Без права на побег (гет)

Солнечный луч, пробившийся сквозь тонкие шторы, мягко коснулся лица девушки и разбудил её. Лилька лениво потянулась, наслаждаясь ощущением уюта, прежде чем окончательно открыть глаза. На короткое мгновение ей показалось, что всё это — странный, но насыщенный сон. Или плод переутомлённого воображения. Ещё вчера она надеялась проснуться в своей квартире, в родном городе, где всё привычно: окно в многоэтажке, шум с улицы, запах маминых блинов. Но нет.

Перед ней лежала чужая — и всё ещё немного нереальная жизнь.

Комната была просторной, но обставлена с тёплой, почти деревенской простотой. Стены выкрашены в мягкий сливочный цвет, у окна стоял старинный дубовый стол с вазой засушенных цветов. Камин в углу — погасший, но ещё хранивший запах вчерашнего пламени. Кровать, на которой она проснулась, была застелена лоскутным покрывалом в стиле пэчворк, цвета в котором напоминали листья, шотландку и выцветшее лето. Она вчера не удосужилась расстелить постель — так и уснула на покрывале.

С тихим хлопком в комнате появилась домовушка. Маленькое существо с большими глазами и тонкими ручками стояло в ожидании, склонив голову. На ней было аккуратное лоскутное полотенце, выглядевшее скорее как симпатичное платьице, сшитое заботливой рукой. Лилька — а теперь, возможно, уже Лили — разглядывала её с живым интересом.

Во втором фильме Добби показали каким-то нервным уродцем, напоминающим одновременно пиявку и лягушонка. А эта — совсем другая. Сама домовушка казалась воплощением уюта: кругленькая, с тёплым взглядом и чуть смущённой улыбкой. Такой, что даже захотелось улыбнуться в ответ.

— Тисли готова показать благородной гостье купальню, — тоненько пропищала она, немного поклонившись.

У Лильки — да и у Лили, по ощущениям, тоже — утро начиналось не с кофе. Гигиена прежде всего. Так что предложение оказалось как нельзя кстати. Сдерживая желание зевнуть, она достала из чемодана запасную одежду и привычные гигиенические принадлежности: щётку, расчёску, резинку для волос и кусочек любимого мыла — с лавандой и мятой. Какое счастье, что оно тоже попало в этот мир или их вкусы с мисс Эванс совпали.

Лилька шагнула за Тисли, чувствуя, как шершавый каменный пол под босыми ногами неожиданно приятно охлаждает.

Купальня оказалась по-настоящему волшебной. Из рукомойника вода начинала литься сама, стоило лишь поднести руки — без кранов, без рычагов. Лилька невольно отметила про себя, что в обычном мире подобные технологии появились только в двадцать первом веке, да и то не везде.

Старинная ванна с резными ножками в форме львиных лап наполнялась водой сама, а потом — так же бесшумно — опустошалась, будто проглатывая воду в себя. Кружевные занавески на окнах едва колыхались от лёгкого сквозняка. Белые плитки на полу отливали светло-голубым, как фарфор. Даже унитаз был — аккуратный, без привычной кнопки слива. Видимо, магия делала и это за человека.

Приведя себя в порядок, Лилька с затаённым волнением подошла к большому овальному зеркалу в бронзовой раме. Вчера ей было не до того, а в первый день после попадания она и вовсе едва осознавала, что происходит. Сейчас же, чувствуя себя чуть более уверенно, она решилась рассмотреть себя — вернее, то тело, в котором теперь обитала.

Из зеркала на неё смотрела рыжеволосая девушка с зелёными глазами. Лицо — ухоженное, правильные черты. Веснушек не было, и в памяти тут же всплыл эпизод: прежняя хозяйка тела покупала дорогие кремы и зелья с экстрактом жемчуга, чтобы избавиться от них. Лилька всмотрелась внимательнее. Нос — аккуратный, чуть вздёрнутый. Высокие скулы. Полные губы, в которых раньше, возможно, угадывалась кокетливая манерность, сейчас были плотно сжаты — решительно, по-своему.

Она нахмурилась. Уже спустя сутки в этом теле Лилька начала замечать перемены. Черты лица как будто незаметно подстраивались под неё. В зелёных, почти изумрудных глазах появились янтарные искры — оттенок, знакомый ей по зеркалу в родной ванной. Форма носа стала напоминать её собственную — чуть более широкую к низу, мягкую. Губы больше не выглядели оттопыренными, они выражали упорство — её собственное, а не унаследованное.

«В принципе, если подумать… — размышляла она, — никто не мешает чуть подкорректировать внешность. Например, сделать волосы темнее. Это ведь как-то можно — магия всё-таки».

Но размышления прервало громкое, недвусмысленное урчание в животе. Лилька сморщилась — вчерашний рацион ограничился наспех сваренной овсянкой. И это — при таком стрессе.

К счастью, именно в этот момент в купальне с тихим хлопком появилась Тисли.

— Хозяйка ждёт благородную гостью к завтраку, — сообщила она радостно, чуть склоняясь в поклоне.

Лилька только кивнула, уже предвкушая, что может предложить настоящая волшебная кухня.

Надев простое коричневое платье в мелкий белый горошек — одно из тех, что нашлось в чемодане Лили, — девушка спустилась в кухню-столовую. Платье было лёгким, чуть поношенным, но уютным, с мягкой тканью и застёжками на спине. Волосы она заплела в простую косу, чтобы не лезли в лицо.

Кухня оказалась просторной и обжитой, словно сошедшей со страниц книги о старой Англии. Потолочные балки были потемневшими от времени, пол — выложен широкими деревянными досками. Вдоль стены стояла массивная дровяная плита, а вокруг — всевозможная кухонная утварь: медные кастрюли, сковороды, связки сухих трав, подвешенные к потолку. У дальней стены — вместительные шкафы с продуктами и припасами. Возле большого дубового стола — старинный буфет с резными дверцами, за стеклом поблескивала посуда.

За столом, накрытым ослепительно-белой скатертью и сервированным тонким фарфором с золотой каймой, сидела хозяйка дома — та самая болотная ведьма. Сегодня она выглядела куда более опрятно, чем накануне: волосы были зачёсаны, на плечи накинут шерстяной платок с вышивкой, в руках — чашка чая с молоком. По крайней мере, теперь она уже не напоминала ожившую кикимору.

— Доброго утра и приятного аппетита, — миролюбиво поздоровалась Лилька, стараясь быть вежливой, несмотря на внутреннее раздражение.

Ведьма только тяжело вздохнула и, не поднимая взгляда, процедила:

— У тебя слишком сильный акцент для коренной британки.

Лилька прищурилась.

— Лично я вас не просила меня тащить в вашу Британию, — заметила она, не меняя тона.

Ведьма снова поморщилась, как от кислого.

— И приличные девушки так не разговаривают, — добавила она с наставительным укором, словно учительница в начальной школе.

Лилька едко усмехнулась.

— Ну да, конечно. Очевидно, хорошо воспитанные девушки просто воруют чужие тела по соседним мирам.

В комнате повисло неловкое молчание, нарушаемое только лёгким постукиванием ложечки о фарфоровую чашку.

Хозяйка изобразила обиженную невинность, театрально вскинув брови и прильнув к чашке чая с видом благородной мученицы. Завтрак продолжался в тягостном молчании, нарушаемом только звоном столовых приборов и скрипом стула, когда Лилька устроилась поудобнее.

Впрочем, она не стеснялась. Без лишних церемоний положила себе щедрую порцию пышного омлета с зеленью, рядом — хрустящие ломтики жареного бекона. Потом взяла тост — свежий, золотисто поджаренный — и намазала его толстым слоем малинового джема. Чай она наливала себе сама, раздумчиво, наслаждаясь ароматом, но, глянув на кружку хозяйки, буркнула себе под нос:

— Только островные извращенцы могли додуматься портить такой благородный напиток молоком.

Болотная ведьма демонстративно проигнорировала замечание, делая вид, что погружена в созерцание рисунка на скатерти. Лилька доела в своём темпе, не спеша, но с вполне здоровым аппетитом. Закончив, она откинулась на спинку стула и перешла к главному:

— Так, уважаемая... как мне вас называть? Миссис Фенвич? Или вы, быть может, соизволите назвать своё имя, раз уж проявили ко мне такое радушие?

В её голосе прозвучала вежливая язвительность, завуалированная под интерес. На лице играла усмешка — насмешливая, но без откровенной враждебности. Слишком много всего накопилось, чтобы молчать дальше, но пока была возможность договариваться, надо это сделать, и желательно на своих условиях.

Ведьма театрально вздохнула и, сложив руки перед собой, произнесла с ледяным достоинством:

— Моё полное имя — Милдред Беатрис Фэнвич. На людях можешь называть меня тётушка Милдред или, если предпочитаешь официальность, миссис Фэнвич. А теперь надо бы узнать твоё настоящее имя.

— В смысле? Я же Лили Эванс, маглорожденная волшебница, — с невинным выражением проговорила Лилька, хотя сердце её уже начало беспокойно стучать.

Старая ведьма хмыкнула, не скрывая иронии:

— Из тебя магла как из моей метлы — ожерелье с бриллиантами. И ты не могла не заметить, как начинаешь меняться. Сильно не исказишься, конечно, но для посторонних — вполне другой человек. Близкие, увы, раскусят. А имя… Имя у тебя, скорее всего, совсем другое.

— Что, снова хотите замутить какой-нибудь ритуальчик? — насторожилась Лилька. Куда ведет разговор ведьма, ей не нравилось. Ни капельки. Она не Эванс, и доверия к мутным личностям у неё не прибавилось.

— Ну зачем же, — фыркнула та. — Ты ведь прихватила всё, что было в комнате? Вещи, документы?

— А как же. За кого вы меня держите?

— Тогда просто найди диплом об окончании Хогвартса. И прочитай, что там написано.

Лилька озадаченно уставилась на неё, потом, не сказав ни слова, встала из-за стола и направилась наверх, в свою спальню. Пол был тёплым, от солнечного света на деревянных досках проступал узор от занавески с травами. Чемодан стоял у стены, где она его и оставила. Открыв его, девушка быстро нашла коробочку с документами — аккуратную деревянную шкатулку с потёртой крышкой и заклинанием от посторонних глаз.

С замиранием сердца она приоткрыла крышку, достала свиток с сургучной печатью, медленно развернула и прочла имя, выведенное каллиграфическим почерком:

«Лилит Ноэль Гримм».