Дела семейные (джен)

Храм Бога-Императора на "Пентакле" едва вмещал сотню человек, подобное же место, посвящённое Богу-Машине и пророку его Омниссии, могло собрать многотысячную толпу. Но не спешите думать, что на корабле Пустынных Странников больше ценили именно культ, а не церковь. Всё дело в том, что храм Богу-Машине находился в двигательном отсеке, какого-то отдельного помещения не было вообще, — Пустынные Странники не запрещали людям верить, но и не поддерживали их в благом начинании.

Маленькому Урану шум и грохот двигательного отсека не нравился. Низкочастотный гул и звон ударов металла о металл и Вилхелму не давал покоя. Пусть у младенца в ушах вата, а Вилхелм пользовался наушниками, но шум проникал сквозь любую преграду, механизмы напоминали о своей беспрестанной работе вибрацией, которая отдавалась по всему телу.

А ещё в этом месте было ужасно жарко, — Вилхелм уже несколько раз протирал лицо носовым платком. Урану, обмотанному пелёнками, наверняка приходилось куда хуже.

Ради чего такие мучения?

Крещение.

Покинуть бренный мир без веры страшно. Даже невинные создания, которые никому за свою короткую жизнь не могли ещё навредить, рисковали отправиться в варп, в вечность мук. По крайней мере, так говорили все священники и лекторы-догматис⁽¹⁾.

"Пентакль" участвовал в боевых действиях, а потому не стоило затягивать это дело.

Вилхелм добрался до нужного места, зашёл в тупик. Со стены на маленького человека и крохотного ребёнка взирал огромный знак Бога-Машины, — человеческий череп, поделённый на две части. Одна часть была собрана из самых настоящих костей, перевязанных верёвками. Они колебались, дрожали из-за вибрации и воздушных потоков, могло показаться, что череп пульсирует. Другая часть только повторяла контуры головы, но состояла из переплетения шестерней, пружин, гирь и маятников. В глазнице "костяной" части — тьма, зато среди деталей часового механизма горел огонь, — самый настоящий, не оптический имплантат или люмен, а вечное пламя.

Вилхелм опустился на колени перед символом своей веры, и в этот момент к нему подобрался служитель в красной сутане с капюшоном. Человеческого лица не видно, — на Вилхелма вперилось множество изумрудных линз.

Служитель произнёс нечто на techna-lingya, и Вилхелму оставалось лишь покачать головой. Чтобы понять и воспроизвести нечто подобное, нужно обладать невероятными лингвистическими способностями или получить дополнительную аугметику. С первым у Вилхелма было не то, чтобы всё в порядке, а снова ложиться под нож хирурга он не хотел, — и без того уже почти треть организма искусственная.

— Ради чего ты здесь, раб Божий? — повторил служитель, используя готик.

— У меня родился сын, — ответил Вилхелм. — Я хотел, чтобы вы омыли его священными маслами перед ликом Бога-Машины и Омниссии.

— Я могу совершить подобное. — Техножрец кивнул. — Подойди к алтарю.

Вилхелм вместе с корзиной с ребёнком направился к мраморному постаменту, покрытому восковыми свечами с тяжёлым пыльным фолиантом посередине.

— Покажи своё дитя Богу, — проговорил техножрец.

Вилхелм почувствовал подвох и проскрипел зубами. Но всё-таки он перевёл взгляд на хныкающего и уже красного от слёз Урана.

— Потерпи ещё немного, сынок. — Вилхелм поставил корзинку на край алтаря, поцеловал ребёнка, а потом начал разворачивать пелёнки.

Вилхелм ожидал, что техножрец выскажет негодование по поводу того, кого именно принесли на крещение, но тот оставался подозрительно молчаливым. И всё-таки Вилхелм не выдержал:

— Мой сын, он…

— Я не слепой, — отозвался техножрец, — и уже нашёл в хоре необходимую информацию об Уране. Теперь всё в руках Бога-Машины.

— Так… решаете не вы?

Техножрец покачал головой и ответил:

— Я такой же раб Божий.

Вилхелм перевёл взгляд на лик владыки всех механизмов. Некоторое время ничего не происходило. Костяной "ковёр" шевелился, глухой перестук костей терялся в грохоте машинного отделения, а часовой механизм справа работал в привычном ритме. Но через пару мгновений огонь в глазнице погас, и Вилхелм заметил, что техножрец опустился на колени, а потом потянул за собой и его.

— Склоните голову, — произнёс техножрец. — Бог-Машина явил свою волю.

Вилхелм сделал всё то, что от него просили, а потом проглотил холодную слюну и спросил:

— И что же?

— Я не могу вам помочь.

Эти слова заставили кровь отхлынуть от лица, оглушили чуть ли не сильнее, чем окружающий гул, если бы Вилхелм вдруг снял наушники. И как будто этого мало, но техножрец добавил:

— Ваш сын недостаточно чист. Ему нет места в культе.

1) священнослужители культа Бога-Машины, которые следят за тем, насколько верно понимают святое писание и выполняют обряды

Вернуться к тексту