Не место среди нас (джен)

Коукворт, 1959 год

Эйлин медленно поднялась, не отводя взгляда от высокой фигуры в темно-синей, с крупными пуговицами форме военного покроя. Она не пожалела времени и раздобыла униформу магловского полицейского, которая до мелочей была такой же, как у констебля в Коукворте — и любого другого блюстителя закона в любом другом уголке страны. Вкупе со служебным удостоверением это должно было действовать на маглов безотказно.

Один рукав у офицера натянулся. Эйлин не сомневалась, что там находится волшебная палочка.

— Добрый день, мисс Принц, — вежливо произнесла Эбигейл.

— Добрый день, — в тон ей ответила Эйлин, хотя внутри у нее все перевернулось. — Я готова. Мне нужно только собрать вещи. Вы подождете несколько минут?

Эбигейл молча смотрела на нее с каким-то трудноопределимым выражением. Эйлин решила, что не станет сопротивляться. С нее довольно. Если ей суждено, она отправится в Азкабан и умрет там — в этом почему-то не было сомнений. На этот раз ей светит куда больший срок, и едва ли она вынесет длительное заключение.

— Я сопровождала вас в Азкабан, — сказала Эбигейл. — Тогда, после суда.

Так вот почему ее лицо сразу показалось мне знакомым, подумала Эйлин. Ей удалось справиться с волной паники, накатившей при виде ищейки. Теперь она была почти спокойна.

— Я считала, что это слишком тяжелое наказание за ту ошибку, которую вы совершили, — продолжала офицер. — Так я считаю и теперь.

— Неужели?

— Но потом вы сделали еще несколько ошибок. И уже гораздо серьезнее.

Она не делала никаких попыток сократить дистанцию. Эйлин молча ждала продолжения.

— Я много думала о вас в тот день, — голос Эбигейл звучал бесстрастно. — Девочка из достопочтенной семьи, умная и с большими планами, попала в руки прожженного негодяя. Он использовал ее в своих целях. Старая история. Визенгамот мог обойтись с вами мягче.

— Не мог, — вяло возразила Эйлин. — В тот год им нужен был показательный суд.

— И вот она попадает в Азкабан, — продолжила Эбигейл. — Отбывает срок и выходит на свободу. А что дальше? Дальше она идет прямиком к Карактаку Берку, на котором клейма негде ставить. Нанимается к нему в помощники и начинает заниматься сбытом нелегальных темных артефактов. Вполне успешно, пока случайно не попадается рядовому патрулю.

— Мне не слишком приятно вспоминать свое прошлое, — прервала ее Эйлин. Казалось диким вести такой разговор с ищейкой, которая вскоре швырнет ее за решетку. Она что, решила поиздеваться? Как это низко! — Лучше доставьте меня в аврорат и положим всему конец. Я не буду пытаться бежать. Со мной нет даже волшебной палочки. Только прошу об одном — не трогайте Тобиаса Снейпа. Он ничего не знал. И не знает по сей день, — добавила она, немного покривив душой.

При воспоминании о Тобиасе Эйлин вдруг ощутила, что ей очень горько расставаться с ним. Удивительно, как сильно она привязалась к нему — сама того не понимая.

— А что будет, если я не задержу вас? — внезапно спросила Эбигейл.

— Как я должна это понимать?

— Что будет, если я не задержу вас и не уведомлю аврорат? — с расстановкой повторила Эбигейл. — Если уйду сегодня отсюда одна, а вы останетесь здесь? И начнете жизнь с чистого листа?

Эйлин вскинула голову.

— Не понимаю. Вы смеетесь надо мной? — спросила она уже агрессивно. Да, ее положение ужасно, она — беглая спекулянтка с перспективой суда и тюрьмы, но все-таки у нее осталась гордость. — Вам мало того, что вы упрячете меня в Азкабан, хотите еще унизить?

— Если я сделаю это, то, конечно, по службе у меня начнутся неприятности, — ответила за нее офицер, игнорируя выпад. — Я получу выговор и на время потеряю в жалованье. Потом все наладится. А что будет с вами?

Эйлин смотрела на нее во все глаза, пораженная такой прямотой и откровенностью. В голове было пусто. Офицер магического правопорядка предлагает ей свободу?

— Я вам не верю, — сказала она наконец. — И не могу верить.

— Наверное, вы оставите в прошлом все, чем занимались до этого, — снова заговорила Эбигейл. — Будете вести в этом городе тихую и неприметную жизнь, забудете на несколько лет — а может, и на больший срок — о магическом мире. И тем более о темных искусствах.

Эйлин молчала. Сердце колотилось как безумное.

— На таком условии я готова уйти и доложить, что не обнаружила вас в Коукворте.

— Зачем вы это делаете? — тихо спросила Эйлин, начиная верить в серьезность ее слов.

— Я уже сказала: вы заплатили слишком большую цену за допущенную в юности ошибку.

Сейчас я обязана доставить вас в аврорат. Они передадут все материалы по вам — за то время, что вы работали у Берка — в Визенгамот. Не пропустят ни одного эпизода, можете не сомневаться. Затем состоится суд и вы, разумеется, получите приговор. После второго срока возьметесь за старое. И доставите нам новые хлопоты, потому что вы отнюдь не невинная маргаритка.

Она права. Эдвард Дикинсон был преступником. Но и я была ему под стать. Я сделала то, что сделала, не ради него. Только ради себя. Вот в чем дело.

— Сейчас у вас есть шанс забыть прошлое и начать все заново. Вы воспользуетесь им, Эйлин?

Впервые в голосе Эбигейл Медоуз проявилась нотка чего-то человеческого. Ее тон и обращение по имени окончательно уверили Эйлин в искренности предложения.

— Да.

— Рада слышать. Но хочу предупредить. Если вы ступите на старую дорожку, я сразу узнаю об этом. И тогда ни о каким снисхождении и речи не пойдет. Вы получите сполна.

Офицер кивнула ей на прощание и повернулась, чтобы уйти.

— Спасибо, — не сдержавшись, сказала ей вслед Эйлин.

— Желаю удачи в новой жизни.

Она отошла и аппарировала. Эйлин долго смотрела на то место, где еще секунду назад была Эбигейл Медоуз.

Вы оставите в прошлом все, чем занимались до этого. Будете вести в этом городе тихую и неприметную жизнь, забудете на несколько лет — а может, и на больший срок — о магическом мире.

Вот так решилась ее судьба. Еще час назад перед Эйлин расстилалось безбрежное, хотя и мрачное море, с буйными штормовыми волнами, но сверкающим солнечным диском на горизонте. Теперь же она видела перед собой узкий полутемный туннель с полной неизвестностью на выходе. Эйлин думала о том, сумеет ли пройти по нему и найти, после всего, свое место?

Наконец она вернулась в дом.

Тобиас, все еще сидя на тахте, с надеждой вскинул на нее глаза.

— Я согласна, Тобиас. И давай наконец испечем этот твой необыкновенный пудинг.

* * *

Начались сопутствующие жениховству хлопоты. Тобиас брал отгулы на фабрике и водил Эйлин по лавкам. Вид у него был счастливый.

— Нам нужно столько всего успеть до венчания, — радостно тараторил он. — Все будет в лучшем виде!

Эйлин старалась не думать о том, что ждет их дальше. В конце концов, она лишь женщина, и ей нужна опора. Тем более в мире маглов, где ей предстоит провести еще много времени. Тобиас вполне подходит для этого. Так ли теперь важно, что он магл?

В конце концов, после встречи с Эбигейл Медоуз пропасть между ними в виде происхождения, положения и прочего практически перестала существовать. Эйлин смирилась и решила стойко принять уготованное.

Оставалась одна проблема — признаться жениху в том, кто она такая.

Скажи ему, скажи ему, скажи ему, — упрямо твердило в мозгу, пока они ходили по магазинам.

Потом. Непременно, но потом.

Вечера они проводили как обычно. Эйлин держалась с Тобиасом любезно и сдержанно, считая, что иная манера поведения была бы неуместной. Она не желала ни идиллических сцен, ни пылких объяснений. Зато они много говорили и куда более откровенно, чем раньше.

— Я могу слушать тебя часами, — выдал однажды Тобиас. — Сколько ты всего знаешь!

Хотя они по-прежнему жили в одном доме, он не совершал никаких двусмысленных поползновений, честно дожидаясь свадьбы. Эйлин то и дело ловила на себе его нетерпеливые взгляды, но при этом он продолжал вести себя ласково и скромно, не переступая известную черту.

Эйлин оценила это в полной мере.

Однако на этом светлые моменты помолвки для нее закончились.

Везде и всюду, пока шли приготовления, на них смотрели с изумлением. Невеста Тобиаса Снейпа, которого многие в Коукворте помнили еще ребенком, вызвала громкие пересуды.

— Невеста! — восклицал мясник, хорошо знавший его отца. — Мой мальчик, ты… хорошо подумал?

— Что это ты так торопишься? — любопытствовал кассир в магазине тканей. — Завалил ее неудачно? Обрюхатил?

— Твердо намерен? — спрашивали в бакалейной лавке.

Промолчал лишь ювелир, у которого они заказали кольца. Но по его взгляду легко было понять все, что он думал.

— Ты мог бы сделать куда более выгодную партию, — с печальной улыбкой сказала Эйлин, когда они вышли на улицу.

— Ничего подобного, дорогая, — Тобиас приобнял ее за плечи.

Он решительно не обращал внимания на сплетни и перешептывания, а на нее смотрел с восхищением. Эйлин краснела всякий раз, заметив густое, как мед, обожание, струившееся из его глаз. Он словно не видел ни резких, неправильных черт ее лица, ни худобы, ни вытертых платьев.

Он смотрел на нее так, словно она была красавицей.

— Ты лучше всех, Эйлин, — без конца повторял Тобиас.

Со стороны могло показаться, что чья-то недобрая рука подлила ему изрядную порцию Амортенции в утренний чай.

Однажды вечером к ним зашел Дэвид. При виде Эйлин он с явным усилием улыбнулся и пробормотал поздравление — но ни то, ни другое у него не вышло.

— Что ж, старик, через месяц окончательно тебя потеряем? — с картинным сожалением поинтересовался Дэвид. Они втроем расположились на кухне, гость поставил на стол маленькую бутылочку виски.

— Чего так мрачно? — Тобиас разлил по стаканам янтарную жидкость.

— Так всегда бывает. А твоя женушка, чего доброго, еще проклянет меня.

Он улыбнулся, давая понять, что это шутка. Но в его улыбке Эйлин отчетливо различила колкость.

— Не беспокойтесь, я буду держать себя в руках, — ответила она, улыбнувшись в ответ насколько могла любезно.

— За то и выпьем.

Они подняли стаканы. Эйлин только пригубила виски, показавшийся ей отвратительным на вкус. Ничего общего с Огденским огненным виски, которое она иногда смаковала после особенно сложных заданий Берка. Вспомнив о частице мира, куда она пока не могла вернуться, Эйлин привычно загрустила. Жених и его гость, поглощенные выпивкой и разговором о каких-то знакомых, чей брак оказался на редкость неудачным, ничего не замечали.

Эйлин побыла с ними столько, сколько требовали приличия, потом оставила парней одних. Вскоре хлопнула дверь: они ушли.

В доме было тихо. Эйлин убрала стаканы и пустую бутылку, села за стол. Четыре недели — и она станет женой Тобиаса Снейпа. На следующий день после того, как он сделал ей предложение, у Эйлин появилась мысль написать об этом отцу. Она не могла отрицать, что это была слабая, детская надежда на примирение. На миг она представила, как отец забывает все, что было между ними, и распахивает для нее объятия. Эйлин даже нашла почтовую бумагу, склонилась над ней — и поняла, что не может вывести ни строчки. Что она сообщит отцу? Что выходит замуж за магла? Славного, добросердечного, симпатичного юношу, который даже не подозревает, кого собрался вести под венец? С которым она будет жить в магловской глуши, спрятав подальше волшебную палочку?

Получив такое письмо, отец в бешенстве порвет его и плюнет в ее фотографию — если, конечно, в усадьбе Принцев еще осталось какое-то напоминание о бывшей дочери Эдмондуса.

Стыдилась ли она своего будущего мужа? Эйлин прислушалась к себе и поняла, что нет. Она по-прежнему стыдилась только саму себя — стыдилась отчаянно и необоримо. Нет, отец не должен узнать об этом. Такой позор он вряд ли сумеет перенести.

Эйлин пронизало странное ощущение: оно поразило и оглушило ее. Оно было подобно страху.

За такими размышлениями она провела ночь почти без сна. Тобиас явился под утро — пьяный в стельку. Эйлин встала в дверях и молча наблюдала, как он пытается стащить с себя куртку.

— Больше не повторится, дорогая, — еле ворочая языком, выговорил он. — Обещаю. Нет, клянусь тебе!

Она помогла ему раздеться и лечь в постель. Когда Тобиас стянул с себя рубаху, Эйлин заметила, как на спине у него перекатываются мускулы. Она подумала, что впервые видит его почти обнаженным. И ей это нравится. Смутившись, Эйлин поспешно отвела глаза и вышла из комнаты.

— Больше не повторится, — первым делом повторил Тобиас после того, как продрал глаза к обеду и попросил воды. — Не рассчитал маленько. Встретили ребят и решили погудеть… В последний раз.

Эйлин налила ему еще воды. Когда она наклонилась, чтобы забрать у него стакан, Тобиас положил ладонь ей на шею и поцеловал. От него еще разило спиртным и он был небрит, но Эйлин не отстранилась. Чувствовать его губы на своих оказалось на удивление приятно, приятнее, чем выпить ледяной тыквенный сок в июльскую жару.

— Прости, Эйлин, — сказал Тобиас, опустив голову.

Она провела рукой по его темным волосам.

— Я не сержусь.

После этой попойки их жизнь действительно потекла в прежнем русле. Дни быстро сменялись один на другой, приближая свадьбу. Эйлин ждала ее почти спокойно. В конце концов, она слишком привыкла жить на краю беды, чтобы бояться.