You were trouble (гет)

Жаркое солнце пробралось сквозь окно и шторы, и решило, что отличной идеей будет посветить Элли прямо в лицо. Она недовольно сморщила нос и прищурилась, просыпаясь. Голова была всё ещё немного тяжёлой, но скорее от непривычно долгого сна, чем от похмелья. Тело ныло примерно во всех местах, но этот дискомфорт грел её душу. Элли с наслаждением потянулась в мягкой и белоснежно чистой кровати и тут же осознала, что она в ней одна. На самом деле, Элли даже не помнила как вообще оказалась в кровати.

Она подняла голову, оглядываясь. Он сидел на подоконнике — силуэт, тёмный и резкий на фоне яркого утреннего солнца. Обнажённый по пояс, расслабленный и… невозможный. Сириус курил, не глядя на неё. Элли поймала себя на том, что её разум уже вспоминает ночь. Звучание его голоса — глухого, хриплого, властного, горячее дыхание, вспышки заклинаний, его гибкое тело. Жар ухнул вниз живота и Элли позволила себе ещё понежиться в этих мыслях.

Её взгляд невольно скользнул по его спине, плечам, рукам, — по татуировкам, которые она вчера рассматривала вблизи. Хотя значение многих из них осталось для неё загадкой, всё же сентиментальность удивила. Одна «Marauders forever» под левыми ребрами чего стоила. Ну, и конечно, изображение всех четырех патронусов Мародёров на плече. Стильное и единственное, которое было видно, когда он надевал футболку, оно явно много значило для Сириуса. Были и странные надписи, как будто переделанные, Элли подозревала, что по молодости Сириус бил имена «других», смешной. В отличие, от Мародёров, девушки явно были чем-то слишком временным.

Руны, созвездия, капли чернил — все это покрывало его торс, будто создавая дополнительную броню. Элли с некоторым ужасом поняла, что заработала вчера кинк на тату, даже начала подумывать, что бы могла набить. Только этого ей не хватало.

Она села на кровати, понимая, что чем быстрее исчезнет из этой квартиры, тем им обоим будет лучше. Не будет неловкостей, не будет ожиданий. Это была ночь — красивая, безумная, но только ночь.

Сириус услышал движение и обернулся. Такой же красивый и слегка надменный, как и вчера. Проклятье. Мог бы выглядеть хоть слегка помятым после концерта, вечеринки и бессонной ночи. Везёт же кому-то с генами.

— Спала нормально? — голос хриплый, как будто он сидел на подоконнике и курил всю ночь.

— Да, спасибо.

— Что-то болит? — Он спрыгнул с подоконника. Ловко, слитным движением. Сердце Элли предательски пропустил удар. Неужели, переживает за неё? — В тумбочке есть зелья.

Мерлин, конечно. С его… вкусами… наверняка предусматривал всякое. Элли физически чувствовала себя нормально, но от этой мысли её грудь сдавило. Опять эти «другие», что витали вокруг него, как призраки.

— Нет, спасибо, не нужно.

— Хорошо, — взгляд внимательный. Не равнодушие. Не раздражение. Но и не тепло, — Завтрака нет, извини.

Пощёчина. Элли кивнула, сдерживая боль.

— У меня дома тоже обычно ни крошки, — вставила она, стараясь сохранить лицо. Да и не надеялась она на радушный приём.

— Но… могу сварить кофе. Правда, только чёрный.

Ещё бы. Какой ещё кофе мог варить Сириус Блэк? Чёрный, горький, обжигающий. Элли вдруг захотелось остаться. Просто остаться. Посидеть рядом с ним, с чашкой кофе, чтобы он снова сказал что-нибудь с усмешкой — но этого не будет. Она знала. Если она останется — будет только неловкость. А она не хотела памяти с привкусом разочарования.

— Нет, спасибо. Я лучше пойду.

Не глядя она подцепила с тумбочки вещи, на ходу натягивая на себя недостающую одежду. Собрала ключи, деньги, что ещё? Ах, чёрт.

— У тебя не найдётся сигареты?

— Рад, что тебе от меня всё ещё что-то нужно, — усмехнулся он. И этот взгляд — игривый и нечитаемый. Что он хотел этим сказать?

Сириус плавным жестом протянул ей сигарету и легко сотворил огонь на кончиках пальцев. Наверное, она никогда не привыкнет к этому волшебству. Элли благодарно затянулась. Табак был дорогой и терпкий, как он сам. По этому она определённо будет скучать.

— Спасибо, — кивнула Элли и, не оборачиваясь, вышла. Она знала, что он будет бедой с самого начала. Но не ожидала, как сильно это будет ощущаться.

Следующий день не задался с самого начала. Кот разбудил Элли за полчаса до будильника, и она прокляла всех жаворонков этого мира. Досматривая последний сон, Элли насыпала корм коту и заглянула в холодильник. Тот не смог её удивить, оставаясь девственно белым и совершенно пустым. Мерлин, даже Сириус был более хозяйственным: у него в доме хоть кофе был.

Она посмотрела на часы и вздохнула по минутам, которые могла провести в кровати. Стала собираться в Министерство. Мантия, папка, связка ключей — всё, как обычно. Слишком обычно.

Элли спустилась по каменным ступенькам, распахнула дверь подъезда. Где-то внутри кольнуло — у бордюра не стоял чёрный байк. Она отмахнулась от этих мыслей и свернула за угол, привычно открывая дверь кофейни. Элли вышла, держа в руках неизменно чёрствый круассан и зашагала знакомой дорогой.

Она поднесла круассан к губам. Замерла на мгновение. Что-то внутри щелкнуло.

Элли дошла до ближайшей мусорки и с чувством, почти с вызовом, выбросила безвкусную булку. Подумала ещё мгновение. А потом свернула, отклоняясь от привычного маршрута.

Где-то в квартале отсюда недавно открылся симпатичный ресторанчик. Возможно, у них найдётся приличный кофе и. кто его знает, что ещё.

* * *

Влюблённость? Нет.

Влюбленность была на пятом курсе. Когда он разбивал себе костяшки в кровь о каменные стены замка. Когда мчался псом по Запретному лесу вместо пар, чтобы хоть как-то унять чувство. Когда не разговаривал с Джеймсом неделю, потому что неправильно понял то, что увидел.

Влюблённость была в девятнадцать. Когда он, как идиот, выл под окнами, чтобы спугнуть её того, другого. Когда ночевал у Поттеров на коврике, потому что Лили не пускала пьяным дальше. Когда он чуть не разбился на мотоцикле, забывшись от злости и подпалив тормоза очередным всплеском магии. Влюблённость у него всегда выходила с надрывом, громкая и болезненная.

А Элли? Элли была другой.

Спокойной, взрослой, тихой, как тот омут, где черти водятся. Не спрашивала, когда они снова увидятся. Не строила грустных глаз. Не выдавала банальщины вроде: “Внутри ты хороший”. Да она вообще будто по инструкции действовала. Как будто знала, с кем спит.

Он не знал как с такими. Не умел с такими.

В голове засели обрывки. Как она закрывает ему глаза ладонями от совы, как восторженно подпевает Меркьюри, как визжит на Вороне, как стягивает с него рубашку без спросу. Как она смотрит. Прямо. Без надежды. Без ожиданий.

Вот просто взяла и ушла. Как взрослый человек. Как будто он не был ей должен продолжения. А он к не привык, что от него уходят молча и спокойно. Сириуса Блэка либо проклинали, либо звали «на последний раз».

А она сама поставила точку.

И вот это, чёрт побери, было не скучно.