Тайна рубинового дурмана (гет)

Выйдя из гулкого подземелья метро на Лиговский проспект, Вера наконец пришла в себя окончательно. Свежий (насколько это возможно в центре Ленинграда) воздух и шум города отрезвили ее лучше, чем утренний душ. Апатия сменилась привычным, деловым раздражением. Особенно когда Андрей, с видом хозяина жизни, щёлкнул пальцами, и у обочины тут же затормозила зелёный «Москвич» с шашечками.

— На Лиговку, дружище, дом пятьдесят три, и побыстрее, — бросил он водителю, усаживаясь на заднее сиденье и бесцеремонно увлекая за собой Веру.

Она села, демонстративно отодвинувшись к другой двери.

— Андрей Николаевич, а где же ваш личный бронепоезд? — не удержалась она от шпильки. — Ваша знаменитая чёрная «Волга»? Пропили, небось, на пару с Дукалисом, отмечая раскрытие дела о бобрах?

Но Андрей не поддался на провокацию. Он издал тяжёлый, трагический вздох и посмотрел в окно с видом человека, познавшего всю боль мира.

— Верочка, не сыпь мне соль на рану. Жена упросила дать покататься своему новому ухажёру. Какой-то финн, кооператор. Говорит, у него «Жигули», а ему для статуса нужна «Волга». Ну как я мог отказать женщине, с которой прожил пятнадцать лет? Я же не изверг.

От такого ответа Вера на мгновение потеряла дар речи. Она лишь закатила глаза так, что, казалось, смогла разглядеть свой собственный мозг, и замолчала. Переспорить Елисеева было невозможно.

Таксист — весёлый грузин средних лет с роскошными усами — который до этого с интересом слушал их перепалку, решил разрядить обстановку. Он включил на полную громкость кассету с грузинскими песнями и принялся подпевать сам — громко и очень фальшиво. Одной рукой таксист обильно жестикулировал, другой даже умудрялся как-то вести машину.

Когда песня, наконец-то, закончилась, он обернулся к ним — лицо его сияло, как медный таз.

— Эх, красывый пэснь …да? А вы, молодые, такой красивый пара! Сразу видно — любовь у вас, вах! Как солнцэ гарыт!

Вера нахмурилась, собираясь пресечь эту фамильярность, но Андрей ее опередил.

— Любовь, отец, любовь, — подтвердил он с серьёзным видом.

— Навэрное, и детишек уже полный дом? — не унимался водитель. — Мальчык, дэвочки?

— Девятеро, — без тени сомнения ответил Андрей.

Таксист так резко обернулся, что машина вильнула в сторону, едва не вылетев на бордюр.

— Скока?! — переспросил он.

— Девятеро, — терпеливо повторил Елисеев и, понизив голос, добавил, как будто делясь большим секретом: — И десятый в процессе производства.

Он ободряюще похлопал Веру по колену.

Грузин ошарашенно замолчал. Он перестал петь. Он перестал улыбаться. Он вцепился в руль обеими руками и до конца поездки больше не произнёс ни слова, лишь изредка бросая в зеркало заднего вида испуганные и полные уважения взгляды на этих невероятно производительных ленинградцев.

Вера же съёжилась в своём углу, закрыла глаза и прошептала так тихо, что услышала только она сама:

— Господи... лучше бы я умерла этим утром...

XXX

Такси свернуло с Невского на Лиговку, и мир мгновенно изменился. Солнце, будто испугавшись, спряталось за тучи. Воздух стал гуще, а звуки — глуше. Они въехали в самый уголовный и опасный район Ленинграда, на улицу, где само понятие «закон и порядок» было лишь строчкой из скучной книги.

Фонари здесь не то чтобы были все разбиты, они просто выглядели так, будто проиграли в уличной драке ватаге пьяных матросов и теперь висели, понурив свои стеклянные головы. С одного такого столба, уныло покачиваясь на ветру, свисало нечто, подозрительно напоминающее повешенного. Приглядевшись, Вера с ужасом поняла, что это манекен из витрины магазина «Спецодежда», наряженный в тельняшку и с картонной табличкой «ДОЛГ» на груди.

Мимо машины пробежала стая тощих, но наглых собак. Вожак стаи с гордостью нёс в зубах оторванную человеческую кисть. Впрочем, кисть была из ярко-розовой резины и, судя по всему, являлась реквизитом с «Ленфильма», потерянным во время съёмок очередного фильма про бандитов. Безумно хихикнув, Вера сжалась в своём углу. Андрей же, наоборот, смотрел в окно с нежной, ностальгической улыбкой, словно вернулся в места своего боевого детства.

Такси со скрипом затормозило у самой ветхой пятиэтажной «хрящевик» под номером 53.

— Прыехалы, — буркнул водитель, с опаской оглядываясь по сторонам. — С вас адын рубль двадцат! Сдачи не надо! Счастливого путы! И да хранит вас Бог!

Несчастный грузин с каким-то суеверным ужасом смотрел на своих странных пассажиров и это проклятое место.

Андрей, заметив его взгляд в зеркале заднего вида, не смог удержаться. Он тут же прижался к стеклу — оттянул уши, скосил глаза и высунул язык, состроив поистине зверскую рожу.

Таксист, увидев это в зеркале, коротко взвизгнул, набожно перекрестился и дал по газам своему «Москвичу» так, что из-под колёс повалил сизый дым.

— Дикий народ, эти таксисты, — хмыкнул Андрей, глядя вслед удаляющейся машине.

Напарники очутились перед обшарпанным подъездом. Именно в этой «хрущевке» и жили их старые друзья — Штольман и Миронова.

(Закадровый голос Ларина)

Да, именно здесь, в доме номер пятьдесят три по Лиговке, и обитали их «старые друзья». Яков Платонович Штольман, который всем представлялся бывшим милиционером на пенсии, а на деле был главным в Ленинграде специалистом по джинсам «Montana», японским магнитофонам и, как он сам выражался, «культурному обмену с финскими товарищами». Проще говоря, фарцовщик и контрабандист. Причём в отделе ходил упорный слух, что он занимался именно «контрабасом» — используя футляры от музыкальных инструментов, перевозил через границу не то икру, не то бриллианты.

Его боевая подруга, Анна Викторовна Миронова, тоже не теряла времени даром. Бывшая активистка общества «Знание», она быстро поняла, что знания о будущем продаются куда лучше, чем знания о прошлом. И стала самой известной в городе мо… гадалкой с большим стажем.

При мысли о скорой встрече с этими двумя, несчастную Веру начало немного потряхивать. Она хорошо запомнила их прошлый визит.

— Ну, Верочка, не бойся, — ободряюще сказал Андрей, толкая ногой дверь подъезда, из которого тут же пахнуло сыростью и варёной капустой. — Они почти ручные. Главное — не делать резких движений и не задавать вопросов про налоги.

XXX

Подъезд дома номер пятьдесят три по Лиговке встретил их запахом, который был сложным букетом из варёной капусты, кошачьей мочи, дешёвого табака и всепоглощающей безнадёги. Потускневшие стены были испещрены надписями, самой приличной из которых была «Маша+Таня =любофф». Андрей с Верой обменялись задумчивыми взглядами… Лампочка на первом этаже была выкручена, на втором — разбита, на третьем — просто отсутствовала как класс.

Героям приходилось подниматься в полумраке, и это восхождение напоминало путешествие по дантовским кругам ада. На первом этаже им пришлось переступать через тело, мирно спавшее головой в луже чего-то неописуемого. На втором — через другое тело, которое, судя по запаху, пролежало здесь уже давно…

На четвёртом этаже, на лестничном пролёте, сидел маленький мальчик и увлечённо играл в оловянных солдатиков. Увидев поднимающихся по лестнице элегантно одетых Андрея и Веру, он на секунду замер. Его глаза расширились от ужаса. Он мгновенно бросил своих солдатиков, которые с грохотом посыпались по ступенькам, и, как пуля, бросился к ближайшей двери.

— МАМА! МАМА, МЕНТЫ! — отчаянно закричал он, барабаня в дверь. — ХОВАЙ АППАРАТ!

Из-за двери тут же послышался звук чего-то разбившегося и гневный женский шёпот: «Тихо, идиот! Говорила же, не играть на площадке!» Дверь приоткрылась, появилась рука, которая шустро утащила мальчика внутрь, дверь захлопнулась — и все стихло.

Андрей и Вера изумлённо переглянулись.

— Откуда пострел узнал, что мы из органов? — искренне удивился Елисеев. — У нас что, на лицах написано?

— Нет, — мрачно парировала Гришина, поднимаясь выше. — На жопах.

Наконец, тяжело дыша, они-таки добрались до последнего, пятого этажа. Андрей нашёл нужную дверь — обитую рваным дерматином, с явными следами от топора. Нажал на кнопку звонка, от которой отвалилась изоляция, прислушался.

Тишина. Затем за дверью послышалось шарканье ног.

— Кого там ещё несёт? — раздался подозрительный мужской голос.

— Яшка, свои, — громко и чётко сказал Андрей. — Елисеев. Со мной Гришина.

За дверью снова зашаркали, загремела цепочка, щёлкнуло несколько замков.

Дверь распахнулась. На пороге стоял молодой, обаятельный мужчина лет тридцати. Густая шапка темных вьющихся волос, выразительные карие глаза с чертовщинкой и обезоруживающая, располагающая улыбка. На нем был вытянутый на коленях синий спортивный костюм «Адидас» (очевидно, контрафактный) и резиновые тапки на босу ногу. С такой внешностью можно было играть героев-любовников в кино, а не заниматься контрабасом в ленинградской коммуналке. Но пути богов неисповедимы... Знакомьтесь, Яков Платонович Штольман.

Прежде чем поздороваться, он высунул голову из-за двери, быстро, как ящерица, посмотрел налево, потом направо, внимательно осмотрел лестничный пролёт и только потом, убедившись, что они одни, снова улыбнулся своей голливудской улыбкой.

— Андрюша! Верочка! Какими судьбами? Заходите, дорогие, не стойте на сквозняке. А то тут, знаете ли, дует... из всех щелей.

Мужчины крепко поручкались.

— Здорово, прибалт, — сверкнул зубами Елисеев.

— Наше вам с кисточкой, — осклабился Яков.

Продолжая ухмыляться, Штольман распахнул дверь пошире, приглашая старых приятелей.

XXX

Штольман распахнул дверь шире, и герои шагнули из полумрака подъезда в длинный, узкий коридор ленинградской коммунальной квартиры. Это был портал в другой мир. Воздух здесь был густым и многослойным: пахло жареным луком, старыми книгами, корвалолом, дешёвыми духами «Гвоздика» и чем-то неуловимо мистическим, вроде ладана или палёной куриной лапки.

Вдоль стены тянулась батарея разномастной обуви — от стоптанных калош до почти новых чехословацких туфель. На стене висел велосипед «Орлёнок» без одного колеса, а с потолка свисала одинокая, тусклая лампочка, известная в народе как «сопля Ильича».

— Проходите, не стесняйтесь, — гостеприимно проговорил Штольман. — Чувствуйте себя как дома, но не забывайте, что вы в гостях... и что соседка тётя Клава может что-нибудь по-тихому стырить, если, конечно, оставите ваши вещи без присмотра. Она у нас клептоманка… идейная.

Он деловито повёл гостей вглубь коридора, к своей комнате. Тут-то они и услыхали ЕГО… Странный, ритмичный звук.

Шорк-шорк-шорк... Шорк-шорк-шорк...

Он был быстрым, энергичным и совершенно не вязался с атмосферой коммунального уныния.

Вера инстинктивно напряглась. Андрей, по старой привычке, потянулся к кобуре, которой у него не было. Штольман лишь устало вздохнул.

— Не обращайте внимания. Это Аня... входит в транс. Или в спортивную форму. Я уже перестал различать.

Он решительно толкнул дверь в их комнату, и герои с опаской заглянули внутрь.

Посреди комнаты, заставленной старинной мебелью, коробками с джинсами и какими-то мешками, через скакалку с невероятной скоростью прыгала красивая молодая женщина. На ней были модные лосины и просторная футболка с надписью «SPORT». Ее волосы были собраны в хвост, лицо раскраснелось, а в глазах горел азартный огонь. От усердия она закусила нижнюю губу, что делало ее на удивление милой и сосредоточенной. Соседи снизу, видимо, были очень рады этому ежедневному сеансу физкультуры.

(Закадровый голос Ларина)

Да, это была она. Анна Викторовна Миронова. В узких кругах ленинградской богемы и не менее узких кругах уголовного розыска более известная как «Анька-Детективша». Женщина с богатым прошлым, в котором фигурировали пять мужей, два побега из-под следствия и одна почти полная коллекция финских сапог. И с не менее богатым будущим, которое она регулярно предсказывала себе и другим на кофейной гуще. Профессиональная гадалка, фарцовщица дефицитным мохером и, как шептались злые языки, лучшая в городе домушница-наводчица. Она могла по линии руки определить не только вашу судьбу, но и наличие у вас импортного видеомагнитофона и примерное местоположение ключей от квартиры. Старый и добрый друг наших героев.

Девушка наконец заметила гостей. Она резко остановилась, ловко поймав скакалку. Она даже не запыхалась. Широкая, радостная и абсолютно бесшабашная улыбка осветила ее лицо.

-Андрюша, черт ты кудрявый! — весело крикнула она.

Она подлетела к Елисееву, с разбегу запрыгнула на него, обвив ногами торс, и крепко обняла, поцеловав в губы в засос. Яков тут же нахмурился: «Эй, харэ, сосаться…». Но Аня и бровью не повела, проигнорировав праведное возмущение своего бойфренда. Отлепившись от Елисеева, она так же резво соскочила с него, и пока он, смеясь, пытался поймать равновесие, отвесила ему звонкую затрещину.

— И я тебя рад видеть, Анечка, — хохотнул Андрей, потирая затылок. — Рука у тебя все такая же тяжёлая. Для гаданий не мешает?

— Наоборот, помогает! — парировала она. — Прочищает астральные каналы. У клиентов и у себя.

Затем Анна повернулась к Вере. Ее взгляд был трудночитаем.

— Верочка! Голубка моя сизокрылая! И ты здесь!

Она шагнула к Вере, крепко обняла ее, а потом, отстранившись, сделала то, чего Вера втайне боялась, но ожидала. Анна со всего размаху, по-дружески, шлёпнула ее по заднице.

— Ой! — пискнула Вера, скорее от неожиданности, чем от боли.

— Чтобы кровь по жилам быстрее бегала! — пояснила свой метод Анна и, не дав Вере опомниться, притянула ее к себе и впилась в губы долгим, страстным, почти вампирским поцелуем, как это делают только самые старые и закадычные подруги после долгой разлуки.

Штольман, наблюдавший за этой сценой из дверного проёма, спокойно потягивал кофе.

— Стандартная процедура приветствия, — невозмутимо пояснил он Андрею. — Сначала — физическое воздействие для тонуса, потом — эмоциональное для души. У неё своя система. Очень эффективная.

Наконец Анна отпустила ошарашенную, с размазанной помадой Веру.

— Ну вот, теперь всех поприветствовала, — с удовлетворением заявила она. — Проходите, садитесь. Если найдёте, правда, куда. Яша, сделай гостям кофе! Или сразу перейдём к напиткам покрепче? У нас как раз есть отличный спирт «Рояль». Контрабандный.

Она обвела гостей острым, всевидящим взглядом.

— Ну, рассказывайте. Вижу, неприятности у вас крупные. И пахнет от вас не только водкой и отчаянием, но ещё и... Грузией. Карты не врут. А мои — никогда.

XXX

Андрей, сделав серьёзное лицо, кратко, но ёмко обрисовал им ситуацию: Грузия, подпольные винодельни галактического масштаба, коньяк из табуреток и таинственный Гамлет Карапетян, он же «Седой граф».

Анна слушала внимательно, но смотрела не на них, а в чашку с недопитым кофе, стоящую на столе рядом. Когда Андрей закончил, она, задумчиво покусав кончик своего пальца, подняла на них свои пронзительные, всевидящие глаза.

— Запутанная история, — наконец произнесла она тоном пифии или доктора Ватсона. — Табуретки, чернила... Гамлет... Тут простой дедукцией не обойтись. Вам нужна помощь. Тяжёлая артиллерия.

— И у тебя есть идеи? — с надеждой спросил Андрей.

— Есть, — кивнула она. — Вам немедленно нужно в Москву. Обратитесь к подполковнику Черкасову из МУРа.

Андрей удивлённо вскинул брови.

— Черкасов? В Москву? Зачем?

— А чему ты удивляешься? — хмыкнула Анна. — Он же твой старый учитель. Сенсей, можно сказать. Он тебя всему научил: и как жуликов ловить, и как водку пить, не морщась. Обратись к нему. Он дурного не посоветует. Да и выпить не дурак.

На удивление, Вера, которая до этого молчала, вдруг подала голос:

— Анна права, Андрей. Иван Петрович — профессионал. Его совет будет ценнее, чем гадание на бобах и прыжки на скакалке.

Оказавшись в меньшинстве, Андрей сдался.

— Ладно, уговорили. Поедем в Москву, навестим учителя.

Он тут же повернулся к Штольману, и его лицо снова стало озорным.

— Ну а пока, Яша, до поезда ещё есть время. Предлагаю обсудить вопросы международного положения и дефицита джинсов за стаканчиком... кефира.

— Кефир — это по-нашему! — обрадовался Штольман, вытаскивая из кармана бутылку «Рояля».

Они отошли в угол комнаты, оставив девчонок поболтать о своём, о женском.

— Только не увлекайтесь, мальчики! — крикнула им вслед Аня. — Сегодня у нас ещё гости!

— Кто? — со страхом спросила Вера, предчувствуя неладное.

— Да свои, — улыбнулась гадалка. — Ты их знаешь. Училка — Лариска Кирсанова и ее парень — Пашка Бестужев. Лейтенант. Недавно с Афгана приехал. Выполнял там интернациональный долг.

Андрей, который уже поднёс стопку кефира к губам, услышав это, тут же оживился.

— Слышал, Яша?! — он радостно хлопнул поперхнувшегося Штольмана по плечу. — За долг! Тем более — интернациональный! За это надо выпить стоя и до дна!

Он залпом осушил стопку. Штольман, пожав плечами, последовал его примеру.

Вера посмотрела на веселящихся мужчин, потом на загадочно улыбающуюся Анну и поняла, что вечер обещает быть очень, очень долгим.