Два мира, одно сердце (гет)

Вот и настал день брачной церемонии. Комната Юн Соль была похожа на растревоженный улей. Служанки суетились, примеряя на нее свадебный ханбок, укладывая волосы в сложную прическу, подбирая украшения. Пар стоял от благовоний, а в воздухе витали ароматы цветов и сладостей. Мать, госпожа О Минхва, давала последние наставления:

— Будь послушной женой, Соль. Уважай мужа и его семью. Слушайся свекровь и не перечь свекру. Помни, теперь ты — часть рода Пак, и твоё поведение должно быть безупречным. Не позорь нашу семью.

Юн Соль слушала вполуха, а мысли ее были далеко… «Интересно, какой он?» Она лишь однажды видела его на рынке, но этого было достаточно, чтобы в её сердце зародилось смутное волнение. Она мечтала о любви, о счастливой семье, но понимала, что в её положении это скорее всего несбыточные грезы. Её долг — быть хорошей женой, достойной дочерью, и она сделает всё, чтобы оправдать ожидания семьи.

— И помни, дочь, — продолжила мать. — Твой главный долг — родить наследника. Продолжить род Пак. Это самое важное.

Соль покраснела. Она знала это, но говорить об этом вслух было неловко.

— Да, матушка, — тихо ответила она.

— Я желаю тебе счастья, дочь, — сказала мать со вздохом, обнимая Соль. — Пусть этот брак принесет тебе радость и благополучие.

Но Соль чувствовала, что в голосе матери звучит тревога. Она знала, что этот брак — прежде всего договорной союз, и ее счастье в нем — лишь второстепенный фактор.

* * *

Комната Мина была наполнена приглушенным светом и тихим напряжением. Слуги, бесшумно ступая, помогали ему облачиться в свадебный ханбок из темно-синего шелка. Мин стоял неподвижно, словно каменное изваяние, пока они затягивали пояс, поправляли складки, надевали на него головной убор. Он смотрел на свое отражение в бронзовом зеркале, но не видел себя. Видел лишь маску, которую должен носить.

Отец вошел в комнату, окинул сына оценивающим взглядом и кивнул:

— Достойно выглядишь. Помни, сегодня ты представляешь не только себя, но и весь наш род. Будь сдержан, почтителен. Ни тени сомнения, ни единого лишнего слова.

— Я помню, отец, — глухо ответил Мин.

Мать, стоявшая в дверях, подошла к нему и поправила воротник ханбока. В её глазах застыло странное выражение — смесь тревоги, надежды и… сожаления?

— Сын мой, — тихо сказала она, — пусть этот день станет для тебя… началом.

Мин не ответил. Он не знал, началом чего может стать этот день. Концом — возможно. Но точно не началом.

Закончив сборы, Мин наконец вышел из дома. Перед воротами его ждал белый конь, украшенный богато расшитой попоной.

Процессия двинулась. Впереди шли музыканты, наигрывая традиционную свадебную мелодию. За ними — слуги, несущие сундуки с подарками для семьи Юн: шелка, драгоценности, изысканную посуду. Затем следовал Мин на своем белом коне, а за ним — отец и другие старшие родственники.

Он старался держаться прямо, не выдавая своего внутреннего напряжения. «Это всего лишь дорога, — повторял он про себя. — Дорога, которая ведет меня в ловушку».

По мере продвижения по улицам города, процессия привлекала все больше и больше внимания. Люди останавливались, чтобы поглазеть на жениха из знатного рода, одни завистливо вздыхали, другие шептались, обсуждая предстоящий союз. Мин старался не обращать на них внимания, но чувствовал на себе их взгляды, словно они прожигали его насквозь.

Чем ближе к дому Юнов, тем больше он чувствовал, как нарастает тревога. Звуки города — шум рынка, крики торговцев, детский смех — казались ему чужими, далекими. Он словно находился в каком-то вакууме, отделенный от всего мира невидимой стеной.

Вскоре процессия достигла ворот дома Юн. Мин спешился с коня и был встречен распорядителем церемонии, который проводил его в специально подготовленную комнату. Там, в окружении слуг, он должен был ожидать начала свадебных обрядов.

В комнате было прохладно и тихо. Мин сел на подушку, стараясь успокоить бешено колотящееся сердце. Он закрыл глаза и попытался представить себе лицо Соль, своей будущей жены. Он видел ее лишь однажды, ещё в детстве, много лет назад, но помнил ее как нежное, хрупкое создание, похожее на цветок. «Как я могу обмануть ее? — подумал он. — Как я могу лишить ее счастья?»

Но ответа у него не было. Он знал лишь одно: он должен выполнить свой долг. Он должен жениться на Юн Соль и продолжить род Пак. Такова его судьба. Воспоминания из детства и юности проносились перед глазами. Ему хотелось исчезнуть из этого мира или вернуться в беззаботные дни, когда перспектива заключения брака казалась далёкой и призрачной.

* * *

Свадебная церемония проходила в главном зале семьи Юн, украшенном цветами и красными лентами — символами счастья и процветания. Гостей было много — знатные чиновники, уважаемые ученые, дальние и близкие родственники обеих семей.

Когда Мин вошел в зал, сопровождаемый отцом и старшими родственниками, взгляды всех присутствующих устремились на него. Он двигался медленно, с достоинством, как и подобает жениху из знатного рода.

На нем был надет свадебный кванбок, цвета глубокого ночного неба. Этот цвет символизировал силу, мудрость, стабильность и благородство — качества, которые должны быть присущи главе семьи.

На груди и спине красовалась хёнбэ — квадратная нашивка, выполненная с изумительным мастерством. На темно-синем фоне были вышиты десять символов долголетия (сипчангсэн): солнце, пробивающееся сквозь облака, горные вершины, омываемые водами бурной реки, вечнозеленые сосны и бамбук, невозмутимая черепаха, благородный олень, пара журавлей и грибы, дарующие бессмертие. Все эти символы, выполненные золотыми, серебряными, красными и зелеными шелковыми нитями, переливались в свете ламп, словно оживая.

Широкий пояс в тон основной одежды, охватывающий талию Мина, подчеркивал его статную фигуру. На голове красовался само — традиционный головной убор жениха из знатной семьи, высокий, с закругленными «крыльями» по бокам, сделанный из черного шелка и конского волоса. Само символизировал зрелость и ответственность, которые ложились на плечи юноши вместе с новым статусом мужа.

Несмотря на всю роскошь и торжественность своего наряда, Мин чувствовал себя не в своей тарелке. Одежда казалась ему тяжелой, сковывающей движения, словно напоминая о той ноше, которую ему предстояло нести. Он старался держаться прямо, не выдавая своего внутреннего напряжения. «Лишь бы не оступиться, не выдать себя, — думал он. — Только бы выдержать». Он знал, что сегодня на него смотрят не только гости, но и предки, и он не имел права опозорить свой род.

Звучала тихая, торжественная музыка. Мин, следуя за распорядителем церемонии, медленными, размеренными шагами приблизился к алтарю, но за этой внешней сдержанностью скрывалось нарастающее волнение.

Первым обрядом был чоналлё. Мин преподнес Юн Чанмину, своему будущему тестю, искусно вырезанного из дерева гуся — символ верности и супружеской гармонии. Юноша поклонился, произнося заранее заученные слова, полные почтения и уважения:

— Почтенный тесть, примите этого гуся в знак моей верности и преданности вашему дому и вашей дочери.

Советник Юн, с достоинством приняв дар, ответил благословением, одобряя союз.

Затем наступил самый волнующий момент — кёбэрё. Соль, скрытая от посторонних глаз богато расшитой ширмой, ожидала своего часа.

Когда, наконец, ширма была откинута, и Мин смог увидеть свою невесту, он на мгновение замер, пораженный её красотой. Юн Соль, стоявшая перед ним, казалась сошедшей со страниц древних легенд о прекрасных феях.

На ней был надет хвальот — роскошный свадебный ханбок из ярко-красного шелка. Казалось, ткань сама излучает свет, подчеркивая нежность и хрупкость невесты. По всему наряду были искусно вышиты пары журавлей, парящих среди облаков. Золотые, белые и серебряные нити, которыми были выполнены журавли, мерцали в свете ламп, словно оживая при каждом движении Соль. Между журавлями распускались дивные цветы, расшитые шелком. Пышная юбка-чхима из нежно-голубого шелка колыхалась вокруг неё, словно облако. Широкий золотой пояс, завязанный большим бантом, подчеркивал тонкую талию.

Волосы Соль были уложены в высокую, сложную прическу, которую венчала большая шпилька ттольчам. Казалось, что шпилька сделана из чистого золота, настолько искусно она была выполнена. От нее спускались вниз тонкие подвески из нефрита, жемчуга и кораллов, которые мелодично позванивали, когда Соль, смущенно опустив глаза, сделала шаг вперед. Две длинные красные ленты из шелка, украшенные тонкой вышивкой, спускались по ее спине, словно два потока расплавленного рубина.

Лицо Соль было безупречно. Рисовая пудра придавала коже матовый, фарфоровый оттенок. Тонкие брови были изящно изогнуты, а губы, тронутые ярко-красной помадой, казались нежными лепестками розы. На щеках и на лбу алели небольшие круглые пятна — ёнджигонджи — оберегающие невесту от злых духов и приносящие удачу в браке.

Но за внешней торжественностью скрывались волнение и страх. «Что ждет меня? Каков он, мой муж? Будет ли он добр ко мне?» Она старалась не смотреть в сторону жениха, боясь встретиться с ним взглядом и выдать свой трепет.

Мин же не мог отвести взгляда от Соль, будучи очарованым её красотой, но в то же время испытывая мучительное чувство вины. Он знал, что не достоин этой прекрасной девушки, что обманывает её, лишая возможности на настоящее счастье. Но он также знал, что не может отступить. Он должен сыграть свою роль до конца.

Соль, опустив глаза и слегка покраснев, сделала шаг вперед и чуть не упала, оступившись. Присутствующие ахнули, ведь это было дурным предзнаменованием. Мин, очнувшись от оцепенения, тоже шагнул навстречу. Они одновременно поклонились друг другу — глубоко, медленно, с безупречным изяществом, как того требовал этикет. В этом поклоне было не только уважение, но и безмолвное обещание — обещание, которое Мин не был уверен, что сможет сдержать.

Настало время хапкыллё. Соль украдкой взглянула на Мина. Наконец, она смогла рассмотреть его лицо. Он был красив, как и говорили, но в его глазах, которые на мгновение встретились с её, она увидела не радость, а какую-то странную печаль, даже боль. «Что его тревожит? — подумала она. — Неужели он не рад этому браку?» Эта мысль кольнула её сердце, но она тут же отогнала её. «Он из знатного рода, он должен быть счастлив».

Распорядитель церемонии поднес Мину и Соль чашу, сделанную из двух половинок тыквы. Они по очереди отпили из неё терпкое вино — сначала Мин, затем Соль. Горьковатый вкус вина обжег горло Мина, словно напоминая о горечи обмана, который лежал в основе этого союза. Распорядитель произносил нараспев благословения, желая молодым долгой жизни, множества детей и процветания.

Мин и Соль преклонили колени перед родителями, выражая свою благодарность и почтение.

Когда основные обряды были завершены, к Мину и Соль стали подходить родственники и гости, чтобы поздравить их. Звучали пожелания счастья, здоровья и благополучия. Мин вежливо улыбался, кланялся, принимал поздравления, но чувствовал себя так, словно играет роль в чужом спектакле. Он видел, как сияют глаза Соль, как она смущенно улыбается, принимая поздравления, и от этого ему становилось ещё тяжелее на душе. Он понимал, что не сможет ей дать того, о чем мечтают девушки выходя замуж, не знал как вести себя с ней, когда они останутся наедине. Все дни до свадьбы Мин прокручивал в голове множество вариантов — от побега до собственной смерти — но побоялся навлечь на себя ещё большее проклятие семьи и предков, поэтому постарался смириться с этой участью.

«Вот и всё, — подумала Соль, когда церемония подошла к концу. — Теперь я жена Пак Мина». Она украдкой взглянула на мужа, чьё лицо было непроницаемо, словно маска. «О чем он думает? Что чувствует?» Ей хотелось заглянуть ему в душу, но она понимала, что это невозможно.

Мин, стоя рядом с Соль и принимая поздравления, чувствовал на себе взгляды гостей. «Они видят лишь то, что хотят видеть, — думал он. — Они видят счастливый брак, союз двух знатных семей. Они не видят лжи, не видят моей… пустоты». Он старался не смотреть на Соль, боясь, что она увидит в его глазах правду. «Прости меня, — мысленно прошептал он. — Прости, что я не тот, кем кажусь».

Поздравлениями гостей закончилась свадебная церемония. Молодожёнам предстояла поездка в дом семьи Пак. Соль усадили в паланкин, богато украшенный цветами и красными лентами. Мать, госпожа О, подошла к паланкину и взяла девушку за руку.

— Будь счастлива, дочь, — тихо сказала она. — И помни: теперь твой дом — там, где твой муж.

Соль лишь кивнула, не в силах произнести ни слова. Слезы стояли в её глазах, но она старалась сдержаться, чтобы не испортить макияж. «Теперь это мой дом, — думала она. — Моя новая семья». Она старалась не думать о том, что ждет её впереди, но страх перед неизвестностью не отпускал.

Мин ехал верхом рядом с паланкином, стараясь не смотреть в его сторону. Он чувствовал себя вором, укравшим чужое счастье. Каждый стук копыт его коня отдавался в его голове тяжелым ударом. «Как я буду жить с этим? — мучительно думал он. — Как я буду смотреть ей в глаза?»

По обеим сторонам дороги, ведущей к дому Паков, собрались любопытные, желающие поглазеть на новую невестку знатного рода. Мин слышал их шепот, видел их взгляды, и ему хотелось провалиться сквозь землю. Он понимал, что с этого дня он будет жить под пристальным вниманием, и каждое его слово, каждый жест будут обсуждаться и истолковываться.

Наконец, они прибыли в дом Паков. Соль помогли выйти из паланкина и повели в дом, где её ждали новые родственники. Она, вздохнув, огляделась. Дом был величественным и внушительным, но он не вызывал у нее чувства тепла и уюта. Он казался ей холодным и чужим.

Мин, спешившись, последовал за ней, чувствуя себя марионеткой в чужих руках. Он знал, что с этого момента начинается его новая жизнь — жизнь, полная лжи и притворства, но не знал, как долго сможет выдержать эту ношу.

В момент их взгляды встретились. В глазах Соль он увидел нежность, надежду и… страх. И Мин понял, что должен сделать все возможное, чтобы защитить её от правды. Он должен сыграть свою роль до конца. Но как?