Письма из огня (джен)

Осень в Хогвартсе наступала внезапно — дождями, запахом холодной листвы и горьким ароматом древа зельев под северной стеной. Лора уже научилась ощущать эти перемены, словно училище дышит — глубоко, в ритме времени.

Она всё больше молчала. Всё больше читала. Иногда уходила в старую библиотеку, где под стеклянным куполом хранились документы, письма, дневники — те, что Министерство возвращало по частям.

Именно там она нашла письмо, написанное матерью. Подписанное:"Элеонора Нотт. Май 1998 года."

«Милая, если ты когда-нибудь прочтёшь это… значит, ты жива. Значит, твой отец сделал то, что обещал. Он сказал, что отдаст всё, чтобы ты не повторила его путь. Если ты читаешь — ты уже сильнее, чем думаешь. Прошу только одного — не отрекайся от памяти. Даже если она болит. Боль — не знак слабости, а признак того, что ты жива. Я любила. И я верю, ты полюбишь.»

Она перечитала эти строки четырежды. Потом — записала их в личный дневник. И впервые назвала мать по имени — вслух.

Макгонагалл заметила перемену в Лоре — как замечают перемены в учениках не по словам, а по взгляду. Она пришла на урок трансфигурации с повязкой на запястье — самодельной, из старого платка. Когда Гермиона спросила, та ответила просто:

— Из маминой рубашки. Нашла в архиве.

Гермиона кивнула. Не как учитель. Как женщина, что знает, сколько силы требует жест памяти.

На следующем наставническом собрании Лора подняла руку первой.

— Я хочу предложить инициативу. «Письма памяти». Мы — потомки тех, кто пережил войну. Мы должны помнить и записывать. Без прикрас. Чтобы те, кто придут после, знали: мы учились не на чужих ошибках, а на своих историях.

Учителя переглянулись. Кто-то — одобрительно. Кто-то — с тревогой.

Профессор Рэкстон, сидевший рядом с Гермионой, склонился к ней:

— Опасно копаться в прошлом. Мало ли что они вытащат.

— Или, наконец, поймут, — ответила она. — Мы ведь столько лет говорим о традициях. Но если они мёртвые — это просто пыль. А если живые — они передаются в письмах, в рассказах, в личной правде.

Проект запустили через две недели. Ученики — те, кто хотел — писали письма своим предкам, наставникам, тем, кого не знали, но чья судьба отразилась на их собственной.

Лора написала два письма. Одно — отцу. Второе — Гермионе.

«Вы говорили, что человек — это больше, чем его имя. Я верю вам. Но иногда мне кажется, что имя — это тяжесть, которая не даёт дышать. И тогда я вспоминаю, что вы тоже были мисс Грейнджер. Та, что боролась не за свою кровь, а за свой выбор. И мне становится легче. Спасибо, что вы здесь.»

Когда Гермиона прочла эти строки — она не заплакала. Она встала. И долго смотрела в окно. Где, за туманом, начинался новый день. Новый дом. Новая история.

В конце месяца на школьной доске объявлений появилась новая рубрика: «Живая память». Первыми текстами стали письма Лоры, Джаспера и юной Розмари, чья бабушка погибла на Третьем этаже, защищая вход в Запретный лес.

И в ту же ночь одна из первых-курсовых пришла к Гермионе со словами:

— А можно я напишу письмо своей маме? Она не волшебница. Но я хочу, чтобы она знала — я горжусь ей.

Гермиона улыбнулась.

— Можно. И нужно.