Пусть к небу взлетит пламя (джен)

«Сейчас показалось бы странным, вздумай кто прятаться в восточной части Ботара. Но в те дни она была мало населена и к тому же страдала от разбойничьих налетов, до которых ботарским воинам словно не было дела».

Из летописи Арвокаса Кельма.

Дорога на Вандру тянулась прямо, на запад. Как только крепость Дайго-Ни исчезла из вида, путники на первом же перекрестке свернули к северу. Городов здесь не было, зато чуть ли не через каждые два рега встречались то деревни, окруженные зеленеющими полями и пастбищами, то хутора. Постоялый двор с большой конюшней, где, очевидно, держали сменных лошадей для путешественников или для княжеских гонцов, гостеприимно распахивал двери. Судя по вывеске с изображением лобастого круторогого барана, постоялый двор звался «Баранья голова», а судя по летящим из черной двери запахам, здесь можно было отведать и чего повкуснее. Вскоре он остался позади, как ни вздыхали и ни оглядывались на него усталые Норо и Палло.

Их старшие спутники заметили это, понимая, что после нелегкой дороги и приключения в крепости давно пора немного отдохнуть и поесть. Сперва пришлось миновать совсем крохотную деревеньку, не больше десятка домов. Место для привала отыскалось неподалеку от небольшой рощи. Шагах в двухстах оттуда протекал ручей, а густые заросли орешника сулили приятный отдых в тени. Легкий ветерок освежал и заодно отгонял назойливых мошек.

Палло и Норо стянули с плеч опостылевшие мешки и без сил повалились на мягкую траву. Но до отдыха им было еще далеко — их отправили за водой и хворостом.

— Хворост-то зачем? — удивился Палло и кивнул на вязанку Вегара. — У нас же с собой есть.

— Ты все еще не понял, зачем нам эта вязанка? — только и отозвался воин и сунул в руки мальчишкам два котелка и веревку.

— А этот сидит, точно князь какой, — буркнул Палло, оглядываясь на немого. — Чем он лучше нас — тем, что убогий? А вдруг он просто притворяется, чтобы его жалели?

— Хватит болтать, — оборвал его Норо. — Вечно ты суешь нос не в свое дело, а потом хнычешь, что тебя все бьют. В кои-то веки у нас с тобой появились друзья, сильные, умные и надежные, а ты не ценишь. Вот подумай: что мы с тобой будем тут делать без них, а?

— По мне, с такими друзьями скорее попадешь в беду.

— Ты в нее и сам попадешь без всякой помощи, — отмахнулся Норо и принялся за работу.

Котелки наполнились быстро. Братья хорошенько напились из ручья и отправились к роще за хворостом.

…Стоило лишь братьям скрыться из вида, как немой стянул с головы шапку и встряхнул волосами.

— О, это будет труднее, чем я думала, — воскликнула княжна Анери. — Намного труднее.

— Госпожа, мы договорились, и вы обещали… — начал Фейран, но княжна перебила его:

— Ты бы сам сперва попробовал!

Воевода опустил голову и умолк. Княжна поглядела на него, потом на Вегара, словно призывая того в свидетели. Губы ее тронула улыбка, легкая и чуть смущенная.

— Я же не просила тебя пробовать прямо сейчас, — с тихим смешком прибавила княжна.

— Тем более, нам есть что обсудить, — сказал Вегар.

— Верно. — Фейран улыбнулся как ни в чем не бывало и вынул из своего мешка рисованную карту. — Итак, Дайго-Ни позади, а мы сейчас вот здесь. По прямой отсюда до рубежей Каллиса — около тридцати регов, но нам идти не по прямой, значит, может оказаться и сорок, и больше.

— Хорошо, что здесь нет городов. — Вегар отследил пальцем предполагаемый путь. — А селения расположены вдали от дороги — почти все. Правда, нам придется иногда останавливаться где-то и пополнять запасы.

— А может, мы напрасно пошли сразу на север? — заметила княжна. — Может, было бы лучше вернуться и переждать в каком-нибудь городе? В деревнях не затеряешься, там все друг друга знают, но в городах больше народа, и будет легче…

— Мы бы так и сделали, госпожа, будь наша задача — затеряться. Но к чему терять время? Мы должны как можно скорее доставить вас в Каллис, ко двору князя.

Княжна фыркнула, нахмурившись.

— Ты неисправим, Фейран: что бы я ни предложила, тебе лишь бы возразить. Когда я верну себе свои владения, то поставлю тебя надзирать за узниками в темнице — ты отлично умеешь лишать других свободы! Но если ты привык держать в неволе сам себя, то меня не трогай.

Ответа княжна не получила: оба воина промолчали, не изменившись в лице. Она посмотрела на них, потом привстала и вгляделась вдаль, не идут ли Норо и Палло. Обычное обсуждение пути ушло в сторону — как и все подобные их беседы, — и княжна задумалась, как бы сгладить неловкость.

— Знаете, мне нравится это путешествие, — сказала она более мягко, вновь усевшись на корягу. — Пускай мы идем по вражеской стране, пускай я вынуждена изображать немого мальчишку, но никогда прежде я не была настолько свободна и… счастлива. Я понимаю, что это ненадолго. Так пусть хотя бы эти несколько дней ничто не тревожит мое счастье.

— Простите, что я возражаю вам, госпожа, — тихо произнес Фейран. — Но вы знаете, почему я поступаю так.

Княжна с досадой выдохнула и коснулась его плеча.

— Знаю: ты слишком усердно служишь мне, и тебя не изменить, — улыбнулась она. Ей хотелось взглянуть ему в глаза, но он по-прежнему смотрел в сторону. — И… я не могла сказать тебе раньше… Ты придумал замечательную хитрость. Если бы не ты, мы не прошли бы через границу. Но… мне было больно на это смотреть.

— Я уже говорил, госпожа: ради вас я не пожалею ничего, даже самой жизни. — Голос Фейрана звучал непринужденно, будто не было никаких споров и обид, явных и тайных. — Если вы, княжна Андары, вынуждены притворяться немым юношей, почему бы мне не изобразить шута?

— Кстати, о шутах: мальчишки возвращаются. — Вегар поглядел вдаль из-под руки. — Наденьте шапку, госпожа.

Княжна со вздохом послушалась, заправила растрепавшиеся волосы под шапку.

— Быстро они обернулись. И, думаю, мы испытали их и убедились, что они не лазутчики, хотя, возможно, прошло еще слишком мало времени. — Княжна вновь вздохнула. — Знаете, вы должны давать мне тоже что-то делать, иначе они заподозрят. Младший, Норо, — сообразительный паренек. Да и старший только кажется простаком, но замечает гораздо больше, чем понимает. Ведь именно он увидел меня в горах.

— Как прикажете, госпожа. — Фейран протянул ей мешок с крупой. — Тогда займетесь обедом.

Когда Норо и Палло принесли полные котелки и две вязанки хвороста, карта уже исчезла, воины расчищали место для костра, а немой безучастно сидел на кривой ветке с мешком крупы и деревянной ложкой в руках.

— Он хоть готовить умеет? — покосился Норо на кашевара.

— Приготовит плохо — пожалеет об этом, — отозвался Вегар. Немой опустил голову, скрывая улыбку.

— Да, а мы останемся голодными… — протянул Палло. — У меня живот прилип к спине, и ноги не ходят…

— Хочешь, чтобы тебе доверили обед? — шикнул на него Норо. — Вот тогда мы все точно пожалеем. А кому-то хорошенько намнут бока.

Вскоре сухие ветки весело затрещали в костре, согревая воду в котелке. Уставшие братья вытянулись в тени под кустами орешника, блаженствуя: казалось, все самое страшное осталось позади.

— А куда мы теперь? — спросил Норо.

— Думаю, сегодня мы заночуем в деревне Беллура, это недалеко, — ответил Фейран. — До каллисианской границы нам идти около четырех дней, но в дороге может случиться что угодно, так что прибавим еще день-два. Припасов нам должно хватить, а если не хватит, купим где-нибудь. Главное — держаться незаметно и не привлекать любопытных взглядов.

— А «что угодно» — это что? — подал голос Палло. — Разбойники? Ненастье? Дикие звери? Или ботарцы нас выследят?

— Меньше болтай, и никто нас не выследит, — отозвался Вегар. — А бояться будешь, когда что-то на самом деле случится.

Но пока случались только приятные события. Немой неплохо справился с приготовлением обеда, и путники с удовольствием принялись за горячую кашу с салом. Котелок опустел быстро, даже слишком быстро, как показалось Палло. Место над огнем занял второй, и в закипевшую воду бросили душистые травы, бодрящие и придающие сил, — такие напитки любили не только в Андаре, но и в прочих соседних княжествах. Когда костер загасили, а котелок отставили, чтобы напиток настоялся, братья уже вовсю сопели, свернувшись в тени, а воины точили оружие. Немой поднялся с места, подхватил котелок из-под каши и зашагал к ручью.

Фейран глядел вслед своей госпоже, готовый в любой миг вскочить и бежать на выручку, если понадобится. Вегар посмотрел на него и качнул головой, на миг опустив руку с суконкой, которой протирал уже наточенное лезвие.

— Она все-таки женщина, — тихо сказал он, чтобы не услышали братья. — Мы не можем неотступно следить за нею. — Фейран лишь со вздохом кивнул в ответ, и Вегар продолжил: — И что с тобой такое? Стоит тебе заговорить с госпожой, как ты сразу смущаешься и опускаешь голову. Или ты…

— Нет. — Слово прозвучало столь же резко, как и движение коричневого бруска по без того отточенному клинку. — Я слишком хорошо понимаю, кто она — и кто я. Она — княжна, и простым воинам вроде меня не дозволено мечтать о ней.

— Понимать-то ты понимаешь, но сердцу не прикажешь.

— Прикажу. А ей лучше не знать, что кто-то посмел оскорбить ее неподобающими чувствами. Волею небесного владыки у каждого в этом мире свое место, и он должен знать его. — Фейран поглядел в сторону ручья: княжна возвращалась с вымытым котелком. — Отдохнем перед дорогой.

Когда подошла княжна, они втроем спрятали оружие в вязанку и выпили травяного настоя из котелка. Теперь можно было устроиться на отдых вокруг погасшего костра. Фейран полулежал, опираясь на локоть, задумчиво обрывал травинки, а мысли его бродили далеко-далеко. Мог ли он в благословенные дни своей юности знать, чем все обернется?

* * *

Фейран из благородного дома Ордет не был лишен юношеского честолюбия. В шестнадцать лет он наконец оказался в андарианском войске, проведя до этого два года в разведчиках. Отец его, Даркас, служил младшим воеводой княжеской стражи, но сын надеялся добыть себе почетное место собственными трудами, а не отцовской честью. За четыре последующих года службы юный воин отличился несколько раз: во время восстания на севере и в затянувшейся войне с разбойниками на западной границе. Когда же пошел пятый год, произошли два события, перевернувшие всю жизнь Фейрана.

Он помнил тот день — когда в Исинду привезли израненное тело отца. По словам уцелевших воинов, он был убит в неравном бою с некими наемниками, защищая иноземных послов, которых сопровождал. Кто послал этих наемников и зачем, так и не удалось узнать, но Фейран догадывался. У кровной вражды глубокие корни и живучие побеги.

Именно в эти тяжкие дни, когда он был одержим глухой скорбью и боролся с бессильной яростью, что душила его, шестилетней дочери князя Анапара вздумалось прокатиться верхом…

Юная княжна искренне полагала, что едет одна. Князь-отец следил за нею издали, и порой лицо его сияло гордостью за единственное дитя, и он невольно оборачивался к своей свите в поисках одобрительных взглядов или слов. И он получал их, ибо даже бывалым воинам не каждый день доводилось видеть маленькую девочку, сидящую в огромном седле по-мужски, хотя в глубине души они сомневались. Не слишком ли быстро скачет на своей кобылице юная Анери?

Беда пришла нежданно. Кобыла по имени Ласточка прянула в сторону и помчалась, точно вихрь. Сколько ни дергала княжна поводья, она не смогла остановить лошадь: возможно, та испугалась змеи или внезапно взлетевшей из-под копыт птицы. Сейчас это было неважно. Все понимали, что долго девочке не продержаться.

«Скорее, за ней!» — воскликнул князь и первым пришпорил своего коня. Воины устремились следом.

Фейран Ордет не сводил глаз с тоненькой девочки в седле гнедой кобылы. Такая маленькая, такая по-детски хрупкая… Неудачное падение может стоить ей жизни. Лишь бы не опоздать! Вновь и вновь он безжалостно вонзал шпоры в бока своего вороного Степного Ветра, сердце его билось так, словно он сам мчался со скоростью коня. Не было мыслей о служении, о долге, о собственном горе. Лишь одна была: «Она не должна погибнуть!»

Вот он уже вырвался вперед, обогнав всех прочих, но сам не заметил этого. Ибо в тот же миг Ласточка вновь дернулась, взбрыкнула, встала на дыбы — а княжна Анери с отчаянным визгом вылетела из седла и дугой понеслась к земле.

Время растянулось, словно по мановению жезла чародея. Сзади послышались крики. Взмыленный Степной Ветер споткнулся раз, второй. Не успеет! И тогда Фейран спрыгнул с коня на скаку и бросился вперед.

«Госпожа!» — закричал он, протягивая руки. Нет, даже так не успеет, слишком далеко. И он прыгнул вперед на несколько шагов, приземлился на живот, проехал еще немного по скользкой траве. От удара из груди выбило воздух, он задыхался, но поднял руки и подхватил княжну.

Она молча смотрела на него своими синими, как сумеречное небо, глазами, и он отчего-то подумал, какой же красивой девушкой она сделается, когда вырастет. Потом он понял, что держит ее уже слишком долго, и осторожно поставил на ноги.

«Вы целы, госпожа?» — выдохнул Фейран, и княжна кивнула в ответ. Тогда он сам поднялся. Дышать по-прежнему было тяжело, грудь болела от ушиба, но что это по сравнению со спасенной жизнью?

Словно сквозь туман, он слышал, как подъехал князь Анапар и прочие. Они остановили коней, спешились, кто-то побежал ловить Ласточку. А князь зашагал к ним.

«Это невероятно, Фейран! — воскликнул князь. — Как тебе удалось? Как мне благодарить тебя?»

«Молодой, да ранний!» — прибавил еще кто-то.

«Из доброго гнезда не вылетит худой птенец», — послышался торжествующий голос Кольмаса, старшего воеводы и друга покойного отца.

Но впервые в жизни ему не важны были похвалы, впервые за много дней его оставила скорбь. Он ждал ее слов. И она их произнесла.

«Фейран, — сказала она, и собственное имя послышалось ему из ее уст неземной песнью птицы Диадаль, — спасибо».

«Я счастлив, что успел вовремя, госпожа». — Что еще мог он ответить? Он опустился перед нею на колено, склонил голову в учтивом поклоне.

«Я не забуду этого», — прибавила княжна Анери, но тут подошел князь — не иначе, выбранить озорницу-дочь. Поднявшись, Фейран поймал поводья Степного Ветра, погладил умную черную морду.

«Прости, я поступил с тобой жестоко, друг мой, — шепнул он коню. — Но что такое наша боль или наша смерть рядом с жизнью тех, кому мы служим?»

В тот же день Фейран получил заслуженную награду и занял почетное место в княжеской страже, которую ему суждено было возглавить десять лет спустя. Но этот день стал днем гибели его честолюбия. Он еще не знал тогда, какими сделаются его чувства к княжне Анери, зато понял одно: всю свою жизнь он будет служить ей.

* * *

Солнце клонилось к западу, когда путники вновь шагали по мощеной дороге на север. Сумерки не спешили раскинуть свое крыло над равнинами, но дневной зной понемногу спадал, и путешествие сделалось гораздо приятнее. «Если не считать усталых ног и ноющей спины», — ворчал про себя Палло, хотя жаловаться вслух не смел. И Норо, и немой спокойно шли за воинами, подстраиваясь под их широкий шаг. Палло, как старшему из них троих, было бы обидно дать слабину.

Через пару регов их обогнала повозка, запряженная тощей клячей. Вожжи держала крестьянка с молодым, но измученным лицом, а в самой повозке среди бедных пожитков толкались трое оборванных ребятишек.

— Уважаемая, — окликнул ее Фейран, — не подскажешь нам, как проехать в Беллуру?

Женщина вздрогнула и затравленно оглянулась, руки ее сжались, словно она хотела подхлестнуть лошадь. На бледном, испачканном пылью лице застыло обреченное выражение, на щеках не просохли следы недавних слез. От самой женщины и от всей повозки удушливо пахло гарью, дыры на одежде явно прожгло искрами, и не нашлось времени зашить их. Заметив доброжелательные взгляды путников, женщина придержала коня и ответила:

— Два рега до развилки, а потом поверните налево, и еще с пол-рега. Я сама еду в Беллуру. — Она вздохнула — почти всхлипнула. — Теперь, когда разбойники сожгли наш дом и убили моего мужа и свекров. Не дело все-таки жить вдали от людей. Вот я и решила податься поближе — может, хоть там будет поспокойнее. Там родичи мои живут — знать, не выгонят прочь вдову и сирот.

Женщина была светловолосой — значит, смешанных кровей, не чистокровная ботарка. Фейран решился еще на один вопрос:

— Кто сжег ваш дом — ботарцы?

— Да кто ж их знает? Разбойники, они и есть разбойники, может, наши, может, нет. Говорят, они который месяц лютуют — отсюда и чуть ли не до самых гор. Я их толком и не разглядела, меня с детьми да с клячей муж сразу отправил в дубраву неподалеку, мы там обычно свиней пасли. Свекровь-то моя лежачая была, уже год не вставала, вот и осталась. Мы спрятались в лесу, а потом… — Крестьянка заплакала и вытерла глаза прожженным передником. — Глядим, а там аж до неба полыхает. Дети подняли рев, я кинулась к дому, а там уже… все.

— Да примет их души небесный владыка, — ответил Фейран, склонив голову. — И да упокоятся они на небесном острове. А такие бедствия сейчас везде. Мы сами все потеряли и теперь странствуем, ищем, где осесть.

Тут захныкал один из малышей. Женщина взяла его на руки, ее платье натянулось на животе, и путники увидели, что она беременна. Пока Норо и Палло хмуро глядели на товарищей по несчастью, немой легонько дотронулся до руки Фейрана и указал на мешок с припасами. Воевода кивнул.

— Постой, добрая женщина, — сказал он, видя, что она собралась подстегнуть клячу. — Вот, возьми. Это пригодится на новом месте и тебе, и твоим детям. — Он протянул ей мешок с ячменной крупой, в которую незаметно засунул несколько серебряных монет.

— О, спасибо вам, добрые люди! — воскликнула женщина, глаза ее вновь заблестели. — Да хранят вас щедрый Ва-Катоа и добрая Тэ-Тамау, всех вас, ваших отцов и матерей, жен и детей! Ох, я бы подвезла вас, да места совсем нет… — Она смущенно оглядела переполненную повозку.

— Спасибо, уважаемая, мы и сами дойдем. Сами, — прибавил с нажимом Норо и незаметно наступил на ногу брату, который уже примеривался, куда бы ему сесть. Палло понурился, буркнув: «Изверг», но отошел — не без вздоха сожаления.

— А много ли разъездов на дорогах? — спросил женщину Вегар. — Воинских разъездов?

До сих пор путникам не встретилось ни одного, и это казалось воинам странным. Любой мудрый правитель — а ботарский князь Треас полагал себя именно таким — позаботился бы защитить дороги и селения, особенно если угроза вовсе не мнимая. Видимо, начальник крепости Дайго-Ни больше беспокоится о собственной мошне, чем о порядке в приграничных областях.

Женщина кивнула, чем удивила обоих воинов.

— Хватает. Едут, едут себе тень знает куда. Нас вон тоже недавно нагнали и расспрашивали. Вроде ищут кого-то, а кого, я так и не поняла. — Она хлестнула лошадь. — Ну, поедем мы. Доброго вам пути, и спасибо еще раз. Редко сейчас встретишь таких добрых людей.

Повозка со скрипом укатилась вперед, подняв тучу пыли. Немой поглядел им вслед, смаргивая слезы, и сделал вид, что сморкается. Путники переглянулись и вновь зашагали по дороге — идти оставалось не так уж далеко.

— Это что ж получается, — заговорил Норо, — ботарские воины убивают и жгут своих же?

— Она же не сказала, что это были воины, — ответил Фейран. — Она их даже не видела. Наверняка обычные разбойники вроде тех, что напали на нас у подножия Арвасина. Только мы оказались зубастой дичью, а что прикажешь делать обычным людям, которые не в силах себя защитить? Повезло, что эта бедная женщина спаслась сама и спасла детей. Хотя зачем я тебе это рассказываю? Ты сам все знаешь получше меня.

Норо угрюмо кивнул. Встреча с вдовой заставила его вспомнить тот день два месяца назад — день, когда они с Палло осиротели и остались нищими и бездомными. Он будто наяву услышал крики и визг, летящие из родной деревни, жалобное мычание коров, которых поспешно рубили на мясо, треск горящего дерева. Почуял вонь горелой плоти, когда обходил остовы домов. Ощутил во рту противный привкус сажи, что сыпалась густыми хлопьями, точно снег зимой. И почувствовал внутри огромную и гулкую, как пещера, пустоту, когда увидел, что сталось с отцом, матерью и сестрами.

«Нет». Норо упрямо дернул головой и стряхнул тяжелые мысли. Довольно уже думать о прошлом, все равно никого и ничего не вернуть. У него хотя бы есть брат, пусть даже такой, как Палло. А теперь появились новые товарищи, которые вряд ли бросят в беде.

Додумать мысль Норо так и не пришлось. Позади раздался стук копыт и такой знакомый звон кольчуг и оружия — воины! Палло отчаянно вытаращился на брата, схватил за рукав и принялся лихорадочно высматривать укрытие. На плечи обоим легли руки Фейрана.

— Тихо, — сказал он, и братья едва не повалились на землю, колени у обоих дрожали. — Если побежите, нам конец.

Всадников было человек десять, все вооруженные мечами, у троих или четверых имелись луки. Заметив на дороге путников, ботарцы устремились к ним и прижали к обочине дороги. Фейран и Вегар встали впереди, прикрывая собой троих мальчишек.

— Эй, оборванцы! — окликнул их старший из воинов. — Не видели на дороге ничего подозрительного?

— Смотря что считать подозрительным, господин, — ответил Фейран. — Разбойников видели. Но от таких, как вы, они обычно прячутся, зато стоит им завидеть простых людей вроде нас…

— Поговори мне тут! — Ботарец щелкнул кнутом — пока в воздухе. — Мы ищем молодую девушку, ее могут сопровождать двое или трое мужчин. Они наверняка передвигаются тайком, возможно, переодетыми или по ночам. Они могли остановиться где-нибудь и попросить убежища.

— Нет, таких не видали, господин, — вступил в беседу Вегар. — Хотя погодите… видали, в одной деревеньке неподалеку, во-он там. — Он указал рукой на запад. — Правда, мужчина с той девчонкой был только один, но они явно прятались. Не иначе, сбежавшие влюбленные…

— А! — Ботарец с досадой отмахнулся. — Не то. Нам нужна Анери Кельма, дочь андарианского князя — высокая такая девушка, красивая, темноволосая, владеет оружием. Так что знайте: если увидите ее, сразу сообщите любому разъезду и получите награду — десять монет серебром.

Путники низко поклонились, хором обещая глядеть в оба и сразу доложить, если они увидят где-нибудь похожую девицу. Уже не слушая их, ботарцы подхлестнули коней и умчались вперед. Палло и Норо недоуменно переглянулись, пожали плечами. Спутники на них не глядели.

— Откуда бы здесь взяться андарианской княжне? — удивился Палло. — Они что, дураки — искать ее у себя в Ботаре? Или она — дура, чтобы прятаться среди врагов?

— Мы, по-твоему, тоже дураки, если прячемся среди врагов? — спросил Фейран. Палло прикусил язык, не найдясь с ответом.

— Та женщина сказала правду: дело нешуточное, — заметил Вегар. — И что могло надоумить их искать княжну в Ботаре?

— Вот именно: что? Или… кто? — Больше Фейран не прибавил ни слова, но заметно помрачнел.

Слова и странная задумчивость Фейрана испугали Норо гораздо сильнее, чем недавно — ботарцы. Спросить воеводу прямо он не решился, но обратился к Вегару — младший воин казался ему менее строгим и более разговорчивым.

— А кто такой этот «кто»?

Вегар чуть помедлил, но ответил, зачем-то оглянувшись перед тем на немого:

— Должно быть, Овари Шимо. — И прибавил, словно выбранился вслух: — Кто же еще?

Имя показалось Норо знакомым. Наконец, он вспомнил, что слышал его вчера в той деревне, где они с Палло узнали о награде за голову княжны. Вроде бы это был ботарский военачальник. Любопытство пересилило страх, и Норо вновь спросил:

— А кто он такой?

— Старший военачальник Ботара, — неожиданно бросил Фейран. — Любимец Треаса. И мой кровный враг. — В ответ на изумленный взгляд и возглас Норо он прибавил: — Четырнадцать лет тому назад из-за него погиб мой отец.

— Овари Шимо — хитрая змея, — пояснил Вегар, поскольку воевода умолк — словно резко вложили в ножны меч. — Он сделает что угодно, лишь бы выслужиться перед своим князем.

Воин не прибавил больше ничего, но для Норо этого хватило, чтобы встревожиться пуще прежнего. Тревога вскоре сменилась множеством вопросов, с которыми не стоило спешить. Норо поотстал от воинов и пошел в ногу с братом и немым. Последний все так же разглядывал пыльную дорогу под ногами, а Палло пыхтел, постукивая по земле окованным наконечником своей палки.

Через два рега путники, как и обещала им женщина, увидели развилку: правая дорога тянулась прямо, а левая петляла по невысоким холмам, за которыми виднелось вдали нечто вроде селения. Оставалось лишь свернуть на левую дорогу, более узкую и не такую оживленную.

— Я вот одного не понимаю, — сказал наконец Норо, не выдержав гнета недавних вопросов, и поравнялся с воинами. — Ты же воевода и, наверное, довольно известный. Почему никто из них, ботарцев, до сих пор тебя не узнал?

Недавняя мрачность Фейрана исчезла без следа, и он спокойно ответил:

— Я сам знал в лицо далеко не всех в нашем войске, а во вражеском — тем более. Неудивительно, что и меня знают не все, хотя лицо мое легко запомнить. — Он коснулся шрама на щеке, едва видного под слоем дорожной пыли. — Но порой некоторые узнавали. Как ты сам понимаешь, Норо, им нельзя было позволить уйти.

— Вы что, их всех перебили? — вытаращился Норо. — Вдвоем?

— Отчего же вдвоем? — Фейран переглянулся с Вегаром, и тот продолжил:

— Нас не всегда было двое. Совсем недавно было девять… э-э, десять с немым. А теперь осталось только трое. Зато и ботарских трупов на дорогах осталось немало.

Норо понял, что разговор окончен и что сейчас вновь последует совет меньше болтать. Не дожидаясь этого, он приотстал и подхватил под локоть брата, который тут же начал тихо жаловаться на страшную усталость. Злополучную палку он упрямо продолжал тащить с собой.

— Брось ты ее, только мешает, — сказал Норо, но Палло мотнул головой.

— Ни за что, мне с ней легче. Еще пригодится. — Он снова запыхтел, вытирая о плечо воображаемый пот с лица.

Когда впереди показались огоньки Беллуры, Палло радостно завопил, и Норо от души присоединился к нему. Откуда-то появились новые силы, мальчишки бодро заковыляли за спутниками по деревенским улицам в предвкушении отдыха, обеда и ночлега под крышей — они уже позабыли, когда это было последний раз. Не считать же настоящим кровом пещеру-крепость в горах Арвасин.

Постоялый двор отыскался без труда: это оказалось самое большое здание в Беллуре, с тремя рядами окон, окруженное конюшнями, амбарами и сараями. Нижние окна гостеприимно сияли, а запахи с кухни, казалось, разлетаются по всей деревне, а то и дальше. Братья в восторге потянули носами.

Внутри было чисто и спокойно, хотя народу набилось столько, что яблоку негде упасть. У стены стоял дюжий усатый молодец, скрестив на мощной груди руки величиной с баранью ляжку каждая, туда-сюда сновали слуги с подносами, звенела посуда, мирно журчала беседа. Румяный добродушный хозяин заботливо пересчитывал дневную выручку. Фейран направился к нему.

— Добрый вечер, почтенный, — сказал он. — Нам с товарищами нужна комната для ночлега, и не помешал бы хороший ужин. — Фейран протянул серебряную монету.

Хозяин попробовал монету на зуб, деловито кивнул сам себе.

— Ужин — хоть сейчас, заказывайте, — учтиво ответил он. — А вот с комнатой потруднее. Не поверите, почти все занято, одна только свободная. Вас, как я погляжу, пятеро? Эх, а там только одна кровать, зато сама комната большая. Я дам вам одеяла и пару соломенных тюфяков, разместитесь как-нибудь. Уж не обессудьте, в тесноте, да не в обиде. Зато не продрогнете.

Фейран согласился, хотя не без досады, и распорядился насчет ужина. Хозяин кликнул слугу и велел показать путникам комнату. Отложив пустой поднос, слуга взял свечу — хотя и сальную, зато не глиняную плошку-светильник, как в бедных домах. Вегар тут же подозвал Палло и Норо.

— Ступайте наверх и отнесите наши вещи в комнату. И поосторожнее, не забудьте запереть дверь. А потом спускайтесь ужинать.

Предвкушая ужин, братья с трудом поволокли по лестнице мешки Фейрана и Вегара: и как только воины не устали таскать целый день этакую тяжесть за плечами? Слуга проводил их, оставил им свечу и ушел. Мешки заняли место в углу комнаты, а братья тем временем огляделись.

Комната в самом деле была большая: пять шагов в длину и столько же в ширину. Норо и Палло, привычные с детства к тесным и невысоким жилищам, никогда не видели подобного. В остальном место будущего ночлега казалось самым обычным — голый пол чисто вымыт, доски стен плотно пригнаны друг к другу, очаг выложен камнями. Стоящая у ближайшей стены кровать была низкой, ладно сработанной, с холщовым тюфяком, от которого остро пахло овечьей шерстью.

— Я буду спать на кровати, — сразу же заявил Палло.

— Размечтался, — сказал Норо. — Вот увидишь, на кровати будет спать немой.

— И почему все-таки ему всегда достается лучшее?

Возмущение заставило Палло даже позабыть про ожидающий их ужин. Он шагнул потрогать кровать: мягкая ли? Но заодно позабыл он и про собственный мешок с табличками, который держал в руках, споткнулся о лямки и растянулся на полу. Мешок отлетел к пустому сейчас очагу. Раздался треск, от которого братья замерли на месте, не смея дышать.

— Ты что наделал? — яростно зашипел Норо. — Если ты разбил хоть одну…

— Давай посмотрим — вдруг не разбил…

Дрожащими руками Палло раскрыл мешок. Одна табличка в самом деле раскололась пополам, но вовсе не это заставило братьев изумленно уставиться на содержимое мешка.

На разломах таблички, среди красновато-серой обожженной глины, виднелись сверкающие в тусклом свете сальной свечи разноцветные камни.