Пламя и кровь (джен)

В конечном счёте, даже после катастрофического для имиджа Рейниры романа с сьером Харвином ничего ещё не было предрешено. Сьер Лейнор был равно любим народом и лордами; Рейнира казалась временной бедой, которая разрешится, как только Летний Лорд взойдёт на трон. Даже Хайтауэры не столько подогревали противоречия, сколько планировали отдать за будущего короля одну из своего многочисленного потомства.

Но всё изменил один турнир…

Тризна леди Лейны

Визерис, вообще склонный к масштабным тратам, в смерти племянницы и любимого друга-десницы увидел возможность организовать пышные погребальные торжества, жемчужиной которых должен был стать семидневный турнир. Всё это торжество должно было, конечно, состояться на Дрифтмарке — ибо тратить чужие деньги король любил даже больше, чем тратить свои.

Подготовка к торжествам, не слишком сильно желанным хозяевам Дрифтмарка, заняла больше месяца. За это время Молчаливые Сёстры очистили то, что осталось от тела леди Лейны, от мяса и подготовили к торжественной церемонии: король объявил, что венцом всех торжеств станет сожжение останков леди Лейны на костре по обычаю валирийцев, причём право зажечь огонь будет отдано победителю пресловутого турнира.

Можно понять, на что он рассчитывал. Принц Деймон в юности прославился как непревзойдённый дуэлянт; победитель же любого турнира в глазах верующих семерян был осенён божественной благодатью — таким образом, скандальный принц и языческий обряд обрели бы некоторую легитимность в глазах народа.

Однако реальность, как это всегда бывает, внесла свои коррективы.

Рыцари и их дамы

И первой из корректив было то, что принц Деймон вовсе не торопился участвовать в турнире. Его совершенно не интересовало, кто сожжёт его бывшую жену; гораздо больше его интересовал обильно подававшийся всем собравшимся алкоголь, в котором он (по мнению романтичных натур) топил своё горе с завидным старанием.

«Пусть дураки калечат друг друга за право сжечь гнилое мясо и возвести на трон из роз тухлую рыбу», — заявил он. Последнее касалось того, что прекрасная дама победителя должна была быть осыпана лепестками гискарской розы, и в кресле из роз восседать на поминальном пиру, следовавшем за сожжением тела и погребением пепла в водах Узкого Моря, по обычаю Веларионов.

«Дураков» нашлось немало — и ни один из них не избрал своей прекрасной дамой принцессу Рейниру.

Бесспорным фаворитом турнира, конечно, считали сьера Лейнора, давшего клятву победить и лично проводить любимую сестру в мир иной. Его дамой, как и всегда, была его матушка, леди Рейнис.

В числе фаворитов был и возлюбленный друг сьера Лейнора, сьер Джоффри Лонмаут, восприемник маленького принца Джоффри — единственного из детей Рейниры, кто был помазан во Святую Веру. Сьер Джоффри попросил дозволения защищать честь юной Кассандры Баратеон, с матерью которой, Элендой, он был некогда весьма дружен. Кассандра, впервые вышедшая в свет, была безмерно польщена и не отказала.

Её отец, лорд Боррос, также участвовал в турнире, и провозглашал, разумеется, красоту своей жены леди Эленды Карон. Так он надеялся вернуть себе её расположение: уставшая от требований родить уже мужчину-наследника, леди Эленда оставила Штормовой Предел и вернулась в родительский дом. Надо заметить, что фокус удался, и лорд Боррос снова испытал счастье супружеской любви — правда, оно снова принесло ему дочь, леди Эллин.

Ещё одной совсем юной дамой была дама сьера Гвейна Хайтауэра — его родная племянница, четырнадцатилетняя принцесса Хелейна. Её брат-жених, принц Эйгон, был на год старше и должен был выступать в турнире оруженосцев и не мог защитить её красоту, поэтому королева Алисента попросила сьера Гвейна объявить принцессу своей дамой, тем самым порадовав девочку.

И наконец, сама королева тоже была не без защитника: её несравненную красоту провозгласил сьер Кристон Коль, королевский гвардеец и клятвенный щит королевы.

Рыцарь углей

Под таким невзрачным прозвищем вошёл в историю человек, которого считают одним из великих разжигателей войны.

Третий сын лорда Коля, он не мог рассчитывать ни на что, кроме собственного меча, и рано покинул дом. Успел он и достойно себя проявить в стычках с дорнийцами на границах, и послужить кастеляном у лорда Дондарриона, но к тридцати годам жажда славы и покоя принесли его в столицу и заставили участвовать в Великом Выборе — состязании за право принять освободившийся белый щит. Состязание он, разумеется, выиграл.

Такая жизнь закалила его, научила не видеть ничего, кроме своей желанной цели, сделала упрямым, несгибаемым, не ломающимся под ударами судьбы. Он был порядком циничен и часто предлагал вещи, которые другие считали недопустимыми и противными чести — однако свой внутренний список правил у него был, и этим правилам он следовал неукоснительно.

Раз выбрав сторону, он оставался на ней до конца, и всю свою страстную натуру вкладывал в служение тем, кому однажды выбрал присягнуть.

Говорили, что его пыталась соблазнить принцесса Рейнира, уставшая от измен сьера Харвина; так это или нет, но сьер Кристон никогда не уделял ей знаков внимания. Лишь слепой не заметил бы, что он влюблён в королеву Алисенту; он следовал за ней по пятам, исполнял любой её каприз, всегда старался быть её детям лучшим отцом, чем их настоящий отец — словом, спешил угодить возлюбленной.

Однако Алисента, по крайней мере пока была замужем, никак не поощряла его чувства — вплоть до этого турнира, на котором она согласилась быть его прекрасной дамой.

Обиженный дуэт

Разумеется, принцесса Рейнира была в ярости.

Она привыкла считать себя первой красавицей — но над полем, на котором собрались лучшие люди всех королевств, гремели одно за другим только чужие имена.

Даже Дальтон Грейджой, явившийся на «зелёный праздник» развлечения ради, выкрикнул имя своей каменной жены Гейр Фарвинд, известной ведьмы. Даже у Теоры Апклифф, ведьмы не менее известной, пусть и с другой стороны континента, нашёлся сьер Гунтор Брюн.

Что там Теора Апклифф и Гейр Фарвинд! Леди Арста Мормонт, участвовавшая по поручительству лорда Старка, выкликнула имя своей сестры Дилзи!

Но имя Рейниры так и не прозвучало.

Было ли это результатом какого-то заговора? Едва ли. В ту пору приличным считалось, чтобы каждый рыцарь называл только одну даму, и каждую даму называл только один рыцарь; а все привыкли, что честь принцессы Рейниры всегда защищал её клятвенник, сьер Харвин Стронг, и ещё не привыкли, что его больше нет среди живых.

Но принцесса, конечно, так не считала. В слезах ярости она бросилась на грудь своему дяде, жалуясь, что её преследуют и ненавидят, и среди всех рыцарей королевства не нашлось ни одного, готового вступиться за неё. Разумеется, говорила она, это всё заговор её мачехи, королевы Алисенты — кому ещё под силу подстроить подобную подлость?

Во многом можно обвинить принца Деймона, но не в равнодушии к женским слезам — и подлым заговорам мерзких Хайтауэров. Уже совсем скоро он был на поле, облачённый в свой лучший (и единственный) турнирный доспех. Выкликнул он, конечно, имя принцессы Рейниры.

Однако вспомним, что до этого принц не тренировался и оттачивал боевое мастерство, как прочие участники, но предавался безудержному пьянству в компании своей вечной спутницы леди Миз.

В конной сшибке — грубом состязании, позже развившемся в благородную джосту — он был сброшен с коня помянутой леди Мормонт, в пешем же состязании позорно проиграл сьеру Лейнору, запутавшись в собственных ногах и буквально ударив в грязь лицом. Хотя он быстро пришёл в себя и попытался отличиться в общей сшибке, и там ему не повезло — он вновь встретился со сьером Лейнором.

Ещё не успели оттрубить герольды, отмечая победителей первого дня, которые завтра снова сойдутся между собой, чтобы послезавтра остались лишь лучшие из лучших, а в народе уже летали от человека к человеку насмешливые куплеты, посвящённые неудачам нелюбимых принца с принцессой.

Детские игры

Той ночью дети принцессы Рейниры остались без охраны.

Септы и мейстера у них не было — принцесса отрицала богов и считала, что детям незачем грузить себя лишними знаниями, а няньки их и мамки составляли обычно не столько свиту детей, сколько свиту самой Рейниры, и были набраны из служанок, с которыми она дружила в детстве.

Обычно в таких случаях дети уведомляли сьера Лейнора, и тот или сам с ними оставался, или, если он был занят — например, со сьером Джоффри — отправлял к ним доверенных людей. Но сегодня почему-то ни сьера Лейнора, ни сьера Джоффри в их покоях не было.

Решение за всех принял пятилетний Джекейрис: следовало покинуть пределы родительских комнат и, выйдя в большой мир Высокого Прилива, поискать в нём отца или мать. Для безопасности он велел четырёхлетнему Люцерису вооружиться кинжалом из валирийской стали, который ему оставила поиграть принцесса Рейнира. Поскольку двухлетний Джоффри отчаянно боялся оставаться один, его взяли с собой в экспедицию.

Однако вскоре Джоффри отстал от братьев: в свои два года он не мог за ними угнаться, а руки их отпустил, чтобы опуститься на четвереньки и так прибавить скорости.

По длинному тёмному коридору принц Джоффри выполз навстречу мутному лунному свету на двор драконюшни. Здесь он уже бывал — мать и отец приносили его сюда играть с малюткой Тераксесом. Чувствуя близость своего дракона, он успокоился и сел на тёплую землю, ожидая, когда подойдёт или тот, или его братья.

В глубине двора раздавался глухой рокот: Мелеис заворочалась во сне. Неожиданно, луну накрыла гигантская тень, земля содрогнулась, загудела и Джоффри, разбуженный этим шумом от навалившейся на него дремоты, увидел своего кузена Эймонда стоявшим совсем рядом с гигантским чудовищем, спустившимся с небес на двор.

Перепугавшись за него, а более того — за себя, Джоффри закричал, не очень стараясь выговаривать слова и больше налегая на звук, надеясь, что придут взрослые и всех спасут. Но взрослые были далеко: никому и в голову не могло прийти, что среди ночи дети окажутся в драконьем загоне!

Зато на крик Джоффри мгновенно откликнулся принц Эймонд. Привычный к заботе о брате Дейроне (королева и септон Григорий учили, что долг старших братьев и сестёр — заботиться о младших), он поспешил успокоить малыша, но лишь сильнее того напугал: Джоффри принялся отбиваться, и, будучи крупным ребёнком, без труда опрокинул себя и своего наклонившегося «спасителя» наземь.

Тут-то и подоспели старшие мальчики. Джекейрис и Люцерис не слишком понимали, что происходит; они только услышали, что их брат испуганно кричит и поспешили ему на помощь. Выбежав во двор, они увидели, что брат их катается по земле с неведомым обидчиком (перепуганный Джоффри отчаянно вцепился в Эймонда, тот же пытался отцепиться и встать).

Выход был только один. Люцерис достал нож и храбро бросился на злодея. Чудом миновав родного брата, он нанёс удар тому, кому хотел…

Бесславная гибель

У взрослых была ещё одна причина не знать, что с детьми и позабыть о них на этот вечер.

Вскоре после турнира и вечернего пиршества, на берегу нашли тела сьера Лейнора и его друга сьера Джоффри. Полуобнажённые, они лежали в полосе прибоя, держась за руки, как если бы вдруг решили умереть вместе; но, хотя вода смыла с них кровь, было легко заметно, что такое число ран такого вида едва ли могло быть нанесено ими самим себе.

Более того, едва ли их нанёс даже кто-то один.

Вспомнили, что сьер Лейнор и его друг, будучи навеселе, отправились на берег, как они сказали, поудить рыбу; в рыбацкой хижине на берегу нашли испачканное кровью ложе и сброшенные одежды, а также ещё несколько сосудов с любимым сьером Лейнором сладким вином.

Лорд Корлис требовал королевского расследования. Король молчал, понимая, кто именно скорее всего стоял за трагедией.

Тем временем, посланный принцем Эйгоном на поиски принца Эймонда сьер Кристон Коль принёс ещё одну печальную новость: принц лишился глаза в детской драке…