Штормовое предупреждение (гет)

12 октября 1976 г., Шотландия

Мама повышала голос очень редко, и Сторми могла посчитать такие случаи по пальцам. Первый раз случился ещё в детстве, когда пятилетняя Сторми (тогда ещё Грэйвс) выкинула в мусорное ведро четыреста пятьдесят долларов из материного тайника и засыпала всю кухню мукой.

Второй раз произошёл в первый месяц после поступления в Школу Чародейства и Волшебства Ильверморни. Сторми (совершенно случайно!) взорвала одну из статуй Изольды Сейр, основательницы школы. Она правда сделала это не нарочно.

Третий раз случился уже в Облачной Башне, частной магической школе Техаса, куда перешла Сторми после развода родителей. Тогда Сторми всего лишь подговорила девочек из их команды устроить диверсию во время матча по кводпоту⁽¹⁾ между Облачной Башней и Алфеей, другой частной школой-конкуренткой. Ну правда, у них в команде были одни парни, да и название дурацкое! «Специалисты»! Ага, конечно. Специалисты в продувании матчей. Да и не сделали Сторми с подругами ничего такого: всего лишь намазали мётлы противников суперклеем и подсыпали им в воду слабительное. Это небольшая месть за то, что их капитан назвал Айси, подругу Сторми, размалёванной белой речной монстрихой. Даже феминитив использовал.

Четвёртый раз произошёл сегодня, двенадцатого октября тысяча девятьсот семьдесят шестого. И хотя формально мама не кричала на Сторми, но она явно повышала на неё буквы в письме. Как оказалось, Макгонагалл матери всё-таки написала и сообщила во всех подробностях, какие травмы получила неугомонная мисс Сторми Пирс.

Конечно же, маме такой исход дуэли не понравился. Если в ответном письме Сторми она против драки не сильно возражала, хотя и говорила быть осторожной, то сейчас она явно обещала стереть Сторми в порошок сразу же, когда она приедет домой на каникулы. Если не раньше.

Честно сказать, Сторми иногда радовалась, что мама не обладает магией: иначе она точно прислала бы в школу громовещатель, причём такой, который невозможно было бы уничтожить, а потом трансфигурировала Сторми в какой-нибудь куст или камень.

Также, в письме фигурировал целый список оскорблений в сторону Сириуса. Вот на этой части письма Сторми отдыхала всей душой. Периодически она боролась с желанием показать это всё лежащему через ширму Блэку, но её удерживало лишь то, что он может предъявить матери, что она угрожает ему всем чем можно и нельзя.

Блэк как чувствовал, что думают о нём.

— Да сколько можно хихикать там? — подал он голос, и Сторми мысленно пожелала ему сдохнуть в муках, продолжив читать письмо.

Впрочем, весело ей было недолго: ровно до того момента, когда мама перешла от оскорблений в сторону Блэка к распеканиям самой Сторми. Сторми ненавидела, когда мама давила на вину и пыталась объяснить ей, что её поступки глупые и зачастую очень опасные. Если с первым Сторми не соглашалась вовсе, то второе знала и без материных объяснений.

— Мистер Блэк, вы можете идти в факультетскую спальню, — услышала Сторми слова мадам Помфри и тут же возликовала всей душой.

Она схватила блокнот, который использовала теперь для общения, и написала в нём: «Катись отсюда с миром, шлюхан». Когда он проходил мимо её койки, она развернула блокнот так, чтобы он прочёл эти слова. Лицо Блэка тут же скривилось.

— Отсоси, Пирс, — одними губами, чтобы не услышала мадам Помфри, произнёс Блэк. Сторми в ответ показала средний палец.

Без Блэка под боком даже дышать стало легче. Сторми теперь могла свободно общаться с подругами — и никто не влезал в её разговоры! Это было просто замечательно, и Сторми чувствовала себя такой свободной, как никогда раньше. К тому же к ней понемногу начинал возвращаться голос, и Сторми могла теперь говорить шёпотом.

Всю радость омрачало лишь то, что Блэк продолжал нещадно, нагло и непростительно врать.

— А потом он сказал, что ты жульничала! — Лили, пришедшая на пару с Мэри перед обедом, была крайне возмущена. — Конечно, мы не могли оставить это просто так! Да, Мэри?

Та кивнула.

— Я даже рассказала нескольким моим знакомым болтушкам с Пуффендуя о том случае, ну, с хером и вагиной, — мстительно поведала она. — Через несколько часов вся школа будет знать, что Сириус Блэк не в состоянии вставить член куда надо.

Глаза Мэри сверкнули, и губы расплылись в злой улыбке.

— Но есть ещё кое-что, что меня тревожит. — сказала Лили. — Нарцисса продаёт воспоминание с дуэлью. Мы часто пересекаемся с ней в библиотеке, и я нечаянно услышала, как она обговаривает цену с каким-то парнем из Рейвенкло. Я боюсь, как бы это до профессоров не дошло.

— Чёрт, почему я первой не додумалась толкать воспоминание из-под полы! — воскликнула Мэри. — В Хогвартсе всё равно, кроме учёбы, делать нечего, а тут просмотр кровавой дуэли, о которой столько слухов!

— Думаю, моё воспоминание стоило бы дороже, — прошептала Сторми.

— Девочки, умоляю, будьте хоть немного серьёзнее! — попросила Лили. — Это же не шутки, ну правда. Если учителя узнают…

— То, как обычно, забьют болт, — закончила за неё Мэри. — Расслабься, Бэмби. Это Хогвартс, тут всем на всех плевать. Ну, Маккошка поворчит немножко, да уйдёт спать в своё лукошко.

— Не Маккошка, а профессор Макгонагалл, — заворчала Лили.

Мэри в ответ показала Лили язык, а Сторми решила, что самое время задать животрепещущий вопрос, от которого она не могла ни есть, ни спать ночами. Она вобрала в грудь побольше воздуха, и с губ сорвался вопрос:

— А почему Лили — Бэмби?

Лили тут же вспыхнула, а Мэри усмехнулась и скрестила руки на груди.

— Всё просто: у неё Патронус — лань, — ответила она. — А потому мисс Эванс у нас бэйби-Бэмби.

Лили закатила глаза.

— Когда-нибудь я тоже придумаю тебе прозвище, Мэри, и тогда ты пожалеешь.

— А какой у тебя Патронус, Пирс? — спросила Мэри.

— Не знаю, я не умею призывать Патронус, — пожала плечами Сторми. — Судя по моему характеру, это ежиха или, ну, не знаю, гадюка.

— Ты себя переоцениваешь, Пирс. Из тебя выйдет максимум лазоревка⁽²⁾, — отрезала Мэри, и Сторми прыснула. — Когда выздоровеешь, я тебя научу этому заклинанию. Я помру от любопытства, если не узнаю, правдивы ли мои догадки насчёт лазоревки.

Сторми тут же сжала её руку и подмигнула ей.

— Замётано.

После того, как они ушли, к ней зашёл староста Блюбоннет. Он старался делать вид, что вчера ночью не держался за руку со Сторми и уж тем более не сбегал с позором, хотя на его лице читалось, что думает он и о первом, и о втором. Он сказал:

— Я задание принёс. По Рунам.

Из всего шестого курса Гриффиндора только они двое и ходили на этот предмет. Честно говоря, Руны Сторми не нравились. Можно даже сказать, что она их ненавидела. Каждое задание по этому предмету она хотела испепелить в огне адовом и обрушить на этот пепел град молний. Но Сторми всё равно прошептала:

— Спасибо, сладкий.

Тот кивнул, положил задание на тумбу и… никуда не ушёл. Так и стоял возле тумбочки, не зная, куда деть взгляд.

— К тебе возвращается голос? — неловко спросил он.

— Как слышишь, — прошептала Сторми. — Может, присядешь? Или снова сбежишь, сверкая пятками, как вчера ночью?

Рем тут же вспыхнул, но всё-таки сел рядом.

— Я не сбегал.

— Да, просто утюг на плите оставил, — хмыкнула Сторми.

Она впервые смогла разглядеть его так близко при дневном свете и заметила золотистые прожилки в зелёной радужке глаз и несколько родинок на порозовевших щеках. Из-под кофты у него торчала красная ниточка, и Рем периодически наматывал её на палец.

— Что это? Амулет? — не выдержав, спросила Сторми, и Блюбоннет улыбнулся.

— Нет, это крестик.

Рем вытащил нить из-под кофты, и это в самом деле оказался маленький позолоченный крестик. Он был самую малость затёрт у основания, будто его постоянно там трогали. Сторми нахмурилась.

— Так ты верующий? — насторожилась она.

— Ну да. Но я не сектант. В церковь не тяну, принять Господа нашего Иисуса Христа Спасителем не предлагаю. Просто верю. — Он прикрыл глаза, и улыбка его растаяла. — Мне так проще.

— Что проще?

— Да жить, жить проще.

Повисло неловкое молчание. Сторми кусала заусенцы, понятия не имея, что сказать. Ей всё время хотелось спросить, что это был за порыв вчера ночью, потому что всё это попахивало гормонами и всяким таким, гетеросексуальным. Но по Ремусу явно было видно, что он скорее сам себя похоронит, чем поднимет эту тему, да и вскрывшийся факт о том, что он верующий, Сторми напрягал. Для неё все христианские парни делились на две группы: конченые фанатики-сектанты и невинные девственники, хранящие обет целомудрия. И Рем, судя по всему, был из второй категории.

Но пока она думала, Рем начал первым:

— Кхм, Сторми… — Его руки нервно затеребили крестик. — Слушай… Ты только не подумай ничего такого, просто… Ну, как тебе сказать…

— Словами, — прошептала Сторми. — Читать мысли, как директор, я не умею.

— И слава Богу… В общем, я долго думал насчёт твоих слов, которые ты сказала в первый день, когда Лили попросила показать тебе школу. Я спрашивал у Сириуса, но он выдал что-то странное, поэтому я всё-таки решил уточнить у тебя, поскольку ты точно знаешь.

Сторми кивнула, ожидая продолжения. Но Рем вдруг начал стремительно краснеть, и это напрягло.

— Ну? — поторопила она.

— Правда, что девушки… — Его взгляд скользнул с лица Сторми к вороту больничной пижамы, но Рем тотчас отвернулся. — Правда, что девушки, прости Господи, дрочат грудью?

Последние слова он прошептал, но они показались Сторми такими же громкими, как удары в колокол. Она замерла, как будто её в одно мгновение поразили все громы, молнии и силы небесные. Затем она легла обратно на койку, закрыла лицо подушкой и что было силы завопила.

— У тебя голос, кажется, прорезался, — ошеломлённо прокомментировал Рем.

— Тебе это Блэк сказал?! — закричала Сторми. — О Богиня, какие же вы идиоты! Самые настоящие тупицы!

Из своей комнатки тут же появилась мадам Помфри.

— Мисс Пирс, я рада, что вы снова вернули себе способность говорить, но не могли бы вы вести себя чуточку тише? — попросила она.

— Да, простите, мадам, — ответила Сторми, а когда медичка ушла, схватила Рема за ворот кофты. — Слушай сюда, Блюбоннет: сейчас ты возьмёшь всё, что наговорил тебе этот кретин, и выкинешь из своей шрамированной башки так быстро и далеко, как только можно! Девушки дрочат грудью только в больных фантазиях этого твоего блохастого, ясно тебе?

Затем она резко отпустила Ремуса, кинулась к тумбе, вытащила оттуда свой блокнот и принялась быстро чиркать в нём карандашом. Ещё не отошедший от шока Рем смотрел на её действия с широко распахнутыми глазами и приоткрытым ртом.

Наконец, Сторми закончила рисунок и повернула его к Рему.

— Короче, смотри. Это вульва, — сказала она, и Рем закашлялся. Сторми закатила глаза. — Ну ты ещё отвернись и перекрестись для пущей драматичности. Большой уже мальчик, должен знать. Ты мне потом ещё спасибо скажешь. В общем, смотри, вот эта штука называется клитор. Слышал когда-нибудь? Хотя кого я вообще спрашиваю…

— Лунатик, вот ты где! Я тебя задолбался искать! — раздался голос Блэка, и Сторми застонала. Отлично, его ещё не хватало для полноты картины!

Блэк тем временем уже подскочил к её койке, узрел краснющего Рема и нахмурился.

— Что у вас происходит, я не понял? Ты что сделала с Лунатиком, что он стал таким красным? Вы что… — Он не договорил, поскольку взгляд его упал на рисунок вульвы. Блэк тут же захлопнул глаза Рема ладонями. — Ты что ему показываешь, развратная женщина?! У малыша Рема же глазки вытекут!

— Бродяга…

— Захлопни пасть, псина, — перебив Ремуса, страшным голосом приказала Сторми. — Ты что ему наплёл, анэнцефал ты недоразвитый? Какая ещё, чёрт тебя за ногу, дрочка грудью? А ну быстро сел рядом с ним, животное! Быстро! А теперь слушайте оба. Вот эта штука, — она ткнула карандашом в рисунок, — называется клитором. Он существует исключительно для того, чтобы у женщины был оргазм, поняли вы двое? Он работает точно так же, как головка члена.

— Хватит нести чушь, — с нажимом сказал Блэк. — Каждый дурак знает, что для оргазма надо вставить член сюда.

Он ткнул пальцем в нарисованный вход во влагалище.

— Но ты и это не можешь сделать, да, Блэки? — сладко промурчала Сторми, а затем, не давая ему сказать ни слова, продолжила: — Я думала, что испытывать больше жалости к девушкам, с которыми ты спал, я не смогу, но… Чувак, ты превзошёл все мои ожидания! Хотя о чём это я? Ты с ними не спал, ты же не можешь найти вагину!

Теперь уж настал черёд Блэка залиться краской.

— Вообще-то спал! Я спал с девушками! И я прекрасно видел, что у них были вагины, а не этот твой… как там его...

— Ага, Мэри рассказывала. Ну, про вагины. Блэк, скажи честно, ты ведь на самом деле просто спал с девушками? Ну, я имею в виду, — она задумчиво постукала себя по подбородку, — спал рядом.

— Да как ты смеешь! — взвыл Блэк. — Сама-то девственница небось!

— Ага, но оргазмов у меня было больше, чем у тех несчастных девчонок, которые решили прилечь с тобой вздремнуть, — ответила Сторми.

Блэк выругался, и тут же в него прилетело Силенцио. На них угрожающе надвигалась мадам Помфри.

— Молодые люди, я всё прекрасно понимаю, — грозно прогромыхала она, — но здесь вам не место для криков, воплей и, — её взгляд метнулся к рисунку Сторми, и глаза округлились в ужасе, — непристойных изображений! Что это вообще такое?!

— Урок полового воспитания, мэм, — устало отозвалась Сторми.

— Мисс Пирс, вы же девушка, вы должны быть приличнее! И не показывать молодым людям рисунки женских секретных мест!

Стараясь не корёжится от испанского стыда, Сторми ответила:

— Вот как раз-таки из-за того, что я девушка, я им это всё и рассказываю, мэм. Мне просто жалко их будущих благоверных. Понимаете, женская солидарность и всё такое.

Мадам Помфри всплеснула руками и изъяла у Сторми рисунок вульвы. Затем она заметила всё ещё красного и не знающего, куда себя деть, Блюбоннета и сокрушённо покачала головой.

— Мистер Люпин, уж от вас я не ожидала такого! Вы же такой приличный мальчик!

— Простите, — едва слышно прошептал он, а потом сгрёб в охапку Сириуса и вскочил с койки. — Извини, Пирс, я снова сбегаю. Увидимся.

И с этими словами Рем утащил всё ещё заколдованно-молчащего Блэка прочь из Больничного крыла. Сторми тяжело выдохнула и рухнула на постель. Ей казалось, она никогда не перестанет удивляться тому, насколько в этом бренном мире много парней и мужчин, которые понятия не имеют, что за зверь такой — клитор.

* * *

12 октября 1976 г., Шотландия, полдень

Рем со всех ног нёсся по коридору. Его щёки не переставали пылать, и ему казалось, что ещё чуть-чуть, и он начнёт плавиться от смущения. В голове одна за другой прокручивались мысли о словах Пирс и о том рисунке, будь он тысячу раз проклят, а следом об исповеди, которая теперь Рему точно необходима.

Сириус тащился следом и пытался походя снять с себя Силенцио. Рем втянул его в гостиную Гриффиндора, а затем влетел в спальню и захлопнул дверь. От грохота Питер подпрыгнул на месте, а Поттер, натягивающий на себя штанину, замер, глядя на Рема и Сириуса.

— Что у вас стряслось? — спросил он.

— Пирс показала мне половые органы! — завопил Рем.

Повисла гробовая тишина, во время которой Рем успел сообразить, что он только что сказал, а Сириус — снять с себя заклинание и оглушительно заржать.

— Что она сделала?! — вскрикнул Джеймс.

— Нет! Я не это имел в виду! О Господи! — Рем закрыл лицо ладонями. — Сириус, прекрати смеяться!

— Не могу-у-у! — выл тот.

— Они были нарисованные! Она их нарисовала, на-ри-со-ва-ла! — видя шокированные лица Джеймса и Питера, принялся оправдываться Рем. — Я спросил, а она…

— Ты спросил?! — удивился Питер. — Что ты спросил?!

— Да про то, умеют ли девушки дрочить! — Рем решил, что хуже уже не будет, поэтому решил вывалить всё как есть. — Она ещё в первый день сказала, что девушки могут. Я не знал, но про это нигде не написано! Я полбиблиотеки перерыл!

— Ты что, ещё и в библиотеке про это смотрел? — тяжело дыша и держась за живот, спросил Сириус.

Рем покраснел ещё сильнее, хотя, казалось бы, дальше уже некуда.

— Да, смотрел. А потом я спросил у тебя, Бродяга. И ты сказал…

— Что они дрочат сиськами, — закончил Сириус. — И это чистейшая правда. Мне вот дрочила одна девчонка.

— Господи, прости мою душу грешную, — простонал Рем.

Чем дальше длился день, тем больше ему хотелось провалиться под землю. Хвала всем святым, что всего этого не видела и не слышала его мать: её бы на месте удар хватил.

— Я как чувствовал, что это полнейший бред, Бродяга! Вот поэтому я спросил у Пирс! Потому что она, в отличие от тебя, знает!

— Ну так что? — встрял Джеймс. — Она нарисовала пизду, и что дальше?

— Вы знаете, что такое клитор? — спросил Рем.

Питер и Джеймс переглянулись и синхронно закачали головами. Не знают. Что ж, это будет долгий вечер…

* * *

Октябрь 1976 г., Шотландия

После того памятного разговора староста Блюбоннет появлялся исключительно для того, чтобы притащить задания по Рунам, и каждый раз делал невероятно непроницаемое лицо. Сторми смотрела на это очень скептически. В любом случае, она успела уже рассказать Мэри и Лили обо всём, что произошло между ними, в том числе и об уроке полового воспитания, а также о ночном побеге Блюбоннета. Мэри посмеялась, Лили пришла в ужас (примерно такой же, какой испытывала мадам Помфри).

Впрочем, валяться просто так и делать домашку было чертовски скучно. Сторми не любила учёбу, но ещё больше она не любила сидеть на одном месте. Раны давно уже затянулись, но магическое истощение ещё не прошло, поэтому Сторми шаталась по всему Больничному крылу и перезнакомилась практически со всеми, кто сюда попадал.

Например, в Больничное крыло часто захаживала Пандора Лавгуд — странная девчонка с седьмого курса Рейвенкло. Она экспериментировала с заклинаниями, и зачастую это всё кончалось больничной койкой. Один раз Пандору притащил на себе её парень, Ксенофилиус Бёрк. Он тоже был из Рейвенкло, правда, на курс младше.

— Это всё из-за мозгошмыгов, — объяснила Пандора, когда в очередной раз загремела в лазарет.

— Кого? — не поняла Сторми.

— Мозгошмыги! Они невидимые, летают в воздухе, забираются через ухо в голову и размягчают мозги в самый неподходящий момент. Я такого словила во время испытания заклинания.

Сторми покивала.

— Понимаю. На каждом уроке таких чуваков ловлю, — сказала она.

Магическое истощение понемногу сошло на нет только к концу октября. Сторми потихоньку тренировала магию, поэтому в лазарете время от времени что-то летало и светилось. И двадцатого октября, за неделю до Дня рождения Сторми, мадам Помфри решила, что её наконец можно выпустить из Больничного крыла в добрый путь.

Сторми с разбегу влетела в женскую спальню.

— Я вернулась! — прокричала она. — Моё тюремное заключение окончено, теперь я снова с вами!

— О Мерлин, а без тебя было так тихо, — заворчала Мэри, накладывая полог тишины на свою кровать.

Сторми не обратила на её ворчание никакого внимания.

— Я обязана устроить какой-нибудь дебош в честь возвращения!

— Только попробуйте, мисс Пирс, и к вашим нынешним отработкам прибавится ещё несколько месяцев общественно полезных трудов, — раздался из-за спины голос деканисы.

Сторми тут же обернулась и встретилась взглядом с её зелёными глазами.

— Ой, здрасьте, мэм. А я тут из лазарета вернулась, — неловко улыбнулась Сторми.

— Я вижу. — Тон Макгонагалл был чуть теплее арктических льдов. — Следуйте за мной, мисс Пирс. В гостиной вас ожидает мистер Блэк, а в Зале трофеев — множество наград, которые нуждаются в чистке.

С этими словами она развернулась и пошла вниз. Сторми тяжело выдохнула и посеменила следом. Не очень-то хотелось пахать в первый день выписки из Больничного крыла, но деваться было некуда. Родина сказала — надо! Сторми Пирс ответила: «Да блин!»

В гостиной, сидя на подоконнике, их правда ждал Блэк. На нём была кошмарная футболка с эмблемой рок-группы «Nazareth», от которой за версту несло сигаретами.

— Фу, Блэк, тебя что, прокоптили в курилке? — поморщилась Сторми.

— Это запах мужчины, куколка.

— Мистер Блэк, извольте не курить в школе, а если курите, то делать это так, чтобы преподавательский состав об этом не догадывался, — попросила Макгонагалл. В этот раз её тон был холоднее арктических льдов градусов эдак на семьдесят. — Прошу за мной.

Сторми и Сириус уныло поплелись следом. Пока шли, они успели раз десять друг друга проклясть (но только на словах, до палочек пока что не дошло) и тут же получить на орехи от деканисы. По итогу переговоров Сторми и Сириус решили на время отработок зарыть топор войны и выкурить трубку мира (хотя курить — даже метафорически — после Блэка Сторми откровенно брезговала).

— Наша школа уделяет много внимания магии, но мы также не забываем и о том, что физический труд облагораживает людей, — вещала Макгонагалл, шагая по коридору. — Труд сделал из обезьяны человека. Надеюсь, с вами, уважаемые студенты, произойдёт то же самое.

Она распахнула дверь, и Сириус застонал, узрев, что их ждёт.

— Ну серьёзно, профессор! Я натираю эти чашки уже третий раз!

— Это говорит о многом, мистер Блэк, — холодно ответила Макгонагалл. — Как минимум о том, что вы не умеете делать выводы из уроков, которые вам преподносит жизнь.

— Или о том, что у вас нет фантазии в придумывании наказаний, — буркнул он.

— Скажите спасибо, мистер Блэк, что наказания придумываю я, а не мистер Филч, — отрезала Макгонагалл и окинула взглядом Зал трофеев. — Это ваш фронт работы на ближайшие два месяца. По вечерам в среду и пятницу вы будете приходить сюда и работать. Можете приступать. Я приду перед началом ужина, чтобы проверить вас и ваши успехи. Удачи, уважаемые студенты.

И, улыбнувшись, она вышла прочь из Зала. Сторми тяжело выдохнула, подхватила ведро с тряпкой и приступила к работе. На Блэка внимание она уже не обращала, стараясь думать о чём-нибудь приятном или, в крайнем случае, полезном. Например, о родинках Блюбоннета. Ну а что? Между прочим, это расслабляет. Ну или о том, что они с Мэри и Лили договорились сходить в Хогсмид вместе.

Вообще, как оказалось, походы в Хогсмид — это практически единственное развлечение местных студентов. Младшие курсы (от третьего до пятого) в деревню не выпускали без сопровождения взрослых и письменного разрешения от родителей или опекунов. Для походов туда даже отводились определённые дни — ну, примерно раз-два в месяц, — и дети ждали их, как второго пришествия.

Шестым и седьмым курсам было куда проще: им позволяли выходить в Хогсмид самостоятельно в любое внеучебное время. Правда, всё равно нужно было просить разрешения у деканисы и вносить своё имя, дату и время выхода в специальный журнал, а также сообщать о своём возвращении.

Меньше всех везло первым и вторым курсам. Им ходить в Хогсмид не разрешалось вовсе. Из развлечений им оставались только матчи по квиддичу.

Квиддич для этих британских магов вообще был какой-то болезнью. Они все как один его обожали. Особенно в Хогвартсе. Но Сторми понимала, почему здесь его так любят: делать-то больше нечего!

Сама она ещё не решила, как относиться к этой игре. С одной стороны, она как американка всецело была предана кводпоту. В Облачной башне она считалась одной из лучших в команде. А с другой стороны, Сторми в целом любила спорт, неважно какой. Правда, сейчас она могла только периодически смотреть на тренировки сборной Гриффиндора, на которые её таскала Лили (ту очень настойчиво просил Поттер. Видимо, исключительно для того, чтобы похвастаться своей задницей, свисающей с метлы).

В таких мыслях Сторми провела несколько часов, не замечая болтовню Блэка.

Медитативно натирая очередной золотой кубок, она напевала себе под нос «Stairway to Heaven». Не сразу, но Блэк, елозящий тряпкой чуть поодаль от неё, услышал её мурлыканье.

— О, моя любимая песня, — выдал он, и Сторми удивлённо уставилась на него. Это была первая её реакция на его слова за весь вечер.

— Правда? Круто. Я тоже люблю её. Подумать только, между нами нашлось что-то общее… — Сторми невесело улыбнулась. — Я обожаю, как эту песню исполнила Долли Партон⁽³⁾, у неё голос такой…

— Погоди, — перебил Блэк, — ты серьёзно? Партон? Да она спела в сто раз хуже, чем Led Zeppelin!

Сторми тяжело выдохнула и отложила тряпку. Затем медленно, очень медленно повернулась к Блэку. Кажется, топор войны был закопан недолго.

* * *

20 октября 1976 г., Шотландия

Лили всегда нравилась форма шара. Она находила красивыми котлы на Зельеварении, яблоки, звёзды и планеты на Астрономии. Она соглашалась с математиками: шар — идеальная фигура.

Лили сидела на трибунах квиддичного поля. Поттер позвал её посмотреть на тренировку, а она решила, что это отличная возможность немного передохнуть после учёбы. Светило уже не греющее, но оттого не менее приятное солнце, и оно тоже имело форму шара.

Также, квиддичные мячи обладали такой формой. Похожая форма была и у очков-велосипедов Поттера: круг не шар, но очень близок к шару. И это, несомненно, тоже красиво.

Поттер носился по полю, перегоняя Рехему Джордан, темнокожую девушку-охотника с пятого курса. Он явно вспотел, стянул с себя мантию и, крикнув что-то команде, метнулся к Лили.

— Лилс, подержишь? — спросил он, и Лили кивнула.

Когда Поттер снова вскочил на метлу, её взгляд спустился по его пояснице ниже. Лили всегда нравились шарообразные формы… и зад Поттера идеально подходил под это описание. Но Лили также была порядочной девушкой, поэтому она тут же отвела взгляд.

Однако всё чаще она задумывалась об августовской ночи, когда Джеймс прилетел к ней на метле, и после каждой такой мысли Лили понимала, что подходит всё ближе к тому моменту, когда ответит «да» на его вопрос.

Иногда, особенно в Большом зале и на совместных со Слизерином уроках, она встречалась взглядами с бывшим другом, Северусом Снейпом. Тогда червь вины прогрызал её душу. Лили прекрасно знала, что Сев к ней неровно дышит и что из-за этого ненавидит Поттера ещё сильнее. И сейчас он просто полыхал, если Лили на уроках садилась с Джеймсом.

Но ей было почти всё равно.

Она давным-давно выучилась делать вид, что не замечает его чувств. И на то у неё имелось несколько причин.

Первой причиной было то, что Сев — её друг, никак иначе она его не воспринимала. То, что в начальной школе она его поцеловала, вообще не в счёт, она была маленькой и глупой.

Второй причиной была его увлечённость тёмными искусствами. Ладно бы он просто их изучал, но он применял их на однокурсниках. К тому же он постоянно таскал листовки и брошюры Волдеморта и Вальпургиевых рыцарей, а Лили они до жути пугали. Она — маглорождённая. И она не виновата, что её родители не волшебники. Да только для этого Лорда Волдеморта такие, как она, были огромной проблемой, которую надо устранить. Сами понимаете, каким способом.

Третьей причиной, не такой благородной, был внешний вид Сева. Серьёзно, Лили не считала себя лукисткой, но её не привлекали сальные волосы и кривые зубы. Дружбе его внешний вид не мешал, а вот отношениям…

И, наконец, четвёртая причина заключалась в том, что Сев (Лили тысячу раз мысленно попросила у него прощения) — нищий. Да. Он не просто нищий, он нищеброд. Лили видела его дом, видела его папашу-Тоби и мать, миссис Эйлин Снейп, которая уже давно болела, но не лечилась из-за банальной нехватки денег. Сев посылал ей зелья, которые они вместе с Лили варили, но этого явно не хватало. Миссис Снейп нуждалась во враче, а не в вареве двух подростков. Лили всё это видела и ни в какую не хотела повторять судьбу бедной миссис Снейп. Говорят, с милым рай в шалаше, но почему-то Лили не могла вспомнить ни одну нищую семью Коукворта (да и в целом Британии), где царило бы счастье и радость. Серьёзно, любовная лодка всегда разбивается о быт, особенно если это быт нищих.

Когда Лили поделилась этими мыслями с подругами из Рейвенкло и Пуффендуя, девочки посчитали её меркантильной. Но Лили ведь дружила с Севом и без денег! Ей было без разницы, из какой он семьи и как выглядит. Почему, если он в неё влюблён, она должна тут же броситься в бедноту с головой, забыть о том, что у неё вообще-то тоже есть вкусы в выборе парней, отказаться ото всех материальных благ и жить в сарае? А семья Снейпов именно там и жила.

Поттер, конечно, тоже был не сахар, но он обладал симпатичным лицом (и не только лицом), а ещё он точно не нищий.

— Лилс! — окликнул он её, уже переодевшийся в повседневную одежду.

Лили встала с трибун и сбежала вниз. Когда её ноги коснулись мягкой травы, она уже знала, что ей с Поттером нужно поговорить. И разговор этот будет касаться августовского вопроса.

— Джеймс, не хочешь прогуляться по школе? — спросила она, и лицо Поттера засветилось.

— С тобой хоть на край света, Лилс!

Она взяла его за руку, и вместе они пошли в школу. Всё то время, когда они шагали до замка, Лили продумывала, что скажет Джеймсу, а тот самозабвенно трещал о квиддиче. Когда они прошли сквозь тяжёлые двери в замок и начали подъём по лестницам, Лили наконец сказала:

— Джеймс, нам нужно серьёзно поговорить.

Улыбка тут же сползла с его лица, как будто её там никогда и не было, а в глазах мелькнула тревога. Джеймс нервно поправил очки и растрепал волосы.

— Что-то случилось, Эванс?

— Да. Я много думала насчёт тебя, да и вообще нас. — Лестница пристала к пролёту, и Лили потянула Поттера по коридору. — Я думала насчёт твоих слов, которые ты сказал мне тогда, августовской ночью. Тогда я сказала, что дам тебе шанс.

Поттер плотно сжал губы и уселся на подоконник.

— И ты решила? — спросил он. Его голос звучал бесстрастно, но глаза выдавали тревогу.

— Я решила, — ответила Лили. — Ты мне нравишься, Джеймс, несмотря на то, что зачастую ведёшь себя как дурак. Но я не могу встречаться с тобой, если ты и дальше будешь издеваться над другими учениками.

— Я не издевался, Лилс.

— Нет, издевался, — отрезала она. — Пообещай мне, что ты больше не будешь доставлять другим студентам неудобства. Тогда я буду с тобой встречаться.

— Обещаю! — тут же выпалил Джеймс.

Лили улыбнулась и, обхватив ладонями его лицо, поцеловала, как тогда, в августе. Джеймс тут же ответил на поцелуй. Его руки обвили Лили за талию, и Джеймс притянул её к себе. От него всё ещё самую малость пахло потом, но больше всё-таки мылом.

Но вдруг Джеймс отстранился и нахмурил брови.

— Лилс, кажется, я слышу голос Бродяги, — напряжённо сказал он, и Лили прислушалась.

В самом деле, из-за двери, ведущей в Зал трофеев, долетал его крик:

— Led Zeppelin круче! Точка! Точка, я сказал!

— Завали тявкалку, псина блохастая, твоим сливам-цеппелинам до Долли Партон расти и расти! — тут же вторил ему звонкий и весьма рассерженный голос Сторми.

— Сама захлопнись, Пирс, и не смей оскорблять эту легендарную группу, сравнивая её с этой куклой-Партон!

— Чё ты про Долли сказал, а ну повтори?! В задницу засунь себе этих сосунков, а Долли лучшая! И уж она спела как надо, а твои сливы-цеппелины даже такую крутую песню сумели запороть!

— Ну всё, тебе конец…

За этими словами последовал оглушительный грохот, и Лили тут же распахнула дверь. По полу, пытаясь удушить друг друга, катались Пирс и Блэк.

— Прекратите оба! — громыхнула Лили, отчего Сторми и Сириус замерли. — Вам мало двух месяцев отработок, так вы ещё захотели? А если вы друг друга убьёте?!

— Я это и собиралась сделать, — ответила Пирс.

— Самонадеянно, куколка. — На губах Сириуса заиграла ухмылка. — Ты слишком уверенна для той, кто валялся в лазарете две недели.

— Не две недели, а десять дней. Учись считать, клоун.

Они снова принялись кататься по полу, и Лили не выдержала. Она взмахнула палочкой, растаскивая их в разные стороны.

— Минус десять очков с Гриффиндора, — строго сказала она.

Пирс и Блэк надулись, но всё-таки продолжили работать, а Лили обернулась на Джеймса. Тот не переставал улыбаться, буквально светился от счастья, и Лили показалось, что и у неё на душе стало теплее.

Теперь она была уверена, что поступила правильно.

* * *

21 октября 1976 г., Шотландия

С утра пораньше Сторми проснулась от пронзительного воя. Подскочив на постели, она схватилась за палочку, готовая атаковать, но спальня оказалась пуста, разве что Мэри спала, закутавшись в одеяло, как бабочка в кокон. Сторми прислушалась. Голоса доносились снизу, из общей гостиной, и Сторми, кое-как натянув кеды на босые ноги, выглянула из спальни.

В гостиной уже столпилась целая орава студентов, в центре которой стояли Макгонагалл и Поттер, одетый в квиддичную форму и весь встрёпанный.

— Профессор! Да у нас же самое настоящее ЧП! Как вы можете быть такой спокойной?! — орал на всю гостиную он.

«О Богиня, что у них уже успело стрястись?» — подумала Сторми, потягиваясь, спустилась по лестнице вниз и встала рядом с Лили и Ремом, которые, по всей видимости, тоже проснулись всего пару минут назад.

— Чего это он орёт как резаный? — спросила Сторми у старосты Эванс.

Лили страдальчески вздохнула.

— Помнишь Рехему Джордан? — спросила она. — Ну, ту, которая ещё за охотника играет, темнокожая и высокая. Так вот, она снова выжила из команды девушку, Кэтрин Честер. Теперь в команде не хватает ещё одного охотника, а матч через… Хм…

— Через три недели, — закончил за неё Рем. — За это время очень трудно натренировать нового охотника, а Кэтрин действительно была сильным игроком. Найти ей замену будет трудно.

В ответ Сторми широко зевнула и размяла шею.

— Да мы в полной жопе, профессор! — взвыл Джеймс. Лили и Ремус синхронно приложили ладонь к лицу.

— Мистер Поттер, я понимаю ваши чувства, но будьте добры, сдерживайте свою экспрессию хотя бы немного, — попросила Макгонагалл. — Я не хочу снимать баллы с родного факультета.

— Но мы правда в жопе!

— Минус пять баллов с Гриффиндора.

— Профессор!

— Мистер Поттер, прошу вас, успокойтесь. Если вы расплачетесь посреди гостиной, новый охотник не появится, — устало сказала деканиса.

А Сторми, наконец проснувшись окончательно, задумалась. В Облачной Башне она играла в кводпот. Конечно, это не совсем квиддич, но задача охотника в квиддиче очень похожа на задачу игроков в кводпот. Нужно же всего лишь забрасывать мячи, а в квиддиче они даже не взрываются. Сторми подумала ещё немного, взвесила все за и против и сказала:

— Профессорка Макгонагалл, я могу попробовать!

— Мисс Пирс, я профессор. — Деканиса болезненно сморщилась. — И что вы собрались пробовать?

— Вам же нужен охотник, да? Я играла в команде по кводпоту в Техасе, так что я могу попробовать стать охотницей в сборной по квиддичу.

Профессорка Макгонагалл долго вглядывалась в лицо Сторми. Та же, в свою очередь, смотрела прямо ей в глаза. Она слышала, как перешёптываются студенты в гостиной, как все обсуждают уход Кэтрин Честер и Рехему Джордан, а также и её, Сторми Пирс. Но всё это было неважно, потому что Макгонагалл сказала:

— Это не одно и то же, мисс Пирс. Это разные игры.

— Но у вас выбора особо-то нет. — Сторми пожала плечами. — Можете попробовать поискать среди студентов того, кто отлично играет в квиддич, а можете не тратить время и просто объяснить мне правила.

Макгонагалл хмуро смерила взглядом Сторми, но тут в диалог вступила Лили:

— Почему бы сначала не посмотреть Пирс в деле, профессор? Вы же ничего не потеряете, так? Всё равно придётся потом отборочные проводить, верно, Джеймс?

Она так посмотрела на него, что тот тут же вышел из своего припадка и закивал.

— Хорошо, я и мистер Поттер будем ждать вас на стадионе, мисс Пирс, — со вздохом сказала Макгонагалл. — Но сначала оденьтесь и умойтесь, тут же кругом молодые люди.

Сторми хмыкнула.

— Если им не под силу вынести вид моей пижамы, я им сочувствую.

Сказав это, она улетучилась из гостиной прежде, чем деканиса успела что-либо ей ответить. Не хотелось бы быть на месте Поттера.

Молниеносно вычистив зубы, Сторми впрыгнула в штаны и понеслась на стадион. Мэри приоткрыла один глаз, промямлила что-то про сумасшедших жаворонков и легла дальше спать. А Сторми примчалась в назначенное место и отдала честь Макгонагалл.

— К испытанию готова, мэм! — отрапортовала она.

Макгонагалл вздохнула.

— Возьмите метлу, мисс Пирс, — сказала она. — Вам предстоит забить как можно больше мячей, квоффлов, в кольца.

Далее деканиса подробно объясняла правила. Сторми поняла, что механика игры здесь не сильно, но отличается от привычной ей игры в кводпот, но приноровиться можно. Больше всего напрягало, что ей придётся уворачиваться от бладжеров, но вряд ли это будет сложнее, чем избегать цепких ручонок «Специалистов».

Сторми перекинула ногу через метлу и взмыла в небо. Ветер трепал её волосы и одежду, пронизывал предноябрьской прохладой, но этот холод был ничем в сопоставлении со свободой, которую дарили полёты на мётлах.

— Эй ты, Голубая фея⁽⁴⁾! — окликнули её.

Подняв голову, Сторми увидела темнокожую девушку в квиддичной форме Гриффиндора. Рехема Джордан. Это она. Высоченная, мускулистая, выглядящая на все двадцать лет пятикурсница. Она искривила губы в недовольстве, как будто увидела перед собой букашку, а затем выплюнула:

— Улепётывай отсюда, пока можешь, — и кинулась на Сторми.

Сторми тут же надавила на древко метлы, резко уходя вниз, а затем не менее резко вздёрнула вверх, проносясь мимо Рехемы. Та почти выхватила квоффл из её рук, но Сторми проскочила мимо и тут же закинула мяч в кольцо. Не останавливаясь, она понеслась за следующим мячом.

Рехема не отставала ни на секунду. Пару раз она выхватывала мяч из рук Сторми, и той нужно было приложить тьму усилий, чтобы отнять его обратно. В этот раз мяч снова был в руках Сторми. Она неслась к кольцу со скоростью ястреба, как вдруг услышала зычный крик Рехемы:

— Гектор, лупи!

И спустя мгновение в бок влетел бладжер. В глазах потемнело, и Сторми почувствовала, как падает, едва долетев до кольца. Сторми тут же швырнула квоффл, хватаясь за древко метлы и выравнивая полёт. Только когда она поднялась выше, она поняла, что всё равно забила гол.

— Достаточно! — По стадиону прокатился голос Макгонагалл, и Сторми, держась за ушибленный бок, спустилась на землю. Деканиса смерила её взглядом с ног до головы, и её губы тронула улыбка. — Мисс Пирс. Признаю, я была предвзята. Вы хорошо показали себя. Вы приняты в команду.

— Но профессор, она же играет даже хуже той нюни Честер! — закричала вдруг Рехема, спрыгивая на землю. В один шаг она подскочила к Сторми и окатила её уничтожающим взглядом. — Неужели нельзя взять в команду нормальных пацанов, а не малахольных девиц с раскрашенными патлами?!

Сторми сощурилась. Внутренний сканер тут же выявил: мизогинка.

— Мисс Джордан, все, как вы изволили выразиться, нормальные пацаны уже состоят в сборной Гриффиндора, — ответила Макгонагалл. — Я ещё раз настоятельно прошу вас воздержаться от оскорблений в сторону студенток и вспомнить, что и вы — девушка. Наш факультет известен сплочённостью и командной работой. Помните, что всякое царство, разделившееся само в себе, опустеет, и всякий город или дом, разделившийся сам в себе, не устоит.

— Вот только не надо цитировать Библию, профессор, — процедила сквозь зубы Рехема и зашагала в сторону раздевалок. — Посмотрим, сколько протянет эта Голубая фея.

Сторми громко хмыкнула, но ничего не ответила. После того, как она отмылась от пота и оценила ранение (точно будет синяк на боку), на неё налетел сияющий, как золотистый ретривер, Поттер.

— Пирс, я не думал, что скажу это, но спасибо! Ты спасла мою команду! — завизжал он ей в ухо.

— Слезь с меня, парнокопытное. Я спасала от тебя деканису Макгонагалл, а не твою команду. И вообще, что скажет староста Эванс, когда увидит, что ты на мне виснешь?

Поттер тут же отпустил её и прокашлялся.

— Да, точно, моей жене не понравится. — Он щёлкнул пальцами и подмигнул куда-то в сторону трибун. — Я не ожидал, что ты играешь. Очень круто для девушки.

Лицо Сторми тут же скривилось.

— Пожалуйста, Поттер, ни слова больше. Слишком огромная доза патриархата всего за один час утра. Я не вынесу больше.

С этими словами она понеслась обратно в спальню. Там уже проснувшаяся сидела Мэри, всё ещё одетая в пижаму, и читала «Расширенное пособие по магическому правоведению за второй курс…» (на обложке было написано что-то ещё, но Сторми уже не вчитывалась). Мэри нехотя подняла глаза.

— Что за беготня с утра пораньше? — спросила она.

Сторми отмахнулась.

— Да так. Небольшой психический припадок у Сохатика, потом доля женоненавистничества, приправленная синяком на полбока — и вот я уже в сборной Гриффиндора по квиддичу.

— Тебя приняли в сборную? — Мэри скептически хмыкнула. — Рехема тебя сожрёт.

— Она уже начала, надеюсь, не отравится.

— Мечтай, монашка.

Сторми стянула с себя потный пуловер и снова посмотрела на свой синяк. Он ещё не налился синевой, но явно собирался сделать это через пару часов. Тащиться к Помфри не хотелось. Сторми только вчера сбежала оттуда. Не хотелось бы тратить утро субботы на походы в Больничное крыло.

Покачав головой, она натянула на себя чистую одежду и вдруг заметила розовый конвертик с наклейкой-котиком у себя на прикроватной тумбочке.

— Это что ещё за… — пробубнила она себе под нос и развернула конверт.

«Дорогая мисс Пирс!

Меня зовут мадам Розмерта, я — основательница Клуба прикладного рукоделия и готовки. Вы уже получали письмо-благодарность от моих подопечных.

Однако совсем недавно мне довелось увидеть у одной из них интереснейшую вещицу, а именно воспоминание мисс Блэк о вашей, мисс Пирс, и мистера Сириуса Блэка дуэли. По моей просьбе, мои подопечные посвятили меня в историю этой дуэли (хотя, признаться честно, правильнее называть её бойней). Скажу прямо, вы меня заинтересовали, и я вознамерилась заполучить вас в свой клуб.

Конечно, у вас возник вопрос, причём здесь ваша дуэль, если я веду клуб рукоделия и готовки, но прошу вас не судить книгу по обложке. К сожалению, я не могу изложить вам всё в письме, а потому вынуждена попросить вас о личной встрече. Если вы согласны, приходите на поклон к госпоже Ганхильде из Горсмура завтра в три часа по полудню.

С уважением,

Розмерта».

Сторми внимательно перечитала записку ещё раз, а затем бросила взгляд на прикреплённую к изголовью кровати карточку от той самой шоколадной лягушки, которую ей подарила Мэри. Изображённая на ней Ганхильда из Горсмура посапывала, подперев подбородок рукой.

«Что за чёрт?» — только и подумала Сторми.

---

1) Прим. авт.: Кводпот (англ. Quodpot) — это разновидность игры квиддич, изобретённая в XVIII веке волшебником Абрахамом Писгудом. Американцы любят кводпот намного больше, чем квиддич, который у них не слишком популярен.

Вернуться к тексту

2) Прим. авт.: Мэри каламбурит. В английском языке лазоревка и монахиня звучат одинаково — nun.

Вернуться к тексту

3) Прим. авт.: Долли Партон исполнила эту песню намного позже, в 2002 году, в альбоме Halos & Horns, в настоящем тексте присутствует небольшой анахронизм.

Вернуться к тексту

4) Прим. авт.: Фея с бирюзовыми волосами (итал. la Fata dai Capelli Turchini), часто называемая просто Голубой феей (La Fata Turchina) — вымышленный персонаж итальянской книги 1883 года «Приключения Пиноккио» Карло Коллоди. Прототип Мальвины.

Вернуться к тексту