Through Passion, I Gain Strength (гет)

Одессен, тот же вечер

Коридор казался бесконечным. Гнев заперла дверь своих покоев и глубоко вздохнула, стараясь сохранить достоинство, ожидаемое от лорда ситхов.

Она прошла в центр комнаты и села в позу для медитации, скрестив ноги и положив руки на колени. Гнев сосредоточилась на жжении в груди, на своей боли и обиде, направляя и фокусируя эти чувства. Она делала это бесчисленное количество раз — после поражений, после предательств, после потерь. Она чувствовала, как в ней медленно, словно приближающаяся буря, нарастает ярость.

Ее руки сжались в кулаки. Она предложила Марру все, а он ответил философией.

Она прокрутила эту сцену в голове уже десятки раз, и с каждым разом становилось только хуже. Гнев не знала, от чего ей было больнее: от того, как Марр выразил свой отказ, или от того, что он даже не колебался.

Польщен. Она вспомнила его осторожный тон, словно она не была его равной, достойной честного разговора. Неужели все это время она неверно интерпретировала каждый момент теплоты в его голосе?

Слезы пришли внезапно, горячие потоки хлынули по щекам, и она не могла их остановить. Возможно, Марр был прав. Это ли не слабость — быть раненой всего лишь словами.

— Эта боль, что ты чувствуешь, — Валкорион материализовался рядом с ней, изучая ее с выражением, которое было похоже на жалость, — она не служит никакой цели. Она ослабляет тебя. Отпусти ее.

Гнев не подняла головы, но и не стала скрывать слезы. Не было смысла — он все равно все видел.

— Эта боль — моя, — прошептала она. — Через страсть я обретаю силу.

— Где твоя сила сейчас? Ты плачешь по тому, кто видит в тебе не более чем потенциальный риск, — ответил Валкорион, его голос принял заботливый тон. — Ты действительно веришь, что Дарту Марру ты не безразлична? Что его отказ проистекал из принципов, а не из простого отсутствия интереса?

— Он сказал...

— Марр сказал то, что нужно было сказать. Он мастер манипуляций, — плавно перебил Валкорион. — Марр видит только утилитарность. Ты полезна ему как оружие, как союзник, как символ величия Империи. Когда ты больше не будешь ему нужна, он избавится от тебя без колебаний.

— Оставь меня, — тихо сказала Гнев, вытирая лицо тыльной стороной руки. Какая-то часть ее хотела продолжать это слушать, хотела понять, почему ей так больно.

— Ты знаешь, что я говорю правду, — Валкорион повернулся к ней лицом. — Скольких ты сама бросила на пути к власти? Скольких из тех, кто считал себя важным для тебя? Кто верил в какую-то связь между вами, существовавшую на самом деле исключительно в его голове?

Гнев вспомнила капитана Квинна, к отсутствию которого она уже привыкла. Она говорила себе, что найдет его позже — после следующей миссии, на следующей неделе, в следующем месяце — пока не поняла, что даже если найдет его, не будет знать, что ему сказать. Возможно, эти отношения были изначально обречены на провал. Он не был ситхом. Он никогда не смог бы понять ее так, как мог другой ситх.

Валкорион наблюдал за ней с выражением, похожим на сочувствие — если бы Гнев верила, что он способен на такую эмоцию.

— Ты провела годы, восхищаясь человеком, который, столкнувшись с испытанием, оказался слабым. Управляемым своими ограничениями, а не преодолевающим их. — Голос Валкориона принял мягкий, почти отеческий тон. — Но ты... ты все еще та, кем я тебя сделал. Тебе не нужно его одобрение или его любовь. Тебе никто не нужен. Когда ты будешь сидеть на Вечном Троне, когда будешь командовать Вечным Флотом, разве мнение Дарта Марра будет иметь значение? Или еще чье-либо?

Гнев снова вытерла лицо, пытаясь взять себя в руки.

— Ты прав, Валкорион. — Впервые за этот вечер она почувствовала, что улыбается. — Мне никто не нужен. Ты в том числе.

Валкорион ничего не сказал, его взгляд задержался на ней, холодный и расчетливый. Затем его призрачная фигура медленно растворилась в воздухе.

Гнев поднялась на ноги с обновленной решимостью, ее слезы почти высохли. Где-то на этой базе Марр, вероятно, просматривал отчеты или планировал операции, уже не думая об их разговоре. Все это время она искала его одобрения, его симпатии — словно его мнение каким-то образом определяло ее ценность. Это было не так.

Этот урок она уже усвоила на горьком опыте со своим бывшим мастером. Несмотря на понимание, что Дарт Барас рано или поздно ее предаст, она все еще жаждала его признания, прилагала огромные усилия, чтобы угодить ему. В итоге же похвала Бараса стоила немногого, когда она стояла над его трупом в зале Темного Совета.

Затем она вспомнила гордость, которую чувствовала, когда Император назвал ее своим Гневом... только чтобы позже наблюдать, как он уничтожает имперскую планету.

Мягкий звон входящего сообщения вырвал Гнев из размышлений. Она потянулась к датападу, ожидая новостей от Ланы или разведданных от Терона.

Вместо этого она увидела сообщение от Дарта Марра. Ее сердце забилось быстрее, когда она прочитала его слова один раз, затем еще раз. Часть ее — та часть, которая испытывала чувства к нему уже давно, — хотела ответить немедленно. Другая часть, ее уязвленная ситхская гордость, требовала мести. Ее нельзя было просто отвергнуть, а потом вернуть, когда вздумается.

Гнев замерла, пытаясь игнорировать обе из них. Она не станет избегать боли — это было бы трусостью, решила она, стоя в тусклом свете своих покоев. Но если ей суждено чувствовать боль, она выберет ее сама, на своих условиях.

Она отложила датапад в сторону.

* * *

Одессен, ранее этим вечером

Дарт Марр несколько раз перечитал одну и ту же страницу, прежде чем решил оставить эту затею. Он положил датапад на стол и откинулся назад в кресле.

Он должен был ожидать чего-то подобного. Он заметил её чувства задолго до сегодняшнего вечера. Даже если бы он не ощущал их через Силу, не разглядеть их было бы сложно. Гнев всегда отличалась прямотой — черта, которую он высоко ценил в ней после десятилетий, проведённых в ситхской политике, — и он не был слеп к таким вещам. И всё же он оказался не готов к этому разговору.

Она назвала его слабым, словно дисциплина была трусостью, а не силой. Как будто он боялся страсти, а не владел ею. Гнев не имела ни малейшего понятия, какой ценой ему дался отказ.

Она хотела страсти? О, он мог бы показать ей страсть. Он мог бы продемонстрировать, насколько Гнев ошибается насчет его способности к ней. Марр закрыл глаза. Он мог бы трахнуть её прямо на этом столе, прижать её запястья к поверхности и не останавливаться, пока она не признает, что была не права. Он заставил бы её понять, что его дисциплина — это контролируемая страсть, ждущая момента, когда он сам решит её высвободить.

Эта мысль послала волну жара по его телу. Его сердце забилось чаще. Он резко открыл глаза, заставляя себя сфокусироваться на настоящем. Именно подобного он и хотел избежать.

Фантазия была далеко не незнакомой, он представлял подобное много раз прежде: Гнев на его столе, в его постели, на полу на коленях перед ним. Эти мысли были безопасны до сегодняшнего вечера. У них не было последствий. Они были под его контролем.

Сейчас же они больше походили на пытку. Они теперь существовали не только в его сознании. Они напоминали ему, что он мог получить реальность вместо фантазий. Они были выбором, который он сделал. Выбором, о котором он уже жалел.

Слишком много ситхов поддавались каждому импульсу. Их желания использовались другими для манипуляций и шантажа, их убивали в моменты уязвимости. Подобные связи вели к нерешительности в бою, к ошибкам в суждении, к—

К тому, что он испытывал прямо сейчас.

Он уже был скомпрометирован, не так ли? Его реакция это демонстрировала. Был с того момента, как ему стало не все равно, жива Гнев или мертва, с того момента, как начал замечать, как загораются её глаза, когда она смотрит на него. Его чувства к ней существовали независимо от того, перетекали ли они в действия. И если это так, то что именно он защищал, отказывая ей? Сейчас он был таким же уязвимым, как если бы он согласился на её предложение.

Он переместился в кресле, пытаясь занять более удобное положение. Возможно, если бы они переспали, подумал Марр с усмешкой, он уже покончил бы с этим. Он доказал бы ей свои слова о силе и контроле, и вернулся к отчётам, способный снова рассуждать трезво. Вместо этого он сидел, отвлечённый собственными эмоциями. Ирония ситуации не ускользнула от него.

Она бы не попыталась убить его в собственной постели — не то чтобы он считал Гнев выше этого, но она предпочитала менее хитрые методы. Мысль о том, что она организовала бы для этого изощрённый план по соблазнению, казалась почти смехотворной. Она уже видела его в моменты слабости и не воспользовалась ими. Кроме того, Гнев была прямолинейной, но не глупой. Она видела ставки так же ясно, как и он, и не стала бы ставить под угрозу успех их миссии ради личной выгоды.

Гнев, подумал он, уже раскрыла гораздо больше, чем, вероятно, намеревалась. Она всегда открыто проявляла свою привязанность. Это было её ошибкой. Если бы он захотел, он мог бы использовать её чувства против неё, превратить их в цепь на её шее. Казалось, она доверяла ему достаточно, чтобы верить, что он так не поступит. В этом она была права.

Гнев не боялась показывать свои чувства. Она считала себя неуязвимой, и, возможно, так и было. Когда она чего-то хотела, она брала это. Когда она что-то чувствовала, она это принимала. Она пришла в его покои, зная, что он может отказать ей, зная, что Валкорион может видеть каждый момент этого.

Валкорион.

Марр замер, возбуждение отступило, снова смешавшись со злостью.

Нет. Император забрал у него — у всех них — достаточно. Он не позволит ему контролировать и это. Он не позволит Императору диктовать, с кем он может и не может спать. Он не позволит себе быть управляемым страхом, что Валкорион может что-либо увидеть или сделать.

Возможно, Гнев была права. Возможно, настоящая сила — это не бояться иметь всё.

Марр подошел к консоли и начал печатать. Слова появлялись быстро, быстрее, чем он успевал их обдумать.

Кому: Гнев Империи

Тема: [БЕЗ ТЕМЫ]

Я должен был согласиться. Приходи в мои покои, и я покажу тебе свою способность к страсти. Я хочу тебя настолько сильно, что—

Марр остановился и уставился на текст, затем с большей силой, чем было необходимо, нажал на клавишу "Удалить". Он закрыл глаза и сделал глубокий вдох, затем ещё один.

Его пальцы на несколько секунд зависли над интерфейсом, прежде чем он начал новое письмо.

Кому: Гнев Империи

Тема: Относительно нашего разговора

Лорд Гнев,

Я пересмотрел твоё предложение. Я был бы согласен—

Он немедленно стёр написанное. Слишком формально, и звучало так, словно он делает ей одолжение. Гнев тут же вызвала бы его на дуэль, прочитав это сообщение.

Кому: Гнев Империи

Тема: [БЕЗ ТЕМЫ]

Гнев,

Я должен извиниться за свой ответ ранее. Мой отказ был вызван не отсутствием желания — надеюсь, моя реакция это показала. Ты была права. Я боялся. Если ты всё ещё хочешь—

Он некоторое время смотрел на слова, затем удалил и их тоже. Слишком честно. Он был не готов признаться в таком в письме.

Наконец, он напечатал:

Кому: Гнев Империи

Тема: [БЕЗ ТЕМЫ]

Я был неправ. Если ты всё ещё заинтересована, я хотел бы продолжить этот разговор.

— Марр

Сообщение почти ничего не раскрывало, не содержало объяснений или извинений. Оно было честным, но безопасным. Его также было недостаточно. Но это было всё, что у него получилось написать.

Марр отправил его.