Будь готов! Или хотя бы пытайся (гет)

Драко плакал, растирая по лицу слёзы. Отец увёз Крэбба и Гойла из этого проклятого лагеря, и теперь ему приходилось до самого отбоя работать самому. И, будто этого было мало, за ним присматривали эта мерзкая предательница крови Андромеда Тонкс и её отвратительный грязнокровный муж. Они не ругали его, не повышали голос, но Драко всё равно было плохо. Он — Малфой и не должен работать. Тем более под руководством всякого отребья, недостойного дышать одним с ним воздухом.

Прорыдав в подушку чуть больше часа, он успокоился и вытер лицо. Вздохнув, блондин стал думать.

Было ясно, что пока он находится в этом лагере, то постоянно будет трудиться от восхода до заката...

И тут в голову слизеринца пришла воистину гениальная идея: нужно просто устроить нечто эдакое, тогда лагерь закроют, и ему не придётся работать.

Но что бы такого сделать? Впрочем, над этим можно подумать и утром.

* * *

А пока Драко строил планы, Гарри и Гермиона сидели в своём домике и смотрели в окно на звёздное небо.

— Как хорошо, что мы оказались здесь, — произнёс Гарри.

— В этом домике? — спросила девушка.

— В этом лагере, — с улыбкой ответил Гарри и поцеловал подругу в щёку.

Оба тотчас покраснели и спрятали глаза.

— Ну что, пойдём спать?

— Давай... Спокойной ночи.

Утром они, позабыв о вечерней неловкости, вышли из дома, чтобы сделать зарядку на свежем воздухе. Гарри позволил Гермионе задавать весь ход их занятия: сам он зарядкой до Хогвартса занимался мало. Несколько подправили его физическое состояния тренировки с командой по квиддичу, пусть они и не затрагивали всех областей тела, а лишь те, что были нужны при игре.

Отправившись на пробежку, гриффиндорцы столкнулись с Драко Малфоем, который тащил какой-то ящик.

От этого столкновения слизеринец упал. Его ноша раскрылась, и из ящика выпали склянки с косметическими зельями, которые Малфой привёз в лагерь для ухода за своим лицом и волосами тайком от отца. После прошлого применения сосуды были закрыты неплотно, и их содержимое вылилось прямо на лицо Драко.

Два зелья, различных по составу и вроде совершенно безвредных, вступили в реакцию друг с другом.

Гарри и Гермиона, сумевшие с помощью друг друга удержаться на ногах, услышали громкий крик и оглянулись.

Но лучше бы они этого не делали.

* * *

— Хорёк пользуется косметикой? — спросил Рон. — Никогда бы не подумал. Хотя...

— Одно непонятно, зачем он куда-то нёс этот ящик? — спросил Гарри. — Он ведь стоял у него в доме — и ничего. А тут вздумал перетащить.

— Может, Малфой боялся, что его засмеют, и решил перепрятать?

— Вряд ли, — ответила Гермиона. — Его сосед — слизеринец. Я слышала, что они все до единого пользуются такими средствами. Традиция ещё с девятнадцатого века: подведённые тенями и тушью глаза, или покрытое румянами или белилами лицо, или накрашенные ногти — признак знатности и богатства, так что не вариант.

— А сейчас с ним что? — Рон, казалось, её не слышал и продолжил разговор.

— Лежит в госпитале и стонет.

* * *

Драко плакал. Опять. Реакция двух зелий привела к ожогу лица. Как назло, в этом лагере, согласно правилам, магические методы лечения применялись не сразу: сначала в ход шли магловские лекарства, и лишь через некоторое время — зелья. Исключение делалось лишь в самых опасных случаях.

Но Драко не желал магловских лекарств. Он — Малфой, и ни за что не стал бы оскорблять себя даже мыслями о таком. Однако его никто не слушал.

А ведь план был хорош: с помощью этих зелий отравить пару-тройку маглокровок или полукровок, намекнуть мракоборцам, что Андромеда была дружна с Сириусом Блэком, и тогда Тонксов бы арестовали, лагерь закрыли, а он вернулся бы к прежней жизни.

«Придётся менять план, — подумал он. — Впредь ничего опасного для себя лично. Сейчас и так слишком больно. Моё бедное прекрасное лицо! Ах, Мордред! Так ведь и погибнуть недолго. Нет, ничего, что может быть опасно лично мне. На остальных плевать».

Драко улыбнулся, думая, как ему будет хорошо, когда он покинет этот лагерь. От улыбки кожа на лице натянулалась, вызвав новую вспышку боли и заставив его снова заплакать.