Мальчики не плачут (джен)

Сэм неприкаянно бродил туда-сюда, садился, вскакивал, кусал ногти, ерошил волосы, выходил, возвращался, замирал в напряжении — и так по кругу, по кругу, по кругу. А Даррелл рядом бестолково и дико метался ни жив ни мёртв, скулил, бормотал непонятное и еле слышное, затихал — и скоро начинал по новой.

Так прошло часа три, хотя Сэму казалось — все двадцать три.

Наконец Ровена тёмно-красным дымовым облаком выпорхнула у Даррелла изо рта и удымила обратно в себя. Пока она шустро очухивалась, разминая шею, руки и ноги, Сэм приблизился к мальчику, пригляделся и с облегчением заметил, что тот жив — грудь медленно вздымалась и опускалась, а веки чуть подрагивали.

— Ну?! — нетерпеливо выпалил он и повернулся к Ровене.

— Я в порядке. Спасибо, что спросил, — едко выплюнула она и отряхнула платье. — И он тоже. Будет. Скорее всего. С вероятностью… м-м-м… девяносто процентов.

Сэм вперил в неё убийственный взгляд, она ответила тем же, и некоторое время они просто таращились друг на друга. Первой сдалась Ровена — вероятно, пожалев Сэма, у которого уже стал подёргиваться глаз:

— Ну что ты психуешь? — спросила она. — Всё прошло даже лучше, чем я ожидала. Правда, пришлось побродить в непроглядных потёмках сознания твоего племянничка, а у детей обычно там посветлее, побегать за ним, поуговаривать совместными усилиями придушить чужую душонку…

— Он… вспомнит это? Вспомнит тебя? — перебил Сэм и покосился на Даррелла.

— Да или нет. Не знаю, — отмахнулась Ровена. — Скорее всего нет, разве что жалкие вспышки, ощущения, всё такое, и то не факт. — Она фыркнула. — Расслабься, если он и правда сын Дина, у него талант выбираться из всяких задниц с минимальными потерями.

— Дин бы с тобой поспорил, — тоскливо пробормотал Сэм. — И… что мне теперь с ним делать? — он кивнул на Даррелла.

— Возьми к себе, — легкомысленно пожала плечами Ровена.

— Я не могу! Забыла, кто я?

— Тогда не бери. Отдай другим родственникам. Не знаю, бабке, тётке или двоюродному дяде.

— У него, похоже, никого нет. Только я.

— Тогда возьми к себе.

Они вернулись к тому, с чего начали, и разговор скис.

Сэм принялся сторожить Даррелла и думать, что с ним делать. А Ровена побродила по дому в поисках алкоголя, не нашла и выдула бутылку газировки. Затем вдруг обратила внимания на Рика и, поглаживая его, некоторое время рассуждала вслух, что его лапки, глазки и внутренности сгодились бы для стольких прекрасных магических приблуд. Сэм от греха подальше забрал кролика себе и проговорил:

— Э-э-э… раз уже всё так, ты, в общем-то, можешь идти…

— И не мечтай, Сэмюэл, — хмыкнула Ровена. — Я не уйду, пока он не узнает, кто ты, и пока его квадратные папкины глазки не вылезут из орбит. Понял?

Сэм не нашёлся, что возразить, и только кивнул.

Прошло ещё часа три или все четыре, прежде чем Даррелл стал активнее проявлять признаки жизни. То резко дёргался и затихал. То постанывал и замолкал. То почти открывал глаза и вновь проваливался куда-то между сном и бессознанием.

А Сэм так и не придумал, что ему сказать. Точнее, не придумал, как сказать помягче. Да ещё и неоконченное дело — Кэсси — постоянно зудело, прочно угнездившись в голове. Он должен был увидеть её, безнадёжно мёртвую. Ради Даррелла. И ради Дина, который так бы и сделал.

— Мне нужно уехать, — сказал Сэм на исходе пятого или шестого часа. — Выяснить по делу, — он кивнул на Даррелла. — А тут даже Интернета нет проверить. Присмотришь?

— Да легко, — согласилась Ровена.

— Только, если что, не вываливай на него всё, ладно?

Ровена махнула рукой, мол, вали уже. Сэм вздохнул и вышел вон, зная, что проси не проси, Ровена всё равно сделает по-своему. Даже если он будет сидеть рядом и следить за каждым её словом.

* * *

Даррелл вздрогнул — и очнулся.

В голове зудело, в груди покалывало, слегка тошнило. Силы куда-то подевались, поэтому глаза разлепились не сразу — медленно, неохотно. Мир тут же опасно качнулся, словно вот-вот перевернётся вверх тормашками, и Даррелл испуганно зажмурился. Когда голова перестала кружиться, он попробовал снова, приподнялся на локтях и с прищуром огляделся.

Даррелл лежал на диване в смутно знакомой комнате. Один. Со странным ощущением, будто произошло что-то важное, а он, ушлёпок, всё пропустил. В голове по-прежнему зудело — и вдруг он вспомнил что-то. Странное, ненастоящее, словно вывернутый наизнанку безумный кошмар.

…красное…

…холод в затылке…

…голос…

…рыжее на чёрном…

…больно…

…вырваться, убежать…

…страшно…

…пожалуйста…

…мрак, мрак, мрак…

— Очнулся?

Даррелл вскрикнул и ошалело вытаращился на женщину, которой секунду назад не было. Она не вошла через дверь, не вышла из соседней комнаты, не спустилась со второго этажа. Просто появилась. Даррелл моргнул и сообразил, кто она. Тощая, бледная, рыжая, в чёрном. Психиатр. Соцработник. Ведьма.

Ведьма?.. Откуда вылезло это слово?..

— Выпей, полегчает, — женщина протянула ему дымящуюся кружку.

У Даррелла в голове без конца сигналило необъяснимое — «Ведьма! Ведьма! Ведьма!» — и он решил, что не попробует ни капли, что бы там ни было. Но безропотно и до дна проглотил нечто горьковатое, бодрящее, немного похожее на кофе. И тут же в груди перестало колоть.

А ещё через мгновение Даррелл вспомнил. Сначала имя — Ровена. Так её, по крайней мере, назвал Сэм. А потом — то, что напугало его до чёртиков. Он аж затрясся и глаза чуть не защипало от предательских слёз. Истошно пищащий Рик в его руках. Сэм, сцапавший его в железную хватку. Голос, его собственный, но чужой. Какой-то стук — снова, снова и снова. Боль в руках и горле. Женщина, обернувшаяся вдруг тёмно-красным дымом. И страшная ярость, будто он, Даррелл, взял и спятил.

Сон?..

Кружка выскользнула из онемевших пальцев и глухо стукнулась об пол.

Даррелл дёрнулся и не сорвался с места в невообразимой панике только потому, что женщина крепко схватила его за плечи и удержала. Несколько секунд они глядели друг на друга. Она — с любопытством, но холодно, как-то не по-человечески, а он — вяло трепыхаясь и зачем-то пытаясь сообразить, какого цвета были её немигающие глаза.

— Познакомимся ещё разок, малыш? — наконец сказала женщина с усмешкой. — Я ведьма, помнишь? А с тобой произошло кое-что очень… интересное.

* * *

— Нет! Нет! Нет!

Крики вперемешку с лаем Сэм расслышал ещё на улице. Вздрогнул, ускорил шаг и влетел в дом. Оказалось — Даррелл вопил, забившись в угол. И лицо со сверкающими от слёз глазами у него было такое, будто он вот-вот лопнет.

Чудо гавкал, забравшись на диван. А Ровена невозмутимо сидела за столом и цедила виски. Сэм на мгновение опешил — откуда он взялся? — а затем опомнился и рявкнул, чтобы все заткнулись. Первым умолк Чудо и предусмотрительно, чтобы не получить по заднице, спрыгнул на пол. За ним — Даррелл, и тут же с ужасом вытаращился на Сэма. Ровена и так молчала, поэтому просто подлила себе ещё чуть-чуть. Сэма это отчего-то резко выбесило. Он отобрал у неё и бутылку, и стакан и процедил:

— Откуда?!

— Подданные принесли, — фыркнула Ровена. — Мальчик, — она указала пальцем на Даррелла, — не поверил, что я королева, и захотел доказательств.

— Я же просил… — прорычал Сэм.

— Я и не собиралась! — воскликнула Ровена возмущённо. — Так получилось. Он очнулся, вспомнил… всякое. Сам, прошу заметить! Попытался удрать, и мне пришлось, — она выдержала драматическую паузу, — открыть ему некоторую правду об этом мире.

Сэм выругался про себя и подумал, что Ровену пора гнать обратно в Ад. А краем глаза заметил, как Даррелл отклеился от угла, бочком-бочком, по стеночке, подкрался к лестнице — и прошмыгнул на второй этаж. Чудо и Рик вбежали следом. Сэм мысленно отмахнулся — деваться оттуда всем троим было некуда, поэтому пусть сидят.

— О тебе я ничего не говорила, — тихо, как змея, прошипела Ровена, когда Сэм полностью переключился на неё. — Он по-прежнему наивно верит, что ты агент ФБР и ловишь инопланетян…

— Ровена! — страшным шёпотом гаркнул Сэм. — Давай по порядку, что ты успела ему разболтать!

— Да всё помаленьку, — скромно отозвалась Ровена. — Про меня, про Ад, про демонов, про ведьм, про пуговицу. Как-то так вышло… не нарочно, одно за другим. И всё было в общем-то неплохо, без истерик…

— Без истерик? — Сэм кивнул на опустевший угол.

— Да это он мать свою вспомнил, — поморщилась Ровена. — Сначала кролика. А потом — её. Завис, подумал, понял, и началось. Я попыталась ему объяснить, что убил не он, что всё несколько сложнее. Но без толку…

— А потом?

— А потом я плюнула и поняла, что пора выпить. В конце концов, детишки — не мой конёк.

Она зыркнула на виски, и Сэм послушно вернул ей и бутылку, и стакан. Даже хотел попросить и ему плеснуть чуть-чуть, но прикусил язык и бессильно опустился на диван.

— Кстати, — сказала Ровена после небольшой паузы, — беру свои слова обратно. Похож на папашу-то. Похож, — она убеждённо кивнула.

— Чем это? — пробормотал Сэм.

— Вспыльчивый больно. Слова сказать нельзя. И упрямый как осёл. Так что ты приюти племянничка, а дальше разберёшься. Ты же умеешь обманывать систему.

Сэм невольно мрачно усмехнулся и подумал, что в такой ситуации, в какой оказался Даррелл, вспылил бы даже мёртвый. Он хотел так и сказать, а потом отправить наконец Ровену восвояси. Но не успел, потому что сверху, со второго этажа, раздались нецензурный вскрик и короткое, но ёмкое:

— Чё?!

* * *

Эта женщина, Ровена, понарассказывала такого, что Даррелл подумал, ей самой психиатр не помешал бы. Так он и сказал, перебив на полуслове. А она ничуть не смутилась. Только хмыкнула и спросила:

— Не веришь, значит? И не вспомнил меня… в себе?

— Это был сон! — выпалил Даррелл.

Ровена рассмеялась — и вдруг изо рта у неё снова медленно повалил тёмно-красный дым. Повалил — и, колыхаясь, завис прямо напротив Даррелла. А тело мягко упало на пол. Пожалуй, если бы Даррелл не сидел, он бы тоже рухнул рядом.

Не сбежал он только потому, что его намертво парализовало от страха. Даже дышать удавалось с трудом. И сердце то ли билось, то ли не билось. Дым же погипнотизировал Даррелла ещё минуту, две или целую вечность — и вернулся в тело Ровены, и она, отряхнув платье, усмехнулась:

— Ну?

Даррелл ответил не сразу. Сперва разинул рот, вытаращил глаза и порадовался, что не обделался. А потом упрямо замотал головой:

— Галлюцинации! Вы мне что-то подмешали!

— Абзац, — пробормотала Ровена. — Надо выпить, — щёлкнула пальцами, и Даррелл вскрикнул, потому что возле него появился какой-то мрачный и, кажется, напуганный тип в костюме и галстуке. — Принеси мне виски! — потребовала Ровена.

Тип поклонился, исчез, появился снова с пузатой бутылкой и стаканом, отдал ей, поклонился второй раз и опять исчез. А Ровена налила немного в стакан и поманила Даррелла пальцем:

— На, понюхай, попробуй. Убедись, что нет ничего более настоящего. Или что мне ещё сделать? Выдавить тебе глаз и вставить на место?

Даррелл не пошевелился — словно крепко прилип к дивану. А Ровена осушила стакан одним глотком и заговорила:

— На чём мы остановились? Ах, да, едем дальше. Что ты делал в Хэллоуин?

— Г-гулял, — пискнул Даррелл.

— Подробнее, пожалуйста.

Даррелл невольно вспомнил тот день. Сначала он, маясь от скуки, шастал по домам с Тоддом и его младшим братом. Потом они уже вдвоём пошли в дом Дэвидсонов — дряхлый заброшенный особняк, где каждый год собиралась уйма разношёрстного народу от тринадцати и старше, чтобы потравить страшилки и потрепать друг другу нервы. А затем, уже далеко за полночь, все разошлись по домам, и Даррелл тоже. Вот и всё. Так он Ровене и сказал.

— В тот день тебе в карман подбросили это, — Ровена показала маленькую чёрную пуговицу. — И из-за неё ты чуть-чуть спятил. Но добрая злая ведьма тётушка Ровена, это я, если ты забыл, тебя спасла. Благодарностей не надо. Хотя мне будет приятно.

Вместо благодарностей Даррелл судорожно икнул, уставился на свои руки, заметил свежую ранку — и вдруг вспомнил Рика. Реального, живого, с очумело стучащим сердцем Рика, которого он хотел убить. Не во сне, по-настоящему. Воспоминание обожгло огнём, и Даррелл дёрнулся. Ровена что-то сказала. Но он не расслышал, потому в ушах звучал визг кролика.

Даррелл крепко зажмурился, открыл глаза и бешено заозирался.

Он же не убил? Сэм же успел? Должен был успеть!

Только когда в руку доверчиво ткнулось мягкое и тёплое, Даррелл выдохнул и сгрёб Рика в охапку. Но радость его оказалась безобразно мимолётной, потому что он вспомнил ещё что-то и даже не сразу понял, что именно.

Это была его комната — рюкзак на полу у двери, почти сползшее с кровати покрывало, заваленный всяким барахлом стол, клетка Рика. И сам Даррелл, застывший у окна, потом — пулей выскочивший в коридор, а оттуда ещё куда-то. В ванную? Вниз по лестнице? В гостиную? Кругом почему-то было серо и зыбко, как во сне или в бреду. И тихо, словно уши заложило. Впереди показалась мама — возилась с книгами. Даже не посмотрела на Даррелла. Всё ещё обижалась? А ведь уже дня два прошло. Сколько можно? Сколько? Как привлечь её внимание? Как уговорить не обижаться? А надо вообще? Не надо?.. Даррелл переложил что-то из одной руки в другую. Спрятал за спину. Мама опустилась на корточки — искала что-то на нижней полке, взяла. А Даррелл приблизился, занёс руку и…

— Это. Сделал. Не. Ты.

Голос Ровены, прежде насмешливый, а теперь стальной, выдернул Даррелла из… этого. Он попытался вдохнуть, набрать в лёгкие столько воздуха, сколько только возможно. Но — тщетно. А от её взгляда ему и сделалось совсем плохо и нестерпимо захотелось удрать.

Даррелл, чувствуя, как глаза защипало, покосился на входную дверь.

— Сидеть, — приказала Ровена.

Но он не послушался, вскочил, рванул, почти добежал, но какая-то чертовщина буквально оторвала его от пола и швырнула в угол. Даррелл больно ударился спиной, вскрикнул и не удержался на ногах. Несколько секунд он валялся точно сломанная кукла, еле-еле опомнился, встрепенулся и заорал, срывая голос:

— Я её убил?! Как Рика?! Да?!

— Не ты, — отчеканила Ровена.

— Я! Я вспомнил!

— Не ты.

— Я!

— Нет.

Так они перебрасывались чёрт-те сколько. В какой-то момент к ним присоединился пёс. А потом вернулся Сэм, и уже порядком охрипший Даррелл зыркнул на него в ужасе. Если Ровена — ведьма, демон и кто-то там ещё, то кем был он? Таким же недочеловеком? А его пёс?

Сэм потребовал тишины, а затем они с Ровеной принялись яростно шипеть друг на друга. Даррелл не прислушивался. Он устал, охрип, плохо соображал и даже не понял толком, как оказался на втором этаже, где забился в угол и без конца заморгал, потому что глаза нещадно щипало.

Лет в шесть Даррелл услышал по телевизору, что мальчики не плачут и почему-то свято в это поверил. Мама же всегда говорила ему, что плакать не стыдно, наоборот, легче станет. И сейчас он отчаянно хотел её послушаться — зареветь в голос, чтобы аж в глазах потемнело. Но слёзы словно издевались, выдавливались еле-еле и м-е-е-едленно ползли по щекам.

Словно Даррелл не любил маму и не раскаивался.

С горем пополам у него получилось выцедить несколько жалких слезинок, которые окончательно его измочалили. Затем Даррелл тяжело вздохнул, улёгся на полу — и тут же вскочил ругнувшись.

Потому что снизу раздался совершеннейший абсурд.