Бункер 49: Темнеет (гет)

— Ладно, — ответил Уоллис, глядя на ведро кукурузы. — Это может подождать, пока мы поедим? Я не шучу, что умираю с голоду, ты же знаешь. — Он театрально втянул живот и хлопнул себя по животу, но его улыбка противоречила его словам. Он был просто весел и, казалось, не мог остановиться.

— Не такого рода помощь, — ответил Грэм, пытаясь понять, как именно ему следует всё рассказать и при этом, не получить удар в челюсть. Впрочем, он заслужил удар или два. — Мы можем поесть, а потом ты мне поможешь.

Уоллис потёр руки и сказал:

— Хорошо! Чай. И салфетки. Устраивайся поудобнее.

Грэм взял ведро и передвинул какой-то хлам на низкий стол в гостиной, чтобы освободить место для себя, пока Уоллис занимался приготовлением чая, напевая при этом мелодию. Он был рад видеть, что его друг использует фермерскую воду для приготовления чая.

Он уже сделал всё, что мог, чтобы Уоллис был в безопасности и сохранил свой разум в целости и сохранности, не рассказывая запретных истин. Он позаботился о том, чтобы Уоллис получал воду, минующую машины добавляющие препараты. Грэм и Уоллис пили только чистую фермерскую воду. Вода, которую они пили, поступала с верхней станции очистки воды — той, которая приносила самые высокие уровни загрязнения тем, кто её пил, — но Грэм не видел разницы в них. Он старался не представлять, какой яд проникает в его организм всякий раз, когда он пьёт. Когда Уоллис спросил, почему Грэм хочет, чтобы он пил только из больших контейнеров, которые он ненавидел таскать, он солгал, и его ложь оказалась достаточно убедительна для его друга.

Грэм не смог смириться с мыслью остаться в одиночестве со своими знаниями. Было достаточно плохо наблюдать, как тупость охватывает всех остальных, но он не смог бы выжить, без, хотя бы, одного другого не обработанного человека. Уоллис, конечно, получал небольшое количество их лекарств, и Грэм ничего не смог с этим поделать. Чай в общественных местах, быстрый глоток воды из какого-нибудь удобного крана в течение дня или даже вода, оставшаяся на овощах, вымытых перед подачей, означали, что он не мог полностью избежать их. Но эта маленькая доза не притупила сознания Уоллиса, и он был почти таким же быстрым, как всегда. Грэм тоже принимал их. Не было просто никакого способа полностью избежать такого, но небольшие дозы, казалось, не оказали реального влияния ни на одного из них.

Уоллис махнул ему рукой, чтобы он сам принёс чай, пока Уоллис понесёт другое. Когда они устроились и Уоллис принялся за ароматные, но быстро остывающие початки кукурузы, Грэм решил: сейчас или никогда.

— Итак, Уоллис, ты же знаешь, что у меня больше нет тени, да?

Не отрываясь от кукурузы, Уоллис кивнул и пробормотал что-то, что прозвучало невнятно как «да». То, как его брови сошлись вместе, сказало Грэму, что он не понял смысла возникшего вопроса.

— Ну, большая часть моей работы связана с вещами, о которых никто, кроме меня и моей тени, не должен знать, — начал он в качестве объяснения, а затем замолчал, пытаясь всё ещё раз обдумать.

Уоллис закончил свой первый початок и бросил обглоданный початок в вонючий — и переполненный — контейнер, предназначенный для компостного материала. Он схватил другой в руки, уже покрытые соком, и спросил:

— Ты хочешь, чтобы я стал твоей тенью или что-то в этом роде? Потому что, если ты этого хочешь, я должен сказать тебе, что я уже занят под завязку.

На самом деле, это была неплохая мысль. В каком-то смысле он привлекал Уоллиса в качестве подобия тени. В отличие от своего дяди, у Грэма не было тени, которая могла бы взять на себя управление в случае наихудшего варианта событий. И если бы с ним что-то случилось прямо сейчас, прежде чем он успел бы сделать то, что ему было нужно, бункер был бы потерян. И единственной тенью, с которым он мог бы сработаться после того, что случилось с мальчиком, которого он считал своим сыном, был только Уоллис.

Его тень умерла не достигнув своего тридцатилетия. Он чах, пока врач не дал ему ту единственную большую дозу концентрированного экстракта мака, которую он давал всем тем, чья боль становилась слишком сильной. Экстракта было недостаточно, чтобы справиться с болью в долговременной перспективе. Даже когда посевы были перемещены, чтобы увеличить пространство для цветов, не было возможности ухаживать и обрабатывать столько посевов, сколько им было нужно. Просто не хватало фермеров или химиков.

Итак, люди, подобные его тени, страдали до тех пор, пока страдания не становились слишком сильными, а затем их страдания заканчивались. Вот и всё. Вызывали медика, и вместе с ним приходила его маленькая бутылочка безболезненной смерти. Грэм заботился о своей тени, как мог, но в конце концов мальчик попросил ту бутылочку. Он плакал и тянул свою костлявую руку, пока линии боли не исчезли, и он снова обрёл юность, пусть и ненадолго и в посмертии.

Грэм отбросил прочь тёмные мысли прошлого, схватил один из початков кукурузы и сказал:

— Ладно. Ты же помнишь, как ты всегда считал, что мы — единственный бункер?