Победительница (гет)

— Эйлин, милая, прости меня, пожалуйста. Я был пьян… я не контролировал себя, — начал Тобиас, и его голос прозвучал будто издалека, глухо, как через стекло, за которым бушует гроза.

Вика не собиралась прощать. Она не хотела понимать, не хотела слушать оправдания. Ей хотелось исчезнуть, испариться, закричать, чтобы он, наконец, замолчал. Простить? Услышать эти слова снова, как в плохом сне? У неё внутри всё стыло. Весь мир сузился до этого голоса, этого «прости», что расползалось липкой, холодной волной по её коже. Она не хотела слышать. Не могла. Она хотела исчезнуть, испариться, закричать до хрипоты, лишь бы он замолчал.

Ей казалось, что её держит в плену какой-то чужой сценарий. Всё уже было — эти извинения, это «я не хотел», этот вялый раскаянный взгляд. Один и тот же текст, раз за разом. И каждый раз — как нож по сердцу. Что ей с его «прости»? Что с того, что он просит прощения у Эйлин? Лично ей это не приносит ни капли облегчения. Она застряла в ловушке, где любое её действие пустое. Простит ли она его или нет — ничего не изменится. И это знание разъедало изнутри, как кислота.

Она чувствовала, как по венам пульсирует страх. Страх, что она сорвётся. Страх, что он сломает её и она превратится в свою мать. Тогда исполнится её самый большой кошмар, она станет той, кого ненавидела и презирала. Она окажется в настоящем аду, и не важно, бред это и реальность. Она не хотела этого, точно зная: если поддастся — проиграет. Нельзя кричать. Нельзя плакать. Пока он чувствует, что его слова вызывают реакцию, он будет продолжать. А значит — ни звука. Ни дрожи в голосе. Ни малейшего движения.

Вика старалась сохранять спокойствие. Она станет льдом, покрывающим бушующее изнутри море. Вся буря — внутри: паника, злость, слабость, желание сбежать. А снаружи — тишина и пустота. Ни дрожи, ни слезинки. Лицо — маска, взгляд — холодное лезвие. Ей приходилось быть сильной, даже если сил почти не осталось. Приходилось притворяться, что страха нет.

Да, он — чудовище. Козёл. Жалкий, пьяный урод, поднимающий руку на собственную жену. Всё это правда, и она это знала. Но это ничего не меняло. Знания из её прежней жизни — бесполезны. Людей рядом — нет. Ни друзей, ни родных, ни даже знакомых. Только он. Он — как стена, как тупик. Как палач.

Но Вика отказывалась быть жертвой. Отказывалась покориться. Она не станет куклой в чужих руках, не будет той, кто молчит и терпит. Она будет бороться. В следующий раз — даст отпор. Так, что он не скоро придёт в себя.

Она не хочет быть жертвой. Не станет грушей для битья. Не может ей стать. Не сейчас. Не она. Всю жизнь она убегала от этой роли, и теперь, когда её снова пытаются в неё загнать, она будет сопротивляться. Потому что она — Виктория. А имя её значит «победа». А значит, она справится. Должна справиться.

От этой мысли стало немного легче дышать. Но видеть его, слышать сбивчивые извинения, ловить на себе этот жалкий, виноватый взгляд… Это было невыносимо. Всё внутри кричало: «Достаточно». И Вика, наконец, решила: пора его остановить.

— Стоп. Милый Тобиас, твои проблемы — не оправдание тому, что ты поднимаешь руку на жену с ребёнком, — уверенно произнесла Вика. — В этот раз ты был слишком близко к тому, чтобы убить меня. Мне плевать на извинения. Если ты ещё хоть раз подумаешь о том, чтобы ударить меня — пожалеешь.

Она говорила тихо, но твёрдо. Каждое слово должно быть услышано, понято. На губах играла дерзкая улыбка, почти ледяная. Но внутри всё сжималось от ужаса. Ей стоило огромных усилий не сорваться, не заплакать, не закричать. Было по-настоящему страшно. Она знала, что физически он сильнее. И понимала: у неё нет ни поддержки, ни возможности уйти. Она — в ловушке.

Так хотелось вернуться назад, в свою реальность. В знакомую квартиру, к брату, с которым чувствовала себя в безопасности, к Ане, чьи советы всегда помогали. Даже к вечно занятым своими проблемами Дашке и Дениске. Но это было невозможно. Здесь и сейчас — только Тобиас. И ей приходилось иметь дело с ним.

Вика глубоко вдохнула, выдохнула, стараясь вернуть себе контроль, сосредоточиться. Тобиас стоял перед ней, не понимая, что происходит. Его взгляд был растерянным, словно он впервые видел свою жену.

Что там говорил Северус? Он ненавидит магию... Что ж, тем более стоит напомнить ему, кто я есть.

— Видимо, ты забыл, что я ведьма. А зря, — холодно произнесла она. — Поверь, если понадобится, я это тебе напомню. И будет больно.

— Но… ты обещала не использовать магию! — воскликнул Тобиас. Похоже, он был потрясён. Он действительно не узнавал свою жену. Видимо, впервые за всё время их совместной жизни Эйлин открыто угрожала ему. Впервые она не стала кричать, фонтанировать эмоциями или, наоборот, плакать. Вика знала, как обычно женщины реагируют на подобное, как реагировала её мать.

Но она изменила реакцию, и это выбило его из колеи.

В подворотне с хулиганом тебя может спасти только эффект неожиданности. К сожалению, это было её единственное преимущество.

Её безопасность и безопасность ребёнка были важнее.

— Когда я давала это обещание, ты не говорил, что собираешься меня убить, — отрезала она.

— Но я ведь не хотел... Я был пьян, не контролировал себя...

— Тогда не пей, — резко перебила Вика. — А если сам не справишься — я тебе помогу.

Она не знала, возможно ли сделать это с помощью магии, но решила, что это неважно. Если понадобится — сама придумает заклинание, чтобы вызвать отвращение к алкоголю. Или применит Империус… К сожалению, Вика не помнила, можно ли отследить его использование, и какое наказание грозит за применение на маглах. Но она знала одно: это заклинание очень эффективно. К тому же, в магическом мире, похоже, маглов всерьёз не воспринимали. А ещё она находилась в состоянии аффекта — кто там что потом докажет? Сейчас она была готова на всё, лишь бы это прекратилось.

— Ты не посмеешь, — грозно сказал Тобиас. Он сделал шаг навстречу, и Вика еле сдержалась, чтобы не отшатнуться от него.

По опыту Вика знала: такие люди питаются чужим страхом. Им нравится ощущение власти, возможность подавлять тех, кто слабее. Побеждают их только силой — или дерзостью. И именно дерзостью она собиралась воспользоваться.

Она понятия не имела, что станет делать, если он поднимет на неё руку. Ей было страшно. В голове всплывали рваные образы прошлого, как будто вспышки боли: пьяный отец, хриплый голос и пощёчина — за то, что осмелилась выйти из комнаты. Ей было всего десять. Она просто хотела есть.

Тогда было больно. Обидно. Слёзы текли всю ночь, забиваясь в подушку. И вот теперь — тот же взгляд, та же угроза в глазах другого взрослого мужчины.

Но она не позволяла мыслям о прошлом завладеть её настоящим. Вика с ним справилась, она это пережила и отпустила, правда, порой казалось, что оно не отпустило её.

— Уверен? — жёстко спросила Вика. Она больше не жертва, она не будет терпеть. Плевать, что внутри хочется сжаться от страха. Она не имеет права показывать слабость, она же сильная. — Как тебе супчик, кстати?

— Ты мне что-то подсыпала?! — взревел Тобиас.

У Вики всё внутри сжалось в тугой ледяной ком. В этот миг она ясно поняла: ещё секунда — и он бросится. Минута — и на щеке расцветёт синяк, или на плече, или хуже.

Хотелось закричать: «Нет, только не это!» — но она не могла. На верхнем этаже был Северус. Он не должен стать свидетелем. Никто не заслуживает этого. Ни ребёнок, ни взрослый. Она знала это точно.

Отступать не хотелось. Показывать слабость — тем более.

Всё происходило как в замедленном кино. Тобиас заносит руку. Вика — на грани. И в этот миг она делает единственное, что может: действует на упреждение. Резким движением бьёт его коленом в пах.

Боль откликается в её собственной ноге, но это неважно.

Сила удара ничтожна. Но неожиданность делает своё дело: мужчина сгибается пополам, инстинктивно прикрывая ушибленное место.

Она знает: поступила правильно. Но паника всё ещё держит её в своих цепких пальцах.

Пришлось сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем она вернула себе возможность говорить.

— Пока нет, — как можно мягче сказала Вика, отходя в сторону. — Но ещё одно такое движение — и подсыплю.

— Ладно, извини. Был не прав, вспылил, — повинился Тобиас, всё ещё держась за пах. Поведение мужчины было странным, но Вике было не до разбирательств, она еле сдерживала надвигавшуюся истерику.

— Пока живи, но ещё движение — и я постараюсь превратить твою жизнь в ад.

— И каким образом? — с искренним удивлением спросил мужчина.

— Ну, для начала, ты будешь бояться принимать в этом доме пищу и поворачиваться ко мне спиной. Я испорчу твою репутацию, и даже дворовая собака будет стесняться подать тебе лапу, — с ненавистью сказала Виктория. Её буквально трясло, но она была вынуждена продолжать диалог и делать вид, что всё в порядке. — Как думаешь, окружающие будут хорошо к тебе относиться, когда узнают, что ты избиваешь свою больную супругу?

— Что?

— Да, я тут пообщалась с одной милой женщиной, Лекси Спенсер, рассказала, что тяжело болела, и ты, как порядочный человек, ухаживал за мной. Мне кажется, уже весь квартал знает, какой у меня благородный супруг. А если я встречусь с ней заплаканная, вся в синяках, пожалуюсь, что ты меня избиваешь, может быть, она свяжет мою болезнь с избиениями? Как думаешь, поменяется отношение окружающих к тебе? — Вика понятия не имела, как отреагируют люди на эту новость, но точно знала, что шуму будет много. Людям скучно, а тут такие сплетни, общественным мнением ведь так легко управлять. Никто не любит, когда его осуждают.

— Что? Ты общалась с Лекси? Ты же говорила, что она маггла и ты не собираешься с ней общаться.

— Считай, что я передумала. Мы, кстати, в пятницу идём к Спенсерам в гости.

— Что? — ещё раз тупо переспросил Тобиас. Вике даже показалось, что его заклинило.

— И что из всего вышесказанного тебе не понятно?

— Ты общаешься с магглой и собираешься к ней в гости?

— Именно, а ещё было бы неплохо, чтобы наши дети подружились. Кстати, ты не знаешь, куда на дзюдо ходит их Джордж?

— В кружок от нашего завода, он бесплатный, — на автомате ответил мужчина, смотря на неё удивлëнно, испуганно. Вика явно была не похожа на Эйлин. Её поведение выходило за рамки нормы. Она не бросалась в слёзы от его движений, не истерила по поводу и без, собиралась общаться с магглой.

— И почему наш сын туда до сих пор не записан? — этот вопрос убил Тобиаса окончательно. Вика видела, как он пытается что-то осмыслить, и картинка явно не складывалась в его голове. Со стороны это выглядело довольно забавно, и Вика бы рассмеялась не будь ставки этого разговора столь высоки.

— Но он ведь маггловский? Ты даже в школу его не хотела отдавать.

— Всё идёт, всё меняется. Ты мне тоже, небось, в любви клялся. И что? Как моей жизни это помогло? А спорт — это полезно. Тем более, Северусу нужны друзья.

— Эйлин, милая, с тобой всё в порядке? — всё-таки решился спросить Тобиас.

— Абсолютно, — отозвалась Вика. — Считай, что после твоего последнего удара у меня мозги встали на место. Теперь я буду вот такая. Не нравится? Претензии к себе. А если захочешь снова «высказать недовольство» кулаками — я тоже могу по голове врезать.

Она схватила сковородку, тяжёлую, но уверенно зажала её в руке и с лёгким постукиванием добавила:

— Чисто воспитательно, не беспокойся.

— Нет-нет, всё устраивает, — Тобиас моментально отступил. — Я, кстати, хотел спросить… Что мы будем делать с днём рождения Северуса? Ты уже выбрала подарок?

— А когда у него день рождения?

— Девятого января. Тебе что, и память отшибло?

— И за это тоже тебе спасибо, дорогой муж, — холодно усмехнулась Вика и на мгновение задумалась. День рождения… Ещё одна проблема в списке. Хорошо, что есть неделя, но и за это надо приниматься. — Не знаю. Разрешаю тебе выбрать подарок.

— Мне? — переспросил он почти растерянно.

— Тебе. Ты же отец. Не лучший, прямо скажем, но всё же. Должен знать, что интересует твоего сына.

— Но…

— Никаких «но». Мальчику нужно мужское внимание, — отрезала она.

— Мужское внимание?.. Ты же говорила, что не хочешь, чтобы я с ним общался. Что я плохо влияю.

— Если ты не будешь бухать и сможешь научить его чему-то полезному, то я не против.

Тобиас замолчал. Смотрел на неё внимательно, почти изучающе.

— Ты… правда изменилась, — сказал наконец.

— И за это тоже спасибо тебе, — кивнула Вика.

— Ладно, уже поздно. Мне в шесть вставать. Ты идёшь спать?

— Нет. С сегодняшнего дня спать с тобой я не буду. Да и посуду ещё надо перемыть.

— Тогда… спокойной ночи?

— Спокойной, — коротко ответила Вика. Потом добавила с иронией:

— Кстати, вас на заводе кормят или тебе пирожков с собой собрать?

— Ты предлагаешь… собрать мне еду? — он удивился так, будто она предложила ему бессмертие.

Вика сдержанно усмехнулась. Насколько же плохой женой была Эйлин, если простое человеческое участие вызывает у мужа изумление, почти благоговение.

— Кормят, — наконец, сказал Тобиас. — Но если соберёшь — я коллег угощу. Их жёны постоянно вкусненькое передают.

— Хорошо, — кивнула Вика.

Тобиас ушёл, и Вика медленно опустилась на пол.

Её трясло.

Казалось, будто её только что пропустили через мясорубку, и теперь на этом полу сидит уже не она, а какая-то чужая, обескровленная версия себя.

Сил не осталось.

Страх исчез — но вместе с ним ушло и всё остальное. Хотелось разрыдаться, захлебнуться слезами, но она не имела на это права. Она пообещала себе больше не плакать. Не за него. Не за прошлое.

Да и что, по сути, произошло? Разговор. Обычный разговор. Никаких ударов, никаких криков. Но ей казалось, что защитить докторскую диссертацию — проще. Легче. Безопаснее.

Вика справилась. Сомневалась, правда, в эффективности всей этой показательной силы, но… она попробовала. Она его предупредила. Сказала, что больше не та. А дальше — будь что будет.

Посуду мыть уже не было ни капли желания. Хотелось просто раствориться. Исчезнуть. Или… оказаться дома. В еë настоящем доме. Если бы она была в своём мире — она бы сейчас поехала к брату. Вошла в тёплую кухню, где пахнет выпечкой и укропом, где всегда кто-то есть, где можно просто сесть и молчать.

Там она бы вспомнила, что у неё есть семья. Она не одна. Рядом есть люди, которым не все равно.

А сейчас…

Сейчас — только тишина. И сковородка на столе.

Она невольно задавалась вопросом: где она так накосячила, что её отправило в этот страшный мир? Она ведь не была плохой. Ну бросила она Виктора в канун Нового года, но ведь не в праздник, да и сделала она это для него. Она не рождена быть женой и матерью, она бы только испортила ему жизнь. А так он пострадает немного и найдёт себе другую, которая будет любить Алиску так, как та этого достойна. Они будут счастливы. А она?

Порой Вика считала себя счастливой, а порой и недостойной счастья. Сейчас ей казалось, что, возможно, она всё это заслужила. Она часто лгала, использовала людей, пусть она пыталась минимизировать их ущерб, но это не играло роли. Вика ведь была не плохой и не хорошей. Она была просто человеком со своими сильными сторонами и слабостями. Сейчас она откровенно не знала, что делать дальше, как жить? Без любимого брата, который всегда рядом, всегда поможет, поддержит; без Ани, которая всегда знала, что сказать, чтобы стало легче; без внешности, которую она использовала в качестве козыря и собственной защиты от внешнего мира.

Глаза стали влажными, но Вика не позволила слезам скатиться из глаз. Жизнь продолжается. А это значит, нельзя себя жалеть. Если она здесь, может, это кому-то нужно?

Вика решила отвлечься, она уже почти сутки в этом мире и этом доме, но так и не запомнила расположение комнат. А в подвал она ещё даже не заходила. Значит, нужно обследовать дом. Это и полезно, и от грустных мыслей её отвлечет.

Она решительно встала и отправилась к лестнице, которая находилась в гостиной. На самом деле, первый этаж она уже изучила. А что там изучать? Входная дверь, ведущая в обшарпанную гостиную, из примечательного в которой только пара старых кресел, которые явно доживали свой век, и огромный книжный шкаф, судя по первому осмотру — с магловской литературой, и кухня, в которой творился хаос. Так что Вика отправилась в подвал, ей почему-то казалось, что там явно что-то интересное.

Интуиция не подвела — в конце коридора оказалась всего одна дверь, плотно закрытая. Это не могло не вызвать интерес. Вика несколько раз подёргала за ручку — безрезультатно. Чуда, увы, не случилось.

Она вздохнула. Видимо, дверь открывается с помощью магии.

Но идти за палочкой было откровенно лень — да и где она вообще лежит? Кто её знает.

Так что Вика поступила, как поступил бы любой уважающий себя русский человек: со всей силы заехала по двери рукой.

Магия не сработала. И логика — тоже.

Но вот что сработало — это торчавший из косяка гвоздь. Рука зацепилась, кожа лопнула, и из царапины заструилась кровь.

И, как назло — или к счастью — именно кровь оказалась ключом.

Дверь щёлкнула и приоткрылась, признавая в Вике свою.

За закрытой дверью скрывалась настоящая лаборатория. Настолько настоящая, что у Вики на мгновение перехватило дыхание.

И — что особенно удивительно — здесь царил идеальный порядок.

В одном углу аккуратно стояли котлы, вычищенные до блеска и сложенные по размеру, как матрёшки. В другом — высокий шкаф, полки которого были уставлены склянками с подписями, выполненными чётким, каллиграфическим почерком. От вида аккуратно выровненных этикеток на мгновение захотелось расплакаться от чужой собранности.

Рядом стоял ещё один шкаф. Закрытый. И от него почему-то веяло мерзостью. Вика потянула дверцу — и тут же с отвращением захлопнула её обратно. Там, определённо, что-то противное. Не для слабонервных. И не для неё.

Она направилась к столу, стоявшему в центре. На нём лежал листок с заголовком, под которым шёл список. Названия зелий — и какие-то цифры напротив. Дозировки? Сроки? Оценки? Кто знает.

— Только не говорите, что мне ещё и зелья варить придётся… — простонала Вика и украдкой огляделась в поисках чего-нибудь твёрдого, обо что можно аккуратно побиться головой. Только этого ей еще не хватало. Так что девушка решила покинуть это место. Хотя узнать логику женщины, которая держала лабораторию в идеальном порядке, а в доме развела свинарник, было бы довольно интересно.

Вика поднялась на второй этаж. Там было целых три двери и лестница, ведущая ещё выше. Конечно, хотелось сразу отправиться исследовать чердак, но девушка решила для начала оценить комнату Северуса, всё-таки в остальных она уже была. Вика потянулась к первой двери и сразу же ее закрыла: там спал Тобиас.

Видеть его ей отчаянно не хотелось. Со второй попытки Вика угадала и попала в небольшую, но довольно уютную комнату, в которой спал мальчик. Вика умилилась самостоятельностью ребёнка. Сам переоделся, сам лёг. Чудо, а не малыш. Его комната немногим отличалась от родительской. Кровать у мальчика была вполне себе взрослая двуспальная, видимо она уже тут стояла, и родители решили её не менять. Но Вика была рада этому обстоятельству, она спокойно поместится рядом и не придется ютиться в маленьком кресле.

Последнее, куда отправилась Вика, это был чердак. В котором, казалось, царил настоящий хаос. Примерно так девушка представляла Выручай-комнату. Большой пыльный шкаф, куча какой-то поломанной мебели, там даже был старый сундук и швейная машинка.

Почему-то девушку сразу потянуло к сундуку. От него отчётливо веяло чем-то… магическим. Неуловимая дрожь пробежала по коже — как будто сундук знал, что она придёт.

Когда Вика открыла крышку, подозрения подтвердились: он оказался бездонным. Совсем. Как в сказке.

Первым делом она выудила оттуда палочку — тонкую, тёплую, с лёгким блеском на дереве. Вика подержала её в руках, ощущая странное, едва уловимое покалывание в пальцах, но… решила отложить.

Заклинаний она всё равно не помнила, а размахивать палочкой вслепую, как Гарри Поттер в первом фильме, — было как-то глупо.

И страшно. По-настоящему страшно.

Что, если магия ей больше не доступна? А вдруг это всё — ошибка, и никакого волшебства в её крови больше нет?

А магия… была её единственным козырем в этом мире. Единственным шансом. И рисковать этим она не собиралась.

Поэтому Вика переключилась на сундук.

Она стала перебирать содержимое — одна вещь сменяла другую, как по волшебству. Казалось, дно сундука — это отдельная вселенная. Она искала хоть что-то полезное, что помогло бы ей справиться с бардаком в доме, хоть какую-то подсказку…

Но попадались только книги по зельям.

«Зелья и эликсиры: краткий курс», «Алхимия для начинающих», «Теория ингредиентов» — да сколько можно?!

Раздражение росло.

Когда терпение окончательно закончилось и Вика уже решила захлопнуть этот бездонный источник бесполезной информации и отправиться спать, рука задела что-то плотное, обитое кожей. Она нащупала корешок и вытащила книгу.

«Бытовые чары: всё, что нужно знать молодой хозяйке».

— Ну, наконец-то, — пробормотала Вика, открывая привлекшую её внимание книгу.

Первое, что бросилось в глаза — дарственная надпись: «Дорогая Эйлин! Поздравляю тебя с бракосочетанием, надеюсь, эта книга тебе пригодится и сделает твою жизнь легче. Желаю, чтобы всё, о чём ты мечтаешь, осуществилось. Твоя подруга, Калиста Малфой».

Вика удивлённо перечитала надпись несколько раз.

Глюки в глюках — это уже что-то новенькое. Даже для неё это казалось перебором.

Имя отправительницы — Калиста Малфой — вызвало волну недоумения.

Кто она вообще такая? Вика была уверена, что Эйлин Снейп после замужества окончательно порвала связи с магическим миром. Но если это так, почему тогда некая Калиста поздравляет её с бракосочетанием — и при этом носит одну из самых узнаваемых фамилий в волшебной Британии?

В голове закружились вопросы.

Калиста… Малфой…

Мать Люциуса? Тётя? Может, сестра?

Насколько Вика помнила, в каноне Роулинг такой женщины не существовало. Значит, этот мир жил по собственным правилам, и эти правила явно были сложнее, чем казались на первый взгляд.

Жаль, что память Эйлин ей недоступна.

Было бы невероятно интересно понять, как этой женщине удавалось жить в мире, полном двойных стандартов.

Вика отложила книгу с бытовыми чарами — на досуг, когда сил будет чуть больше — и продолжила рыться в сундуке.

Как по заказу, она наткнулась на целую стопку писем. Судя по почерку и подписям, многие были от той самой Калисты. Последнее письмо было датировано декабрём 1966 года.

Значит, общение продолжалось все эти годы…

Калиста писала, что Люциус приезжает домой на каникулы, и они всей семьёй уезжают во Францию на Рождество. Увидеться с Эйлин не получится, но та пусть не обижается. Вика подумала, что это даже к лучшему.

Читать письма было безумно интересно. Постепенно складывалась картина: Калиста действительно была матерью Люциуса.

И теперь многое становилось на свои места.

Раньше Вику удивляло, что Даша утверждала, что Люциус и Северус были чуть ли не лучшими друзьями и что именно Люциус вовлёк Снейпа в ряды Пожирателей Смерти. С точки зрения Вики, это выглядело дико: взрослый, красивый, высокомерный выпускник — и запуганный, замкнутый полукровка-первокурсник.

Что он мог в нём разглядеть?

Теперь ответ стал яснее. Люциус смотрел на Северуса через призму отношений к Эйлин. Присматривался по рекомендации матери. Возможно, именно это дало мальчику шанс проявить себя.

Вика зевнула. День вымотал её до предела.

Часов поблизости не было, но по ощущениям время уже подбиралось к полуночи.

На прощание с этим странным, напряжённым вечером она решила заглянуть в книгу бытовых чар. Просто убедиться — а вдруг там вообще про что-то другое написано? Кто их знает, этих английских магов. Буквально одним глазком, — успокаивающе подумала она.

Книга оказалась сокровищем. Настоящим. Почему Эйлин не пользовалась ею — оставалось загадкой. Внутри был целый арсенал чар: для уборки, готовки, стирки… даже для мытья посуды!

На первый взгляд — не просто справочник, а руководство по выживанию для ведьмы-домохозяйки.

Начать Вика решила с самого очевидного.

Раздел «Уборка» оказался довольно подробным:

— Эскуро — для удаления жидкой грязи,

— Тергео — против пыли и сухих пятен,

— Чистити — для застарелых, въевшихся загрязнений.

И это только первые три — дальше следовало ещё с десяток полезных заклинаний.

Самым простым казалось Чистити. Взмах палочкой, словесная формула, направить на нужный предмет — всё логично и даже… обнадёживающе.

Вика взяла палочку в руки.

Она ощущалась просто куском дерева. Ни тепла, ни покалывания, ни звона в пальцах.

Неужели… у неё нет магии?

Страх медленно поднимался из груди.

Она прикрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов, попыталась нащупать то, что не видно. Что-то внутри, что не поддаётся словам.

И вдруг — лёгкий, почти неощутимый ветерок.

Он пробежал по пальцам, коснулся запястья, едва колыхнул волосы.

Магия есть.

Она осталась в теле.

Осталось только разобраться с заклинанием. К счастью, вещей для экспериментов в доме хватало.

Прошёл час. И к тому моменту Чистити у неё получалось почти идеально.

Уставшая, но удовлетворённая, Вика, наконец, позволила себе закрыть книгу, отложить палочку и отправиться спать, надеясь, что завтра она проснётся в своей комнате, в своей постели, в своём мире и всё будет хорошо…