Акцептация (гет)

— Значит, вы пришли ко мне за рекомендациями, Том? — голубые глаза профессора Дамблдора недоверчиво сузились. — Почему не к директору Диппету? Вы, вроде бы, один из его любимчиков.

Том вздохнул с театральной тяжестью. Он обвёл серьёзным взглядом кабинет профессора трансфигурации, в котором прослушал последний урок примерно два месяца назад. Вряд ли ему когда-нибудь вновь доведётся оказаться в стенах этого просторного кабинета с высокими арочными окнами, пробежаться глазами по корешкам фолиантов на полках за преподавательской спиной.

Альбус Дамблдор, сидя за массивным дубовым столом, заваленным пергаментами, пытался читать выпустившегося в этом году с отличием Тома Реддла. Том знал, что тот ему не доверял: примерно с пятого курса Дамблдор внимательно следил за компанией, сколоченной Томом, и за взглядами, которые тот распространял.

— Я обратился к нему за характеристикой, но рекомендация от вас, профессор, будет ценнее, — Том старался придать тону естественности, не выдавая, как он постепенно возводит в сознании барьер против ненавязчивого проникновения в мысли от Альбуса Дамблдора. — Профессор Слизнорт мне уже подписал письмо для прохождения обучения при Мунго.

— Мунго? — Альбус вскинул светлые брови в удивлении. — Том, вы никогда не проявляли интереса к целительству.

— Мне нужно понять, почему она впутала меня в свой бред, — он опустил тёмные глаза в пол. — Попыталась убить во время экзамена и потом…

Почему она назвала его именно Волдемортом? Это он не произнёс вслух, мысль осталась в его голове не озвученной. Взъерошив тёмные волосы длинными пальцами, Том постарался изобразить мягкую улыбку на своём лице.

— Вы с ней почти не общались, и вас настолько тронула её судьба, Том? — Альбус Дамблдор и тут не купился на его игру. Он будто смотрел сквозь маску, надетую Томом Реддлом, пытаясь разгадать его суть.

— Меня поразило, насколько уверенно она говорила, профессор, — его пальцы непроизвольно сжали чёрную мантию на колене. — Было так непривычно видеть её в таком состоянии…

Поведение Гермионы Грейнджер, обычно такой спокойной и тихой, действительно выглядело более чем странно. То, как она кинулась на Тома в перерыве, когда он вышел из туалета после того, как сполоснул лицо холодной водой. Её злость, накрывшая его волной, её яростное: «Конфиндо!», которое он едва успел отбить. В её глазах читалась остервенелая ненависть, когда после неудачной попытки Грейнджер вновь занесла палочку, и Том готов был поклясться, что её губы начали читать убивающее заклинание. Хорошо, что у этой стычки нашлись свидетели…

И её последние слова, когда её уводили:

— Ты даже имени своего стыдишься, Волдеморт…

После этой фразы он понял, что тихая умненькая Гермиона явно не сошла с ума, а знала куда больше, чем он мог предположить.

* * *

Неделей позже Том Марволо Реддл прибыл на беседу в больницу Святого Мунго.

Маскировка под обшарпанный заброшенный универмаг не добавляла этому месту приятности, скорее усиливала гнетущую атмосферу, царившую внутри. Несколько раз Тому приходилось бывать здесь и до того, как он решил поступать. До того, как девчонку, не сумевшую удержать себя в руках, упекли на четвёртый этаж.

Он уже подал документы для зачисления на курс по ментальным осложнениям. Так душевные болезни называли волшебники. Всё детство Том боялся, что его упекут в психушку, и вот теперь он сам решил пойти туда учиться, чтобы приходить к девчонке в удобное время и понять, что ей известно.

Как посетителя его впускать отказались, даже его ложь о том, что Грейнджер — его девушка ещё со школы, не сработала. Поэтому оставался только такой вариант. Он мог бы, как и планировал, отправиться на работу в «Горбин и Бэрк», мог бы воспользоваться протекцией Слизнорта, чтобы занять тёпленькое местечко в Министерстве, но пока избрал такой путь.

Зажав в руках потёртую кожаную папку с недостающими документами и рекомендациями, он шёл по хорошо освещённому коридору с высокими потолками в викторианском стиле к кабинету главного целителя отделения. Кандидатура Тома была в целом одобрена, оставалось уладить несколько деталей.

Надолго задерживаться он, конечно же, не планировал — выяснит, что известно этой кудрявой девчонке, разберётся с ней и отправится заниматься своими делами.

Мысль о том, что какая-то грязнокровка знает не просто то, чего не должна, а, возможно, знает больше, чем сам Том, — жгла хуже адского пламени. И всё же осознание того, что её посчитали сумасшедшей, вызывало облегчение.

* * *

— Реддл, да? — главный целитель Мариус Ленгдон поднял на него серые, будто сталь, глаза. — Гораций дал вам исключительно лестные рекомендации, — в грубоватых пальцах он крутил письмо, подписанное убористым подчёрком. — Оценки превосходные по всем предметам, особенно по Защите от тёмных искусств и Заклинаниям… Не поймите меня превратно, таким талантливым молодым людям, как вы, мы всегда рады. Однако почему — целительство?

Том позволил своим губам растянуться в самой благожелательной улыбке. Этот светловолосый полукровка обязан был купиться на его спектакль.

— Меня заинтересовали ментальные заболевания… с недавних пор.

— Рекомендация профессора Дамблдора тоже подана в положительном ключе, однако… — Мариус Ленгдон посмотрел в окно, через которое настойчиво пробивались солнечные лучи. — Он прислал мне письмо, в котором высказывал сомнения, что вы выбрали нас не из альтруистических побуждений.

Руки Тома дрогнули под столом, он сжал их в кулаки, чтобы меньше выдавать своё беспокойство. Старый паскудник, дав рекомендацию, тут же отписал в больницу все свои опасения! Если в Мунго ему устроили едва ли не допрос, названный интеллигентно «собеседованием», Том мог представить, какие пасквили отправил бы Дамблдор в Министерство магии, сунься он туда в поисках места.

— Профессор Дамблдор всегда искренне печётся о будущем своих учеников, — в улыбке Тома убавилось искренности. — И иногда слегка перегибает палку в своей заботе, — он слегка подался вперёд и положил изящную ладонь на стол — между собой и Ленгдоном. — Я потому и решил выбрать медицину — чтобы помочь тем, кто не в состоянии отличить опеку от контроля или тем, кто пострадал от такой опеки…

Ленгдон провёл пальцем по краю письма, оставляя едва заметный след на пергаменте:

— Любопытная трактовка. Однако... — его глаза сузились. — Наши пациенты нуждаются в лечении, а не в философских диспутах.

Том не отводил взгляда, чувствуя, как от жара его ладони нагревается дерево:

— Разве не понимание человеческой природы отличает целителя от шарлатана-недоучки, мистер Ленгдон?

* * *

Абраксас как-то рассказывал Тому, что эта лохматая гриффиндорская зануда наводила о нём справки, как только появилась в школе. Пыталась выяснить, чем он занимался со своими «Рыцарями», иногда следила за ним в коридорах, периодически он заставал её в коридоре на втором этаже. Теперь Том понимал, что это был не обычный девчачий интерес, которым его одолевали сокурсницы. Девчонка действовала из холодного расчёта, пытаясь подобраться поближе.

Заинтересуйся он ею раньше, возможно, удалось бы вычислить её планы загодя. Возможно, предупредить её действия или обернуть всё в свою пользу. Но Гермиона Грейнджер, смотревшая на него с отрешённой жестокостью, не привлекала внимания, её загадочная история, приведшая в Хогвартс, тоже интереса не вызывала.

По дороге на первое занятие он размышлял о том, возможно ли было вовремя распознать опасность? И что она ещё знала, кроме имени Волдеморт и упомянутого дневника? Она несла что-то о нескольких войнах, грозящих магическому миру, и её фразы не были похожи на пророчества.

Какая война могла грозить, если Первая Магическая, устроенная Гриндевальдом, ещё не закончилась? Дамблдор предположил, что у девчонки расстройство на фоне военных действий, которые она застала в Европе.

Но Том помнил её глаза в момент нападения: там не было безумия, только ледяная ярость и что-то ещё. Отчаяние?

Он подошёл к двери, ведущей в отделение, которому теперь, по воле этой грязнокровки, ему нужно было отдать несколько месяцев своей жизни, а в худшем случае — лет.

Серебряная табличка перед входом гласила: «Отделение врачевания разума». Нужный ему отдел находился в левом крыле четвёртого этажа; после двери ему следовало пройти три коридора налево, чтобы оказаться в «Отделе ментальных осложнений», куда засунули эту Гермиону Грейнджер.

Пришёл Том одним из первых. Костюм его был идеально выглажен, голубую мантию, которую ему выдали для практики, он также привёл в подобающий вид с помощью заклинания. Встав у стены и облокотившись плечом о книжные полки, он с безразличием наблюдал за дверью, ожидая появления сокурсников-коллег.

Пока никто не появился, он нервно посмотрел на часы, висевшие в аудитории. Она была не такой большой, как он ожидал: помещение метров тридцати, с высокими, как и во всей больнице, потолками. По одной стене располагалось несколько арочных окон, по противоположной — стеллажи с литературой, у которых и устроился Том. Выученная пунктуальность вынудила его прийти уж слишком заранее.

От скуки он ухватил со стеллажа одну из книг. На обложке значилось: Морфей Бонс «Целительная сила сна». Том Реддл скривился и убрал книгу на место. Ему давно приходила на ум странная мысль: будто волшебники дают имена детям с заделом на будущее. У авторов многих книг были говорящие имена, даже у знакомых учеников и у профессоров в школе часто имена отражали суть их характера… И только имя Том казалось чуждым — коротким, резким, как удар ножа. В отличие от того тайного, вырвавшегося из уст Гермионы.

В открытую дверь быстрым шагом залетел всклокоченный волшебник — явно не студент, хоть и довольно молодой. Его больничная синяя мантия была неопрятно помятой, к тому же он застегнул её, перепутав пуговицы, отчего она неровно скосилась набок. Под воротничком, на кармане, висел значок с инициалами и фамилией — Г. У. Суинни.

— О, вы уже пришли, мистер Реддл? — он заметил Тома у стены. — Я Герострат Суинни. В этом году у нас неплохой улов, — улыбнувшись, он подмигнул юноше.

— Доброе утро, — Том протянул ему руку, при этом с сомнением глядя на преподавателя. — Буду рад у вас учиться. Что значит «улов»? — сначала Том подумал, что речь идёт о приобретении больницей себе блестящего выпускника, но правда внесла свои коррективы.

— В этом году записались аж двое, — Суинни пожал протянутую руку. — Вы и мисс Пруэтт.

Двое? Пруэтт… Кажется, это была рыжая девчонка из Гриффиндора, выпустившаяся двумя годами раньше Тома.

— В прошлом году к нам не пришёл никто, — пояснил Герострат и пошёл к столу, находившемуся в центре кабинета. — Так что я могу сказать, что в этом результат отличный.

— Простите, что опоздала, — в кабинет, цокая каблучками, забежала девушка с вьющимися рыжими волосами. Том верно угадал, что это та самая Пруэтт.

Двое. Не десять, не семь и даже не пять. Очень мало. Проведя в мыслях несложные вычисления, Том пришёл к выводу, что это и правда чрезвычайно хороший результат. Учитывая, что вместе с ним выпустилось меньше сорока человек, из которых трое решили идти в Аврорат, семерым уже были пригреты места в Министерстве, ещё двоих взяли в команду по квиддичу, девять решили продолжить семейное дело… В общем, так и выходило, что два человека в «Ментальных осложнениях» — лучший из возможных результатов.

— Магдалена Пруэтт, — девушка представилась, слегка поклонившись.

Том закатил глаза к потолку. И у этой имя будто при рождении специально под Мунго выбирали.

— Том Реддл, — представился он, отойдя от стены.

Карие глаза девушки тут же загорелись.

— Я помню тебя, ты на Слизерине учился! — затем она прищурилась и внимательно на него посмотрела. — Странно, ты никогда не производил впечатления человека, которому было бы интересно врачевание…

— У меня были… причины поступить сюда, — выдавил из себя Том и натянул на лицо улыбку.

Она так произнесла «Слизерин», будто это само по себе уже являлось клеймом отщепенца для неё.

— Отлично! Все в сборе, можно начинать! — раздался бодрый голос Герострата Суинни, уже разложившего несколько свитков на столе. — Подойдите, пожалуйста, ближе. Итак…

* * *

— Многие считают, что достаточно сказать человеку: «будь нормальным» — и, если он не дурак, то сразу же станет вести себя как полагается, — Суинни расхаживал по маленькой аудитории с волшебной палочкой в руках. — Важно понимать: они в своём состоянии не виноваты. У кого-то это неудавшееся зелье или заклинание; кто-то, увы, таким родился; для кого-то последней каплей стал сильный стресс. Сейчас к нам всё чаще попадают жертвы войны. Вот в одной из палат, к примеру, лежит юная девушка: на фоне острого стресса — дебют шизофрении в восемнадцать лет. Пару месяцев назад она накинулась в школе на ученика и едва его не…

Челюсти Тома сжались так, что заскрежетали зубы. Это всё про негодяйку Гермиону. И про Тома.

— Даже в «Пророке» про это писали! — воскликнула Магдалена, а затем посмотрела на Тома. — Ты знаешь, на кого она напала?

— На… одного моего сокурсника из Слизерина, — уклончиво ответил он.

— Должно быть, это было ужасно…

Герострат закашлял, показывая, что он всё ещё ведёт свою лекцию, и Магдалена замолчала. Она вновь повернулась к преподавателю и, открыв тетрадь, приготовилась записывать. Блокнот для записей Тома, как и его перо, давно уже были наготове. То, что их в классе вместе с преподавателем было всего лишь трое, создавало слишком доверительную атмосферу, купившись на которую Пруэтт и решила начать беседы с Томом, прервав мистера Суинни.

— Итак… — Герострат задумчиво посмотрел на Тома, будто вспоминая, что он хотел сказать. — Да, жертвы войны Гриндевальда, сейчас их особенно много, даже к нам в Мунго привозят время от времени пострадавших. Так что на симптомы посттравматического синдрома вы налюбуетесь в этом году вволю…

* * *

После вводного курса от Герострата Суинни их вместе с Пруэтт отправили сначала к Ленгдону, чтобы он сделал у себя отметки, что оба студента явились и желают продолжить обучение. Затем уже Мариус направил их обоих на помощь младшему медицинскому персоналу. Теперь Том понял, почему все так удивлялись его выбору профессии — он и сам себе представить не мог, что будет заниматься подобным.

Больные люди, к его сожалению, нуждались не только в душевном лечении, но и в физическом уходе. А кого, как не практикантов, отправлять на подобные рутинные работы? И хоть убирать приходилось палочкой с помощью магии, но всё же приходилось убирать. Слава Мерлину, что далеко не все больные были из тех, кто не может о себе позаботиться, но пяти палат Тому Реддлу хватило с головой.

— А я ведь раньше стажировалась на пятом этаже, — начала разговор Магдалена, хотя Том её ни о чём не спрашивал.

Под его дирижёрством тряпка мыла пол в палате, где лежало шесть волшебников с обострившимся ПТСР, и откровения рыжей Пруэтт были последним, что его интересовало.

— Я в отделе исследования зелий была, но… — она приподняла с помощью Левиосы одного из пациентов, чтобы сменить ему постельное бельё. — Там не очень хорошо разбираются в болезнях, в симптомах, делают наобум всё, особенно для ментальщиков. Вот решила спуститься вниз, чтобы набраться боевого опыта на пациентах.

— Чтобы потом наверху эффективнее варить зелья? — уточнил Том.

— Ну да, — Магдалена закончила с кроватью. — Тут хотя бы сразу видно, какие симптомы надо убавить, какие прибавить в зелье.

А вот к реальному лечению их, конечно же, пока не допускали — только наблюдать. Можно было наблюдать, записывать, анализировать. Делать назначения — ни в коем случае, да и никто бы не стал слушать двух недомедиков-первогодков в голубых мантиях.

Улучив момент в один из дней, Том подошёл к палате Гермионы. Её держали до сих пор отдельно, персонал поговаривал, что как-то раз девушка попыталась сбежать. Так что теперь её дверь закрывалась покрепче и совсем не Алохоморой. Тут были разработаны особые заклинания для запирания, чтобы больные не могли отпереть дверь без палочки. Конечно, при желании «Бомбарда» могла открыть любую дверь, но мало кто мог её исполнить одним взмахом руки.

Гермиона сидела на кровати в крошечной комнате. Кровать была оснащена кожаными ремнями, однако сейчас они просто свисали к полу — безвольно, как ленты. Крохотное окно с матовым стеклом давало мало света, правда, он компенсировался светильником в потолке. Судя по тому, что их с Пруэтт ни разу не привлекали к этой палате, Гермиону определили в ту категорию, которая не утратила самостоятельных навыков.

Увидев в дверном окне лицо Тома, Гермиона вздрогнула и, поёжившись, отползла на кровати ближе к стене, не отрывая взгляда от окошка. Увидеть Тома Реддла для неё оказалось страшнее, чем нахождение в больнице.

Ещё через несколько дней Том вызвался подежурить в вечернюю и ночную смены — якобы для того, чтобы стать ближе к больным и научиться лучше распознавать симптомы. Конечно же, Герострат был несказанно рад такому рвению от нового студента. Он подписал ему разрешение на вечерние и ночные смены и даже пообещал, что договорится об оплате этого в качестве подработки. От пары лишних галеонов в кармане отказываться было бы тоже глупо.

Сложнее было выбить разрешение заходить во время дежурства к Грейнджер.

— Допуск во время дежурства к особым пациентам? — Том с бумагами в руках как раз остановил Герострата в коридоре, пока тот делал обход. — А вы уверены, мистер Реддл? С ними бывает непросто…

— Именно поэтому мне важно изучать их случаи тоже, — он старался не выдавать свой интерес именно к случаю Гермионы Грейнджер.

Целитель Суинни задумался на мгновение. В голосе его звучало некоторое сомнение, когда он заговорил:

— Хорошо, но прошу вас с ними стараться следовать протоколу: смирительное заклинание, чары на дверь, — он почесал небритую щёку. — Не поддавайтесь на уговоры. Из-за Борма, которому показалось, что у мисс Грейнджер условия излишне жёсткие, эта пациентка едва не сбежала.

— Я учту, целитель, — губы Тома изогнулись в понимающей улыбке.

* * *

Вечером он вызвался отнести ей ужин. Можно было подождать и подольше — неделю, месяц, — но Тому не терпелось посмотреть этой грязнокровке в глаза после того, как она посмела на него напасть. В любом случае, если будут вопросы, то он скажет, что волновался о состоянии своей сокурсницы. И не солжёт, просто недоговорит всей правды.

К ней он пошёл к последней, чтобы подольше пробыть с ней наедине. Расписание обхода палат Том выучил наизусть только… Его не сильно-то и соблюдали: вместо того чтобы обходить каждые два часа, в палаты заглядывали, дай Мерлин, пару раз за ночь. Причин было несколько — банально не успевали и банально филонили. Зато было время, чтобы немного поспать перед занятиями.

На табличке у входа в её палату мерцало заклятие, блокирующее магию внутри, — стандартная мера, чтобы пациенты не могли использовать даже случайный выброс магии и навредить себе или персоналу. Работало оно, конечно же, только в одну сторону: Гермиона была безоружна, а вот Том…

Отперев дверь заклинанием, он тут же навёл палочку на Гермиону, и её больничная роба обвилась вокруг худенькой фигурки, спеленав, не давая двигаться. И уже после этого он зашёл в палату с подносом. Дверь он за собой также запер.

Том заметил, что вся мебель в палате была накрепко прикручена к полу. Через крохотное окошко в двери этого было не разглядеть. Как только он вошёл, Гермиона расширенными от страха глазами смотрела на него. Она, как и в прошлый раз, отползла к стене. Продавленный матрас неприятно скрипнул старыми пружинами.

— Т-ты псих… Больной… — шептала она, глядя на него.

— В смирительной рубашке сижу не я, — заметил Том, ставя поднос на тумбочку у кровати.

— Кто первым успел надеть халат — тот и доктор? — девчонка ещё пыталась острить.

Том сделал вид, что этого не услышал, зато заметил, что кубок с дневным зельем не был пуст, и цокнул языком:

— Целитель Суинни не просто так назначает вам зелья, а для вашей пользы, — он взял кубок в руки. — Вы должны это выпить, мисс Грейнджер.

Он подошёл с кубком к Гермионе и попытался приложить его к её губам, девчонка, даже связанная, оказывала сопротивление. Тому пришлось ухватить её за затылок одной рукой, чтобы заставить её слушаться. У него ничего не вышло — вновь взбрыкнув, Гермиона, извиваясь, словно змея, выбила кубок из его рук, а часть зелья, которую он успел залить ей в рот, выплюнула на пол.

— Крестражи не приведут тебя к бессмертию, они только немного отсрочат твой конец, — прошептала Гермиона, глядя в стену.

Лицо Тома побелело. Она знала! Это был не бред, она точно знала, о чём говорит.

— У вас начался новый приступ, Гермиона, — он взял себя в руки и отпустил её. Рубашка надёжно сковывала её тело, не позволяя делать лишние движения. — Что такое крестражи?

— Ты знаешь, что это такое, ты уже создал один, — бесцветным от сильных зелий голосом пробормотала она, но каждое её слово хлестало Тома, будто кнут. — Твой василиск убил Миртл возле входа в Тайную комнату, чтобы ты смог оторвать кусок от своей души…

— К-как… к-какие глупости вы г-говорите, Гермиона, — его голос дрогнул.

Она и об этом знает? Он зацепился только за имя — Волдеморт, но, начав распутывать этот клубок, по одной ниточке он вылавливал знания — одно ужаснее другого. Не догадки, не шизофреничный бред, а знание о том, что он уже совершил.

— Придётся попросить целителя Суинни, чтобы он пересмотрел дозировку ваших зелий, — Том наконец совладал с собой и выпрямился.

— Н-нет… — взгляд Гермионы вдруг прояснился. — Ты п-пытаешься выудить у меня… а потом свести с ума…

— Конечно же нет, мисс Грейнджер, — голос Тома смягчился до заботливых нот. Он опустился рядом с девушкой и посмотрел в её карие, затуманенные глаза. — Мы же с вами учились вместе, пусть и недолго, — я просто ищу способ вам помочь.

«И сделать так, чтобы твой рот не открылся перед не теми людьми», — эту фразу он оставил при себе.

— Ты пытаешься помочь только себе, — прошептала Гермиона, и по её глазам стало понятно, что к ней пришло осознание, в какую ситуацию она попала.

* * *

Том не мог сомкнуть глаз. Она знала... Знала. Знала! А что, если станет ясно, что она не сумасшедшая? А если кто-то поверит её рассказам? Ужасная мысль посетила его внезапно: а если Дамблдор решит навестить её в больнице и... и вдруг поверит? Как только она ляпнет слово «крестраж» — всему конец!

Но отчего-то от её присутствия рядом и от того, что она знает так много его тайн, ему становилось легче. Будто впервые в жизни он нашёл, с кем разделить тяжёлую ношу...

Но с ней надо было что-то делать!

Что она могла ещё знать? Самое страшное — могла ли она знать что-то такое, чего ещё не знал сам Том? Убить её было бы проще всего, но покопаться в её голове казалось делом более важным. Вырвать её знания из головы, словно страницы из книги.

Сна ему также не добавляла неудобная кушетка в ординаторской, на которую он решил прилечь на пару часов. Казалось, что усталость моментально провалит его в сон, но мысли, роившиеся в голове, не давали покоя. Том измучился, ворочаясь, пытаясь уснуть.

На занятие он шёл абсолютно вымотавшийся вечерним дежурством и бессонной ночью.

— Ничего себе у тебя вид, — встретила Пруэтт Тома в коридоре.

Он и сам знал, что от постоянного недосыпа и нервов под его глазами залегли глубокие тени, а цвет лица стал неестественно бледным. Мало того что приходилось штудировать литературу, так ещё и этот вечер с Грейнджер, после которого заснуть он так и не смог.

— Нормально, — нарочито небрежно отмахнулся Том. — Читал допоздна атлас заболеваний.

— Ты на каком месте остановился? — Магдалена потянулась и зевнула, отчего Тому тоже захотелось зевнуть.

— Дошёл до тревожного расстройства, — он повёл плечами, чтобы немного размять одеревеневшие мышцы.

Цокот каблуков Пруэтт эхом разносился по пустынному светлому коридору и отдавался звоном в голове Тома. Как же его раздражали эти подковы на её ногах…

— У-у-у, а я только первые пятнадцать страниц прочла, остановилась на зависимостях.

— Интересно, а когда нас начнут пускать к пациентам? — будто невзначай обронил Том.

— Чтобы лечить? Не в этом году, Реддл, — Пруэтт усмехнулась. — Это пока вводная неделя, потом нас отправят на первый этаж изучать анатомию, некоторые магические болезни… а к пациентам — только в виде санитаров пока, просто наблюдать.

— Анатомию изучать? — Том кинул на неё взгляд, а пальцы его судорожно сжали голубую мантию.

— Есть ментальные болезни, которые вызваны физиологией, — пояснила Магдалена. — Но лечить там надо не голову, а тело. На первом этаже могут не разобраться и отправят таких сюда, на четвёртый.

Рыжая Пруэтт не была похожа на прилежную ученицу, однако знала больше Тома, что задевало. Хотя… она два года провела на пятом этаже, нахваталась там, поди, всякого. Но её осведомлённость могла стать полезной на пути к… Грейнджер.

За разговором они дошли до аудитории, где, вопреки своему обыкновению, их уже ждал Герострат. Он подготовил для каждого из них по блокноту с пером. Через высокие арочные окна комнату наполнял яркий свет, резавший глаза. Теперь Том понимал, почему у пациентов стёкла матовые — чтоб не так раздражались.

Широко улыбнувшись, он подозвал их к столу.

— Я с главным целителем Ленгдоном договорился, что на первый этаж вы будете ходить два раза в неделю, — Герострат казался довольным собой. — Убедил, что вам надо давать наблюдать и за реальными больными: понять, как делается опрос, понаблюдать за обходами…

Тому снова хотелось зевнуть, но он стиснул челюсти так сильно, что их едва не свело. Однако… два дня в неделю он будет тут — на четвёртом. И ещё дежурства. Непременно сможет зайти к девчонке ещё раз, чтобы узнать от неё больше.

Ему очень хотелось умыкнуть её историю болезни, чтобы посмотреть, какие диагнозы ей приписали, и, как знать, может быть, пара из них после общения с Томом станут настоящими?

— О, мистер Реддл, смотрю, прямо-таки загорелся пойти на утренний обход? — целитель Суинни заметил нездоровый блеск в чёрных, как ночь, глазах Тома.

Они зашли утром во все палаты, кроме трёх, одна из которых была палата Грейнджер. Том Реддл едва не чертыхнулся, когда понял, что к особым пациентам допуска не будет. Но он сдержался. В конце концов, сегодня он тоже дежурил и вполне мог снова наведаться к девчонке. Правда, диагноз или диагнозы её так и не были ясны, а он был слишком осторожен, чтобы выяснять напрямую.

* * *

— Опять пришёл? — Гермиона сидела на кровати, как в прошлый раз, и даже не повернула голову в сторону Тома.

Этим вечером он снова вызвался доставить ей ужин и лекарства. Аккуратно поставив поднос на тумбочку, он заглянул в кубок с дневным зельем. Она снова его не допила. Должно быть, девчонка сопротивлялась из последних сил, стараясь сохранить здесь остатки разума. Он подносом случайно задел кубок, и тот с громким стуком упал на пол, разбрызгивая по полу недопитое зелье. Гермиона вздрогнула, будто от удара. При этом руки её оставались лежать спокойно на матрасе. Как те шестеро из бывших военных, из палаты напротив…

Тёмно-фиолетовая, почти чёрная лужа расползлась по палате. От неё разнёсся резкий запах, как у непросушенных бутонов аконита. Том решил запомнить это, чтобы потом выяснить, в каком из зелий используется аконит именно в таком виде.

Он ещё раз оглядел Гермиону: растрёпанные волосы, осунувшееся бледное лицо — скорее всего вследствие недостатка солнца и свежего воздуха. Вид у неё был жалкий. Она и в школе не была сильно привлекательной, также казалась слишком тощей, а ещё вздрагивала от резких звуков, как вот сейчас.

Том встал напротив неё и скрестил руки на груди. Ему хотелось и отгородиться от неё, и в то же время расположить к себе для беседы. Но на разговор грязнокровка явно не была настроена.

— Я просто хочу тебе помочь, — начал спокойно Том.

— Правда? — губы Гермионы растянула язвительная усмешка. — Мы, кажется, в прошлый раз уже выяснили, кому ты помогаешь на самом деле.

— Суинни считает, что у тебя расстройство, вызванное сильным стрессом. Но я так не думаю. — Он осторожно опустился рядом с кроватью, но на расстоянии, чтобы она не могла к нему кинуться. — Мне интересно тебя выслушать.

— Испугался? — глаза Гермионы блеснули, и слово больно хлестнуло Тома своей точностью.