Госпиталь Конохи (джен)

Я видел, как дети с задором и некоторым умением кидались кунаями в мишени на полигоне. Учителя-чунины наблюдали за всем этим и не могли сдержать комментариев и слов поддержки.

— Старайтесь, и, может быть, кто-то из вас дотянется до уровня лучших выпускников, — приговаривали они.

Я находился в состоянии относительного шока. Судя по их словам, порой дети становились полноценными генинами уже в нашем возрасте, а некоторые до двенадцати успевали так отличиться на войне, что становились чунинами.

Я представлял себе картину малолетних детей, которые в моём старом мире и из младшей школы-то не выпустились, но «отличались» на войне — и у меня шёл мороз по коже.

Я понял, почему учителя настолько пассивно реагировали на мои наклонности. Будь такое поведение у настоящего ребёнка — его бы сочли психопатом. Здесь же это считалось в рамках ожидаемой нормы.

Я-то думал, что выпускать шиноби из академии в двенадцать — это аморально, а оказалось, что это уже оттепель.

Порой многие авторитарные режимы приходят к подобным решениям: когда врагов много, а солдат мало — берут всех, кого только можно. Но насколько отчаянной должна быть ситуация, если в бой бросали детей до десяти лет?

Прекрасный новый мир, в играх которого мне не хотелось бы принимать участие. Поэтому я устало потянулся и отправился прямиком в госпиталь: обязательные занятия в академии на сегодня закончились.

Мой план работал. Мне удалось преодолеть первичный скепсис медицинских сестёр, и теперь меня ценили как маленького и смышлёного бегунка, который переносил документы туда-сюда. Впереди был долгий путь, но уже сейчас…

— В последнее время ты меньше калечишь одноклассников, — между делом заявил Сайто, пока я отмывал пол в ординаторской. — Неужели тебе тут так не нравится?

— Ну что вы, просто они стали осторожнее со мной, — отшутился я. — Но у меня есть план по возвращению показателей в норму.

— Интересные у тебя нормы, — протянул ирьенин и достал вторую чашку, поставив её на стол. Жестом он пригласил меня присесть и выпить чаю, а я решил не отказываться. — К чему всё это?

— Поломанная рука — это меньшее, чего должен бояться будущий шиноби, — пожал я плечами.

— Помогаешь, хочешь сказать? — улыбнулся с издёвкой Сайто.

— Привыкаю к запаху крови, — я слегка пригубил чай, отметив, что в здешних местах он, конечно, был прекрасным. То ли это универсальная азиатская черта во всех мирах, то ли мне так повезло, но его тут точно умели делать. — Завтра, может быть, война, а я не готов.

Ирьенин всегда был полон серьёзности, но за его вечными подколками я иногда забывал, насколько тяжёлым может быть его взгляд. Он-то был молодым — по моим оценкам, и сорока нет — но даже так, целитель явно пережил не одну войну и битву.

— Если завтра будет война, то ты на ней не окажешься, — будто бы пообещал мне Сайто. — Детям там делать нечего.

— Ещё не так давно было что делать. — Моё возражение и не несло цели переубедить собеседника. Во врачи всегда шли люди с избытком эмпатии по отношению к слабым мира сего. Или я путал причину со следствием: профессиональную деформацию — с заботой о раненых и больных. А детей точно можно отнести к категории душевно нездоровых. — Не вам решать.

— Не мне, — согласился тот. — Лорд Третий все свои силы тратит на сохранение мира.

— И не лорду Третьему в том числе, иначе бы ему и не пришлось прикладывать усилия в принципе.

— То есть ты так переживаешь о возможной войне, — скорректировал тему ирьенин, достав из-под стола тарелку с какими-то сладкими булочками. — Честно говоря, я рассчитывал услышать историю о том, как жестокие дети издеваются над тобой, а ты — над ними в ответ.

— Нет, — ответил я на его завуалированный вопрос о школьном насилии. — Всё не так просто. Да и всю ненависть и подколки вобрал в себя Узумаки.

— Ты хочешь, чтобы тебя заметили? Бывает, что так проявляется грусть или обида, — заключил ирьенин, всё так же серьёзно глядя мне в глаза.

Я бы поставил точно такой же вопрос, будь я детским психологом. Так уж получилось, что юноши моего возраста должны быть социальными существами. Иногда так случается, что дети не могут просто вписаться. Зачастую они не умеют правильно это делать в силу отсутствия взрослого примера поведения — что характерно для сирот и выходцев из трудных семей. Сейчас ирьенин давал мне надежду на существование каких-то протоколов психологической помощи в этом мире. Было бы логично, учитывая, что каждый второй житель — ветеран войны, и только Ками знает, что у них в голове.

Я действительно пытался привлечь внимание какого-то сердобольного зрелого сенсея. Проявление умственных способностей вкупе с демонстрацией социальной дезадаптации так и намекает, что ребёнок «свободный», и можно взять его под крыло. Факт остаётся фактом: большинство хочет оставить после себя что-то — и чаще всего это дети или ученики. Это придаёт некоторую остроту осмысленности смертям и конечности жизни.

Я, право, надеялся на подсознательные желания ирьенина, но осознанность его действий тоже неплоха — она гарантирует качество того, что он мог мне передать.

Не отказывая себе, я взял булочку с чем-то, напоминающим мак. Откусив и демонстративно задумавшись, я был готов отвечать.

— Возможно, частично. Сайто-сан, всех детей в академии учат убивать и калечить. Разве это не то, чего хотят взрослые?

Целитель аж поперхнулся своим чаем — настолько он не был готов к такому выпаду.

— Нет, — уверенно замотал головой тот.

— Но учителя и сам лорд Третий постоянно хвалят нас за успехи в военных науках. Я не прав? — Я сделал удивлённое лицо.

— Сила необходима для того, чтобы защищать то, что тебе дорого, — нашёлся с ответом ирьенин. — Именно для этого вас и тренируют, чтобы, не дай Ками, при необходимости вы могли постоять за себя и своих близких.

Ответ, рассчитанный на ребёнка. Дитя ещё не может понять, что сила действительно необходима для того, чтобы защищать дорогое тебе. Для большинства шиноби — это жизнь и деньги, получаемые за контракты. Для жителей авторитарных обществ — это то, в чём их убедят правители. А в Конохе — два в одном. И все счастливы до того момента, пока великие деревни вновь не начнут войну, дабы переделить площадку для кровавого бизнеса.

— Нам рассказывают про деревню, жителей, про дух Огня, который всех объединяет, — поделился я своим наблюдением. — Про взаимовыручку и заботу об окружающих. И что все вокруг такие и должны быть такими.

— Это политика нашей деревни, — кивнул ирьенин. — Слова о том, что только вместе мы можем выжить. Только вместе мы можем сделать наши жизни лучше.

Воля Огня и воля партии. Совершенно очевидно, что в военном городке сформировался коллективизм. Лики Хокаге, вырезанные в скале — культ личности. Протекторы — способ отличия и единый символ принадлежности к партии. Культ силы и общественной пользы. Непрозрачный способ передачи власти, основанный на выборе предыдущего Хокаге. Наличие кланов и социальная иерархия. Гордость принадлежности к Конохе и клеймение предателей деревни. При этом — сохранение капиталистического уклада с руководящей ролью государства. Это было очевидное фашистское общество. Возможно, не такое экстремальное — в силу отсутствия жестокого притеснения оппозиции. Но после недавней ситуации с Учихами я бы не был так смел в своих предположениях.

С этим можно было мириться — в конце-то концов, в чужой монастырь со своей идеологией не лезут. Да и я потенциально был вхож в круги «избранных», так что не мне было жаловаться. Главное — не напороться на очередные «партийные чистки», но я был уверен в собственном интеллекте и способности адаптироваться.

— Не все этому следуют. Мало кто, — придал я голосу немного грусти.

Я заметил, как Сайто на секунду скосил взгляд на мою голову, где оставался шрам с вечера, предшествовавшего первому дню. Ирьенин слегка напрягся — его лицо дрогнуло в мимолётном выражении злобы.

— К сожалению, — мрачно выговорил мой собеседник. — Люди разные: эгоистичные и альтруистичные, алчные и щедрые, жестокие и добрые. Мы не можем поменять людей просто так. Но можем выбирать сами.

Я внимательно наблюдал за Сайто, давая ему понять, что готов слушать далее.

— Ты не думал о своём будущем, Сора-кун? — улыбнулся вновь ирьенин, пытаясь этим заработать моё дополнительное доверие.

— Оно у всех одно, разве не так? — отшутился я. — Выпуск, команда генинов, возможно, звание чунина, служба аж до самой смерти. Я не отличаюсь какими-то способностями или непревзойдённой силой, у меня нет клана за спиной.

— Поэтому ты хотел выделиться следованием тому, чему вас учат? — сделал он для себя вывод.

— Просто работаю с тем, что есть, — пожал я плечами.

— Что же, — хмыкнул тот, доставая из-под стола книгу и ставя её прямо напротив меня. — Есть и другие возможности. Попробуй почитать вот это.

— Общая физиология?

— Том первый, — кивнул тот. — Это как биология, которую ты, видимо, уже прочитал в библиотеке, но куда более широкая. Попробуй и приходи через неделю в это же самое время.

— А… — Показал я на швабру.

— Оставь, — махнул тот рукой. — Считай, что уже отработал все свои предыдущие прегрешения. Иди давай, но книгу не забудь.

— Сайто-сан, — выразил я вежливый полупоклон и удалился из ординаторской.

* * *

Мне только и хотелось приговаривать “Невероятно” каждую минуту.

Им не просто известна клеточная структура — они её знают очень даже хорошо. Те же рибосомы были описаны вплоть до субъединиц. А ещё им известна и молекулярная структура ДНК. В моём старом мире это было неизвестно вплоть до второй половины двадцатого века. Атом был расщеплён раньше, чем раскрыта тайна наследственной передачи информации — а тут какое-то квазисредневековье.

Я сначала даже не понял — ведь очевидное отличие терминов мешало чётко прочитать написанное. Я подозревал, что моя фантазия сама достраивала факты из предыдущей жизни, дополняя картину их знаний… а всё оказалось намного, намного загадочнее.

Я пытался осознать, как, имея такую недоразвитую культуру и общество, они способны описать структуру атома вплоть до протонов и нейтронов.

— Да какого... — только и вырывалось у меня за эти дни. Я мало ел, практически не слушал, что нам давали на лекциях (что привело к некоторым конфликтам с учителями), да и спаринги я добровольно пропускал к облегчению бесклановых одноклассников. Всё время я расшифровывал этот пазл, выписывая термины и проставляя знаки равенства с теми, что были мне уже известны. Но основная загадка для меня оставалась неоткрытой.

Безумные теории составлялись у меня в голове — вплоть до той, что мир и история куда древнее не по той причине, что раньше просто адекватной хронологии не было, а потому, что человечество пережило упадок, новый тёмный век, сохранив чудом крупицы конкретных знаний. Медицина — очевидная вещь, которую попробуют передать следующему поколению.

В те дни я фантазировал об археологических путешествиях по всему миру, дабы подтвердить или опровергнуть свои мысли, но все же нашел в себе силы сконцентрироваться на том, что есть.

Эндоплазматический ретикулум, механизмы передачи боли и нервных сигналов, вегетативная и гуморальная регуляция тела. Мой свиток-словарь, переделанный из бывшего конспекта по истории, вмещал в себя уже сотни терминов. А уж когда я дошёл до разделов про чакру и каналы, её проводящие, я не спал целую ночь.

Словно наркоман, я тянулся к этим знаниям с таким упоением, которого сам от себя не ожидал. Это была целая пристройка к известной мне биохимии организма — новая ступень регуляции тела, отдельная структура, имеющая чисто энергетическую природу. Что-то за гранью любой фантастики: моментальная, не ограниченная проводимостью миелинизированных нервных волокон, абсолютно контролируемая корой головного мозга и при этом обладающая автоматизмом, как дыхание.

Я не понимал только одного: как с наличием такой системы люди вообще умудрялись болеть и умирать.

— Йо, Сора! — закричали мне прямо в ухо, что заставило меня отвлечься от изучения книги.

Я обнаружил себя в тени дерева, находясь прямо около учебного полигона, где в данный момент дети просто отдыхали. Растормошившим меня оказался Узумаки, смотрящий на меня со смесью беспокойства и непонимания.

— Наруто, — признал я его присутствие. — Прости, но я занят.

— Я вижу, но ты уже час сидишь тут и улыбаешься как какой-то маньяк. Ты начинаешь пугать других, — объяснился блондин.

— Ещё больше, — невзначай добавил Нара, кемаривший под соседним деревом.

— А тебя послали как парламентёра, которого не жалко? — оглядел я тех детишек, что стояли вдалеке. Среди них были и мои любимые спарринг-партнёры.

— Ты уже три дня ни с кем не разговариваешь, — продолжил Узумаки.

— Я уже с месяц практически ни с кем не разговариваю, — возразил я.

После того разговора с Хокаге Наруто вернулся в свою прежнюю форму, периодически беся своим поведением окружающих. Единственное изменение, которое я счёл важным для упоминания, — это то, что он стал чаще обращаться ко мне напрямую, а я и не был против внимания кого-то, к кому сам лорд Третий приходит на костёр.

— Ты же не гордишься этим? — снова вставил Нара.

И к Наруто удивительным бонусом шли Чоуджи и Шикамару, которые по каким-то причинам приятельски относились к блондину. У меня были свои теории, но не хватало данных, чтобы отбросить неверные. Я решил: пусть будет так, как есть, без лишних размышлений.

— Только чуть-чуть, — ответил я Шикамару. В нём были свои плюсы: неплохой юмор, здоровый сарказм и высокий не по годам интеллект. Учитывая, что в последние дни он всё чаще и чаще меня подкалывал, а ещё явно получал удовольствие от моих ответов, Нара и сам ранее страдал от скуки общения с детьми. — Так они соскучились по мне, Наруто?

Наруто состроил какую-то непонятную гримасу, а я с улыбкой помахал рукой тем детишкам, что внимательно следили за нашим разговором.

— Вообще-то, они считают, что ты планируешь что-то плохое, поэтому постоянно и записываешь что-то в свиток, — признался блондин.

— О, как эгоистично с их стороны считать, что вся моя мыслительная деятельность крутится вокруг принесения им вреда. — Дети после моего жеста разошлись в разные стороны, неловко сделав вид, что им нет дела до меня.

— И у них нет ни единой причины так думать, — не преминул Нара со своей подколкой. — Ты был исключительно изобретательным в спаррингах в последнее время.

— Они уверены, что ты изучаешь физиологию, чтобы знать, как сделать побольнее, — добавил до того молчавший Чоуджи, похрумывая своими чипсами.

— Одна из причин, — "признался" я. — Но я потерял к ним интерес. Пусть так и знают.

— Звучишь напыщенно, прям как Учиха, — фыркнул Шикамару.

— Я ребёнок, как я ещё должен звучать? — возразил я, возвращаясь к книге с надеждой, что разговор окончен.

— Сора, ты совсем забросил свои тренировки, — не унимался Наруто, продолжая отвлекать меня от сокровища. — Неужели ты сдался после очередного проигрыша мне?

Узумаки, из тех детей, к которым меня подпускали, пожалуй, действительно был тем, кто приносил мне своей толстокожестью и крепостью больше всего неудобств. А ещё он не гнушался использовать против меня мои же приёмы, что позволяло ему меня заламывать со значительной периодичностью. Он выигрывал чаще — и это правда, — но против других ребят он сдерживался и пытался победить «умением». А тайдзюцу всех остальных были куда более тренированными. В последнее время тот вообще загорелся идеей одолеть Учиху, что, мягко говоря, ему не давалось. Не мудрено — тот Саске действительно был хмурым, тренированным болванчиком, что удивлял своей скоростью в бою.

— Сора, не переживай, — улыбнулся Узумаки своей фирменной. — Ведь я...

— Стану Хокаге, — с саркастичной усталостью продолжил за него Шикамару.

— Датебайо, — закончил я, вновь уткнувшись в книгу.

— Эй! — возмутился блондин. — Вообще-то я хотел сказать, что могу помочь тебе с тренировками, чтобы ты стал сильнее.

— Наруто, я как раз и занят сейчас тем, чтобы стать сильнее, — показал я пальцем в книгу.

— Ну и как она может тебе помочь? — с непониманием и вызовом ответил он. Видимо, его задело то, что я отказался.

— Тебе коротко или понятно объяснить? — всё же поднял я взгляд на собеседника.

— Сора!

— Понял, Наруто. Смотри: вот это иероглиф — они обычно обозначают слова, но также могут и цифры...

— ЭЙ! — аж покраснел блондин, и, клянусь, я услышал смешок Шикамару.

— Кто знает больше о техниках: ты или Хокаге? — перешёл я на серьёзный тон.

— Ну… — в момент стушевался Узумаки. — Хокаге.

— И если бы он решил тебе рассказать о техниках, ты бы слушал?

— Конечно, — согласился он.

— Почему?

— В смысле? — не понял Наруто. — Ну конечно же, чтобы… э-э… самому стать лучше, исправить свои ошибки — он же больше знает.

— Идеальное объяснение необходимости книг, которые, в основном, пишут мастера, подобные Хокаге, дабы поделиться опытом, — заключил я, вернувшись к чтению.

Наруто, сделав непонятный звук, похожий на хмык, ушёл в задумчивости.

— Если ты умудрился сделать так, чтобы Наруто начал читать… — предположил было Нара.

— Ты бываешь таким наивным, Шикамару-кун, — ответил я, не дав тому закончить. — Он пошёл уговаривать лорда Третьего показать ему техники.

— Это… вероятно, — заключил наследник клана и вновь прикрыл глаза, дабы насладиться тишиной и спокойствием этого лета.