Подземелья и чувства (гет)

«Утром следующего дня я пришла на тренировочную площадку с мишенями. Д’алгорт уже ждал меня, держа в руках два набора инвентаря для тренировки. Вокруг царила тишина, утренний воздух был свеж и прохладен, и, кроме нас двоих, там не было ни души. Тренировочная площадка была укрыта легким утренним туманом, как если бы ночь не хотела уступать место дневному свету. Свежий, слегка влажный воздух наполнял легкие, а где-то вдали еле слышно шелестела трава. Каждое движение и звук здесь казались обостренными, как если бы мир затаился перед началом важного события.

Мы обменялись приветствиями, и он передал мне лук и стрелы. Мои пальцы слегка дрожали от волнения, ведь прошлые тренировки с луком были настоящим разочарованием. Однако Д’алгорт не показывал ни намека на сомнение в моей способности. Присутствие Д’алгорта, его спокойствие и поддерживающий взгляд настраивали меня на более положительный лад.

— Ты готова? — спросил он, его голос был спокойным, почти невозмутимым. Я кивнула, несмотря на свою неуверенность, и сжала лук в руке.

— Сначала просто держи его, как будто это часть твоей руки, — Д’алгорт встал в позицию, призывая меня сделать то же самое. Он говорил и параллельно изображал те действия, к выполнению которых призывал и меня. — Почувствуй, как он лежит в ладони, и представь, что он — неотъемлемая часть твоего тела. Держи тетиву, но не натягивай ее. Просто почувствуй ее.

Я послушно приняла нужную позу, ощущая каждую ниточку тетивы, тянущуюся в моих пальцах. Это было странное чувство, до этого я даже не пробовала по-настоящему ощутить лук в руках. Это было будто не просто оружие, а что-то, что должно было стать продолжением меня самой, как говорил мой наставник. Я старалась забыть обо всех страхах и сомнениях, хотя они все еще пытались зацепиться за меня.

Д'алгорт заметил, как я напряженно держала лук, несмотря на приложенные мной усилия к расслаблению, и его голос снова прозвучал уверенно, но мягко:

— Постарайся расслабиться. Ты не сможешь натянуть тетиву, если не будешь расслаблена. Расслабь плечи, убери напряжение с рук.

Я попробовала следовать его указаниям, но с каждым мгновением напряжение только нарастало. Я почувствовала, как на моих ладонях проступали капли пота. Пальцы скользили по гладкому материалу, но напряжение в теле мешало мне двигаться плавно. Было стойкое ощущение, что каждый мускул протестует против движения. Я чувствовала, как кожа натягивается, словно пытаясь вырваться из этих ограничений. Я неуверенно попыталась натянуть тетиву, но стрела совершенно не слушалась меня. Она соскользнула с лука и упала на землю, и я невольно закрыла глаза, почувствовав, как разочарование подступает.

Д'алгорт не стал упрекать. Он просто поднял стрелу и вручил ее мне снова.

— Не спеши. Ты ждешь результата, но его нужно выстраивать шаг за шагом.

Я вновь попыталась расслабиться и убрать напряжение с плеч, но с каждым выдохом мои пальцы и ладони все равно продолжали дрожать. И вот, наконец, я почувствовала, как тетива натягивается, как будто в ответ на мой жест. Я осторожно подняла лук и попыталась выстрелить, и стрела мгновенно отскочила от тетивы. Я едва успела поймать ее взглядом, как она пролетела мимо мишени. Мне было жутко стыдно.

— Наверное, я безнадежна, — я опустила лук и неуверенно посмотрела на Д’алгорта. Но я не встретила в его взгляде злости и решимости прекратить наши занятия. Робко потянувшись к колчану, я достала новую стрелу.

— Вовсе ты не безнадежна, Элиша. Нужно набраться терпения и... расслабиться, — он замолчал, а затем медленно положил свой лук на землю и продолжил, — Можно я покажу?

Я неуверенно кивнула, не понимая, что именно он будет показывать.

Он оказался за моей спиной, почти не касаясь, но его присутствие ощущалось близко, как тень, которую нельзя игнорировать. Я почувствовала, как его дыхание немного задержалось, и с удивлением осознала, что он стоит очень близко.

Он дотронулся до моих плеч. Он дотронулся до моих плеч. Руки Д’алгорта были сильные, но аккуратные, как у того, кто точно знал, как обращаться с теми, кто нуждается в помощи и поддержке. Он плавно начал массировать мои плечи, заставляя меня глубже дышать, расслабляя каждое напряженное место в моем теле.

— Почувствуй, как твоя рука становится частью этого лука, — сказал он, его голос стал мягче, но не менее настойчивым. — Лук — это не оружие, пока ты не станешь стрелком. Пока ты только та, кто держит его.

Я медленно почувствовала, как его слова проникали в само мое сознание, вытягивая напряжение. Внезапно я осознала, как сильно сжимала руки прежде, как будто не могла позволить себе ошибиться. Он не торопил меня, его прикосновения были терпеливыми и почти неощутимыми, но все же — его поддержка была ощутимой.

— Сделай медленный размеренный вдох, — сказал Д’алгорт, легонько поправив мою руку, держащую лук. Он приблизился еще ближе, дотронувшись до моих запястий, и я почувствовала, как его пальцы касаются, словно передатчики уверенности, моих напряженных рук. Он мягко направил их, плавно поднимая мои локти так, чтобы они не свисали, а были в идеальном положении для выстрела. — Почувствуй, как ты сливаешься с луком в единое целое, как он передает тебе свою силу, — его дыхание почти касалось моего уха. Я чувствовала, как по спине пробежали мурашки. — Ты должна быть в гармонии с ним, как с настоящим другом. Ты сильна, Элиша, и ты не должна бороться с ним.

Я сделала вдох и замерла в зафиксированном положении. Мои мысли были сосредоточены на моем орудии, на его текстуре, тяжести, даже запахе. Лук, мои руки, тетива — все это стало единым целым. Я задержала дыхание и, на одно мгновение поймав наплыв уверенности, отпустила тетиву, и моя стрела устремилась в сторону мишени.

Пока я следовала указаниям учителя, почувствовав, как моя рука и лук сливаются воедино, я даже не заметила, как Д’алгорт шагнул назад, позволяя мне прожить этот момент с ощущением, будто я сделала все сама.

Я посмотрела на мишень и обнаружила, что стрела воткнулась прямо в нее. Не в центр и даже не рядом, но это уже было большим достижением.

Пульс бился в ушах, как барабанная дробь, руки вдруг стали теплыми, а грудь наполнилась таким облегчением, что мне захотелось просто закричать. На несколько секунд я забыла про все остальное: про издевательства, про то, что мне так долго говорили о моей никчемности. Мне не удалось скрыть радость, смех сам вырвался из меня — тихий, нервный, но такой настоящий. Я даже подпрыгнула один раз, что позабавило Д’алгорта и он допустил появление улыбки в уголке губ. Затем я попробовала успокоиться и даже немного покачнулась, переступая с ноги на ногу. Я потерла ладони, чтобы разогнать накопившийся от волнения пот.

— Давай еще раз, с большей уверенностью и сосредоточенностью, — произнес учитель, и, спрятав руки за спиной, встал наравне со мной, изучая глазами результат моей работы на мишени.

Я молча кивнула и, не отрывая взгляда от цели, вытащила еще одну стрелу из колчана. В руках она ощущалась легкой и хрупкой, такой, словно я легко могла ее сломать. Я сжала ее пальцами, чувствуя, как твердая древесина и острие металлического наконечника все еще остаются для меня недружелюбными и неподатливыми. Я пыталась вновь воссоздать у себя в голове момент, когда все, от дыхания до мышечных движений, сливалось в единую гармонию. Момент, когда я была полностью настроена на выстрел, как будто вся моя энергия концентрировалась в этих нескольких мгновениях. Но сейчас все было не так.

— А ты… похоже, действительно хороший наставник, — произнесла я, стараясь скрыть напряжение в голосе, но все же не поднимая глаз на Д'алгорта. Я пыталась заставить себя в полной мере сосредоточиться на уроке.

— Наверное. Я отношусь к обучению как к своей работе, — беззаботно пожал плечами юноша, но я уловила в его ответе что-то чуть более серьезное, чем он хотел показать.

— Но ты ведь помогаешь наставнику Фейшитану, своему отцу, в тренировках. Я имею в виду, что у тебя не только хорошие навыки, как у бойца, но также ты умеешь правильно говорить и действовать в процессе обучения, — мои слова порой звучали нелепо, как будто я сама не до конца понимала, что хочу сказать. Волнение захватывало меня, и его присутствие казалось одновременно ободряющим и пугающим.

Я почувствовала, как то, что я говорила, теряло всякую цельность, словно я сама не контролировала, что говорю. Руки начали дрожать, но я все равно не могла остановиться. Мне казалось, будто я должна была поддерживать диалог, чтобы он не счел меня слишком замкнутой. Мысли путались, а сердце, как бешеное, стучало в ушах. Все казалось таким важным, но одновременно я была уверена, что каждая фраза звучала глупо, особенно в его присутствии. Я думаю, тогда мне хотелось произвести на него впечатление, чтобы у него не возникло мысли о напрасности всего действа. Ведь он один из первых, кто отнесся ко мне, как мне казалось, великодушно.

— М? — ответил он, и в его голосе прозвучало легкое замешательство. Похоже, он не совсем понимал, к чему это было сказано. Я снова молчала, пытаясь сгладить эту неловкость. Воздух вокруг казался густым от молчания, которое не могло продолжаться дольше. Я боялась, что, если мы оба замолчим, этот момент затянется еще сильнее.

— Детям повезло, что ты их обучаешь, ведь ты, похоже, знаешь к каждому подход. Знаешь, как расслабить… — снова попыталась я, но в этот раз мои слова были почти невнятными. Как будто я старалась разорвать тяжесть молчания, но вместо этого только погружалась в еще большую неловкость. Мои щеки вспыхнули, и я почувствовала, как жар распространяется по телу, с каждым словом меня все сильнее накрывало чувство стыда. В следующий момент мне уже казалось, что я бы лучше исчезла, чем продолжала стоять там и пытаться говорить.

Я натянула тетиву, стараясь сосредоточиться, но дыхание становилось все более прерывистым. Я чувствовала, как напряжение скапливается в руках, в ногах, в шее — я вся была напряжена, как струна. Когда я отпустила стрелу, она едва двинулась вперед, слабо оттолкнувшись от тетивы, и вместо того, чтобы взметнуться в воздух, она сбилась в сторону. Стрела коснулась земли, не долетев даже до мишени.

Вся моя энергия словно растворилась в попытке наладить разговор с Д'алгортом, и вместо облегчения осталась лишь горечь стыда.

Мы оба стояли неподвижно. Я больше не была готова сказать хоть что-то, потому как в моем воображении Д’алгорт уже считал меня не только безнадежной, но и странной. Я украдкой посмотрела на Д’алгорта, пытаясь понять, что он думает о моем выстреле и обо мне. Он молча наблюдал, как стрела упала на землю, и теперь перевел взгляд на меня. Вдруг он прервал затянувшуюся тишину, заговорив с неожиданной искренностью:

— Да, ты права. Я понял, о чем ты говоришь, — он прочистил горло. -Действительно, я тренирую детей и остальных не только потому, что это важно для будущего нашей общины. Но и потому, что мне нравится видеть плоды своей работы. Это приносит мне удовлетворение, — Д’алгорт говорил более оживленно, он смотрел на меня и будто бы совсем забыл о неудачном выстреле. В этот момент в его глазах будто зажглась новая идея, которой он хотел поделиться со мной.

— Потому, я думаю, что мы можем попробовать иначе очистить твой разум от переживаний и настроиться на хорошие результаты.

Д’алгорт тихо собрал наш инвентарь, не обращая внимания на то, что я стояла там, все еще не шевелясь. Он забрал лук из моих рук, и мне показалось, что вместе с луком исчезла и моя последняя попытка закрепиться в этом моменте. Затем Д’алгорт ушел, чтобы положить весь инвентарь на законное место, а по возвращении лишь произнес:

— Идем со мной.

Я проследовала за ним, оставив площадку позади, не говоря ни слова. Его спокойствия было достаточно, чтобы не задавать лишних вопросов.

В самом начале леса, недалеко от тренировочной площадки, стояла небольшая беседка. Строение выглядело как неотъемлемая часть природы, но не без наскаарийской статности — ее прямые линии и плавные изгибы напоминали форму змеиных тел. Деревянные перила, покрытые тонкой, почти незаметной чешуей, переплетались так, что создавали ощущение текучести, словно сама конструкция могла двигаться, как живое существо, если бы захотела.

Стены беседки были выполнены из легких, прозрачных панелей, сделанных из тростника и волокон, которые пропускали солнечные лучи, рисуя на каменном полу причудливые узоры. В некоторых местах перила и стены были украшены плетеными серебристыми нитями, которые словно следовали изгибам змеиных тел, вплетаясь в узоры. В центре, прямо над нашими головами, висели несколько крупных голубых кристаллов, чьи вершины мягко мерцали, испуская голубое, почти мистическое, свечение.

Мы зашли в беседку, и Д’алгорт сел на одну из каменных скамеек, пригласив жестом присесть рядом. Я осторожно опустилась неподалеку, пытаясь унять пульс, который все еще отдавался в груди. Молчание было мягким, не нагнетающим, и я постепенно успокаивалась.

Он первым нарушил тишину, но сделал это почти шепотом:

— Ты недооцениваешь себя и свои силы.

Я не ответила. Только пожала плечами. А потом, не удержавшись, тихо выдохнула:

— Мне просто кажется, что у меня ничего не выходит. Все идет не так.

— У тебя вышло. — Его голос был безоценочным, как констатация чего-то правдивого. — Ты попала в мишень. Это не «ничего».

Я покачала головой:

— Это твоя заслуга. Ты направил мои руки, лук, стрелу. Без твоей помощи у меня бы ничего не вышло.

Он немного помолчал, глядя в сторону леса.

— А ты всегда так строга к себе?

Странно было слышать это от наскаарийца. Ведь мне всегда казалось, что строгость к себе и контроль над ситуацией заложены в сути моего народа.

Я хотела ответить «нет», но поняла, что не могу соврать.

— Я должна. Я должна держать все под контролем. Если не я… то кто? — Я ненадолго замолчала и отвела взгляд в сторону. Ветви близ стоящих деревьев медленно покачивались от ласковых прикосновений ветра, вокруг было совсем тихо, и эта тишина так и склоняла к искренности. — У меня все разваливается. Постоянно. Я не такая, как остальные. Я не могу просто… быть.

Д’алгорт посмотрел на меня, чуть склонив голову.

— Так скажи мне, почему для тебя столь важно быть такой, как остальные? — Я все еще не понимала, почему такие противоречащие всему сущему в общине слова доносились до моих ушей из уст Д’алгорта.

— Ну как же? — Я замешкалась, а затем усмехнулась, но в этом не было веселья. — Ведь все об этом твердят. Вся община. Мать. Совет. Даже воздух здесь будто говорит: «будь как все».

Я нервно и больно почесала внешнюю сторону правой ладони, пытаясь отвлечься от подступающих слез. Нет, мне нельзя плакать при моем наставнике. Я покажусь совсем жалкой.

Д’алгорт не ответил сразу. Просто сидел рядом. Тишина между нами была уже другой — больше похожей на доверие, чем на неловкость. А потом он сказал:

— Ты сильнее, чем думаешь.

Я посмотрела на него.

— Ты это всем говоришь?

— Нет. — Он слегка улыбнулся, но глаза остались серьезными. — Только тем, кому нужно это услышать.

Я сжала пальцы в кулак, уставившись в пол.

— А если… если я не смогу переродиться?

Этот вопрос неким образом повлиял на него. Д’алгорт молчал дольше, чем я ожидала. Его взгляд, до этого мягкий, словно ушел вглубь. Я почти увидела, как на его лице, незаметно, но неотвратимо, сменяется выражение — исчезает то теплое, что было в нем раньше. Как будто дверь внутри него медленно закрылась.

— Тогда тебе будет сложно, — сказал он глухо.

Я ждала продолжения. Оправдания. Утешения. Хоть чего-то. Но его голос теперь был иным — ровным, сдержанным, он даже стал ниже. Таким, каким, наверное, разговаривают старшие с теми, кто "отклоняется".

— Очень сложно, — повторил он. — Мы не знаем, как живут те, кто так и не прошел перерождение. Их никогда не бывает среди нас.

Он откинулся назад и уставился куда-то в пространство, будто старался не смотреть на меня.

— Потому что рано или поздно… — он не договорил. Только слегка вздохнул, и в этом вздохе было больше смысла, чем в десятке слов. Я поняла, к чему он клонит. К изгнанию.

Я вдруг почувствовала себя очень одинокой. И холодной.

— Но… я стараюсь. Я же стараюсь, — прошептала я.

Он кивнул. Почти механически.

— Это важно. — И уже совсем чужим голосом добавил: — Совет это учитывает.

Совет. Не "я". Не "мы". Совет.

Что-то внутри меня дрогнуло. Вот он, настоящий Наскаари. Теперь я это вижу — в поведении тела, и слышу — в стальном голосе.

Я сглотнула, с трудом.

— А ты?.. Ты ведь не всегда такой, — я попыталась поймать его взгляд. — Только что ты был другим. Не как они.

На несколько мгновений он замер. И тогда я заметила, как его пальцы — прежде спокойные, собранные — потирают друг друга.

— Не привыкай, — сказал он тихо. — Иногда мы тоже забываем, кто мы есть.

Мы еще несколько мгновений сидели молча. Я больше ничего не говорила, и он тоже молчал — будто все важное уже было сказано, и любое слово после этого звучало бы слишком громко и неуместно.

Где-то вдалеке послышались шаги и еле уловимые разговоры. Сквозь легкую тень деревьев стали видны силуэты: первые ученики направлялись к площадке. День начинался, и вместе с ним — обычный порядок.

Д’алгорт посмотрел в ту сторону и тихо сказал:

— Мне пора.

Он встал, выпрямился и на мгновение задержал на мне взгляд. Как будто хотел сказать что-то еще. Но не сказал.

Голубые кристаллы все еще мерцали над головой, но их свет уже не казался мягким — он будто светил сквозь лед. Я встала медленно, будто вспоминая, как это — двигаться. Руки повисли вдоль тела, пустые. Казалось, что я оставила в этой беседке не только надежду, но и нечто более хрупкое — что-то, что только начинало во мне прорастать.

Д’алгорт шагнул вперед, направляясь обратно к площадке. Еще совсем недавно он стоял за моей спиной, мягко касаясь моих плеч, и его голос звучал как будто только для меня. Теперь — ни слов, ни взгляда. Только шаги, уводящие прочь.

Я шла в сторону дома, не чувствуя ни земли под ногами, ни свежести утреннего воздуха. Все казалось обесцвеченным, как будто краски момента искренности разбились о холодную действительность. Тепло, что появилось во мне на несколько мгновений, выдохлось. Оно было слишком слабым, чтобы выжить».