Правила поведения тёмных лордов (Всякий раз…) (гет)

Примечания:

Да, снова выложила без двойной читки

Да, бета будет позже

Да, в ПБ можно отрываться на полную катушку

Астарион сжал кулаки, приказывая себе успокоиться. Но каждое упоминание Горташа заставляло его звереть всё больше. Будь он хоть чуточку спокойнее, то посмеялся бы тому, как стал похож на Карлах. Их пламенная подруга тоже едва сдерживалась, желая порвать нынешнего правителя города на клочки.

Ярость слепила. Кровь в жилах закипала. Жар настолько окутал его, что проступила испарина. Впервые он ощущал настолько жгучую ревность.

Но почему?

После убийства Орин настало время наведаться к Энверу Горташу лично. Теперь они стали обладателями двух Нетерийских камней. Два его союзника убиты. Двое Избранных пали от их рук. Город под его контролем, но теперь он в меньшинстве, и ему придётся говорить с ними. И говорить любезно.

Кто же знал, насколько любезно он будет говорить с Лилит!

Астарион всегда разграничивал вопросы секса и отношений. Последнее для него было сложной территорией. Почти враждебной. Словно прогулка по минному полю, когда солнце слепит глаза, а все инстинкты молчат. И он старался. По-настоящему старался. Влюбить в себя Лилит ничего не стоило. Влюбиться в неё оказалось не менее просто. После всего дерьма, что он вынес, только она продолжала смотреть на него, как на кого-то достойного. И видела в нём кого-то хорошего. Это было так раздражающе глупо, но ещё и подкупающе. Эта пикси столь упорно верила в то, что он способен на всё, что он сам стал верить. С ней не получалось, как с другими — завоевать, использовать, выбросить. Уже на первом шаге она просто сама пошла в руки, согревая его своим особенным взглядом. Её бесячая вера в то, что он хороший, а может стать ещё лучше, как-то сама собой привела к тому, что он действительно старался быть хорошим. И ещё лучше. Только для неё, но пытался. Спотыкался на каждом шагу, но успехи тоже делал, когда окружал свою маленькую пикси заботой.

К сексу вампир относился и просто, и сложно. Сложная часть перепала ему, когда пришлось признать, что по-настоящему близок он может быть только с Лилит. Эта маленькая пикси пробралась ему под кожу и комфортно обитала где-то в его сердце. К остальным его чувства оставались точно такими же, как в период рабства — отвращение, угнетённость, напряжение и желание поскорее с этим покончить, опираясь на навык, но не на удовольствие. Разум агонизировал, не желая расслабляться ни на секунду. Простая часть заключалась в том, что он не собирался ограничивать в партнёрах Лилит. Пусть развлекается, если хочет. Он не возражал, когда Хальсин просил его разрешения предаться плотским страстям с ней. Он лишь усмехнулся, когда с той же целью её умыкнула Мизора⁽¹⁾. Он даже бровью не повёл, когда суккуб Хаарлеп хищно смотрел на неё и хрипло приказал раздеваться. Похоть суккуба читалась, даже если стоять к нему спиной. Впрочем, лучше никогда не поворачиваться к этим чертям спиной.

Все эти похотливые встречи ничуть не пошатнули их отношения. Ни на каплю не всколыхнули спокойствие Астариона. Притом, что все трое получили от ворот поворот. Его маленькая пикси проявляла очаровательную верность.

Но всего один взгляд Горташа на Лилит чертовски обозлил белокурого эльфа.

Да, он хорошо прочитал этот взгляд. Едва брошенный на неё исподлобья, и следом тон неуловимо изменился. «Моя любимая убийца». Это могло показаться шуткой. А дальше будто бы ничего не значащие намёки. Слова об их сотрудничестве. О предпочтениях самого Горташа. Он не просто так сказал, что между Лилит и Орин предпочитал первую.

Астарион умел считывать подтекст таких слов. Особенно когда он сопровождался особым взглядом. Почти таким же, как у Лилит. О да, Астарион до мельчайших подробностей запомнил, когда в глазах Энвера блеснул тот самый взгляд. Тогда и вспыхнули первые угли ревности. Этот взгляд принадлежал ему, Астариону, только для него он существует и больше ни для кого. Это только между ним и Лилит. Это их отправная точка!

У Горташа и Лилит что-то было. Нет, не просто «что-то». Астариону нет дела до случайного секса. Путь к сердцу не проходит через похоть. Нет ничего дурного в разнообразии любовников. Куда хуже другое — когда дело доходит до привязанности, до чувств и до любви. А в прошлом Лилит, растерянно смотрящей на Энвера, было именно это. Она не играла в недопонимание, Астарион не сомневался. Он заметил разочарование в глазах Горташа, когда все намёки улетели в пустоту. Лилит его не узнала, не вспомнила и никак не ответила взаимностью. Этот момент чуть подсластил горькую пилюлю.

Астарион даже позволил себе беззвучную насмешку. Сам виноват. Если он так пекся о своей ненаглядной, то мог бы сначала забить тревогу, а потом Орин. Не отвернуться от культа Баала со словами, что не лезет в их дела, а спасти любимую женщину.

Вампир кипел до самого вечера, вяло подмечая всё, что творилось вокруг. Разговоры, перебежки от кочки до точки, заранее предопределённые столкновения с противниками. Он оставался достаточно смертоносным, чтобы не вызывать вопросов. Он вяло отшучивался от вопросов, а в голове бурлила безумная ревность. Настолько безумная, что он проморгал момент, когда к Уиллу явилась Мизора в окружении демониц. Настало время поступить по-умному или вновь заложить свою душу, как последний дуралей. Рейвенгард не подкачал и снова встал на те же грабли. Это было так смешно, что Астарион на некоторое время отвлёкся от своей горечи. Он даже не плевался от плана очередной героической вылазки. Старшего Рейвенгарда требовалось спасти. Впрочем, этого упёртого сухаря действительно следовало прикормить с руки до того, как всё закончится. Астарион планировал жить долго, пережить чёртов Старший Мозг и править Вратами Балдура. Для начала. Потом можно смотреть на другие города Побережья Мечей, а затем… Но в первую очередь было бы неплохо вооружиться поддержкой благородного герцога, а для этого его нужно спасти.

Отбой объявили пораньше. Сразу после того, как Уилл подписался на самое глупое решение в своей жизни, а он, сам Астарион, принял самое непосредственное участие в планировании операции по спасению Рейвенгарда-старшего. Удивились все, но только Лилит хватило такта не делать круглые от удивления глаза. Пока все остальные проводили вечер по их скудному усмотрению, они уединились на крыше таверны.

Лилит впервые оказалась рядом столь надолго. Это был его идеальный шанс. Но слова даже в голове прыгали из-за жгучей ревности. Во рту собралось так много яда, что пришлось признать — нельзя. Не сегодня. Не в его состоянии. Он едва себя контролировал. Сейчас он не сможет даже как следует предложить ей разделить с ним всё, чем он обладает. Лилит наверняка не поймёт. И откажет. Но хуже будет, если согласится. Самоконтроль пошёл ко всем чертям. Нельзя в таком состоянии проводить опасный ритуал. Он просто убьёт её. Джергал на сей раз не поможет. Нет, нельзя. Ритуал требует собранности, спокойствия и холодно рассчитанных действий. Сейчас у него нет ничего из этого.

Чтобы успокоить свою маленькую любовь, он вновь старался изо всех сил. Быть идеальным для неё в этот момент. Не выплёскивал свою ревность. Не на его маленький солнечный лучик. В конце концов, не её вина, что Тёмный Соблазн и Горташ в перерывах между планами Абсолют крутили романы.

— Всё хорошо, моя милая, — сладко улыбнулся он, когда она заметила его тяжёлый взгляд.

Всё ни капли не хорошо. У Лилит случались вспышки памяти. Короткие. Но она делилась с ним каждой, словно сокровищем. Большая часть была ужасной. Подобные разговоры заканчивались в его объятиях, когда он гладил её по волосам или просто обнимал и читал что-то из своих книг вслух. Она боялась своего прошлого. Презирала себя былую. И всё же… что, если она вспомнит Горташа? Что, если пожелает воссоединиться с ним? Что, если решит, что тронный зал и коронованный Избранный Бейна ей милее, чем лагерь по полям и дорогам, да Астарион? Он не обманывался, она всё ещё смотрела на него, как на жалкое отродье. Не замечала в нём возрастающей силы. А значит, не оценивала его как более выгодный вариант, чем бывший из забвения. Гордость порой шептала, что если она действительно предпочтёт кого-то другого ему, почти самому сильному существу в Фаэруне, то она просто неблагодарная дура и не стоит даже его мизинца. А если так, то пусть катится ко всем чертям. Но следом гордость стальными сапогами затаптывала остальные чувства. Нет, Лилит его солнечный лучик, и он никому не позволит их разлучить. Никому и никогда.

* * *

Подводная тюрьма Горташа вызвала у него смешанные чувства. С одной стороны, все изобретения нынешнего правителя города вызывали приятный трепет. И его стальная стража впечатляла, и замысловатая лодка для подводного плавания, и тюрьма, которую запросто можно потопить. С другой стороны, напрасная трата ресурсов и места. Да ещё и хороший способ выбесить Сучью Королеву, чтобы она к чёртовой матери топила все корабли за такое святотатство. Хорошо, что Горташ не стал проверять, что делает его любимая убийца в свободное время. Астарион тоже не хотел бы это видеть.

Их большого отряда хватило на то, чтобы разделиться и разбежаться в разные стороны. Лилит на подходе к тюрьме объявила, что слышит голос Омелума и жаждет освободить не только Рейвенгарда, но так же всех пленников. Астарион лишь скрипел зубами. Как знал, что и этот простой план развалится на части.

Быть может, он проклят со своими простыми планами?!

Всё, что могло пойти не так, пошло не так. Тюрьма рассыпалась на части. Её отвратительная земноводная стража вставляла палки в колёса. Лишь появление Мизоры, которая подлечила ослабшего герцога, можно было засчитать за приятный сюрприз. И ладно, если бы всё ограничивалось только открытыми клетками и приказом для всех узников бежать к лодке со всех ног. Нет. Их добросердечный лидер пожелала лично убедиться, что все покинули тюрьму и только после этого соизволила бежать в сторону спасительной лодки.

Тюрьма лопнула, как мыльный пузырь. Лилит не осталась в ней навсегда только потому, что Астарион успел схватить её поперёк туловища и со всей скоростью, доступной вознесённому вампиру, втащил её в лодку. Люк запирали Уилл с Гейлом, глядя на их парочку, как на двух сумасшедших. И в этом Астарион их не винил. Большей глупости от Лилит он не ожидал. Чуть не погибнуть из-за горстки гномов!!! Вполне в её стиле, но какого чёрта?!

Вампир кипел, как чайник и едва не рычал на Лилит до самой Эльфийской песни. Стоило ей попытаться отойти от него на шаг, как он особенно лютовал. Пусть только попробует отлучиться, чтобы погибнуть тупой геройской смертью! Он её из-под земли вытащит и хорошенько встряхнёт за такое! Притом он совершенно не протестовал, когда служительницы Амберли нанесли свой удар и вычистили пространство Госпожи Волн от грязи. Даже с сопутствующими землями. В конце концов, для него как для будущего правителя Врат Балдура чистые торговые пути просто необходимы.

Лилит хотела было помочь отцу и сыну примириться. Чтобы Рейвенгард-старший наконец понял своего сына и принял всё то, что тот сделал для мира и для его народа, какие жертвы принёс, но Астарион был непреклонен. Он позволил ей связать личинки отца и сына, чтобы старик наконец услышал их недалёкого Уилла. А затем, не дожидаясь, чем завершится очередное воссоединение семьи, сцапал её в комнату и запер двери.

— Ты была очень-очень плохой девочкой, моя милая! — прошептал он и мстительно резко притянул Лилит к себе.

В жёстком собственническом поцелуе он не постеснялся прокусить её губу. От лёгкого привкуса сладкой крови Астарион почти озверел, решив по-своему наказать свою женщину так, чтобы до следующего утра не могла шевелиться. И обо всяких Горташах не смогла бы думать ещё очень-очень долго!

А спутникам и их родне стоит закрыть сегодня ушки. Будет громко!

Его маленькое наказание длилось достаточно долго, чтобы Гейл, Уилл и Шедоухарт нашли способ окружить область между ними непроницаемым коконом тишины. Избавившись от весьма смущающего соседства с интимными отношениями, все поспешили отправиться спать. А для Астариона и Лилит всё только начиналось. Он не собирался отпускать её из своих объятий, пока она не взмолится о пощаде. И даже тогда.

Пусть пытка удовольствием продолжается так долго, пока силы окончательно её не покинут. Весьма сомнительное наказание, ведь наутро ей может понравиться, и его невыносимая пикси отправится геройствовать в другую часть города, но… По крайней мере, это наказание было весьма приятно воплощать в жизнь.

Но предрассветное время подкинуло новых сюрпризов. Астарион почти погрузился в медитативный сон, когда почувствовал на своём лице хищный взгляд и не менее хищную улыбку. Взгляд, брошенный на измученную постельными игрищами Лилит, явил ему незнакомку в теле возлюбленной. Кроваво-алая вспышка в глазах и садистская улыбка почти не оставляли сомнений, но слова уже сами вырвались:

— Что?! Ты не Лилит. Что ты такое?!

— Досадно, когда после жаркой ночи мужчина не может вспомнить моего имени… — она притворно цокнула языком и едва добавила: — Я дам подсказку. Как ты говорил в прошлый раз, хм, в других обстоятельствах мы могли бы подружиться.

— Тёмный Соблазн.

Глаза мгновенно оценили положение вещей в комнате. Кинжалов и другого оружия поблизости не нашлось. Он в любом случае сильнее её. И достаточно живучий, чтобы выйти из проигрышного боя без потерь. И всё же присутствие кого-то чужого держало разум и тело в напряжении.

— Именно так, собственной не совсем понимающей, как такое вышло, персоной. Только не шуми, — шикнула она на него. — Лилит спит и по-хорошему спать будет до утра, если ты её побережёшь, а тебе стоило бы. В прямом смысле затрахал девочку до потери сознания. Не скажу, что ей не понравилось… и что мне не понравилось.

От её похотливой улыбки стало одновременно приятно и неуютно. Вся она была такой. Двоякой. Ещё с момента у Лунных Башен, когда пожелала прийти и убить его. Забавная маленькая убийца, рычащая на него в бессильной ярости.

— Задумала реванш? — поинтересовался он со снисходительной усмешкой. Даже если у неё был шанс, то с момента вознесения не осталось даже тени надежды.

Он слишком силён для неё.

— Хотелось бы, но стоит мне даже руку поднять с целью наконец завершить то, что я начала, и она проснётся, чтобы снова защитить тебя своей любовью, — недовольно фыркнула она. — Любовь… Сколько рек крови из-за неё пролилось, а Лилит не позволяет мне пролить ещё немного. Хотя я не настроена вырезать твоё сердце и сделать из головы вазу для пуговиц. Пока что.

Астарион незаметно для себя расслабился. Отчего-то он верил, что она не врёт и не шутит. В ней было что-то такое, что чувствовалось в Кетерике Торме, когда он понял, что обречён. Смирение. Честное финальное слово того, кто хладнокровно принимает своё поражение.

— Удивительно слышать такое от Убийцы Баала, — не постеснялся он её поддеть.

— Я не была первым отродьем, — вдруг призналась она. — Я не была даже первой из тех, кого создавали из мёртвой плоти Баала. Не знаю, какой была по счёту. Были более сильные. Более искусные в магии или в грубой силе. Более жестокие. Более исполнительные. А я вышла живучей. Я знала, что надо уметь выживать не только вне стен культа Баала, а внутри их. В первую очередь внутри их. Я кое-что спрятала от папочки. Сохранила невинную часть себя. Сохранила Дитя, чтобы хоть какая-то часть меня имела возможность выходить на поверхность ради простых радостей. Ради того, чего я давно лишена. Я во главе, а лучшая часть меня получает редкие минуты для музыки, книг и грёз о добре да справедливости.

Она говорила много. Не стесняясь и не скрывая. Будто всё это время провела на дне колодца и теперь получила шанс выговориться. Хоть кому-то.

— Теперь всё наоборот?

— Теперь… Мы не сразу были отправлены в Лунные Башни почти неузнаваемым куском плоти. Орин долго развлекалась. Ей нравилось пытать меня, хотя фантазия у неё однобокая. Я бы придумала лучше.

— Не сомневаюсь, — хмыкнул Астарион больше по привычке, чем специально стремясь задеть.

— Но я не могу сказать, что стоически выдержала все пытки. Нет. Я взяла весь удар на себя, как и всегда. Защитила Лилит от боли и пыток. Но есть такие раны, после которых уже не оправиться. Их не вылечит время. Я могу лишь радоваться, что спрятанная от всего культа Баала моя невинная часть оказалась достаточно сильной, чтобы по праву занять главенствующее место.

— Неужели нет даже маленького искушения захватить тело? — не поверил он.

Окажись он на месте Тёмного Соблазна, то сделал бы всё, чтобы поглотить свою вторую половину. И неважно, насколько она добрая и милая.

— Хм, будь осторожен, вампирчик, я ведь и снова попытаться могу! — игриво промурлыкала она, но чуть повернула голову и поморщилась, словно от невыносимой тупой боли. — Но я слишком поломана. Моих сил не хватит, чтобы контролировать тело. А после Баала… не уверена, что осталась хоть какая-то мотивация.

— Только не говори, что наш главный злодей в этой пьесе больше не может творить свои злодеяния из-за уныния?

— Смейся сколько хочешь. Я исполняла волю отца слепо. Но не фанатично. Я давно выгорела изнутри до пепла. А пепел ни к чему не стремится, ничего не желает, ничему не радуется и никого не любит. Я не могу чувствовать вкус жизни. Она может. Я сделала всё, чтобы у неё оставалась свобода воли, но свою утратила начисто. Баал приказывал убить тех, кого люблю, и я подчинялась. Баал приказал то же ей, и она воспротивилась. А следом отвергла его. Я бы так не смогла. Я бы просто сделала и всё. Вся моя жизнь была наточена на то, чтобы стать Избранной Баала. Мне даже в голову не приходило стать кем-то ещё. А она просто стала. Я уважаю её выбор. Но теперь мы живём в мире, в котором у меня нет ни цели, ни смысла для существования. Девятое пекло, я теперь понятия не имею, что нам делать.

— Красивая история. Похожа на чушь для доверчивых. Но красивая. Лилит единожды вставила тебе палки в колёса, а ты сразу сдалась? Кто в такое поверит?!

Несомненно, она что-то задумала. Что-то подлое. Быть может, в самый последний момент она захватит тело и подчинит Старший Мозг себе? Или дождётся, когда все уснут, и тихо перережет всех? Тогда какого чёрта она сейчас показала себя?

— Ты говоришь так, словно мы — это две души в одном теле. Это не так. Мы — две грани одной души. Мы были и остаёмся одним. Покалеченный Тёмный Соблазн и невинное Дитя. Хотя, — усмехнулась она, — после встречи с тобой о невинности стоит позабыть.

Слова о невинности мгновенно всколыхнули задремавшую было ревность. И ведь как удачно, что Лилит, с которой спрашивать нечего, крепко уснула. А виновница его состояния как раз может ответить на некоторые вопросы.

— Что ты помнишь? — осторожно поинтересовался он.

— Интересный вопрос. Я предпочитаю не помнить.

— Разве? — вновь не поверил он, внутренне закипая от её мимолётных ответов. — Тёмный Соблазн не помнит всё о своей жизни? Или травма отбила тебе память окончательно?

— Не травма. Я сама. Я забирала из нашей жизни худшее. Прятала от неё боль, принимая весь удар на себя. А после нападения Орин… в чём я хочу поблагодарить личинок — я научилась прятать воспоминания от нас обеих. Я не помню наше прошлое, но я знаю его. Так намного проще жить.

Проще жить? Астарион едва не сжал руки в кулаки. Неужели так сложно просто взять и ответить нормально? Рассказать, что за романы крутила в прошлом?

— А что насчёт Горташа? — не выдержал он.

— Ой, какая прелесть. Вампирчик ревнует! — расхохоталась она, подмигнув. — Было бы кого… Было бы к кому…

— Не юли. Помнишь или нет?

Ответом ему стали блеснувшие в полумраке глаза. И непривычно хищная для его возлюбленной улыбка.

— Не вся моя жизнь соткана из мрака, ненависти и желания бесконечной энтропии. Есть исключения, — поведала она после небольшой театральной паузы. — Горташ один из таких. Неглупый, амбициозный, любопытный экземпляр, успевший хлебнуть от этого мира щедрую порцию нечистот, прежде чем Бейн нашёл его и счёл достойным. Впрочем, Бейн не ошибся. Как и я, когда приглашала его присоединиться к нам с отцом. Продолжить дивную традицию прошлого.

— Проигрывать горстке безымянных героев?

Она поморщилась. На этот раз не от боли. Впрочем, вампир бил по самым болевым точкам. История запомнила все случаи краха тройки. И особенно отродий Баала.

— Фу как пошло. Но… справедливо, к сожалению. Тем не менее, я предложила ему величие. Вознестись над миром наших рабов… прежде чем я принесу их всех в жертву отцу.

Астарион усмехнулся от последних слов. Едва ли нынешний правитель Врат Балдура всецело подписывался на любопытные планы.

— Дай угадаю, об этой части Горташ не знал?

— Разумеется, в его картине мира мы бы правили рука об руку. А Кетерик, если бы рискнул мешаться под ногами, отправился пополнить число рабов под контролем личинок.

Она настолько спокойно об этом говорила, что ревность едва не клокотала внутри Астариона. Это было настолько в порядке вещей для этих двух? Как много их объединяло?

— Значит, вы с папочкой планировали опрокинуть двоих из троицы? Не слишком ли высоко метили?

— Слишком. Это были цели отца. Возвыситься над всем миром, поглотив его… кто бы мог знать, что его отродье сделает всё для успеха, а потом всё для провала этого плана? — невесело усмехнулась она.

— Вернёмся к Горташу…

— Ох, ты мой очаровательный вампирчик! — промурлыкала она с насмешкой в голосе. — Да, мы были любовниками. После каждого нашего успеха в планах, мы предавались плотским страстям. Нет, он не был моим первым. Пока я взрослела под кнутом Баала, у меня не было разнообразия в развлечениях. В перерывах между потаканием моей жажде резни, я развлекалась как могла.

— В том числе с Саревоком? — прищурился Астарион, больше подначивая её, чем желая знать ответ.

— Фу, не настолько. Но, в том числе с Орин. Ей это не слишком нравилось, но она была готова на всё, чтобы приблизиться ко мне, к любимице отца. А меня веселила её злобная похоть, — расхохоталась она. — А ты надеялся, что Лилит досталась тебе непорочной девой? В некотором роде так и было. Умом точно, а телом… Кресса над нами так поработала, что тело, считай, стало совсем другим, новеньким. С другой стороны, не тебе жаловаться. Благодаря моей несдержанности в любовниках, она способна терпеть все твои выкрутасы и даже получать от них удовольствие.

* * *

Впоследствии разговор будет иметь огромное влияние на все последующие события. Астарион решает, что сможет доказать и Тёмному Соблазну, и самому себе, что ничего не испортит в отношениях с Лилит. Она об этом никогда не узнает. Впрочем, у неё перед глазами будет слишком много событий, чтобы заметить изменения. С присущим ей чувством справедливости она полезет в дом, кишащий призраками, чтобы спасти идиота-художника. Тот, решив, что пленение Зентаримом это ерундовое приключение, напишет портрет своей мёртвой бывшей и спровоцирует настоящее нападение призраков.

— Я хочу предложить… — осторожно начал Астарион, испытующе глядя на Тёмного Соблазна. Как она отреагирует на его идею…

— Знаю. Ушки и глазки у нас общие, — отмахнулась она. — Лилит откажется.

— Ты этого не знаешь! — возмутился он, чувствуя неприятную горечь внутри. Он не сомневался, что она права.

— Знаю. Она отказала отцу. Не захотела быть рабыней бога. Думаешь, она захочет стать твоей рабыней?

Вампир учится стискивать зубы и терпеливо повторять себе, что один день погоды не сделает. И одна неделя. И один месяц. И один год. Лилит останется с ним. Добровольно. Она не станет пытаться от него сбежать. Ведь она и так прелесть какая послушная! Надо всего лишь держать себя под контролем и не давить на неё. Он молчит. Даже когда Лаэзель внезапно отращивает в себе яйц… мужество отказать Влаакит и наметить свой собственный путь по жизни, на что Карлах и Джахейра предлагают выпить. Вид милой пьяненькой Лилит его изрядно веселит. Она изрядно ласковая и немного приторможенная в словах и действиях, зато умилительно лезет обниматься. Кажется, что в этот момент он может успеть и предложить, и реализовать свой план. Но… нет! Всё должно быть не так!

— Дело не в рабстве! — возмутился он словам Тёмного Соблазна. Как она вообще может думать, что он на такое способен! Он любит Лилит и не станет творить с ней то, что с ним творил Касадор.

— Да ну? — удивлённо приподняла брови та. — Отродье похуже раба будет, не забыл? Твои слова. Мы их помним. Мы не хотим на твоё место.

— Всё будет иначе! — бросился он в оправдания, подмечая насколько жалко звучит перед жестким взглядом Тёмного Соблазна. — Она не станет каким-то там отродьем. Она будет моим консортом. Самым любимым…

— Отродьем? — перебила она его. — Ну-ну. У Касадора тоже были фавориты среди отродий. И ты как-то даже был среди их числа. Мы это помним тоже. К слову, тебе самому не будет противно? Ты выше всех вампиров, а твоя супруга — жалкое отродье без своей воли.

— Всё будет не так!

— Пф-ф. Разумеется. Потому что она откажется. А ты вспылишь. Дашь волю эмоциям, наговоришь много гадостей, смешивая истину и ложь. Так, чтобы она точно не передумала. И вы расстанетесь, — со злорадной улыбкой отметила она.

— Вот этого точно не будет!

— Подумай о своём темпераменте. Ты уже почти бросаешься на меня. И эта твоя ревность. Ты не сможешь себя контролировать. И она сбежит. Уйдёт одним летним днем и не вернётся.

Некромантия Тэи дала намёк на то, как удовлетворить заветное желание и не превращать Лилит в отродье, сгорающее в рабской покорности от ненависти к нему. Он никогда не признается ни Лилит, ни Тёмному Соблазну, что с самого начала не собирался создавать рабыню. Или вампиршу, имеющую и причины, и возможность бросить его навсегда. Он повторяет аспекты ритуала по созданию своей бессмертной невесты снова и снова каждую ночь, чтобы ничего не забыть и не упустить. Отродья у него будут. Но они останутся безликими исполнителями его воли. Лилит займёт своё место в его дворце. Она будет сидеть у него на коленях, пока они будут возвышаться над всем остальным миром. Только так и никак иначе!

— Даже если она откажется… Чёрт. На чьей ты стороне? — не выдержал он.

— На своей, — зевнула она, невольно уступая накатывающей на тело усталости. За окном собирался рассвет. — На нашей с ней. Ищу то, что будет лучше для нас обеих. И без тебя нам будет лучше.

— Не провоцируй! — прошипел он, чувствуя, что терпение на исходе. Но какой смысл кричать и кидаться на Тёмный Соблазн? Только порадуется эта зловредная сторона, если Лилит проснётся в разгар его ярости. Тогда ему нечего будет сказать. Тогда… нет, тогда он запросто её потеряет.

— Подумай вот о чём. Едва ты вознёсся, как сразу помчался строить планы на вампирское семейство. А в чём проблема подождать лет десять? Хм… ну хотя бы год. Хотя и через десять лет она внешне не изменится.

— Её могут отобрать, — процедил он.

— Кто?

— Годы… Ладно, за десять лет не годы. Болезни, враги, её глупое геройство, её друзья.

— Или сама уйдёт? Ты поэтому делаешь из неё рабыню? Чтобы не убежала? А слабо добровольно с ней жить?

— Это не твоё дело!

— Это моё тело. А моё тело — моё дело. Подумай над своим терпением. И дай ей хотя бы год нормальной жизни!

Смерть Горташа наконец разжимает стальные оковы в его груди. Девятое пекло, как же приятно прокручивать в голове тот самый сладкий момент. Он мысленно поаплодировал Нетерийскому Мозгу. Браво. Бис. Всё, что могло их связывать, выгорело, вместе с хитрыми глазками ныне покойного правителя Врат Балдура. И вот намечается финишная прямая. Кровавая битва за город. Разрушения ему, кстати, очень идут. Дают немало возможностей для правильной перестройки. Горожане не забудут того, кто поможет всё восстановить. А хитрые ходы под городом и не только… Это всего лишь нюансы городского ландшафта.

— У неё будет и год, и десять, и вечность. И не просто нормальной, а лучшей. Никто, кроме меня, не сможет…

— Астарион?.. — зевнула Лилит, глядя на него сонными и ничего не понимающими глазами.

Он осёкся, понимая, что хитрая тёмная сторона бежала. Оставила их наедине. Возможно для того, чтобы вбить между ними клин.

— Лилит… Прости, бусинка, мысли вслух. Я тебя разбудил? — он мягко обнял её, прижимая спиной к своей груди.

— Немного, — кивнула она.

— Засыпай, моя прелесть, — прошептал он, целуя её в макушку.

Десять лет? Нет! Это слишком много. Год? Пусть будет год. Она одумается. Она примет правильное решение! Главное, чтобы хватило терпения.

Лилит останется с ним.

Навсегда…

Примечания:

А вот и как-то так финал

Всё

По Лилит и Астариону всё.

Задумка с похищенным попаданцем осталась в черновике. Не факт, что я к ней вернусь ибо нет ни настроения, ни мотивации что-то с ней делать. В планах дать зелёный свет ориджину. Но будущее слишком туманно

Всем, кто читал ❤

1) Да, события тоже не совсем по хронологии игры. В целом было странно, что Мизора поселилась в лагере, действовала на нервы и даже вбивала клин уже после того, как решение о договоре с ней было принято. То есть она тупо зачем-то веселилась. Другое дело пакостить и давить на атмосферу лагеря до расторжения или переподписания.

Вернуться к тексту