День котиков (джен)

По большому и счастливому стечению обстоятельств, преступный мир Петербурга 3 марта как-то притишился, пес его знает, почему, но в этот день у лейтенанта Дубина не было ни единого вызова. Что более чем хорошо. Не только потому, что никто не пострадал, это-то в первую очередь, но и потому, что Дима весь день без конца висел на телефоне, обсуждая с Кирюшей то и другое. В МВДшной среде слухи распространяются быстрей и даже активнее, чем в институте благородных девиц, так что еще до обеда все отделение уже знало и обсудило сенсацию: что лейтенант Дубин помогает небезызвестному Кириллу Гречкину со внезапно свалившимся на того ребёнка. Цветков даже не без яда заметил, мол, ты так хлопочешь, как будто это ты стал папашей.

— Я? — рассеянно откликнулся Дима. — Я нет. Я — это мы считаем, что дядя.

Ближе к одиннадцати Кирилл заехал за Димой — ехать на похороны.

На поминках, до непристойности малолюдных, из Дианиних коллег и однокурсников не остался почти никто, Кирилл сидел молча, пил минералку, на навязчивое внимание какой-то тетки отрезав "я за рулём". Если честно, Дима серьёзно опасался поминок, боялся, как бы Кирилл не сорвался. Но нет, Кирилл не сорвался, хотя сидел мрачней тучи, и так стискивал кулаки, что будь кафе подешевле, а ложки в нем алюминиевые — погнул бы.

А вот по дороге, пока вез Диму обратно на работу — заговорил.

— И вот, понимаешь, что получается: похоронили, а он на похоронах так и не был. Понимаешь, как все повторяется. Я ведь на маминых похоронах тоже не был. И вот опять...

— Кирь, — осторожно заметил Дима, — может, лучше меня за руль пустишь?

Кирилл странно дернул плечом, но остановился, как только стало можно, и пересел.

Свою ласточку-Ламбу Кирилл Гречкин не доверял никому. Но после того, как Кирилл сначала устроил на ней смертельное ДТП, а потом сам чуть не сгорел вместе с машиной, он решил, что в третий раз искушать судьбу не стоит, она может и искуситься. Так что ласточка, как заслуженный конь Вещего Олега, стояла теперь на покое в гречкинском гараже. А новый Порш Кайен, цвет зеленый металлик — это была просто машина. Крутая, более практичная, чем Ламборджини, но все-таки не более чем машина. Отчего б не пустить, если права есть и голова на плечах есть.

— Понятно, что мы по разным причинам... Его-то еще не выписали. А меня просто не взяли. Мне даже не сказали, представь. Мне сказали, что мама уехала, я тогда, может, и не понял, не помню. И потом заливали, год за годом, понимаешь, все врали, как один: что мама в санатории, мама где-то на лечении, мама где-то на курорте... Пока папаша не проболтался. Мне тогда было лет шесть... А, ну да, как раз перед первым классом. И то проболтался случайно, со злости, когда на меня орал, что я себе чёлку отстриг. Хочешь быть красивым, вот твоя мать уже дохотелась, к ней, что ли, тоже хочешь!

Понимаешь — до шести лет врал! И дальше собирался врать, если б не проболтался. Я сначала верил, а потом, когда начал уже кое-что понимать, я же ведь думал, что она нас с отцом бросила. Понимаешь — я думаю, что мамаша сбежала, что ей на меня наплевать, я на нее обижаюсь — а она на самом деле в могиле лежит. Понимаешь, как мне было хреново, когда узнал? Я чуть к ней на небо тогда не отправился. Серьёзно. Думал, как мне туда попасть — и додумался. С крыши спрыгнуть все-таки страшно, а вот не есть — это запросто. Я и так мог хоть целый день ничего не есть... Ну вот тут побольше одного дня надо, только и всего. Не знаю, чего я тогда хотел — к маме хотел, или от отца подальше, или у мамы прощения попросить, или что... все вместе, наверно. И вот тут на тебе! Я ему все сразу скажу. Не буду врать, сразу скажу, если спросит. Но, блин, ведь опять! Второе поколение подряд!

— Может, и третье, — предположил Дима. Он ничего не сказал по поводу всего предыдущего. Не надо было ничего говорить. Он знал, что Кирилл не для того ему это рассказывает, чтобы услышать ответ. — Ты говорил, что Всеволод Егорович из детского дома — так что, может, и с ним так же было.

— А может, мамаша его до сих пор жива-здорова и в ус не дует.

— Это тоже возможно. Ты думал насчет того, чтобы ее найти?

— Нет! — Кирилл яростно отмотнул головой. — Не хотите — как хотите. А если и впрямь нет в живых... ну и что проку, если я об этом узнаю?

— Тоже позиция, — Дима вздохнул. Он бы на месте Кирилла, наверное, постарался бы выяснить всё. Ну так это он, потому он и пошел в академию МВД. Но Киря-то — в архитектурный.

Кирилл высадил Диму у отделения, точнее, Дима сам себя высадил. По пути Киря еще несколько раз повторил: нет, я так точно не буду, я решил: все как есть честно скажу, когда спросит. Диме подумалось, что это будет непросто, когда придёт время. Но он сказал:

— Да, так лучше всего. Когда достаточно дорастёт, чтобы спрашивать — тогда и расскажешь.

Дима сказал искренне. Он в самом деле так думал.