Если бы только она была живая (гет)

Рэсси как будто потерял наш след. Мы шли, именно шли, вдоль одной из серых дорог. Выбрались на неё ради столбов с электричеством, и пока не вернулись к кривым тропам, полям и лесам.

Эля и я, конечно, не могли бы выглядеть так, как бесконечно убегающие, уставшие люди, не спавшие много дней, но все-таки выглядели плохо.

Её длинные волосы спутались, а простынь местами порвалась и испачкалась. Со мной, уверен, было то же.

Возвращаться к тайным путям не хотелось. Здесь было пустынно и как-то приземленно-спокойно.

Мы молчали. Может быть, слишком привыкли молчать друг с другом. Все, о чем мы говорили запертыми в комнате, казалось чужим. И казалось — обоим нам нужно сначала себя наполнить, прежде, чем мы скажем что-то друг другу.

Мимо мчались машины, но мы почти не замечали их.

И когда остановилась медленная фура, мы не предали этому значения. А зря.

Через миг у нас на пути оказался невысокий, светловолосый и растрепанный мужчина. Уперев руки в бока, он выкрикнул:

— Это что ещё за новости?! Серёга, где одежда?!

Мы остановились. Я не знал, что сказать.

— Вы кто? — спросила Эля.

— Отец этого оболтуса. Ладно, полезайте в машину, я как раз домой.

Мы переглянулись. Взгляд Эли показался мне строгим. Она не была уверена или и вовсе не хотела соглашаться. Но вот сам я был склонен именно к этому.

Я знал, что профессор Громов создал меня, используя внешность настоящего мальчика. И хотя вероятность такой встречи меньше одного процента, это очень нам удобно. Ни Рэсси, ни Громов не подумают, что нам помогает отец того мальчика.

Я взял Элю за руку и передал ей эту мысль электронным путем. Она сдвинула брови, но кивнула. И мы сели.

Отец Сергея сел за руль, криво улыбаясь и качая головой.

— Приключенцы. Где одежду-то посеяли?

— У нас её забрали.

— Друзей надо с умом выбирать, — наставительно заметил он.

Я смущённо улыбнулся, как будто признавая свою вину, но Эля оставалась хмурой.

— Это были не друзья, — серьёзно сказала она.

— Болваны, значит. А ты, Серёга, не представишь свою подругу?

— Ее зовут Эля, — с невольной теплотой ответил я.

А он странно прищурился, но ничего не сказал.

Снова заговорил через пару минут.

— Надя-то как скандалить станет из-за одежды. И Эле твоей достанется дома, небось.

— Я не вернусь домой, — отрезала Эля. — Меня там убьют.

Отец Сергея почему-то засмеялся, качая головой. Эля удивлённо посмотрела на меня, но я сам не знал, как это объяснить.

— Ладно, ладно, отчаянные беглецы. Заедем, оденем вас.

— Спасибо, — виновато улыбнулся я, на что он лишь снова покачал головой.

* * *

Как только отец Сергея вышел из машины, — нас он с собой брать не стал, сказал, что в таком виде стыдно и до туалета бежать, а потом обещал принести нам пирожки, — мы повернулись друг к другу. Эля хмурилась с ещё большей настороженностью.

— Эл… Этот человек странный. И он мне не нравится. Куда он нас везёт?

— А куда нам нужно? — мягко пожал плечами я. Мне было почему-то очень спокойно. И я совсем не хотел убегать. — Он везёт нас не в сторону нашего дома, и это все, что важно, Эля.

— Но он разозлится, когда узнает, — заметила она. Конечно, тут с ней было не поспорить. Даже если бы мы были людьми, все равно, отец Сергея был бы вовсе не рад узнать, что помогает не сыну, как сам считал, а каким-то чужим детям. Сбежавшим из дома. Разозлившим своего отца.

— Да, — согласился я. — Но если сбежим, он не поедет домой, он станет волноваться и искать нас. Пусть лучше спокойно позлится, видя, что его настоящий сын дома и в порядке.

— Но почему для нас это должно иметь значение?

— Знаешь, Эля, мы с тобой сбежали в мир людей. И мы должны вести себя как люди. Этот человек очень добр к нам. Да, он думает, что я его сын, но ты все равно чужая для него, и все равно он готов помочь и тебе тоже. И мы должны хоть немного отплатить ему. Сберечь его нервы.

Эля с сомнением повела плечами.

— Разве он нам помогает? Он везёт нас в неизвестном направлении. И мы сами не знаем, куда нам нужно.

— Он даст нам одежду. А везёт он нас к себе домой. Место, которое считает безопасным.

— Но нам придётся ему объяснить… Если бы мы сейчас объяснили, он бы нас прогнал. Или даже отдал Громову.

— Нет, — и в этом я был почему-то уверен. Разозлится — да. Но отдать профессору… — Он человек. Он не сможет вернуть нас Громову. Никто больше не сможет.

— Громов тоже человек.

Я в этом почти сомневаюсь.

Я осторожно взял Элю за руку.

— Не бойся, Эля. Громов стёр мне память, но я уверен, это потому, что люди на свободе куда добрее его. Всё будет в порядке.

* * *

Отец Сергея вернулся. Одежду он принёс, конечно, дешёвую и простую, но мы были рады и этому.

Он отвёл Элю в кузов, чтобы она оделась, а мне советовал просто натянуть белье и шорты, сидя на месте.

Я послушался, чувствуя, что он хочет что-то сказать. И так и оказалось.

— Ну, а как же майка? — спросил он, пока я одевался.

Я удивлённо моргнул. Среди принесенных им вещей никаких маек не было.

— Какая майка? — растерянно спросил я.

— Светлова! Ну или как её?.. Подружка твоя. Уже и забыл её? — он, как будто, не злился, а только был недоволен. Покачал головой с укоризной. Я виновато улыбался. — А матери плел: Женюсь, всю жизнь на руках буду носить, песни для неё петь. Артист ты у нас… Но ты хоть ей всё по-честному сказал? Или сразу сбежал и поминай как звали?

— Нет. Сказал, — твёрдо ответил я. К счастью, его вопрос не имел конкретики. Ей. Эле, Майе, матери? Все — что это, все? Но точно то, что я всегда говорил с Элей честно. И теперь понимаю, что мы не можем сбежать от этого человека и от правды. Иначе, Сергей и его любимая тоже пострадают.

— Надеюсь, — вздохнул отец Сергея и улыбнулся. — Эля, конечно, девочка красивая… Пасмурная только какая-то.

— Она устала, — объяснил я. Хоть физическая усталость нам неведома, но… Мы действительно устали. Устали жить в плену. Устали быть ненужными. Устали быть ошибкой Громова.

— Главное, ты уж не обещай, если ветер в голове… — начал он. Но тут Эля вернулась, и отец Сергея замолчал. Включил радио. Вручил нам ещё тёплые пирожки с капустой. И мы ели, чтобы себя не выдать слишком рано.

Всю оставшуюся дорогу я смотрел на Элю и думал, что она даже теперь, растрепанная и одетая в плохую, не совсем даже по размеру одежду, очень красива…

До города мы доехали только к вечеру. Фонари зажглись и пошёл маленький, слабый дождь. Вышли из машины. Серые девятиэтажные дома светили окнами приветливо, мягко и немного печально.

Маленькие капли дождя пушили Элины волосы и сверкали в них. Но отец Сергея торопил нас, почти вёл в подъезд.

Вверх, по лестнице. Пролёт, два, три… Эля сжала мою ладонь. Мне тоже было страшно.

Мы вошли в квартиру.

— Всё будет хорошо, — лёгкий, приятный голос.

— Не знаю, Майя, я не знаю…

И судя по тому, как изменился в лице отец, это говорил Сергей…