Каждый раз он говорил мне, что спас меня, а я весь такой неблагодарный. Он упивался собственным добродушием. Я возненавидел его. Он настраивал против меня других учителей, но я был идеальным учеников. Я выигрывал матчи вместе с командой, был примерным старостой и учился на «отлично». Я изрядно портил Дамблдору жизнь. Подрывал авторитет. А потом меня дернуло вступить в армию Грин-де-Вальда. Я не знаю, почему я пошел туда, возможно из желания насолить директору, но после первого же похода бросил это дело. Я ничего лично против магглов не имел. Перед самым выпуском директор вызвал меня к себе и сказал, что мои родители мертвы, обвинил во всем меня. И снова проявил свое это «великодушие». Якобы он не станет говорить никому. Так он получил возможность для шантажа, как бы низко это не было. Нет, он до сих пор не пользовался этим, и я порядком удивлен. Я поступил на службу в министерство, и вот в этом году решился заявить о том, что хочу стать министром магии. У меня было много идей, и меня приняли, ввиду отличных рекомендаций и срока службы в министерстве. Я познакомился с Беллатрисой, она стала моим секретарем. Я устраивал различные обеды и балы, чтобы заручиться поддержкой у высшего света, после чего познакомился с Люциусом. Он, в свою очередь, познакомил меня с Северусом, выдающимся молодым зельеваром, когда я высказал идею о том, что Темная магия не совсем Темная, и что она может помочь. Когда мы проводили открытые для прессы исследования в Сент-Мунго, то к нам присоединился Сириус, предложив библиотеку Блэков. Таким образом я прошел первый этап выборов, получив одобрение Визенгамота. Моими главными соперниками были Корнелиус Фадж и Альбус Дамблдор. Я и Фадж прошли во второй тур, Дамблдор проиграл. И тогда началось все это. Нападение на деревушку таинственной группы людей, управлял которыми якобы я, но у меня есть алиби. Я доказал обратное, но теперь вот Регулус сообщил нам о связи с этим Дамблдора, из чего я делаю вывод, что умер он не случайно. Я думаю, что он отправился к Дамблдору, чтобы заставить его сознаться или бог знает что.

Повисла тишина, прерванная громким голосом Лили:

— Профессор Дамблдор не стал бы убивать!

Но в тот же момент ее оглушила громкая трель. Все вздрогнули, а Лили подняла трубку странного для остальных волшебников аппарата, стоящего на столике рядом с диваном. С секунду послушав, она решилась включить громкую связь:

— Лили, — услышали они прерывающийся всхлипами голос, полный слез. Голос, принадлежащий Андромеде Тонкс, в девичестве Блэк. — Только что в середине Лондона взорвали здание, в котором работал Тед. Мне сказали… что он… погиб…

Люциус единым порывом вскакиваеь, и лицо его выражает невыносимую боль. На него никто не обращает внимания, Сириус столь же резко поднимается со своего места.

— Лили.. .Я не знаю, что мне делать…

— Мы сейчас же приедем, — говорит Лили и бросает трубку с недюжинной силой.

— Вам не кажется, что что-то происходит в этом мире? — грустно спрашивает Том у оставшихся Северуса и Люциуса.