Начиная с «я» и заканчивая тобой (гет)

Примечания:

Пб включена.

Опять большая часть, из которой половина только рассуждения Странника.

* * *

Ветер нежно колышет темные волосы, на которых слабо отражался светл луны. Звезды, казалось, смеются, играя в народе своих светил над небом. Он стоит на краю скалы в пустые, ловя дыханием ароматы вечности в море бескрайних песков. Он живёт уже долго, прошли годы, века, но в его глазах, ещё недавно лишённые человечности, притаилась искра, неподвластная времени. Мир вокруг меняется, расцветая новыми красками, а он остается неподвижным, неизменчивым как вечная скала.

В ожидании чего-то неизбежного, Странник задумчиво смотрит вдаль. Каждая минута тянется в бесконечность, каждое мгновение придает силу его внутренним переживаниям. Он умеет ждать — всеобъемлющее ожидание, что подарит ему не только потерю, но и обретение. Словно часы, отмеряющие тот самый миг, когда наконец-то встретится с тем, что должно прийти.

Каждый шум листьев шепчет о том, что однажды всё изменится. Каждая тень, лёгко скользящая по его лицу, напоминает о том, что в этой мирской палитре всегда есть место для новизны. Он знает, что жизнь — это не просто поток мгновений, а части одной бесконечной симфонии, которую нужно услышать. Юноша в ожидании своего звучания, своего аккорда, который уберет ожидание и подарит гармонию.

Он умеет ждать, ведь живет уже почти пять столетий. За это время можно многому научится, жаль только он потратил все эти столетия на разъедающую душу ненависть, но сейчас все уже было по-другому. Он изменился. Так говорила ему Люмин, возможно, так говорили бы и другие люди, если бы помнили его.

Так почему в этот раз чаяние затянулось, как ему казалось, вечностью?

Каждый миг его ожидания был тяжёлым, как свинец. Грудь сдавливало железными тисками от отсутствия каких-либо новостей от Люмин, его любимой Люмин. Он проводил дни, рассматривая образы, которые возникали перед ним: цветущие деревья, под которыми путешественница любила подолгу бродить и глупо ловить падающие лепестки, залитые солнцем песочные ванны пустыни, после которой мечница всегда жаловалась на вкус песка во рту, зыбкие тени скользящих облаков, за которыми они наблюдали, забравшись на дерево у академии. Можно было бы подумать, что он тоскует по ней... Тут и думать не нужно было, все и так понятно, только сам он в таком не признается.

Он был похож на камень, веками обточенный временем: его душа, как гладкая поверхность, хранила отпечатки всех встреч и прощаний. Забавно, но в вечности он научился не только ощущать время, но и ценить каждый его момент, несмотря на его бесконечное течение. Каждый миг был для него сокровищем, каждая встреча с людьми — уроком, каждый день — бесценным подарком. Только жаль он научился ценить это только сейчас, когда наконец удалось вырваться из тьмы ненависти.

Ночью, когда небосвод усыпали звезды, он ставил перед собой вопросы, неоднократно обдуманные и переписанные в его сознании. Что значит жизнь, если она никогда не заканчивается? Каково это — иметь возможность наблюдать за всеми, кем он дорожил, уходящими в темноту вечности, оставляя его одного? Эти думы крутятся в его голове, как листва осенью по ветру, и он ловит себя на мысли, что, возможно, именно ожидание и есть единственное, что соединяет его с теми, кто его покинул. Он не мог избавиться от этого бремени, но как будто именно оно придаёт ему смысл существования. Но с Люмин, он считал, будет иначе. Даже не человек, существо со звёзд, чья жизнь длится, как ему казалось, гораздо дольше, чем у него. Это можно было заметить по тяжести золота ее глаз, по разговорам, смысл которых иногда заходил в такие глубокие дебри, что даже, кажется, архонт Мудрости не нашла бы что ответить. Можно ли сказать, что они созданы друг для друга? Возможно. Звезда, упавшая с небес, чьё время не обременено однажды закончиться смертью от старости, и кукла, сделанная для того, чтобы нести в себе законы вечности, соответственно — не умрёт, пока не убьют.

На горизонте часто появлялись силуэты людей, мчащихся по своим делам, увлеченных суетой времени. Странник прислушивался к их смеху, к искренним разговорам, и это напоминало ему о настоящем. О настоящем, которое он не мог разделить с ними. Но в его сердце росло чувство, что где-то, в этой безбрежной вселенной, есть кто-то, кто тоже ждёт. И это ожидание их объединяет, как нить, связывающая две души. И обладатель анемо глаза бога был уверен, что на том конце это нити его ждала златоглазая бестия, явно отчаянно желавшая спасти кого-то и в этот раз.

Порой малая Властительница Кусанули говорила ему, что даже в ожидании есть красота. Как нежное ожидание весны, когда природа просыпается от зимней спячки. Но Странник на размышления архонта мог лишь хмыкнуть, не сказав ничего в ответ. Но Нахида понимала, Нахида знала, что эту черту в нем уже не изменить, потому привыкла.

Порой Странник жалел, что не отправился с Люмин в Натлан, посчитал эту затею лишь тратой его времени, да и Люмин бы тогда чаще отвлекалась от своих задач. Иногда она писала, редко, но все же отправляла ему письма, в которых ровным мелким почерком подробно рассказывала о своих приключениях, от которых у обычных людей бы сердце в пятки ушло, но Странник привык к рискованности своей дамы сердца, потому уже не удивлялся и точно знал, что в опущенных частях письма, девушка явно скрывала полученные боевые ранения.

Люмин всегда стремилась быть сильной, даже в моменты, когда этого не требовалось, потому быстро уставала, ломалась у него на глазах, устало пряча свое лицо у него на груди и беззвучно проливала слезы. Он был для неё тем моментом, когда все эмоции находили выход на ружу, позволяя открыть истинное лицо любимой всеми звезды, но им особенно. Другие не должны были видеть ее такой, потому Странник готов был прятать ее, как бы не раздражало это поведение. Представьте себе, вы говорите своему любимому человеку не делать то, о чем он обязательно пожалеет, однако он все равно делает, а потом, пожёванный жизнью и испытавший на себе все таготы последствий, возвращается в ваши объятия, проливая горькие слезы. Конечно, вы говорили ему, где и как он был не прав, в очередной раз повторяете заезженную фразу "а я же говорил", но все равно жалеете. А потом все начинается по новой, и снова слезы, снова те же грабли.

Страннику и представлять не надо было, Люмин все равно не слушала его раздраженное ворчание и бесконечные лекции о том, как делать не нужно и чтобы все следующий раз она к нему не приползала жаловаться и искать утешения. Но он все рано утешал. Слушал ее жалобы, поглаживал по светлым волосам, и подобно попугаю приговаривал одну и ту же фразу — все будет хорошо. Да, на него не похоже. Рядом с не он не он, будто другим человеком становится.

Но хорошо не было. Люмин — упрямица, и этим все сказано. Страннику даже казалось, что у нее склонность к мазахизму, раз постоянно натыкалась на одни и те же проблемы и страдала от этого, не вынося урок. Люмин так многогранна, и каждая такая грань ее характера захватывала его душу. Она была проблемной, но он все равно оставался рядом, все равно любил и мог довериться вновь, ведь знал — Люмин держит свое обещание, а значит обязательно вернётся к нему, сколько бы времени не прошло.

Люмин — героиня. Это знали все, за это ее любили и ее ненавидели. Она отчаянно помнила всем и каждому на своем пути, жалела слабых и немощных, являясь для них словно святой, сошедшей с небес. С небес, она, конечно, сошла, но святой уж точно не была, бывший предвестник знал не по наслышке.

Она героиня, она умеет защищать и себя и других, это уже давно доказано

И может липкий страх где-то внутри обвивал его душу, пораждая сомнения и предоставляя мозгу не самые хорошие сюжеты, все же Натлан прославился как регион войны, но юноша не поддавался. Так ли был отчаянно глуп в своем доверии к ней? Да, он глупец. Стал им, когда повязал свою судьбу с судьбою звезды. К тому же, когда его волновало чужое мнение? Пф, никогда, ему все равно, что думают окружающие, это его жизнь. Даже если сам будет идти по раскаленным углям босиком, когда можно было спокойно обойти с краю по ровной земле, он не повёрнет назад, не сойдет со своего пути, как бы тяжело не было.

А с Люмин тяжело.

И все же сколь бы Странник не думал, но все его думы заканчивались всегда одним выводом — ему нужно было пойти с ней, чего бы это не стоило, а не просиживать штаны в храме, помогая Мало Властительнице с ее обязанностями. Предчувствие? Возможно. Еще с самого первого дня отбытия Люмин в Натлан у него на душе кошки скребли, требуя следовать за ней немедленно. Но конечно же свой голос разума он слушать не будет, зачем?

Часть этой ночь Странник просидел на дереве, рассматривая звезды на фальшивом небе, пытаясь увидеть в бездушных огоньках хоть каплю прекрасного, которое видела в них путешественница. Или же просто в его жизни уже есть одна звезда, потому и остальные так не привлекают? Юноша усмехается, наблюдая, как горизонт, который уже должен был посветлеть, затянулся серыми тучами. Давно не было в Сумеру дождя.

Он взлетает, опускаясь ко входу в академию. Что удивительно, но студенты, больше напоминающие ожившие трупы, уже во всю разгуливали возле здания, зевая и пошатываясь от переутомления в начавшуюся еще неделю назад сессию. И нужно было так изводить себя ради не пойми чего? Странник хоть и был прикреплён за одним из даршанов, но все же не спешил с таким же рвением, как у этих бедолаг, посвящать себя учёбе. Он просто согласился от нечего делать, да и ему не особо нравилось, как сильно переврали историю Татарасуны.

Еще побродив по сонным улочкам, где первые люди — самые отчаянные торговцы, уже приводили в порядок свои лавки, сонно зевая во весь рот. Солнце всходило, но из-за плотных туч, набежавших с востока, на улице было пасмурно. Однако настроение у Странника было неплохим, многие, кто его знают, сказали бы — что очень и очень хорошим. Прошел ровно месяц с последнего письма путешественницы — крайний срок, значит сегодня придет новое. Хотелось бы перемотать время вперёд к заветному моменту, но Странник умеет ждать, потерпит, осталось ведь совсем немного.

Когда улицы стали заполняться все больше, а повсюду слышались шумные разговоры, юноша понял — пора уходить куда подальше, пока, желавшие набить свой кошелёк, торговцы не налетели с предложениями купить свой товар "по самой выгодной цене".

К храму Сурастаны он не шёл, летел на всех парах, думая, что получит свой заветный конверт. В прошлый раз Люмин обещала написать, когда вернется в Сумеру, даже если совсем ненадолго, даже если потом опять уйдет, он пойдет за ней. Даже если она будет против, что очень сомнительно. Просто так признать, что скучал будет не в его стиле. Да вообще что-то положительное с ходу говорить не его.

Нахида уже не спала, задумчиво сидела в центре храма, явно ожидая Странника.

— Ты пришёл, — отвлеклась архонт от своих дум, как только заскрипела входная дверь. Только вот хмурость с детского лица не сошла, а складка меж бровей стала лишь глубже.

Странник отзеркалил ее эмоции, все его тело напряглось в ожидании.

— Недавно приходил посланник из Натлана, он принес хорошие новости, но есть кое-что, что тебе не понравится, — спокойно начала говорить Нахида, отслеживая каждую меняющуюся эмоцию на лице Странника. — Спустя столько лет Бездна была остановлена, отныне Натлан может вздохнуть спокойно, забывая о бесконечном кровопролития во всех племенах, но... — в зелёных глаза архонта отразилась радость, но лишь на секунду. Положительную эмоцию сразу же затянуло паволокой печали.

— Что "но"? — во рту пересохло от самых ужасных предположений.

— Погибло слишком много людей, Натлан не скоро оправится от такой потери, — продолжает Нахида, все еще пытаясь подобрать нужные слова. — В последней битве против дракона бездны, Люмин, она...

Внутри все похолодело. Неужели самые худшие мысли, которые он отгонял от себя на протяжении всего времени ожидания возвращения возлюбленной, теперь сбылись?

— Она была сильно ранена, и с тех пор не приходит в сознание, — всё-таки договорила Малая Властительница. — Судя по тому, что написали, ее душа нестабильна и сейчас она находится на лечении в племени Повелителей Ночного ветра. У меня есть один способ решения этой проблемы, но не уверена , что он подействует, потому ты немедленно отправляешься в Натлан с поручением. Спаси ее, — печально улыбнулась она, видя , какая буря бушует в потемневших глазах бывшего предвестника.

— Да, — коротко бросает осипшим голосом.

Он ведь знал, что ее нельзя оставлять одну, знал, что обязательно что-то случится. Конечно, Люмин бы никогда не упустила возможности рискнуть собой ради других, на то она и любимая героиня большинства людей, только она совершенно не умела думать о тех, кому она была дорога. Паймон наверняка сейчас сидела у кровати и плакала навзрыд, Странник был в этом уверен.

Но разве можно герою доказать, что не обязательно жертвовать своей жизнью ради других, не обязательно позволять себя ранить вместо беспомощных людишек. Это их проблемы, что они не могу себя защитить самостоятельно. А сами люди? Жалкие и слабые, продолжают прятаться за спиной его путеводной звезды, совсем не видя, какие хрупкие у нее плечи, как саму Люмин можно сломать, кажется, только коснувшись. Странник в которых раз убеждается в неблагодарности и алчности людских сердец. Кто-то может сказать, что Люмин сама вызвалась помочь, так почему никто ее не остановил? Она даже не относится к Натлану, да вообще этому миру никак не принадлежит, так почему постоянно попадает в опасные ситуации? Почему вместе слов поддержки слышит только новую просьбы о помощи?

После долгих объяснений Нахиды о том, как он мог бы помочь путешественнице, Странник незамедлительно отправляется в Натлан, спасать свою бестолковую любимую женщину, от которой пока что были одни только проблемы. Похоже, теперь им придется поменяться местами, теперь он, как герой, спешит спасать свою женщину. Он бы мог улыбнуться от пришедшей в голову аналогии.

Он летел без остановки, банально не мог терять и секунды, так как состояние путешественницы могло ухудшиться с каждой минутой, что приведет к необратимым последствиям. Картинки их скорого счастливого воссоединения где-то в Сумеру, рисуемые в самых светлых тонах его сознания, разлились, как краски на холсте, и стали грязными пятнами в предчувствии чего-то худшего.

Все будет в порядке, за эти дни, что он в пути, с Люмин ничего не случится, он ее знает.

И все же один раз пришлось сделать остановку. Он никогда не славился благородством, никогда бы раньше даже не взглянул на того, кому нужна была помощь, но, видимо, дурное влияние путешественницы давало о себе знать. Ему даже причудился ее строгий взгляд с ноткой разочарования, если бы он просто прошел мимо.

Определённо, она дурно влияет, и лепит из него что хочет, как бы он не сопротивлялся.

Спасти парочку людей от каких-то странных темно фиолетовых существ было задачей непростой, учитывая, что в самом начале урон по ним совсем не проходил, но в итоге, когда, кажется, щит был пробит, а существо оглушено, убить его удалось. И вот только не говорите ему, что людям здесь каждый день пришлось сражаться с подобным? Тогда не удивительно, что Натлан понес столько жертв.

— Спасибо, спасибо вам! — спасенная женщина, прикрывающая все это время собой ребенка, чуть ли не на колени падала в благодарности.

— Ага, — он хотел были улетать, но остановился. Спросить дорогу все же нужно было. — Как пройти до племени Повелителей ночного ветра?

— Что? Ах, да, это нужно...

Подробное объяснение довольно проблемного пути, и Страннику бы уже уйти, но женщина была ранена, в ребёнок все ещё слишком мал, чтобы как-то помочь. Тяжёлый вздох. Люмин ему не простит, если так просто оставит этих бедолаг, но и времени помочь у него нет...

Вздох. Он бросает женщине аптечку из инвентаря, которая была у него там с тех пор, как начал тесно общаться с Люмин, потому что после заданий та всегда приходила с садинами и царапинами.

— Спрячься и подлечись, — и не слушая дальнейших слов благодарности, улетел прочь. Итак задержался, но все же был доволен собой.

По прибытии в нужное ему племя его не сразу хотели пускать, пришлось десятки доказывать доказывать, что он пришел к Люмин, что он ее друг, а не просто прохожий человек. Верили ему с трудом, некоторые вообще не прочь были подраться, и все же его спасла противная белая леталка, которая постоянно прилипала к путешественнице, не давая им побыть наедине.

— Это ты, — обычно писклявый и раздражающий голос звучал тихо. Да и сама Паймон выглядела подавлено, на лице виднелись следы от слез. — Паймон знает его, он друг, — говорит феечка двум сторожилам, которые уже силой хотели избавиться от незнакомца.

— Что с ней? — голос звучал тише, чем он хотел.

Фея не ответила, лишь разрыдалась сильнее.

— Я спрашиваю что с ней?!

Дыхание перехватывает от рисуемых в его голове картин, но он не хотел, чтобы хотя бы одна из них воплотилась в реальность.

Он даже думать не смел, что Люмин могла умереть, это невозможно. Она столько битв прошла, столько раз подвергала себя опасности, но всегда оставалась жива, всегда чуть ли не стого света возвращалась. Эмоции бывшего предвестника успели поменяться сотни раз за эти пару секунд молчания.

Странник спешит в тот дом, из которого появилась фея. Люмин и правда была там, с ней и другие люди.

Люмин лежала на кровати, на глазах повязка из влажного полотенца, но даже так можно было заметить изнеможёенность девушки. Бледность кожи, выпирающие скулы, торчащие из-под одежды бинты, все говорило в ней, что она совсем не в порядке.

— Я же говорила никого не впускать! — заметив Странника, говорит незнакомая розоволосая женщина. — Паймон, почему ты не задержала его?! Люмин нужен покой, — женщина была очень раздражена, потому как не любила, когда кто-то мешал ей выполнять свои обязанности. Сейчас этими обязанностями являлось следить за состоянием Люмин, которое этим утром ухудшилось до критической отметки, и все уже задержав дыхание готовились услышать не самые хорошие новости, но кризис миновал.

Путешественница очнулась.

— Кто пришел? — голос слабый, хриплый, но Странник даже в таком состоянии способен узнать. — Странник? — и может повязка не давала путешественнице увидеть гостя, но где-то на интуитивном уровне она поняла, кто заглянул к ней. У них и правда была особенная связь, узы, которые не способны разорвать даже боги.

Правда ли это, или может ему показалось, но глаза защипало, а с плеч словно камень упал от облегчения. Он не до конца понимал своего состояния во время пути в Натлан, но сейчас, когда увидел Люмин, наконец-то осознал всю степень своих переживаний. До дрожи в теле от облегчения, до потери всякой координации в пространстве, ведь перед глазами он видел только Люмин.

Разбейте вазу. Теперь склейте ее так, чтобы сколов и трещин не осталось видно. Получилось? Вот и Странник себя сейчас чувствует примерно как эта самая разбитая ваза, вроде и все хорошо закончилось, но рубцы где-то внутри от переживаний о самом худшем остались, и еще долго будут напоминать о себе в любой похожей ситуации.

Юноша подходит к девушке, опускаясь перед ее кроватью на колени. Может в какой-то степени он и опоздал, не облегчив страдания возлюбленной, но все это было куда лучше, чем увидеть воплощение самого страшного из сценариев в его голове.

Понимая, что пришедший к путешественнице гость не навредит ей, а может даже поспособствует улучшению состояния, бабушка Итцли покидает комнату, желая узнать у разревевшейся от счастья феи, которую сама же и выгнала из-за излишнего шума плохо влияющего на больную, о юноше.

— Дура, — Странник себе не изменяет. — Почему ты опять позволила втянуть себя во что-то настолько опасное?

Девушка тихо смеётся. Она успела соскучиться по этому ворчанию, да даже забыть успела, каково это быть вновь отчитанной Странником? Конечно ввязываясь в опасную авантюру, Люмин неоднократно представляла себе неодобрительный взгляд Странника, его убедительное ворчание мне делать этого, потому что опасно. Может быть когда-нибудь она все же прислушается к доводам разума в лице бывшего предвестника, но пока продолжает поступать так, как в голову взбредёт.

Героиня она, или кто?

И все же сейчас она готова признать свою ошибку. В этот раз она рисковала. Сильно рисковала, чуть не лишившись жизни. Однако у неё был стимул выкарабкаться даже с того света. Люмин боролась ради тех, кто ее ждал, ради него, Странника, чьё хрупкое доверие она не могла подорвать. Он потерял в этой жизни достаточно, и у Люмин не было желания становится четвёртым предательством в его жизни.

— Я же герой, — она улыбается, протягивает руку в сторону его голоса, он слабо сжимает ее в ответ. — Скоро поправлюсь, не волнуйся.

— Герой, конечно, скорее жертва манипуляций тобою другими людьми, — он целует середину ее ладони, чувствуя тепло. Она жива, она и права жива.

— Ты такой же язва. Мы столько месяцев не виделись, а ты сразу ворчишь, — и снова улыбка. Второй рукой, пусть и с тяжестью, но она убирает повязку с глаз. Свет слепит, ей требуется немного времени, чтобы привыкнуть к обстановке.

Однако она не ожидала увидеть то, что увидела.

Слезы.

Его слезы.

Язвительные нравоучения шли вразрез с эмоциями на его лице, может быть он сам еще не успел заметить, что плачет. Для Странника слёзы — это слабость.

Люмин наконец-то поняла, как ошибалась. Поняла, что ее жизнь отныне принадлежит не только ей, ведь путешественница сама впустила других в нее, и теперь должна нести за это ответственность.

— Помоги мне сесть, — просит она. Странник сомневается, но если сейчас не поможет, девушка все равно тогда сама все сделает.

— Аккуратнее, — он придерживает ее за спину, помогая принять сидячее положение и сам садиться на край кровати. — Тебе нельзя долго находиться в этом положении, раны могу...

Она обнимает его. Неожиданно, несмотря на боль, прижимается к его груди.

— Спасибо, что пришел, — тихо шепчет она. — Для меня это было необходимо.

Странник молчит, но обнимает в ответ, до дрожи в теле сдерживая в себе желание прижать путешественницу к себе со всей силы.

— Из тебя получилась ужасная героиня, раз заставляешь столько людей беспокоиться о себе, — он гладит ее по волосам, ища в этом действии успокоение. Был бы он человеком, то заработал бы в этот день пару седых волос.

— Значит пора уходить с этого поста. Как считаешь, пару месяцев отдохнём где-нибудь в Фонтейне?

— Сначала выздоравливай, потом все остальное.

Она смеётся, охотнее прижимаясь к его груди, каждой клеточкой тела желая быть еще ближе к нему, кожа к коже, чувства к чувства, свет ко тьме.

Примечания:

Спасибо за прочтение!