Имя на снегу (джен)

На седьмое утро после возвращения Ванека снег пошёл тёплый. Что само по себе было странным. Он падал тяжело, налипал на окна, срывался с крыш вязкими комьями и лежал, как непросохшее полотно. Люди не выходили без нужды. Даже собаки — и те сидели под навесами, поджав хвосты. Птицы исчезли. Совсем.

Корчмарь сказал:

— Говорят, если в деревне птиц нет, значит, она мертва. Только ещё не поняла этого.

Велиан стоял у окна и смотрел, как снег заволакивает тропу, ведущую к башне. Он чувствовал: что-то изменилось. Не снаружи — внутри. У мага. Или у деревни. Поздно вечером в храм прибежала девочка. Бледная, босая, с лицом, по которому будто прошёл коготь. Не кроваво — пусто.

— Гретта, — прошептала она, хватая за руку старуху-жрицу. — Гретта исчезла.

— Кто?

— Моя сестра.

— Где?

— Мы играли у колодца. Я отвернулась. Она… пропала.

На месте исчезновения — опять ничего. Следов — нет. Следов внутри — полно.

Они в воздухе. В тревоге. В том, как сгорбился дед у лавки, как мать прижала к груди младшего, как корчмарь впервые налил себе мёд без разговоров. Деревня ждала. Или пряталась.

Велиан шёл следом. Тропой, которой не было. Он знал: в таких случаях место само ведёт. Иначе как объяснить, что он свернул за амбар, нашёл тропинку, о которой не знал — и вышел на площадку в лесу, где снег лежал по кругу.

В центре — кровь. Капля. Не брызг. Капля. И — знак. Тот же. Треугольник с точкой.

Он опустился. Пальцы коснулись следа. Кровь ещё тёплая. Но не текущая. Не из раны. Как если бы взяли немного. Он обошёл круг. Считал: шагов двенадцать в диаметре. Ровно. Обряд. Не убийство. В воздухе — запах соли. И… ладана. Он выпрямился. В этот миг за спиной раздался голос.

— Тебя это удивляет?

Аурет стоял у края круга.

— Я знал, что ты найдёшь. Это место ждёт тех, кто ищет.

— Кровь ребёнка.

— Не жертва. Приношение.

— Ты это называешь «приношением»?

— А ты назовёшь это преступлением?

— Она исчезла.

— Она ушла. По зову.

— По чьему?

Молчание.

— Я чувствую, — сказал Велиан, — ты не один.

— Я всегда один.

— Тогда кто говорит через тебя?

Аурет смотрел не на него — внутрь него. Будто искал что-то. Или вспоминал.

— Ты тоже когда-то не знал, кто ты, — сказал он. — Ты ведьмак. У тебя забрали имя, детство, голос. Тебе дали функцию.

— Мне дали шанс жить. А ты — что даёшь им?

— Спокойствие. Без прошлого. Без боли.

— Без воли?

— Воля — тяжесть. Я даю им лёгкость.

Велиан сжал рукоять меча. Не вынимая.

— И сколько таких?

— Ровно столько, сколько не выдержало бы иначе. Я не творю зло. Я… убираю лишнее.

Он ушёл. Не потому что испугался. Потому что знал — рано. Сейчас — рано. Он не завершил. Сначала — доказать. Потом — действовать.

Он пошёл к храму. В крипту. В старые книги. Он искал обряд круга. И нашёл:

«Треугольник с точкой в центре — символ связки между телом, речью и душой. Если точку стереть — человек теряет волю. Если точку заполнить — он становится сосудом. Кто заполняет — становится его центром. Это магия старой крови.»

Он записал. Закрыл. Вышел. На пороге стояла девочка. Та, что кричала.

— Ты… найдёшь её?

— Найду.

— Она живая?

Он опустился до её роста.

— Скажи мне… ты помнишь, как она смеялась?

— Да.

— Тогда она ещё с тобой. Смех — не умирает.

Он пошёл к Слане. Старуха молчала. Но когда увидела книгу — вздохнула.

— Ты всё нашёл?

— Почти.

— Тогда я скажу последнее.

Она достала коробку. Открыла. Там — платки. Детские. Каждый с именем. Вышитым. И каждый — обожжён.

— Я собирала. Те, что возвращались. Я хранила их имена.

— Почему?

— Потому что он — стирал. А я… запоминала.

Велиан забрал платки. Взял книгу. И пошёл. Он шёл к башне. Потому что теперь он был готов. И потому что память — за ним.