Побег с берега океана неисчислимых вселенных (джен)

Примечания:

Внимание! В главе концентрация дичи! Всё же сны — такие сны...

Спок не очень любил сновидения. Они были эмоциональны. Нелогичны. Непоследовательны. А также часто содержали в себе те моменты из жизни вулканца, которые он был бы не прочь и забыть. Или уж точнее не испытывать ничего подобного в реальности.

Вот, к примеру, как сейчас: Спок в красной форме энсина стоит и ждёт у дверей капитанской каюты, чтобы получить от капитана подпись на планшете, чтобы что? Увы, Спок не мог припомнить ни этой детали сна, ни прочитать пляшущие буквы. Одно он знал, что стоит он у каюты долго, и всё не может получить эту самую подпись, ведь Кирк сильно занят — ахи и стоны из-за дверей всё не прекращались, и лишь время от времени кто-нибудь из женщин из экипажа выходил в пушистом халатике. Но дверь каждый раз закрывалась быстрее, чем Спок успевал войти в проём.

Всё это было нелепо. И то, что Спок сбился со счёту, сколько девушек прошло мимо него из капитанской каюты. И что стены у каюты были расписаны сомнительными рисунками.

Наконец, в какой-то момент он всё же совершенно невежливо и несдержанно оттолкнул одну из девушек, кажется, бетазоида, и протиснулся в помещение.

Там на огромной словно пресловутый пляж, который Спок хотел считать таким же сном, но не мог, сидели Кирк и Ухура. Или вместо Кирка это был Пайк? Или даже куратор Спока из вулканской академии?

Спок был готов увидеть сцену из тех, камими были размалёваны стены коридора корабля во сне, но то, что было на самом деле, было более нелепо, хоть и целомудренней: Кирк или Пайк или старый вулканец взмахивал дирижёрской палочкой и командовал громче, тише, быстрее, медленнее, короче или протяжнее нужно, а Ухура словно певица перед выступлением издавала вздохи, ахи и стоны.

Спок, подчиняясь бредовому сюжету сна, пополз по кровати, чтобы получить заветную подпись у капитана. Ухура отвлеклась на него и с противным усюсюканьем распахнула рот и проглотила вулканца.

От этого старпом по науке на пару секунд проснулся, но его снова одолела дремота.

Разные причудливые сновидения сменяли друг друга. Но практически в каждом был схожий мотив, что главный связист на мостике или всячески вредит Споку. Или отказывает ему.

Вулканец понимал, что всё же стоит себе признаться, что он вовсе не равнодушен к человеческой девушке с кожей цвета шоколада. И что он боится, что его влечение может помешать ему. Как и боится отказа.

Логикой он всё понимал, но всё же не мог сделать нужного шага.

* * *

В отличие от снов Спока сны Джека были гораздо более спокойными. Он уже давно отпустил то, что произошло с сыном. Картер… он знал, что чувства их вполне взаимны, и лишь регламент ВВС мешал их публичным проявлениям. А непубличным мешало то, что оба были всё-таки хорошими офицерами.

Но всё же их злоключения на других планетах порой давали шансы проявить свои чувства. Джек не раз, и не два признавался Картер в любви и целовал её перед вратами, когда застрял с Т'илком во временной петле. Иные приключения давали лишь намёки, но и их бывало достаточно.

И вот теперь О’Ниллу снилось что-то неразборчиво бредовое про рыбалку, на которую всё-таки удалось уломать Саманту, и они вместе ловили какую-то рыбу на т'илковскую личинку гоаулда, а сам Т'илк вместе с Дэниэлем внезапно превратились в неких рыбоголовых людей, и вместо речи издавали лишь кваканье.

Затем Джэк очутился словно бы на затопленной субмарине, плавно перетекающей в корабль Тора. И на корабле за него боролись Саманта-репликатор, Саманта-русалка и Саманта словно бы ставшая Хатор, королевой проклятых змей-паразитов. И там словно бы генерал Хэммонд собирал ставки на этот бой у прочих членов ЗВ…

Однако в последний сон, где у О’Нилла с Картер было множество мелких динозавриков-воспитанников, и он словно бы застряли в доисторическом мире, так как врата проглотил мохнатый летающий кит и уплыл в облака неизвестном направлении, словно кто-то вмешался.

Короткие, неразборчивые вспышки, как будто помех на экране телевизора, с совершенно иным содержанием. Не самым приятным. Тревожным. И голос, что-то бормочущий о единении, и что у них есть ещё шанс вернуться, но нужно поспешить.

* * *

Пробуждение, что человека, что вулканца, было препоганым. Крайне логичный Спок винил во всём то, что они не могли сделать анализа фруктов, и те всё-таки оказались ядовиты, потому мужчин и сморило, и снилась им всякая белиберда.

— Ещё более безумная, чем окружающий пейзаж, — заключил Спок.

О’Нилл и не спорил. Но то, что завершение сновидений у обоих было практически идентичным, всё же напрягало. Да и действительно стоило выбираться. Только вот как?

У них было два пути: обратно к воде, и пытаться как-то вернуться тем же путём, каки их прибило к этому берегу; и вглубь неизвестной земли в надежде найти что-то, что окажется выходом или подсказкой. Что выбрать?

Пока Спок взвешивал все за и против каждого из варианта, Джек начертил соком одного из фруктов на одном из плоских, округлых, словно ошлифованных, камней на взгорке между пляжем и начинающимся редколесьем пару знаков и несколько раз подбросил камень. Результат был вполне похож на тот, как если бы полковник подбрасывал монетку.

Если учёный из другого мира не мог определиться с решением, как Дэниэл, между книгами по истории в букинистическом магазине (как-то в один из выходных дней полковник потянул археолога прогуляться по дешёвым барам, а в египтолог приволок его в книжный), то пусть следующий шаг для возвращения домой решит случай.

Пояснив свою идею остроухому инопланетянину, Джек удостоился недовольного взгляда. Но ведь действительно нужно было что-то решать, а не ходить кругами вокруг местной не-пальмы, вытаптывая вокруг неё «ведьмин круг» в местной, пока ещё не высокой траве.

В итоге Спок согласился отдаться воле случая, но плоский покатый камень с надписями, выполняющий роль монетки, завбрав у Джека, подкинул он сам.

Слепая вероятность указала в сторону плещущегося и волнующегося мокрого горизонта.