Мародёры: Первая кровь (джен)

Карта больше не пела.

Когда Ремус развернул её в пустой библиотеке, едва слышный шелест линий, которым прежде дышал пергамент, затих. Чёрные пятна не исчезли. Наоборот — расползлись, как чернильная плесень, по углам. Некоторые проходы исчезли. Другие — стали короче, будто замок сам сжимался от тревоги.

— Она изменилась, — тихо сказал он.

— Она отражает нас, — ответил Сириус. — Всегда отражала.

С того вечера прошло три дня. Питер ещё не оправился. На уроках он прятал руки, будто в них всё ещё горела та боль. Джеймс молчал, избегал разговоров, не участвовал в пранках. А Сириус, наоборот, стал странно активен — будто только через действие мог заглушить чувство, которое не умел называть.

Только Ремус наблюдал. Карта, магия, они сами — всё теперь казалось ему частью одной большой формулы:

Магия — это выбор. Каждый раз.

Каждый след — не просто шалость. Это шрам.

Вечером, в туманное серое небо, они снова спустились в комнату за картой. Ту самую, что открылась лишь однажды. Дверь, которую нельзя было найти на обычной схеме. Сегодня она снова распахнулась.

Их было четверо.

— Нам нельзя оставлять это таким, — сказал Джеймс. — Она не должна гнить.

— Мы не можем стереть то, что произошло, — ответил Ремус.

— Тогда пусть она это помнит, — предложил Сириус. — Но только если мы по-настоящему решим, кем мы хотим быть. Не просто хулиганами. Не героями.

Чем-то третьим.

На столе карта снова стала плоской, как будто ждала.

— Если мы оставим её такой, — начал Джеймс, — она станет просто… инструментом.

— Тогда давайте дадим ей душу, — сказал Сириус. — Последний штрих.

Он достал нож. Серебряный.

Семейный. Проклятый.

— Капля крови, — тихо сказал он. — Не для ритуала. Для истины. Пусть она запомнит нас такими, какими мы были до того, как станем другими.

Он сделал надрез первым. Капля упала на пергамент. Карта дрогнула, как от удара сердца.

Джеймс — следом.

Питер — чуть дрожащей рукой.

Ремус — последним.

Когда последняя капля коснулась края, чернила засияли снова. Но теперь — не просто золотом. Они стали тёплыми, как дыхание. Живыми.

В центре появилось новое поле — свиток, обрамлённый огненной нитью. На нём выжигались слова:

Мы — Мародёры.

Мы клянемся — видеть, знать, не забывать.

Мы следим, когда другие спят.

Мы прощаем, но не предаём.

Мы оставляем следы, чтобы однажды кто-то нашёл дорогу назад.

Мы не святые. Но мы — свои.

— Если кто-то из нас предаст… — начал Ремус. — Что будет тогда?

— Тогда… — Сириус посмотрел на карту, и его глаза были спокойны, как никогда, — пусть она закроется навсегда.

— Пусть карта умрёт, — добавил Джеймс. — Если умрёт дружба.

— А если нас не станет? — спросил Питер.

— Тогда, может быть, кто-то другой найдёт её, — сказал Ремус. — Кто не повторит наших ошибок.

В комнате стало темно. Ветер ударил в окно. Впервые за всё время карта закрылась сама, свернувшись, как будто ей хватило.

Они стояли молча. Четверо. Друзья. Тени от свечей дрожали на их лицах.

Мальчишки, которые думали, что всё впереди. Что дружба — вечна.

Что магия — игра.

Позже, когда они уже лежали в спальне, и ночь стелилась между кроватями, Ремус не мог уснуть.

Он слышал, как Сириус ворочается. Как Джеймс говорит во сне. Как Питер вздрагивает.

И он подумал:

А если карта, действительно, стала живой…

…возможно, она будет помнить не только дорогу.

А ещё — предательство.

Много лет спустя, когда другой мальчик с таким же лицом Джеймса откроет эту карту впервые,

она дрогнет — будто вздохнёт.

Она узнает его.

И вспомнит тех, кто однажды поклялся.

"Мы — Мародёры. До конца. Пока кровь течёт. Пока правда молчит."