Акцептация (гет)

Ночь Том провёл в дряхлом доме Гонтов, официальный хозяин которого, не без помощи Тома, находился на отдыхе в Азкабане. Он ненавидел эту мрачную каменную развалюху, но выбора у него не было, и иногда он приходил ночевать туда. Охранные чары он давно подправил, чтобы они его признавали, и усилил парой новых.

Кровать была, конечно, неудобной, но то была кровать, а не продавленный диван или жёсткая кушетка.

Утро в больнице встретило его каким-то гнетущим беспокойством. Ещё на первом этаже он ощутил накрывающую это место тревогу: когда он выходил с кофе из буфета, то его чуть не сбил санитар, пулей мчавшийся к лестнице. Прогулочным шагом Том последовал за ним, попивая на ходу свой горячий напиток.

В пустой палате первого этажа, прямо напротив рекреации с лестницей, Том услышал цокот знакомых каблучков, словно кто-то мерил нервным шагом комнату. Как удачно, что этот кто-то был не один, и как хитро было придумано затаиться не на четвёртом этаже, где заведовал Суинни. Встав у стены, Том решил прислушаться к происходящему в палате — вновь, как заговорщик. Или как шпион.

— …это неофициально, — услышал он обрывок фразы. Кажется, это был голос Борма. — У нас ещё целый месяц.

— Он же всего лишь профессор в школе, — голосок Пруэтт, слегка высокомерный. — Что он сделает?

— Ты дура? — злобное шипение какого-то незнакомого голоса. — Герой войны… За ним толпы репортёров бегают…

— Его ещё к награде какой представят за этот месяц… — снова Борм. — И прибудет в новом статусе, как кавалер Ордена Мерлина или что похуже…

Вжавшись в стену, Том продолжал слушать, держа в оцепеневших пальцах остывший кофе. Пруэтт, Борм, кто-то ещё незнакомый… Сейчас они гадали, как им лучше замести следы, попутно споря о приезде Альбуса Дамблдора.

— Всё из-за этого слизеринского гадёныша, — тихо прошипела Пруэтт. — Неизвестно, что этот змеёныш ему понаписал. Шастает, везде лезет…

— Ты говорила, что его Дамблдор сюда рекомендовал?

— Да, и у Ленгдона лежит это письмо, — послышался вздох. — Он сказал, что Альбусу Дамблдору отказать не смел. Теперь пожинаем плоды…

Том сдержанно улыбнулся. Речь шла, судя по всему, о той рекомендации, которую он убедил написать профессора для Мунго. Забавно, какую силу имеют пара вежливых строчек на официальном бланке.

— А вдруг он раньше приедет? — тихо добавила Пруэтт.

— Не приедет, — отрезал Борм как-то неестественно бодро. — Ему некогда, он сейчас купается в лучах славы…

Дальше Том слушать не стал, так как расценил, что задерживаться дольше может быть небезопасно. Осторожно отойдя от двери, он тихо пошёл к лестнице, стараясь не привлекать внимания. Преодолев первый пролёт, он мигом взлетел до родного четвёртого этажа и своего психиатрического отделения.

Так, Пруэтт и Борм себя выдали с головой ещё когда, как коршуны, обступили его у сестринского поста. Кто третий? И надо было ещё разобраться с подписями Ленгдона в назначениях. С другой стороны, странного в этом ничего не было — главный целитель всё же.

Герострата он застал за проверкой ночной работы отделения: он стоял на посту и проверял выполненные назначения. Одна из сестёр как-то натянуто улыбнулась Суинни, а тот будто бы и не заметил. Том подошёл к нему, встал рядом и отпил кофе.

— Ночью всё спокойно было? — осведомился он у своего преподавателя.

— Да вот, вроде бы… — Герострат рассеянно почесал переносицу. — Опять не спал? — поднял он на Тома глаза.

— Спал, — Том поставил локти на стойку. — По твоему совету — шесть часов.

Усмехнувшись, он снова сделал глоток из стакана. Всё равно усталость чувствовалась, но гораздо меньше. Всё же разбитый и невнимательный Том был бы бесполезен. Он кинул взгляд на коридор, в конце которого были двери в одиночные палаты. В центре — её дверь…

— Если хочешь, сходи, проверь, всё ли там нормально, — кивнул ему Герострат. Он подпер щетинистую щёку ладонью и махнул в сторону коридора. — Что-то сегодня нервно как-то…

* * *

Утренние лучи мягко скользили по чисто вымытому мраморному полу, который отбивал гулкие шаги в больничную тишину. Как и было заведено, после обхода большинство пациентов отдыхали, лишь некоторые тихо переговаривались в палатах, чтобы занять себя.

Том шёл медленно.

Подходить к её палате после того, как закончился предыдущий вечер, было для него странно. Почти дойдя до двери, он остановился. Хотелось развернуться и уйти обратно на пост к Герострату.

Но нужно было хотя бы в палату заглянуть, хотя бы в окно — просто чтобы убедиться.

Из соседней двери выпорхнула медсестра, её голубая шапочка чуть съехала набок. Бодро она шагала по коридору с несколькими картами в руках. Под нос она бурчала, чуть слышно:

— Зачем ему эти древние истории?.. — она вздохнула, поравнявшись с Томом. — Больные уже лет пять тут не содержатся…

Повернув голову в её сторону, он нахмурился.

Они начали подчищать архивы? Так быстро?

Замерев на месте, Том сосредоточенно соображал. Только час назад он слышал разговор между Пруэтт, Бормом и кем-то третьим, из которого выходило, что они считали: у них есть временная фора. И сейчас они изымают дела пациентов. Таким образом, они и до неугодных больных доберутся. Если уже не пытались. Он облокотился о стену и провёл ладонью по подбородку… Повернулся в сторону палаты Гермионы.

Что ему говорил Герострат, когда позволил в качестве санитара приходить по вечерам в её одиночную клетку? «Из-за Борма, которому показалось, что у мисс Грейнджер условия излишне жёсткие, эта пациентка едва не сбежала».

Борм чуть было не допустил её побег. А если всё было иначе? Если этот побег планировала вовсе не она, а кто-то для неё? И вовсе не побег…

Вспомнился ещё один разговор с Геростратом: пятый этаж давно просил себе материал для исследований. Им нужны те, кого никто не хватится…

Ему нужно было узнать у неё правду.

— А тебе не пора на занятия? — резкий голос Пруэтт вывел Тома из раздумий. Резкий голос — без её привычных игривых мелизмов.

Как странно, что сегодня он не услышал стук её каблуков. Возможно ли, что она специально постоянно носила каблуки, чтобы потом лучше маскировать своё присутствие на этаже? Он перевёл на неё холодный взгляд и усмехнулся.

— Пора, как и тебе, Магдалена, — Том быстро подошёл к ней и ухватил её под локоть. — Мы же не будем заставлять целителя Суинни ждать?

И он почти галантно, но настойчиво повёл рыжую девицу прочь от палаты. Хотя бы её здесь быть не должно без Тома.

Цокот от её каблучков не раздавался привычным, гулким эхом по больничному коридору.

* * *

Том не испытывал никаких угрызений совести. Все поступки, совершённые в своей жизни, он считал необходимыми. Иногда понимал, что они неправильные, но всегда убеждал себя, что вынужден был так обойтись с людьми, потому что другого выхода у него не было. Его загнали в угол — ему в пятнадцать лет срочно понадобился крестраж, и не осталось выбора, кроме как пожертвовать Миртл. Если бы пришла другая девушка — значит, Том пожертвовал бы ею.

Он считал, что выбора не было, когда пошёл в отчий дом и, не сумев договориться, учинил там жестокую расправу. Конечно, предполагая, чем всё закончится, он подстраховался и заранее навестил своего дядю — Морфина, чтобы позаимствовать его палочку. А позже Морфина Гонта приговорили к двенадцати годам тюрьмы за тройное убийство. Потому что орудием на месте преступления была именно его волшебная палочка. И память его подвела очень некстати. Но он сам вынудил Тома, обозвав его ублюдком.

Потом Том пошёл бы работать в лавку «Горбин и Бэрк», и его также довели бы до черты, вынудив убить старушку Хепзибу. Из-за медальона. И чаши. Медальон — его семейная реликвия. Чаша — слишком ценна, чтобы оставлять её у какой-то шальной ведьмы, собирающей редкие вещи бездумно. Это ему поведала Гермиона когда-то.

Но вместо этого Том пошёл в Мунго…

Герострат уже закончил говорить, Пруэтт выбежала из аудитории, а Том сидел, обхватив голову руками. Кроме страха многое сходилось.

— Психопатия — это не ярлык. Это синдром, который распадается на отдельные черты, — Суинни подошёл к нему и тихо заговорил: — Но пойми, Том, отдельные черты… например, импульсивная жестокость или сниженная эмпатия… могут проявиться у кого угодно. Вопрос лишь в том…

Он наклонился к Тому, понизив голос:

— …осознаёт ли человек, что они у него есть? И что он с этим делает?

Том усмехнулся в ответ. Не весело. Герострат думал, что говорит об обычной жестокости, но понятия не имел, что обычную жестокость Том давно уже перешагнул. И Том вовсе не переживал о предполагаемом диагнозе. Его скорее волновало, к чему в итоге это его приведёт.

Осознаёт ли он, что у него есть эти черты?

Когда он был рядом с Гермионой, то нравился себе гораздо больше. Потому что с ней можно было не притворяться. И потому, что она умела его осадить.

* * *

Привычный их вечер, только теперь она не стегала его словами, а была непривычно тиха. Что-то изменилось между ними после того, как они странно и неумело поцеловались. Неловкость и необычное спокойствие — так это мог охарактеризовать Том.

Гермиона сидела на своей кушетке, её состояние всё ещё оставляло желать лучшего — синдром отмены пока никуда не делся. Ему стоило бы поговорить с Геростратом, но… она с таким отчаянием просила не давать ей эти чёртовы зелья…

Том стоял напротив, оперевшись бедром о привинченный стол, склонив голову набок. Никаких связывающих чар он уже давно не применял. Предупреждение Суинни всё же казалось странным, потому что Гермиона...

— Ты же не пыталась сбежать, — тихо произнёс Том.

Она резко подняла на него взгляд — карие глаза буквально пронзили его.

— Тебе некуда идти, у тебя никого нет, кто мог бы помочь, — Том и сам был удивлён своему открытию. Он подался вперёд и впился взглядом в её побледневшее лицо. — Бредово звучит, но… ты тогда им всё испортила, да?

Она отшатнулась от него и сцепила руки в замок. Хотела казаться внешне спокойной, но он видел, как в ней растёт тревога.

А Том мрачно усмехнулся.

— Ты просто подняла шум. Вовремя.

В ответ она смотрела на него расширившимися глазами, словно не веря в то, что он ей говорит. Значит, Том всё понял верно.

— И все подумали, что у тебя срыв. Очередной.

Побелевшие губы дрогнули, но за этим не последовало ни усмешки, ни ухмылки. Пустота. Эмоции словно вымерли.

— Потом появился я, и... — Том качнул головой. — Я им всё расстроил?

— Почти... — тихо отозвалась Гермиона.

Её пальцы судорожно вцепились в матрас. Что-то будто надорвалось внутри, когда она вновь подняла на него глаза, — так смотрела, словно видела его впервые.

Том сглотнул подкативший к горлу ком. Нужно было сказать ей что-то ещё, что-нибудь колкое, едкое, как она говорила ему совсем недавно, — чтобы побольнее её осадить. Но ему не хотелось. Он просто продолжал смотреть на неё. Гермиона отвела взгляд и опустила голову.

Тогда ему показалось, что самым правильным будет сесть рядом.

Пружины старого матраса жалобно скрипнули под его весом.

Том был бы последним, кого она выбрала. Но оказался первым, кто её понял. Принял. Коснулся её плеча — она не отстранилась. Тогда он притянул её к себе и прижал к груди, как ребёнка. Просто, чтобы показать — она не одна.

Гермиона едва заметно вздрогнула. Он ощутил, как у неё чуть изменилось дыхание. Никаких слёз. Только её пальцы скользнули по его мантии вверх и смяли ткань. Лицо она спрятала у него на плече и тихо вздохнула.

На мгновение Тому показалось, что он услышал удаляющуюся от двери поступь каблучков. Он повернул голову к двери — через маленькое окошко была видна только часть коридора, который, вроде бы, был пуст.

* * *

Утром в больнице было живее обычного. Как правило, движение начиналось с приходом посетителей — после полудня. Но сейчас, в семь утра, часть персонала непривычно шустро носилась по отделению, перетаскивая коробки с картами и делами пациентов. В архиве, насколько понял Том, творилась вакханалия — сотни папок валялись по полу, а пара неизвестных ему волшебников копалась в них, выуживая какие-то старые дела.

Когда Том проходил мимо архива и попытался заглянуть туда, дверь перед его носом тут же захлопнули. А следом кто-то недовольно зашипел, что негоже первогодкам встревать, куда не надо. Возможно, стоило бы умыкнуть какое-нибудь дело. Или парочку. И изучить.

В любом случае он решил, что на данный момент попьёт кофе в ординаторской и понаблюдает за происходящим. Странно было, что деятельность началась не только на четвёртом этаже… А ещё он ощутил на первом этаже слабый аромат того аконитового зелья, которое так и не смог распознать Гораций.

Перед тем как устроиться на диване со стаканом кофе, Том решил, что необходимо спрятать карты тех трёх пациентов, доверенных ему Геростратом. Чтобы их тоже не отволокли в архив на проверку. На всякий случай. Он как раз успел приклеить их заклинанием к стенке шкафа, чтобы их было сложнее найти, как в ординаторскую ворвалась Пруэтт, звонко постукивая каблучками.

Том вальяжно отошёл от шкафа и устроился с кофе на диване. Демонстративно расслабленно откинулся на спинку и лениво наблюдал за тем, как Пруэтт перебирает бумаги на столе Герострата.

— Ты что-то потеряла? — беззлобно улыбнулся он рыжей ведьме.

Она метнула в него рассерженный взгляд, но тут же, взяв себя в руки, натянуто улыбнулась.

— Пытаюсь прибраться в этом бардаке, — выдала она пояснение.

— Любопытно, — протянул Том, делая глоток кофе, — как вся больница вдруг синхронно начала наводить порядок… — затем он сказал слишком опасную вещь: — Или что-то приводить в порядок?

Пруэтт резко повернулась к нему. Сейчас она не сдерживала гневных эмоций: её ладони яростно сжались в кулаки, брови нахмурились на искажённом злобой бледном лице. Она сделала шаг в сторону дивана, на котором расположился Том, но остановила себя в полушаге от него.

— Т-ты тут… — она осеклась и замолчала. — Ты мог предложить свою помощь, Том, раз так заинтересован в делах больницы.

— Я же новичок, в отличие от тебя, Магдалена, — он поставил стакан на столик у дивана и холодно посмотрел на неё. — Вдруг я что-то напутаю и всё испорчу? Не боишься этого?

— Герострат же не испугался, — фыркнула она, возвращаясь к столу целителя. — А он где-нибудь тут не оставлял карты своих пациентов?

Том снова откинулся на спинку дивана и искоса посмотрел на Пруэтт, полезшую в верхний ящик стола. Карман её голубой мантии странно топорщился, будто его что-то оттягивало. Протянув руку к Пруэтт, Том на мгновение замер, когда она чуть не обернулась к нему.

— Они где-то в его столе, ищи, — усмехнулся он.

Нет, залезть в её карман он не успеет — тут только если оглушать её. Но тогда на крики сбежится половина отделения, и ему конец. Запирать дверь, заглушать комнату и потом стирать память Пруэтт — тоже было плохим вариантом. Слишком бурная деятельность была развёрнута в больнице, кто-то обязательно заметил бы… Пришлось оставить всё как есть.

Чёрт, если всё продолжится в таком же темпе, то на очереди — зачистка неугодных пациентов. А Дамблдор пока так и не ответил на письмо Тома. Будто бы специально тянул резину, заставляя нервничать. Клятый старый интриган.

— У тебя дел в отделении нету, да? — снова повернулась к нему Пруэтт. — Ты в это время обычно мечешься с поручениями и склянками. Утки больничные все вынес?

Она попыталась его уколоть. Странно, но теперь такие выпады Тома вовсе не смущали. Он вдруг осознал, что смущаться стоило бы ей, раз она считает подобную работу грязной и неблагодарной. Тем более что…

— Я уже всё сделал, — ответил он, допивая кофе. — Знаешь, я быстро учусь и стараюсь разбираться с заданиями сразу, не откладывая их на потом.

* * *

Возможно, Том был резковат с Пруэтт этим утром, хотя она ему платила той же монетой. Не было переживаний, что она обиделась — были сомнения: не предпримет ли она новых шагов. Не только она — они. Их как минимум было трое, но, конечно, на самом деле Том понимал, что впутанных в историю куда больше. И, скорее всего, Ленгдон. Ну или кто-то мастерски научился подделывать его подпись.

Вероятно, стоило бы сверить подпись в карте Гертруды Джонс с другими документами. Но теперь это было слишком опасно.

Лекции Герострата сегодня отменили, хотя сам он находился в больнице, как обычно, на своём четвёртом этаже. И, кажется, он был совершенно недоволен копанием в больничных делах своих пациентов. Его хмурое лицо Том наблюдал, войдя в палату к воякам с ПТСР, где Герострат проверял их назначения и вносил данные в карты. Заметив Тома в дверном проёме — пожалуй, уже не ученика, а почти подмастерья, — он быстро его окликнул.

— Том, зайди на минуту.

И Том послушно вошёл в палату, оценив, что больничный бедлам добрался и сюда. Вроде бы выглядело всё как обычно, но ощущалась нервозность и несобранность. Будто тут час назад прошёл ураган, а порядок навели только по верхам.

Герострат ухватил Тома за локоть и отвёл в сторону.

— Те карты… ты их не видел? — голос его был тихим. — Не могу их найти.

— Пруэтт ими утром интересовалась, — честно ответил Том. Он размышлял, стоит ли говорить Герострату, что спрятал карты ещё до прихода Пруэтт.

— Зараза… — процедил Герострат. — Ведь знал, что надо было гнать её из отделения…

Снова Герострат устало потер переносицу.

— Это бы не помогло, — сказал Том негромко, намекая на то, что, помимо Магдалены, тут хватало заинтересованных лиц, подконтрольных пятому этажу. Тут всё так проросло этими щупальцами, что поможет только полное выжигание всего отделения. И то, скорее всего, ядовитые ростки останутся и снова пустят корни.

Борьба Герострата выглядела как борьба с Гидрой: отрубишь одну голову — и на её месте вырастет сразу три новых, а то и больше. И вот уже к концу войны с системой не заметишь, как вся она обросла уродливыми пастями, словно пенёк опятами.

Но их внимание привлёк шум. Даже через чары, заглушающие звуки извне, стало понятно, что у входа в больницу происходит какая-то возня. Том повернулся к двери и увидел, как Борм стремглав понёсся вниз. Переглянувшись с Геростратом, они вместе ринулись из палаты на выход.

— Что там за шум внизу? — на ходу спросил Герострат у старшей сестры на посту.

Та, аккуратно поправив шапочку, поджала губы.

— Репортёры, говорят, прибыли, — она чуть поправила волосы на затылке, чтобы они не выбивались. — Из «Пророка», из «Магического вестника», из…

Дослушивать Том не стал и побежал дальше по коридору — к лестнице. Судя по тяжёлым шагам сзади, Герострат шёл примерно в его темпе. Внезапно больница стала казаться ещё более беспорядочным местом. Том услышал за спиной, как кто-то уронил больничные склянки, разбив их, должно быть, вдребезги. У кого-то тележка уехала в стену вместо дверного проёма. Странно было, что такое незначительное событие способно вызвать такой хаос.

Ответного письма от Альбуса Дамблдора так и не пришло. Вместо него Альбус, видимо, решил ответить на приглашение личным визитом. Меньше недели прошло.

— Из-за чего все так всполошились? — кинул через плечо Том, подбегая к лестнице.

— Ну, репортёрам только дай нюхнуть чего-нибудь интересного, — запыхавшись, ответил Герострат. — Ты и сам бежишь вниз, чтобы посмотреть. Но, вроде бы, ходил слух, что только через месяц…

Том еле успел затормозить на ступенях, едва не сбив с ног Борма, стоявшего рядом с Пруэтт. Они даже сразу не заметили их с Геростратом и продолжали беседу на повышенных тонах. Лицо Магдалены пошло алыми пятнами от волнения, а пальцы её нервно сжимали перила.

— Почему так рано? — в голосе проступали истеричные ноты. — У нас должен был быть месяц!

— Потому что я попросил, — холодно заметил Том, обходя их и спокойно продолжая путь дальше.

— Ты? — Борм открыл рот. — Так ты тогда не врал?

— Я никогда не вру, — одарил его Том ухмылкой.

Да, обычно он просто недоговаривал. Хотя врать он тоже был мастак, так что тут он соврал. Репортёры. Визит Дамблдора. Шаг Тома замедлился. Больше всего пугал визит профессора — хоть он и добивался именно этого, — но по мере приближения встречи в нём всё холодело и замирало. Права была Гермиона: Том боялся, что сейчас Дамблдор увидит его, как обычно сделает одному себе известные выводы и не даст даже слова вставить.

С ним поравнялся Герострат. Шёл он всё так же в одном темпе с Томом.

— Что-то ты не выглядишь так, будто жаждешь встречи с Альбусом Дамблдором, — заметил он в своей обычной усталой манере.

Том повернулся к нему и нахмурился.

— Вид, как у приговорённого к казни, — пояснил Герострат.

Спустившись ещё на пару ступеней, Том остановился. Его плечи опустились, голова чуть склонилась к груди.

— Просто он иногда… — он вздохнул, замолчал на мгновение. — Немного перебарщивает в своей опеке над другими.

Они уже дошли до первого этажа, и Том снова ускорил шаг. А больница действительно выплыла из привычной дремы. Помимо репортёров стали прибывать посетители; кто-то, узнав, по какому поводу собралось столько людей, заранее приготовил лист и перо — видимо, чтобы получить автограф. Странно, Тому никогда не казалось, что Альбус из тех, кто любит бахвалиться. Но… пускай пожинает свои лавры. Авось меньше внимания уделит самому Тому. И Гермионе. Его до сих пор бросала в дрожь мысль о том, что он решит побеседовать с ней — и она скажет ему такое, чему Дамблдор поверит…

Том посмотрел наверх. Сегодня он так и не успел к ней зайти. Их встречи с каждым разом становились всё более неловкими. Заходить утром после вечерней встречи ему казалось странным. По меньшей мере.

Поведя плечами, чтобы снять напряжение, он снова переглянулся с Геростратом. Тот делал вид, что ему неинтересно, однако взглядом выискивал кого-то в толпе.

— А точно он должен прибыть? — услышал он чей-то вопрос рядом. Незнакомый волшебник, должно быть, приходил кого-то навещать.

— Да-да, — протянула стоявшая рядом пожилая ведьма в шляпке. — Когда ещё увидишь такого героя… Говорят, что дуэль продлилась не больше…

Том отвернулся. Ему было неинтересно слушать подробности победы Альбуса. Он был уверен, что история уже успела обрасти несуществующими подробностями и деталями — как это обычно и бывает, когда её передают из уст в уста.

Прав был тот незнакомец из палаты: репортёры прибежали, как бродячие шавки на мясо, даже раньше, чем прибыл их объект для прокорма. Переминаясь с ноги на ногу, Том приподнялся на цыпочках. Нет, всё ещё не прибыл. Интересно, он один приедет или притащит кого-то из Министерства с собой?

Тут его кто-то толкнул в спину. Обернувшись, Том сердито посмотрел на волшебника средних лет. Лицо его было странно знакомо…

— Извините, — отодвинулся мужчина и поднял на него взгляд. — О, ты же тот мальчишка, о котором я делал заметку? Рыггл, кажется?

— Реддл, — сухо поправил Том, пытаясь отвернуться.

Но репортёр бесцеремонно схватил его за плечо и развернул обратно к себе.

— Да, точно! — он хлопнул Тома по спине. — На тебя одноклассница напала! Едва не убила…

— Не убила бы, — процедил Том, собираясь всё же отойти подальше.

Но к беседе подключился ещё один писака — конопатый, высокий, лет тридцати.

— Да-да, — он поигрывал пером в пальцах. — И её отправили сюда, в Мунго. Ой, она до сих пор здесь? Полгода уже прошло…

Первый репортёр с интересом разглядывал Тома и коснулся пальцем его голубой больничной мантии — так, что Тому захотелось отряхнуться от невидимой грязи. Он ощутил, как чья-то рука легла на плечо: Герострат встал рядом и с большим вниманием вслушивался в диалог репортёров. Теперь он узнает истинную причину, которая привела Тома в Мунго.

— Ты сюда учиться, что ли, пошёл? — он повернулся к своему коллеге. — Можно будет сделать параллельный репортаж: «Любовь сквозь психоз» или как-то так… Она пыталась его убить, но попала в больницу; он пошёл в целители и вынужден её лечить… Слепим какую-нибудь сопливую романтику для бабской полосы, они любят такие истории.

Том чуть не сплюнул на пол, когда услышал рассуждения о новой заметке. С каждой фразой, обронённой писа́кой, взгляд Герострата тяжелел, а губы сжимались плотнее. Том думал, что это ярость на него, но репортёр продолжал, а целитель всё больше раздражался.

— Смотри, смотри: напишем так — он пошёл за ней в Мунго, чтобы вылечить её израненное сердце. Только надо не забыть ещё сослаться на предыдущую статью… Сделаем серию…

— Вас как зовут? — спокойно спросил Герострат. Но такого металла в его голосе Том ещё не слышал. — Не вижу вашего разрешения.

— Лорье, э-э-э… — начал первый журналист.

— Что ж, мистер Э-э-э, как вам история про репортёра, который забыл получить пропуск у заведующего отделением и вылетел из-за этого со своего места? — в голосе зазвенело железо. — И пошёл строчить бульварные романы в «Ведьмин веточек»?

Герострат развернулся, не дожидаясь ответа, и увлёк за собой Тома.

— Они же всё равно что-нибудь напишут, — заметил Том, бросая взгляд на писак, которые теперь что-то горячо обсуждали.

— Конечно, напишут, — согласно кивнул Герострат. — Потому что им рот надо затыкать до того, как они его откроют. Научишься ещё, их тут иной раз по три на этаж шастает.

Герострат и так умел разговаривать с людьми? Для Тома это стало открытием. Он кивнул ему в благодарность, но что-то не давало ему покоя…

Том всё не мог понять, что же не так. Чего-то не хватало, что-то определённо было не на месте. По спине пробежал странный холодок, будто за шиворот ему провалилась льдинка. Он снова оглядел людей, собравшихся в холле больницы: Борм шастал возле лестницы, пара санитаров с их этажа тоже были тут, высматривали появление героя, даже молоденькая сестричка из хирургии пришла. И не было только…

— Пруэтт… — Том снова оглядел толпу. Сердце замерло. — Где она?