Атака Титанов. Арьергард (джен)

Год 845. Укрепленный район Сигансина.

Сигансина не была таким уж особенным городом, как о ней говорили, хоть и считалась самым опасным укрепрайоном внешней стены Марии. Жизнь в ней была ничуть не менее монотонна и беззаботна, чем в других городах — по крайней мере такое впечатление сложилось за сто лет человеческой изоляции. Да и вряд ли такая жизнь, за толстыми и достигающими небес каменными стенами, уходящими в обе стороны за горизонт, с прекрасным озером посреди плотной старой застройки и густо цветущей кипарисовой аллеей на набережной, с крутым склоном крепостного холма и узкими уютными улочками без шума и пыли, могла не привлекать людей чуть ли не со всего мира. Пусть этим «миром» и был всего лишь крошечный клочок земли в пределах почти тысячекилометрового диаметра Марии.

Пусть буквально под боком у жителей Сигансины и топтались громко воющие титаны — человекоподобные чудовища, по неизвестным законам природы пожиравшие лишь людей; пусть внешние ворота то и дело поднимались дабы выпустить наружу горстку безумных и жадных до знаний солдат Разведывательного Корпуса и запустить то, что от нее осталось; пусть товары и идеи никогда не лились бурной рекой сквозь город и не множились в нем, чтобы обогатить обширные земли по другую его сторону, как это было, например, с городами Розы; Сигансина, с ее низкими налогами, небольшим гарнизоном, избытком продовольствия, бесконечными ярмарками и несмолкающими до вечера молитвами пастырей, мирно процветала, а желто-оранжевое небо, своими красками отпечатываясь в низких облаках над городом, было в этот час столь же прекрасным, что и везде.

Мерлин шла быстрым чеканным шагом по каменной мостовой одной из торговых улиц, не обращая внимание на эту почти магическую вечернюю картину. Звонкий стук ее сапог вторил окружающим цокоту копыт и крикам торговцев, расставивших свои шатры и прилавки настолько плотно и хаотично, что в общей толкотне можно было случайно заплатить за поросячий окорок скобянщику или вообще сунуть монеты под нос бедняге, который вздумал прямо здесь поставить дощечку для чистки обуви.

— Анджела! — дойдя до перекрестка и встав посреди дороги, Мерлин старалась перекричать уличный шум, что, учитывая громкий молодой голос, было ей вполне по плечу. — Где эта несносная девчонка? — она повертела головой, озираясь в обе стороны улицы в поисках дочери, но увидела только плотный поток горожан, который медленно тек вдоль домов и по большей части был абсолютно равнодушен к раздраженной матери и ее проблемному ребенку.

Переведя дух и подняв голову, Мерлин все же выбрала одно из направлений — в этот раз направо, и еще быстрее зашагала в сторону торговой площади, во главе которой стояла небольшая церковь. Острый шпиль колокольни уже показался из-за крыш и завораживающе искрился в скользящих лучах солнца, садящегося на край южной стены. По настоящему гипнотическим он казался девочке, чья бледно-соломенная блуза светилась от крахмала на всю площадь. Ее устремленный в небо задумчивый взгляд скрывался густыми волосами, а за двумя свисающими на уши хвостиками поблескивали линзы больших круглых очков. Мерлин быстро заметила этот неподвижный опрятный силуэт в редеющей к вечеру толпе людей. Анджела выглядела настолько отстраненно, что мать на секунду остановилась и пристально вгляделась.

«Боже… вот она, опять убежала не пойми куда».

Мерлин быстро зашагала в ее сторону, не утруждаясь вновь кричать на всю улицу. Не из-за стыда перед окружающими, а потому что порой ее дочь никак на нее не реагировала. Зачем кричать — все равно она, погруженная в свои мысли и витающая в своих облаках, даже не обернется, не поведет и мускулом на лице, пока плечо не пронзит острая боль от крепкой хватки матери. Мерлин не успела дойти до Анджелы лишь пары дюжин шагов…

Вдруг… грянул гром. Это наверняка был гром, не иначе. Гром, что разразился, по ощущениям, на соседней улице. Такой сильный, что на пару мгновений у Мерлин заложило уши. Должно быть, таким же оглушительным покажется полуденный трезвон колоколов кафедрального собора, если стоять прямо под ними, или единовременный залп стеновых орудий по титану, который с особым рвением бежит к воротам. Вместе с громом возник желтоватый свет, в сто крат ослепительнее закатного солнца, который на несколько секунд озарил крыши домов, шпиль колокольни и широкую площадь впереди. Теперь Мерлин видела в этом свете лишь тусклый силуэт дочери, все так же недвижимо смотрящей куда-то вверх.

Мерлин почувствовала, как сильная дрожь ударила ей в пятки и прошлась до макушки, вынудив растопырить ноги и покрепче схватиться за продуктовую сумку. Свет погас так же резко, как стих гром, а над городом воцарилось полное безмолвие. Воздух стал горячее. Все прохожие вокруг замерли и недоуменно переглядывались, не издавая при этом ни звука. Вскоре молчание сменилось беспокойным шепотом и возгласами, но Мерлин, не обращая внимания, еще быстрее засеменила к Анджеле.

Оставалось несколько шагов, а дочь все стояла и смотрела наверх. Разве что теперь Мерлин заметила, как на лице ребенка все яснее читалось удивление, перераставшее в настоящий ужас.

— Анджела! Не смей убегать, пока я на рынке! — мать схватила дочь за руку и дернула ее к себе, пристально смотря ей в глаза. Эти глаза лишь беспомощно таращились в ответ. — Боже, ты вообще меня слышишь или…

Не отпуская плечо Анджелы, Мерлин замерла и боязно перевела взгляд туда, куда та уставилась. Куда уставились вообще все люди, стоявшие вокруг — мимо шпиля, венчающего колокольню, на южную вершину недосягаемой каменной преграды. Ее обхватила гигантская рука. Толстые пальцы, едва ли не в высоту целого дома каждый, крепко сжимали самый край, отчего отваливались и падали вниз небольшие обломки. С затаенным дыханием все горожане смотрели, как вслед за рукой, извергая густой искрящийся пар, ввысь над внешними воротами поднялась монструозная голова, заслонив от солнца площадь и улицу. Оказавшись во тьме, Мерлин разглядела, что на руке и голове этого чудовища не было и сантиметра кожи. Вместо нее в угасающем закатном свете поблескивали сухожилия и связки на костяшках, кроваво-красные щеки и челюсть с неисчислимым числом обнаженных зубов.

«Это титан», — у Мерлин не возникло никакого сомнения, хотя за сто лет подобных никто и никогда даже не описывал. Постепенно до всех зевак вокруг начало это доходить, и они стали неуверенно указывать вверх пальцем.

«Господи, посмотрите на него!», «Он огромный», «Не может быть, эта стена пятьдесят метров высотой!» … Возгласы толпы множились и все громче звучали над площадью, улицами и всем городом. Люди отрывались от стирки во дворе, чашки чая на веранде, задушевной болтовни за рюмками. Кузнецы откладывали в воду раскаленные заготовки, торговцы прекращали считать монеты, кучера тормозили лошадей. Все оборачивались и устремляли взгляд на юг.

— Мам, почему титан такой высокий? Папа говорил, что выше стен их не бывает, — Анджела озадаченно взглянула на мать. Та лишь обернулась, а ее губы дрогнули.

— Папа много чего говорил, а видел — не слишком. Ну-ка пошли, — Мерлин развернулась в сторону улицы и повела дочь за собой, так что Анджела едва не выронила свою собственную сумку. Они зашагали прочь с площади, проходя мимо впавших в ступор горожан.

Чем дальше, тем все больше людей шли им навстречу и недоумевали, что так громыхало и от чего люди все как один смотрят на стену. Вдруг по толпе пробежали вздохи и ропот. Титан наклонил голову и навис над стеной, его кровавая рука крепче стиснула камень. Его тело странно искривилось, второй рукой он сжал выступающее ребро стены. Главная торговая площадь перед внешними воротами Сигансины была заполнена людьми, которые отпрыгивали от летящих сверху камней, но оставались вблизи, ведомые своим любопытством.

Анджела, пытаясь поспевать за матерью, обернулась и заметила мелькнувший в линзах ее очков движущийся силуэт гиганта, а в ту же секунду воздух вновь прорезал гром. Теперь это был взрыв внутренних ворот — от удара ногой, которую титан заносил все это время, они лопнули, как тонкая бумажная занавеска или пузырек воздуха на поверхности пруда. Людей у стены, кого в момент удара не разбило о летящие обломки ворот, подняло воздушным потоком и отбросило на десятки метров. Разом всех, кто стоял в радиусе нескольких кварталов, ударной волной отшатнуло назад, у них вздернуло одежду, унесло шляпы в небо, содержимое сумок разбросало по уличной насыпи.

Анджела вскрикнула и прижала к коленям подол своей тонкой юбки. Ото всюду посыпались людям на головы осколки и черепица. В ближайших домах задребезжали и кое-где растрескались стекла в окнах.

— Мама! — взор девочки затмила устрашающая бесформенная тень чего-то большого, и Анджела успела только зажмуриться и прыгнуть что есть мочи к матери.

Мерлин, не обернувшись ни на миг, словно инстинктивно чуя смертельную опасность, подтянула дочь к своей груди, обхватила ее обеими руками, прыгнула в сторону и залетела в подворотню едва больше метра шириной. Улицу окатил град из кирпича и камней. Анджела приоткрыла глаза, обернулась и увидела сероватый обломок стены, упавший чуть дальше. Мерлин быстро опомнилась и прижала голову дочери к себе, чтобы та не увидела потоки крови, растекающиеся из-под камня по сточному желобу. Над улицей разразились душераздирающий рев и крики людей вокруг, все еще не понимавших, что произошло. Идущих под карнизами пришибало падающими цветниками и черепками с крыш, маленькие дети с подступающими слезами тормошили бессознательных родителей за рукав в надежде разбудить, кто-то прислонил ко лбу торчащую из-под обломков ладонь возлюбленной, другой от шока не мог даже крикнуть о помощи, но большинство горожан просто начали убегать — подальше от кровавых сцен.

Анджела, вновь зажмурив глаза, прислонилась ухом и слушала сквозь материнскую рубашку ее тяжелое сбившееся дыхание и частое биение сердца. Они вдвоем продолжали сидеть в узком проеме, пока мимо по улице все ускорялась гремящая и вопящая беспорядочная орда людей.

— Идем, — Мерлин растормошила дочь, встала на ноги, подтянула лямку сумки с продуктами и направилась вглубь переулка. Анджела, едва успевая, засеменила своими ножками по пыльной насыпи и старалась вторить широким шагам матери. Она то и дело оглядывалась и пыталась рассмотреть стену и титана над ней, однако от него не осталось и следа, лишь оседающая пыль от разрушенных ворот и гонимые ветром искры и пепел.

Не встретив ни души в этом узком коридоре меж домов, петляя по лабиринту переулков, мать с дочерью вышли на небольшую улицу, поднимавшуюся на городской холм. На ней уже не было столь много камней, осыпавшейся штукатурки и разбитых вывесок — только ошарашенные люди. Все были обеспокоены происходящим внизу и продолжали недоуменно таращиться на ворота и вслушиваться в доносящийся оттуда шум.

— Титаны идут!

Кто-то закричал сзади, когда Мерлин и Анджела начали подниматься по колее. Услышавшие возглас разом обернулись.

— Да ты сбрендил? Ты думаешь, титаны сломали ворота? — отвечали из толпы.

— Вы видели ту громадину? Он снес их как карточный домик своим пинком! — мужчина не унимался и бежал вверх по улице, зазывая всех следовать его примеру.

— Надо спасаться! — ему вторили женские голоса.

— Не несите чуши, титанам не пройти через стену! — самые упрямые не двигались с места и пытались успокоить окружающих.

Споры и ругань прервались гулом. Со стороны склона внешние ворота были хорошо видны, и еще лучше стала заметна зияющая в них огромная дыра. Скользящие через нее лучи света от заходящего солнца загородили черные силуэты, издающие мерзкое пыхтение и вой. Все, кто устремили свои взгляды на ворота вслед за Мерлин, пришли в ужас.

То были титаны. Страшные, уродливые, безобразные и непропорциональные тела и головы их высились на десятки метров над крышами. Они проходили через обрушенные своды беспорядочной колонной и тут же разбредались кто куда по улицам и площадям. Все с причудливой походкой, разным телосложением, но одинаково пугающими выражениями лиц. Они отличались друг от друга так сильно, что двое случайных прохожих показались бы близнецами на их фоне. От первого взгляда на них тело пробирала дрожь, а подступивший к горлу ком все никак не позволял вдохнуть.

Толпа, в которой стояла Мерлин, стихла в оцепенении и неверии. Какая-то старушка, поливавшая цветы на окне первого этажа, выронила горшок, и звук разбившихся глиняных черепков мигом вывел всех из ступора. Без какой-либо команды люди побежали прочь. Мерлин отошла в сторону за бочки возле продуктовой лавки и едва успела выхватить Анджелу из толпы, которая стремительно сгущалась и взбиралась вверх по улице, желая поскорее перебраться через холм. Паника охватила не одну эту улицу. Жители южных районов один за одним начали бежать. Бежать как можно дальше, становясь при том сметающей всех и вся на своем пути волной. Те, кто не успел прижаться к домам, спрятаться за телегами, прилавками или под козырьками, кто не попадал в темп сотен и тысяч ног был обречен. Стариков и детей, навьюченных покупками женщин и мужчин нещадно сбивали посреди улицы, топтали, погребая под песком и пылью, кто-то поскальзывался на раскисшей от крови и слезшей с тела кожи дороге и падал, разделяя участь растоптанных. Лошади беспокойно ржали, вставали на дыбы, скидывая хомуты и узды, насмерть били копытами несчастных, оказавшихся рядом в неподходящий момент. Люди, что были в своих домах не могли вынести увиденного за окнами и, не отважившись выбраться на улицу, прятались поглубже в комнатах. От грохота толпы тряслась и билась посуда в буфетах, падали стулья и опрокидывались столы на террасах и балконах. Над улицами поднимались непроглядные тучи пыли, взлетали навесы торговых прилавков и знамена, окровавленные лохмотья платьев и дамские зонтики.

Сигансина была перенаселена — даже с учетом, что озеро в центре с прекрасной набережной и кипарисами забирало часть земли для расселения, в ней жило слишком много людей. Ее уютные и узкие улочки не могли вместить столь ужасающе плотный поток горожан, бегущих в одном направлении, на спуске с крутого склона холма они падали, спотыкались и кубарем катились вниз, расшибаясь в лепешку о каменные мостовые. Никто и никогда за целый век не готовился к тому, что разрастающийся город вдруг в одно мгновение превратится в адский котел с перемешанными пылью, кровью и криками. А ведь титаны едва зашли в город и вряд ли успели кого-то поймать. Для спасения верным было бы добраться до паромного причала за внутренней стеной…

Мерлин думала и, пока бежала что есть сил по закоулкам и дворовым проходам, пыталась сосредоточиться и рассеять панику, которая затуманивала взгляд и спутывала мысли. Она продолжала сжимать в руке запястье Анджелы, а та все пыталась ослабить хватку матери своими тонкими хрупкими пальцами и при этом не отстать от нее.

Выбраться через ворота, но что потом? Даже если ты выживешь сегодня, спасешься из ловушки города, а титаны не схватят тебя. Куда идти и где жить? Это — катастрофа и кризис, что явно не закончатся быстро. У тебя есть семья, есть дочь, за которой нужно следить, ведь она такая отдаленная и вечно себе на уме. Просто так уходить нельзя…

Мерлин остановилась. Так резко, что бегущей в припрыжку Анджеле пришлось схватить ее за подол юбки, чтобы не упасть. Мать с дочерью встали посреди очередной улицы. Из распахивающихся настежь дверей выбегали жильцы, с самой беспечной наивностью интересуясь, от чего начали бить колокола на сторожевых башнях. Проходящие мимо даже попытались узнать что-то у Мерлин, но та столь грозно на них зыркнула, что отбила всякое желание. Она взглянула на запыхавшуюся Анджелу, а затем в полупустую сумку под рукой.

— Идем, Анджела, — Мерлин резко развернулась и потащила за собой дочь. Она сильнее сжала лямку своего ранца и направилась к переулку, ведущему в западную часть города. Анджела безропотно зашагала за матерью, несколько раз обернувшись на прежнюю улицу и увидев, как людей на ней становилось все больше и больше.

— Мама, куда мы? — прозвучало так тихо, что из-за возгласов бегущих навстречу горожан, девочка не услышала саму себя. На нее не обратили никакого внимания, и с еще большей целеустремленностью потянули вниз по переулку. — Мама, ворота в другой стороне! — Анджела пыталась докричаться. Шаг лишь ускорился.

«Да знаю! Я знаю, Анджела! Мы обязательно дойдем до ворот и спасемся из города. Но сейчас… сейчас мы должны взять то, что поможет нам жить дальше — нельзя уйти с пустыми руками», — Мерлин снова остановилась. Она выдохнула и прикрыла глаза, понятия не имея, как доходчиво объяснить дочери, что если они не заберут из дома хоть что-то ценное, хоть кую-то одежду, посуду или еду, если уйдут вот так, с маленьким ранцем и сумкой, наполненной только овощами и парой булочек — то не протянут внутри стен и нескольких дней, не справятся с ожидающими их страхом и голодом. Но Мерлин знала, что происходящее прямо сейчас у них на глазах само собой не исчезнет, что им придется бежать за стену Марии, оставить родной город и всю жизнь, которая у них была, позади на долгое и неопределенное время. Неопределенность пугала Мерлин больше всего, она ненавидела ее, ненавидела что-то не знать и с трепетом ждать последствий, которые не могла угадать. Поэтому…

— Анджела, — Мерлин вновь зашагала вниз по склону, — мы идем домой. Я не знаю, сколько титанов вошло в город, но я знаю, что они очень опасны, и поэтому долго оставаться здесь нельзя…

— Тогда надо скорее идти к воротам, разве нет? — девочка поравнялась с Мерлин и задрала голову, чтобы видеть ее выражение лица. Оно было нечитаемым. И от него у Анджелы пробежали мурашки.

— Глупая! — Мерлин вскрикнула, ее взбесило, что дочь не может все понять сама, но тут же виновато понизила тон и посмотрела на Анджелу. — Нам придется уйти за стену, куда-то, где безопасно — мы будем там жить, пока нам не позволят вернутся. Но я не могу сказать, как долго нам придется жить вдали отсюда и что нам нужно будет для этого делать, ты это понимаешь?

— А ты знаешь, где будет безопасно? Как далеко мы уедем? Так далеко, что нужно собрать вещи в дорогу? — еще больше вопросов возникало в голове Анджелы, и она жалобно смотрела на мать.

— Раз поняла это, то не упирайся, — Мерлин не отвлекалась от пути.

Она вывела дочь за собой на очередную улицу, однако здесь, в глубине города, ни тел, ни текущей по водостоку крови не было. Вся дорога была усеяна просыпанным зерном, битой посудой, разорванной одеждой, брошенными сумками. Лишь кое-где им навстречу с крылец спускались жители, которые взваливали на спины огромные мешки, а под руки брали корзины. Никому не было дела до чужой медлительности, и все торопились поскорее спастись сами. Продолжая путь, мать с дочерью прошли мимо знакомой крохотной площади с колодцем, от нее нужно было лишь свернуть в левый переулок, и до дома оставался один квартал.

— Мам, туда нельзя идти! — Анджела встала как вкопанная и потянула руку матери. — Нам нужно к воротам, ты сама сказала, что титаны опасны… Вдруг они уже совсем близко, а мы еще даже не дошли!

— Анджела! — Мерлин непреклонно шла дальше. — Хватит спорить! Сейчас не время!

— Вот именно! Не время идти домой, это же совсем не по пути к выходу! — Анджела вскрикнула и выдернула руку.

— Ай! А ну прекрати! — Мерлин обернулась и угрожающе надвинулась на нее. — Нам нужно взять хотя бы еды и теплой одежды. Еще нам не помешает…

— Но мы должны эвакуироваться, как папа учил! — выкрик эхом разнесся в плотном ряду домов, и Анджела увидела, как мама меняется в лице. Дочь продолжила куда тише: — Он же говорил, что сначала нужно спастись самим…

Мерлин завела за плечо растрепавшиеся волосы и натянула пониже свой чепец. В нависшей паузе Анджела услышала отдаленные гулкие шаги и сливающиеся в неразборчивую какофонию крики людей. Она оглянулась на мать и увидела ее застывший взгляд.

— Мама, нельзя стоять на одном месте… — пробубнила девочка, боясь, что любое слово может стать последней каплей для родителя.

Мерлин продолжала стоять в оцепенении, так что Анджела приблизилась вплотную, обхватив мать за живот и продуктовую сумку.

— Мам… — жалобный писк утонул в городском шуме и редких ударах сигнального колокола.

— Ты чуешь? — Мерлин пугающе медленно наклонила голову и уставилась на дочь. — Запах гари.

«Не может быть…»

Она резко дернулась в сторону выхода из переулка. У Анджелы заболела рука — до того сильно Мерлин сжала ее. На секунду глаза ослепило закатное красное солнце, лучи которого в это время дня обычно освещали улицу и вырисовывали черный силуэт высокой треугольной крыши их дома, окрашивали золотой краской крону растущего прямо перед входом низкого дерева, мерцающего на ветру, приятно грели лоб, когда доводилось почитать у окна спальни.

Всю эту картину, что не прочь был бы запечатлеть городской живописец, заволок черный непроглядный дым. Вихрясь с пеплом в небе подобно черной змее, он разносился над городом. Повсюду был огонь. Языки пламени вырывались из окон нижних квартир и расползались по деревянному каркасу стены. Падали почерневшие занавески и вывешенные цветочные горшки. Одна сторона дома была уже охвачена пожаром, который быстро карабкался по деревянным перемычкам к самому чердаку.

Анджела рефлекторно поправила покосившиеся очки. Из двери на лестницу выбегали жильцы и в панике выносили свои вещи, среди них девочка узнала соседей.

— Мама… — она почувствовала, как мать отпустила ее руку.

Мерлин стояла и не могла шелохнуться. Она смотрела на дом, на черный дым, который уже просачивался через крышу, на сыпавшиеся щепки и старую черепицу. Она начала волочить ногами вперед, сумка с продуктами сползла с ее плеча и упала на землю, но Мерлин не могла оторвать глаз от своего дома.

Ее с дочерью заметил мужчина возле дерева, на секунду отвлекшийся от завязывания узлов на мешках.

— Мерлин! Это ты! — он помахал рукой и подбежал. Это был Траскотт — сосед, живущий этажом выше. — Боже мой, вы целы? Я не знаю, что произошло… — Он выглядел ничуть не менее ошарашенным, чем Мерлин, — земля так тряслась, видимо у кого-то свечи попадали на простыни. Вы видели, что произошло у ворот? Мерлин, скажи что-нибудь! — Траскотт потряс Мерлин за плечи, но та, приоткрыв рот, только в оцепенении таращилась на пожар.

— Нет, — Мерлин повертела головой, не обращая внимания на соседа. — Нет! Там же…

— Мерлин! — он ухватил ее покрепче и не позволил вырваться. — Успокойся! Мы вытащили кое какие вещи, и для вас тоже! Но я не смог попасть к вам в квартиру, ты опять начала закрывать дверь…

Мерлин не унималась и потянулась рукой вперед.

— А ты всерьез считаешь меня такой же беспечной, что и остальных?! — женщина вскрикнула и сделала рывок, но мужчина вновь ухватил ее. — Я должна забрать свои вещи! Хоть что-то!

— Мама! — Анджела не сдвинулась с места, а только съежилась и сжала подол платья.

— Мерлин, успокойся! Ты не можешь пойти туда! — Мужчина недюжинно удивился, с каким неистовством пыталась освободиться его хорошая знакомая, теперь похожая на бешеную собаку.

— Отпусти немедленно! — Мерлин резко прыгнула, ударила Траскотта локтем в грудь и на этот раз вырвалась. Она побежала к дому, а другие жильцы встали на пути, чтобы остановить ее. Мерлин отгородилась от них, растолкала и пробралась еще ближе к пожарищу.

«Мама», — от отчаяния Анджела могла лишь повторять из раза в раз, надеясь докричаться до матери, которая, казалось, уже потеряла всякое самообладание. Она побежала за ней, хоть ее тоже попытались не пустить дальше. Мерлин семенила вперед и продолжала смотреть на окна своей гостиной, выходившей на улицу. Пламя еще не добралось до рам, но разрасталось все сильнее, уже перекинувшись на соседние дома. Она вытянула из-под блузки висящий на шее ключ и крепко сжала его в кулаке.

— Прошу тебя! — надрывая голос, дочь настигла ее и вцепилась в платье. — Мама, прошу тебя! Не надо! Нам нужно идти, иначе мы умрем! — она уткнулась лицом в подол платья и кричала так громко, как могла, стараясь сдержать плачь. — Мы умрем!

Мерлин застыла. Она вздернула голову, и в тот же миг изнутри дома раздался жуткий стон. Конек крыши затрещал, покосился, обугленные перекрытия начали рассыпаться с нарастающим шумом, а межкомнатные стены начали прогибаться и проваливаться в пол, утягивая за собой балки, и наконец вся задняя часть дома осела и с оглушительным грохотом обвалилась во двор. Пламя словно шерсть испуганной кошки встрепенулось вверх, клубы дыма и пыли надулись и распластались по улице. Сверху полетели обугленные щепки и разбитое стекло. Анджела взвизгнула, а Мерлин снова схватила ее, прижала к животу и развернулась спиной к дому. Они утонули в дыму, и их обеих обдало сильным жаром с искрами.

— Берегись! — соседи хором закричали и устремились на помощь к ним.

Мерлин попыталась глубоко вдохнуть. В ноздри тут же ударил отвратный запах горящего масла, дерева и ткани — в горле пересохло, пот побежал по векам и смешался с редкими слезами, которые непроизвольно растекались по щекам. Она быстро утерла их, ведь зарыдав перед дочерью, окончательно потеряла бы веру в свои силы.

— Мерлин, Анджела, пойдемте ради бога к воротам! Нам нужно выбираться из города! — Траскотт со своей женой подхватили их под руки и подняли на ноги.

Другие жильцы с беспокойством всматривались в просветы между крыш и торчащую над ними главную башню городской крепости, причитая о взбирающихся на холм титанах. Мерлин взяла свою сумку из рук мужчины и подтянула шнурок на лямке, получше закрепив ту на плече. Люди, наконец, собрались в нечто цельное и засеменили вниз по улице.

— Не отпускай мою руку, — Мерлин протянула ладонь, второй подвязав повыше свой кожаный ранец.

— Хорошо… — Анджела, всхлипнув, вытерла слезы и поправила очки за ушами. Даже если бы захотела, она была не в силах освободиться из этой ладони.

Девочка напоследок взглянула на обрушившийся дом и вместе с матерью стала догонять других его обездоленных жильцов.