Сердце отваги измеряется численностью. Книга 1 (джен)

Прошло три дня с момента начала моей жизни в деревне Ностой, что расположена на западной стороне огромного острова Миизар, не так давно — всего десять лет как — захваченного империей Саркарн. Эта информация, кстати, дала понять, что мир определённо не мой. Земную историю я знал не идеально, но ничего подобного в ней не помнил. Есть, конечно, мизерный шанс, что я ошибаюсь, но что-то мне не верится.

На чужбине я. Как-то даже грустно, хоть умом и понимаю, что разница невелика.

Приютил меня, как и ожидалось, сосед-мельник, Садрич Эланд, со своей семьёй: женой и двумя детьми (один даже мой ровесник — семилеткой я оказался). Сделал он это, правда, скорее спонтанно, чем осознанно…

— Помрёт, думал, — подслушали мои мошки его вчерашний разговор с супругой, Энни, после «ритуальной» кружки горячительного. Любил Сад это дело. Выпивку то бишь. — Ничего ведь не ел, не пил, два дня в горячке пролежал. А я только хотел, чтобы мальчишка последние дни хотя бы как человек провёл, а тут вот оно что…

«Как человек — это на жёсткой вонючей лежанке с колонией клопов, где-то повыше, на пыльном чердаке, дабы никому не мешал?» — мелькнула у меня полная раздражения мысль.

Кроме этой оговорки зацепился я и ещё за одну странность: «Два дня ничего не ел». Но ведь когда я очнулся, то до момента обращения в рой не ощущал никакого голода или жажды! Почему? Не из-за того ли, что мои насекомые ели яблочный пирог и хрен бы кто знал что ещё?

Теория, которую я как-нибудь проверю. Точно не сегодня…

И всё же я был благодарен семейству Эландов. Потому что каких-либо родственников в деревне у меня не оказалось. Сказал бы — странно, но староста Дуфф обмолвился (моим мошкам), что родители мои были саркарнцами. То есть иноземцами. Что их сюда привело — мне неведомо, но лучше бы, сука, у себя на родине жили. Авось пацан — Загрейн — не помер бы, и я бы в его шкуру не попал.

А Эланды… что Эланды? Предоставили крышу над головой и какой-никакой стол. В это время подобное — роскошь. Я ведь никак не могу отплатить! Во всяком случае, пока. В будущем непременно пристроят меня на какую-нибудь работёнку, это как пить дать, но до будущего этого ещё дожить нужно.

Все эти дни я почти не разговаривал, скорее смотрел, слушал и думал. Чрезмерно рот открывать опасался. Память тела что-то не спешила перепадать в полном объёме, лишь какие-то жалкие крупицы, вот и не хотел создавать себе проблем длинным языком. Вообще поначалу немым хотел притвориться. Дескать, шок и всё такое, но потом подумал: я же в грёбаной деревне! А если херня какая случится? Позвать никого даже не смогу. Или выругаюсь случайно, сугубо по инерции. И всё. Конец маскировке. Тогда лучше вообще этот цирк не начинать.

Так что просто ограничивался банальным «да, нет», кивками и пожатием плеч. Пока канало. Эланды списывали это на шок, не давая детям — наиболее непосредственным представителям любого сообщества — как-либо меня тормошить. Я же, в свою очередь, кроме приёмов пищи и ответов на символические вопросы старших попросту осваивался со всем, что на меня внезапно свалилось.

А вопросов была уйма! Ответы нашлись лишь на часть из них, в большинстве случайно, нежели осознанно. Я до сих пор не до конца понимал, откуда знаю местный язык, если память Загрейна перепала только самую малость? И почему в голове иногда возникали некоторые факты, которые я не мог знать даже в теории, но упорно не появлялись другие?

Может ли быть так, что из-за пропущенного удара Загрейну встряхнуло мозги, вызвав амнезию? Ха, а ведь вполне возможно! Тогда вообще «красота»: я получил воспоминания человека, которому отбило память. Шикарно, просто шикарно!

Что же, пусть будет так. Примем, раз нет более адекватных теорий. Минус один из тысячи вопросов, крутящихся в моей многострадальной голове.

К счастью, хотя бы по поводу травмы затылка никто не переживал. Пару дней я держал на голове тот самый «бинт» — не снимал, даже когда ополаскивался из колодца по утрам, — а потом выкинул. Для маскировки, спустившись на первый этаж в пустую кухню (действовал днём, пока все были где-то чем-то заняты), раздобыл нож, которым порезал палец, и накапал немного крови на голову, размазывая её по волосам и коже. Сущая ерунда, которая не обманет ровным счётом ни один взгляд, кроме самого поверхностного, благо особого интереса ко мне никто и не проявлял. Все будто бы делали вид, что меня не существовало, что на данный момент казалось идеалом.

Хотя… произошедшие убийства для местных, похоже, уже не столь актуальная и горячая тема. Менталитет? Традиции? Или слишком привычная ситуация? А может, моих родителей просто очень уж не любили? Узнаю… со временем.

Рану на пальце, кстати, «залечил» тем же способом, что и другие. Просто обратил руку в рой насекомых, а когда она собралась обратно, то никакого пореза уже не было. Только капелька энергии ушла, из которой создал новых мошек.

— В прошлой жизни такой трюк бы не повредил, — пробормотал я в тот момент покинул кухню.

Просиживая штаны наверху, я не только свыкался со своим новым телом и положением, сколько собирал информацию по всему Ностою. Мошки разлетелись по деревне, позволяя мне «переключать» себя, смотреть и подслушивать. По большей части разговоры были бытовыми, но нет-нет да проскакивали интересные подробности и имена. Я старался запоминать, как кого зовут и где что находится, чтобы совсем уж сильно не выделяться, потому что понимал: мой срок вот-вот настанет. Не сегодня, так завтра «отпуск» будет решительно прерван и меня отправят «на социализацию» — к остальным детям. И если я окажусь совсем уж «деревянным», то даже эта мелочь сообразит: что-то не так. И сообщит старшим. Оно мне надо?

Ха-а… понятно, что я в любом случае не сыграю того самого Загрейна, но одно дело — изменение характера, а другое — полнейшее непонимание всего происходящего вокруг. Что, если тут, не знаю, уже бывали такие случаи? Ну, когда чья-то личность попадала в тело местного? Ох… боюсь, в таком случае меня не ждёт ничего хорошего, и хвалёная сверхсила может не помочь.

Как минимум один существенный минус у неё я уже обнаружил: зависимость от энергии. И если эта самая энергия кончится… то хер бы его знал, что случится. Может, сразу помру. Узнавать это, как уже понятно, я не стремился.

Кстати, о сверхсилах. По первости, на второй день, признаться, едва не начал задирать нос, считая, что стал эдаким «суперменом» местного разлива. Неуязвимым человеком, который мог не опасаться практически ничего. Но вот по мере разведки…

Речь о некоей «Ауре», которую частенько упоминали местные. Тот же староста, Дуфф Бурс, который, по словам деревенских, применяя её, мог творить фантастические вещи: ударом кулака ломать брёвна и разбивать на части камни, поднимать вес, в несколько раз превышающий свой, или ускоряться, перебегая из одного конца деревни до другого за считаные секунды.

И ведь не один он такой уникум был!

Конечно, сельские байки надо делать на два, а то и три, но чувство собственной важности всё равно стремительно рухнуло вниз, не успев даже толком зародиться.

Раз уж даже деревенский староста отмачивал такие приколы, то что могли остальные? Та же стража грандов, убившая «моих» родителей?

Неприятно… А значит — никакой «игры» от силы, только от дипломатии и незаметности. Буду, хе-хе, мимикрировать, изображая Загрейна, до тех пор, пока сам в него не превращусь. Угу, не зря говорят, что притворство опасно тем, что даже не заметишь, как маска прирастёт к лицу. А мне сейчас именно это и нужно. Почему нет? К прошлой жизни меня особо не тянуло, с женой давно совместно не жили, сын взрослый, отношения у нас с ним натянутые, а прочие родственники и друзья… тьфу на них. Переживут, пиявки поганые.

В общем, что бы я там ранее ни думал, но, обладая сверхспособностями, которые могли меня исцелять — интересно, а с болезнями тоже так сработает? — я уже не рассматривал этот мир как медленную гангренозную смерть в антисанитарии, с гнилыми зубами, невылеченными переломами, извечными клопами, вшами да прочей гнусностью. О нет. Теперь этот мир заиграл новыми красками. Я готов попробовать. И, кажется, я достаточно узнал, чтобы наконец «выйти в люди».

— Сегодня, — улыбнулся я, выглянув из окна. — Сегодня начнётся мой здесь путь.

На ужине Ребис — старший сын Садрича и Энни, а также мой ровесник, коему, как и мне, было семь лет — привычно начал приставать с вопросами и болтовнёй. И если ранее я ограничивался односложными ответами или движениями головы, то сейчас специально выжидал. Более того, даже пару раз сам пристально смотрел на мальца, чуть ли не подталкивая его открыть рот.

И да, в семье Эландов допускалось говорить за столом. А это, так-то, не везде принято. Помню, некоторые старые традиции с моей прошлой родины прямо запрещали подобное.

В общем, я собирался полноценно социализироваться и стать «своим». Зачем? Похоже, я здесь надолго. А раз так — хочешь не хочешь, но придётся взаимодействовать с местными, общаться, находить общий язык и как-то налаживать контакт. Если даже не здесь — а почему не здесь? — то где-то ещё. Однозначно придётся! Следовательно, хватит морозиться, изображая хер пойми кого. Для местных жителей смерть родителей, похоже, не прям чтобы особая причина для грусти.

И вообще, я взрослый мужчина, хоть и в теле мальчишки! Судьба, мир, бог или некая иная неведомая сущность подарила мне ещё один шанс на жизнь, так почему бы его не использовать? В конце концов, у меня есть непонятная, но достаточно занимательная сверхспособность, которой я уже немного научился управлять. Что ещё надо?

На самом деле, если разобраться, то это и правда здорово. Начать жить с чистого листа… но иметь все знания и опыт взрослого человека. Причём человека другой эпохи. Мои знания — хоть в чём-то — по-любому окажутся выше, нежели у местных. Я могу как подарить им веху прогресса, так и использовать их сугубо на своё собственное благо. Всё в моих руках.

Единственное, что все эти три дня меня откровенно вымораживало, так это кошмары. Не очередные «видения», где я изучал местность глазами мошек, а реальные кошмары. Об убийстве Сантаросов — семьи Загрейна, то есть уже моей. Решительно каждую ночь я просыпался с колотящимся сердцем, утирая со лба холодный пот. Дважды за эти три дня на крики ко мне прибегал взволнованный Садрич, спрашивая, что случилось.

Похоже, произошедшее явно оставило мне — точнее Загрейну, чьё тело я занял, — серьёзную психологическую травму, с которой теперь предстоит бороться самому. Психологов-то сюда, пожалуй, не завезли… Но взрослый разум, по идее, должен подобное пережить. Кроваво, конечно, всё было. Несправедливо. Но я видел вещи и похуже. И я не про фильмы, а про вполне реальные события. Видел я смерти, видел. И кровь. И жесть. Как сам, так и в новостях. В кадрах войны.

Лично, к счастью или худу, в горячих точках не бывал, но вот узнал о них много. Очень много. А ужасов вполне нахватался по сети. Было время, когда я с интересом изучал разных маньяков, криминальные хроники или места катастроф. Думаю, у каждого человека такое случается. Нас тянет смотреть на разное дерьмо, а потому чернушные новости так популярны. Наверни побольше кровищи, расскажи о сотнях жертв — и просмотры попрут! Кхм… в общем, я к тому, что вид парочки убитых людей не мог меня зацепить. Но то меня, старика, жившего седьмой десяток. А что до молодого пацана? Его, как уже понятно, зацепило по полной. Теперь в его теле находился я, так что и дерьмо разгребать тоже мне. «Спасибо», Загрейн!

Впрочем, должна же быть какая-то компенсация за все те плюшки, которые мне выпали?

— Хорошо, Реб, — сократил я имя мальчика, как делала остальная ребятня из деревни, и улыбнулся, — давай попробуем завтра, ладно?

— Так ты пойдёшь с нами? — загорелись его глаза. — Со всеми?! С Ветой, Заной, Керобом…

— Загрейн, ты хорошо себя чувствуешь? — спросила Энни, оборвав сына.

Энни была молодой женщиной, которой я не дал бы больше двадцати лет. И, по моим меркам из прошлого мира, девушка была достаточно «горячей». Портили впечатление лишь кожа на руках и ногти, которые больше подходили трактористу. Но что поделать, я привык к ухоженным ручкам дам из прошлого мира, которые поголовно могли похвастаться маникюром.

— Уже лучше, — по-прежнему немногословно ответил я. Впрочем, даже так это был прогресс, ведь предыдущие дни я обходился ещё меньшим набором слов.

— Хочешь навестить кладбище? — задал вопрос Садрич. Вон это был по-настоящему типичный представитель крестьянства. Невысокий, небольшая борода и усы (видать, чтобы в лопасти мельницы не попала), сильные руки с заметными мышцами от постоянной тяжёлой работы. Суровый, крепкий и, не знаю, надёжный, что ли? Он казался уверенным и способным справиться с любой проблемой, даже когда напивался какого-то местного самогона. А за три дня, что я провёл в их семействе, мельник делал это трижды…

Вот и сейчас Садрич отставил пустую миску, завладев привычной ёмкостью с какой-то спиртосодержащей настойкой, от души хлебнул и утёр усы тыльной стороной лопатообразной мозолистой ладони.

— Не знаю, — откровенно признался я. — Наверное, нет. Не сейчас. Может, позже…

Он кивнул. И я был уверен, что мельник меня понял.

— Тогда идите в комнату, — постановил мужчина. — Можете немного поиграть втроём, но потом спать. Завтра рано вставать.

Куда именно вставать — непонятно, но говорил он так постоянно.

— Давай, Заг, мне дядька Перрель зуб гиены подарил! Ты же его ещё не видел, идём покажу! — Ребис столь крепко схватил меня за руку и потащил за собой, что я испугался непроизвольного обращения в рой насекомых.

К счастью, отработав спецприём несколько раз, более-менее научился себя контролировать, так что обошлось.

— Подождите меня! — взвизгнул Себб, младший сын семейства Эландов, бросившись нас догонять.

Его речь была не очень чёткой, малец проглатывал буквы и не слишком умело произносил некоторые звуки, что для его возраста, пожалуй, нормально.

— А кашу кто доедать будет?! — строгий окрик Энни заставил младшего, пятилетку, поддать скорости, отчего он почти сразу поравнялся с нами.

— Давайте быстрее, — взволнованно пропищал Себб. — Мама ругается!

Будто она в комнате нас не достанет! — хотел было сказать я, но не стал этого делать. Дети… что с них взять?

— Хорошо, что он пришёл в себя, — через оставленную мошку услышал я слова Садрича. — Ещё бы пара дней — и я бы точно отдал мальчишку Милегеру.

— На обряд или навсегда? — поинтересовалась Энни.

— Как Наршгал бы решил, — серьёзно ответил мельник, потом глухо закашлялся.

— Пропусти завтра день, — негромко сказала женщина. — Мучная пыль тебя доконает.

— Потому и пью, — буркнул он. — Алкоголь сводит эффект на нет.

— С каждым разом всё хуже.

Садрич промолчал.

* * *

— Пурум-пум-пу… — бросил я камешек в реку, пронаблюдав, как «блинчик» отскочил два раза. Херовый результат. — Да, — криво хмыкнул я. — Херово получилось.

Эту ночь я почти не спал. Не из-за кошмаров, а из-за мыслей. О своём перерождении, оставленной «дома» жене и сыне… Боже, почему я вообще про них вспоминаю?! Мы почти не общались, ведь разошлись порядка… дай бог памяти, лет двадцати назад, но всё равно периодически поддерживали связь.

Ха, забавная история была! Она ушла, я в сердцах плюнул и продолжил жить. Алкоголь, работа, новые отношения, карьера, смена работы, друзья, новые друзья, новые женщины… Периодически звонил, исправно подкидывал денег, общался с сыном.

Бывшая жена тоже меняла партнёров, но, как и, я не смогла найти себе кого-то на долгий срок.

Одно время даже думали обратно съехаться, но как-то не срослось.

— Херово получилось, — повторил я.

Раннее утро четвёртого дня пребывания в новом для себя амплуа. Не дожидаясь, пока поднимутся мои новоявленные опекуны, встал пораньше и припёрся сюда. Живописное местечко!

И первая моя осознанная прогулка по улице. Заодно окончательно убедился, что всё вокруг — не сон и не глюки. Даже не матрица. Я переродился. Сирота в маленькой деревушке, а вокруг — огромный и незнакомый мир. Какие-то страны, империи, войны… Я ничего не знаю и не понимаю. Благо, «мне» всего семь лет, а потому подобное простительно. Нагоню. Хочу ли — уже другой вопрос.

Не знаю… Говорят, что к старости человек начинает меньше желать и ставит перед собой менее серьёзные цели. Это одновременно и так, и нет. Я, по-моему, вообще никогда не ставил перед собой масштабных задач. Всё как-то… на дне скрёбся. И считал себя реалистом. О, какое поганое и мерзкое словечко. «Реалист»! Это пессимист, но с ноткой печали и самобичевания. Пессимист, который постоянно ноет, как же всё дерьмово, и никогда не ждёт ничего. Ни от жизни, ни от самого себя. «Сдерживает аппетиты». Зачем мечтать о несбыточном? О богатстве, славе, личном счастье? Урежь осетра, подумай о чём-то более реальном. Например, о зарплате. Или о том, как придёшь домой и всосёшь жбан пива, залипая в телек. А лучше о выходных через три дня. О, какие прекрасные, полностью реальные мечты!

Сейчас даже немного мерзко. Не хочу быть реалистом. Лучше уж оптимизм. Причём такой… нездоровый. Он хотя бы помогает не падать духом.

— Во-во, — пробурчал я самому себе. — Так что, Загрейн, смотри в будущее в розовых очках. Сирота? Меньше надзора. Ничего не знаешь о мире? Радость первооткрывателя! Войны, ауры и какие-то боевые стили? У тебя, сука, сверхсила в кармане! Местные «джеки чаны» смогут лишь грустно смотреть на тебя с земли. А потом мошка, которую я предварительно прополощу в самом жёстком яде, во сне залетит им в рот.

Эти мысли позволили вернуть на лицо улыбку. И правда. Будущее — это здорово. Так или иначе.

Шум шагов заставил обернуться. В мою сторону целеустремлённо шагала высокая черноволосая девочка. Возраст плюс-минус тот же, что у меня. Я её знал. Вета Бурс, дочь старосты, моя ровесница. Правда, «знал» — это лишь имя и внешность. Должно быть что-то ещё, но Загрейн не захотел делиться сокровенным. Влюбился в неё, что ли?

Мысленно хмыкнув, я сосредоточился на Вете. Чего она хочет?

Неважно, буду импровизировать, потому что она явно идёт ко мне, а не к реке. В крайнем случае, конечно, признаюсь, что «кое-что подзабыл», но слишком уж налегать на потерю памяти не хочется. Обзовут ещё дураком, вовек не отмоюсь.

— Загрейн, я всё знаю, — серьёзно заявила она, смотря на меня чистыми как небо и таким же голубыми глазами. — У тебя умерли родители, а Дэлю забрали в тот караван, который к нам неделю назад приходил.

Моргнув, я ощутил, как у меня заскрипели мозги. Стоп, да она же ребёнок, вот и изъясняется в таком стиле!

— Да, — коротко ответил я.

— Папа говорит, что всё будет хорошо, — уверенно продолжила девочка. — Мы тебя в обиду не дадим и вырастим, как полноценного жителя. Вот.

— Спасибо, — постарался я добавить в слово немного эмоций. Позитивных, конечно же. А ещё улыбнулся. Ну… как улыбнулся? Скорее кривовато приподнял уголки губ. Тем не менее вроде прокатило, потому что Вета улыбнулась в ответ.

— Это… выходи играть уже, не сиди дома! — закончила она, потом шагнула ближе и крепко меня обняла.

Выше ростом на полголовы! — осознал я, аналогично обнимая её. — Что поделать, до определённого момента девочки растут быстрее.

Нос ощутил запах дыма. Похоже, она сидела возле открытого огня или хотя бы печки.

— Как раз сегодня собрался, — заверил я её. — Думал, Реб и Себб с самого утра побегут всем рассказывать.

— Я ещё не видела их. С братом за овцами ходила и тебя заметила. Он и сказал подойти, — по-детски наивно закончила Вета.

Эй, память, может дашь немного нормальных знаний, а?.. Или только кошмары подкидывать? Сучка.

Объятия разомкнулись. Девочка улыбнулась, махнула рукой и побежала в сторону худого паренька лет пятнадцати, стоящего метрах в сорока. Овцы, наверное, тоже где-то поблизости торчали, но я стоял у берега реки, а он — берег — уходил к воде под наклоном.

Почесав затылок и словно бы решившись, сбросил одежду, придавил её камнем да нырнул в воду. Немного безответственно, ведь мало ли? Вдруг тут обитают щуки размером с акулу, обожающие заглатывать людей целиком? А может, встречаются спонтанные водовороты, засасывающие маленьких детишек?

Но я ведь теперь оптимист, а потому наплевал на последствия. К тому же меня бы небось предупредили о таком, а?

Вода была тёплой, так что нырнул с головой. Ух, Юрка, прорвёмся. Обязательно прорвёмся!