Раскаты Грома (джен)

— Вы кажетесь мне знакомым, мистер Поттер, — проскрежетал Кровавый барон, заворачивая направо.

— Это... странно. Сэр, — неуверенно произнес Гарри, едва поспевая за привидением.

— Действительно.

Карабкаясь по ступенькам, Гарри размышлял о событиях последнего вечера. Не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять: в Слизерине ему не слишком рады. Хагрид без умолку болтал о Гриффиндоре, Невилл едва слышно бормотал, что боится попасть на Хаффлпафф, но о Слизерине Поттер знал только из книжек.

Во время пира с ним так никто и не заговорил, хотя Гарри слышал шепотки и упоминание своей фамилии. Больно-то хотелось. Гарри и забыл уже, какие громкие бывают его одногодки. Вечно шумят, болтают о чем-то глупом. В прошлой школе обсуждали какие-то комиксы или «Звездный путь», а здесь — комету, старший футарк и странное известие о закрытом коридоре на третьем этаже. За столом Гриффиндора было и того громче.

Еще и шрам... Если бы он не был привычен к боли, кто-то бы наверняка заметил. А Гарри не хотелось привлекать к себе внимание подобным образом.

Гарри потянулся за стаканом тыквенного сока, одновременно разглядывая учительский стол, когда его лоб запылал. Казалось, будто под его кожей находилось раскаленное железо, всеми силами пытавшееся проделать отверстие. Он замер, задержал дыхание и стиснул зубы. Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы не закричать. Это было больнее всего, что он испытывал прежде. Словно дядя Вернон хлестал его ремнем теперь не по спине, а по лбу. И ремень был раскален. Шли секунды, и Гарри уже был готов сдаться, когда все резко прекратилось. Лишь что-то теплое заструилось по лбу.

— Кабинет директора, мистер Поттер, — вырвал его из размышлений Кровавый барон. Он кашлянул, и из его порезов на теле потекла серебристая кровь.

Они остановились у очень странной статуи. У зверя, охранявшего кабинет директора, были орлиные крылья и клюв, лошадиные ноги, а верхняя часть тела — львиной. И только теперь первокурсник осознал, что сильно нервничает. Зачем его вызвали?

Стена с гаргульей раздвинулась, открывая проход. Перед ними оказалась винтовая лестница, уходящая вверх. Он шагнул на ступеньку, и прежде чем стена сзади сомкнулась, убрал последние следы крови на лбу.

* * *

«Слизерин!»

«Тебе нужно присматривать за этим мальчиком, Альбус, эта область магии все еще не изучена до конца»

«Могу передвигать вещи, не прикасаясь к ним»

«У меня нет друзей»

«Любовь, — кареглазый мальчишка усмехнулся. — Нет никакой любви!»

«Я не такой как они»

— Директор Дамблдор? Вы меня вызывали, — Гарри замер на пороге, его поза была скованной, а взгляд — изучающим.

Альбус Дамблдор слегка покачал головой и вырвался из своих мыслей. Его взгляд поверх полумесяцев очков был одновременно и добрым, и невероятно проницательным.

— А, Гарри. Входи, мой мальчик, входи, — его голос прозвучал тепло, а в голубых глазах, казалось, вспыхнули искорки при виде мальчика. Он легким движением руки указал на кресло напротив. — Прошу, присаживайся. Не стесняйся, это место видело множество куда более беспокойных душ, чем твоя. Лимонная долька? Нет? Напрасно, они чудесны. Тем больше мне.

Мальчик настороженно оглядел директорский кабинет. Его взгляд задержался на полочке с приборами. Дамблдор усмехнулся себе в бороду. Абсолютно каждый хоть на миг, но задерживал взгляд на них, и он гордился этим. Все-таки все эти артефакты были его собственного изобретения.

Гарри сел в предложенное кресло и замер, непроизвольно покусывая губу. Насторожен, точно дикий зверек. Еще одно сходство...

— Ты, наверное, задаешься вопросом зачем я тебя позвал, Гарри? — полюбопытствовал директор.

— Да, сэр.

Том рассказывал, что последние две недели мальчик почти не выходил из номера. Очевидно, ребенку привычно быть в одиночестве.

— Для начала я бы хотел узнать у тебя, что ты думаешь о пире в честь начала учебы. Я помню, как сам впервые переступил порог замка, — директор устремил свой взор на блюдце. — Распределяющая шляпа тогда очень настойчиво рекомендовала мне Рейвенкло.

— Я и сейчас считаю, что Рейвенкло подошел бы тебе лучше, Альбус, — раздался тихий голос с самого верха книжного шкафа. — Ты всегда был скорее теоретик, чем практик.

— Давний спор, уважаемая Шляпа, очень давний, — усы директоры дрогнули в подобии улыбки. — Признаться мне интересно, над чем размышляла она в твоем случае, Гарри.

Ребенок прикусил губу и уставился на подлокотник кресла, по-видимому размышляя, стоит ли ему отвечать. Пауза затягивалась.

— Шляпа тоже мне предлагала Рейвенкло, сэр, — наконец вымолвил мальчик.

Альбус был доволен. Мальчик не привык открываться людям, для человека с его опытом работы с детьми это сразу было видно. Но все дети хотят довериться кому-нибудь, знать, что кто-то заботится о них.

Дамблдор откинулся на спинку кресла, сложив пальцы «домиком». Его взгляд стал задумчивым, почти отстраненным.

— Шляпа — прелюбопытнейший артефакт. Порой делает выбор, который заставляет нас... задуматься. И выбор между Рейвенкло и Слизерином... — он сделал многозначительную паузу, — это, пожалуй, один из самых сложных выборов. Между знанием и могуществом. Между любопытством и амбициями. Что же, по-твоему, перевесило чашу весов в тот миг, Гарри?

— Я не знаю, сэр, — ответил Гарри, и кончики его ушей едва заметно покраснели.

Мальчик лжет. Но не чтобы скрыть правду, а из-за стыда? Любопытно...

— Жаль, Гарри. Но в конце концов, Распределяющая шляпа — невероятный артефакт. Знаешь ли ты, что она когда-то принадлежала Годрику Гриффиндору? Основатели школы зачаровали ее, вложив слепки своих личностей, подобно мастерам, создающим волшебные портреты, и теперь она из года в год вот уже почти тысячу лет сортирует учеников. Захватывающая история, не так ли? — Дамблдор лукаво улыбнулся, заметив завороженный взгляд Гарри на артефакт.

— Сэр! Значит ли это, что у шляпы есть память основателей? Я читал в Истории Хогвартса о волшебных портретах.

Директор сделал глоток чая. Магия увлекала всех магловоспитанных учеников. Даже Том Риддл в свое время был очарован ею.

— Боюсь, что нет, Гарри. Основатели не дали ей возможности делиться их знаниями и умениями.

Юный Поттер слегка разочарованно кивнул. Директор вздохнул, мысленно возвращаясь к их предыдущей встрече. Знал бы Гарри, каких усилий ему стоило замять то дело на Тисовой улице. Но кто же предполагал, что подобное произойдет? Арабелла, преданная союзница, погибла. А цена, которую пришлось заплатить семье Дурслей... Вернон недееспособен, Петуния погибла. Даже тот мальчик, Дадли, осиротел. Иногда груз защиты мира ложится на тех, кто менее всего этого заслуживает. Но иного пути не было.

Альбус сделал еще глоток чаю, перед этим добавив ложку сахара. За два года он и впрямь запустил проверку отчетов о мальчике. А все потому, что совсем замотался на конференции в МКМ⁽¹⁾. В Восточной Европе явно что-то происходит как у маглов, так и магов. Еще и сессии Визенгамота с антимагловскими законами. Иногда он очень завидовал своему брату.

— Я позвал тебя, Гарри, в первую очередь для того, — он сделал паузу, убедившись, что ребенок весь во внимании, — чтобы рассказать, как продвигается дело об опеке. В начале осени будут поданы заявки различных семейств. Зимняя сессия утвердит кандидатов. На пасхальных, а возможно и на рождественских каникулах ты сможешь посетить своих возможных опекунов. Затем, примерно под конец учебного года, будет второе и последнее слушание.

Он наблюдал, как мальчик обдумывает услышанное.

— Министерство обожает генеалогические древа, мой мальчик, — вздохнул Дамблдор, с легкой, почти незаметной усмешкой. — Наиболее вероятными кандидатурами я считаю семейства Смит, Диггори, Тонкс и Малфой, — директор с удовлетворением заметил, как Гарри чуть нахмурился, услышав последнюю фамилию. — Твои прабабушки по стороне отца были из семей Диггори и Смит. А двоюродная бабушка по отцовской линии происходила из семьи Блэк, как и Нарцисса Малфой и Андромеда Тонкс. Мир волшебников очень тесен.

— Мой однокурсник Драко Малфой...

— Сын Нарциссы, верно, Гарри, — мягко подтвердил Дамблдор. — На седьмом курсе Хаффлпаффа учится Нимфадора Тонкс — дочь Андромеды, а на третьем — Седрик Диггори. Ты можешь познакомиться со всеми ними, если посчитаешь нужным.

Он замолчал, давая информации усвоиться. Ребенку явно претила идея знакомства со старшекурсниками.

— Может, у тебя есть какие-то вопросы ко мне, Гарри?

Мальчик встрепенулся, но практически сразу взял себя в руки.

— Сколько учеников поступает в Хогвартс, директор?

Неожиданно. И довольно практично.

— В этом году это 40 учеников, Гарри, а всего в Хогвартсе обучается 377 учеников. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство?

— Да, то есть нет, сэр, у меня есть еще вопросы. Видите ли, в «Дырявом котле» я узнал о трех способах передвижения: аппарации, по каминной сети и на метлах. Но неужели не существует летающих машин, телепортов, ковров-самолетов?

Упоминание летающей машины напомнило директору об Артуре Уизли. Может их стоит познакомить? Альбус перевел взгляд на часы.

Ум Гарри жаждал знаний, не стоило отказывать ему в них. Но важно задать направление, а не дать готовый ответ.

— О, это невероятно интересная тема, Гарри, — весело воскликнул директор. — Но увы, время — наш общий враг. Хотя... как тебе небольшое пари? Если ты найдешь еще три способа передвижения, то я продемонстрирую тебе еще один, поистине удивительный. Согласен, мой мальчик?

Обдумав предложение, первокурсник кивнул, тем самым согласившись на новую встречу. В его глазах директор заметил искренний интерес.

— Спокойной ночи, Гарри.

— Спокойной ночи, сэр.

Когда дверь закрылась, улыбка на лице Дамблдора не исчезла. Она стала более задумчивой. Он подошел к окну; ночное небо без единого облачка приковало его взгляд.

* * *

Он восседал на троне из темного камня с очень высокой спинкой, а перед ним на коленях стоял мужчина. У него была короткая борода с редкими сединами и темные волосы до плеч.

— Ты разочаровал меня, Аларик, — холодно произнес человек на троне. — Мы не может позволить себе провал в таком простом деле. Пусть это послужит тебе уроком. Crucio!

Мужчина истошно закричал. Его тело стало дергаться, биться в конвульсиях. Крик становился все пронзительнее и выше...

Гарри резко проснулся. Его уши заложило от крика в огромном зале, а шрам горел. Нет! Это был всего лишь сон. Он в своей комнате с теплой кроватью у стены по центру и зеленым балдахином. Вон светильник над письменным столом, включающийся, когда кто-то за ним сидит. И большой шкаф из темного дерева, который все еще пуст, так как Гарри слишком устал вчера вечером.

Он зевнул и встал с кровати. В зеркале на него уставилась очень растрепанная версия его самого.

— Причешись неряха! — проскрипел голос.

Мальчик вздрогнул. Хотя ничего неожиданного. Живые портреты, призраки, разумные шляпы и лестницы. Теперь еще и говорящее зеркало. Он быстро привел в порядок свои волосы и заправил постель, после чего направился в ванную комнату. Стоя над раковиной, он взглядом нацелил палочку на себя и применил заклинание.

В ту же секунду из воздуха возникла деревянная щетка с щетинками, явно животного происхождения, и принялась чистить ему зубы. Подобный контраст не переставал удивлять Гарри. Вроде щетка делает все сама и без всякого электричества, чему маглы могут только завидовать, но при этом выглядит так, словно прибыла из XVIII века. Закончив умываться, Гарри направился обратно в свою комнату готовиться к первому учебному дню.

Натягивая на себя новенькую красивую форму с зеленым галстуком Гарри не мог нарадоваться тому, как та хорошо сидит. Когда он был совсем маленьким, Дурсли вечно облачали его в обноски Дадли. Застиранные и выцветшие. Так потом кузен еще норовил порвать их или извалять в грязи. Чуть позже, когда у Гарри появились собственные деньги, он все равно не спешил покупать себе что-то крутое и красивое. Всегда существовал риск испортить эти вещи или лишиться их, если Дурсли заметят что-то неладное. Однако годы шли, и на Гарри обращали все меньше внимания. Дядя Вернон не отлипал от телевизора и пива, а тетя Петуния постоянно сплетничала с подругами по телефону, обливая грязью соседей и реже жалуясь на рост цен.

Полчаса спустя Гарри вошел в гостиную и плюхнулся на диван. Комната постепенно начала заполняться заспанными первокурсниками. Удивительно, но ни у кого из них все еще не было дополнительных вопросов, хотя речь декана и той Селвин были не слишком информативными. Видимо все остальные выросли в магическом мире и знали, куда, к примеру, девается белье из корзинки в ванной комнаты, и где найти расписание уроков.

— Первокурсники! — раздался голос префекта. — Подойдите поближе. Ну! — Джемма Фарли придирчиво осмотрела одиннадцать первокурсников. — Не выспались? Первое время будет тяжело, — говорила она, поправляя галстуки и воротники. Гарри уловил, как лицо девушки на кратчайший миг скривилось, когда она проходила мимо Трейси Дэвис. — Сойдет, — заключила колдунья, оглядев всех напоследок.

— Где только Маркуса носит! — недовольно произнесла она. — Ладно, завтрак начинается через десять минут. Все готовы?

В этот раз дорога показалась ему куда короче, чем вечером после пира. Возможно, сказалась бодрость учеников, а возможно, префект воспользовалась потайными ходами, а Гарри и не заметил.

Он сел за слизеринский стол и принялся завтракать. Краем глаза он наблюдал, как его однокурсники орудуют приборами. Их движения были изящны, будто они родились с вилкой и ножом в руках. Его охватило знакомое, едкое чувство. Он сжал вилку так, что костяшки побелели, и заставил себя есть медленнее, тщательно копируя движения соседа.

Вставая из-за стола Гарри внезапно понял: ни спереди, ни по бокам, ни даже наискосок от него никто не сидел.

Кто-то пихнул его в бок, когда Гарри вместе с другими слизеринцами спускался в подземелье за сумкой.

— Ты не один из нас, Поттер, — прошипел третьекурсник Пьюси, — и никогда им не станешь. Шляпа должна быть с ума сбрендила!

Гарри с трудом удержался от расправы над ним. В Хогвартсе он отчего-то стал более вспыльчивым, и ему это не нравилось. Ведь он пережил и Дурслей, и банду, и даже школьных хулиганов во многом благодаря своему самообладанию, а не потому, что бросался на каждого, кто косо смотрел в его сторону. С этими мыслями он отправился на свой первый урок в мире магии.

Первое занятие по травологии с Гриффиндором, вопреки ожиданиям Гарри, оказалось посвящено технике безопасности. Целый урок невысокая, полная профессор Спраут рассказывала им, что можно делать в теплицах, а что категорически запрещено.

Следующим уроком были чары для всех четырех факультетов. Их вел низенький профессор Флитвик, напоминавший гоблина с короткой бородкой, он вставал на стопку книг, чтобы лучше видеть учеников. Во время переклички профессор, дойдя до фамилии Гарри, пискнул и свалился, что было лучше отчего-то недовольного тона Спраут, но все же смутило мальчика.

Несмотря на то, что Гарри уже знал тему урока, он внимательно слушал волшебника. Флитвик рассказывал то же самое как-то более живо. Он пытался поддерживать диалог с учениками, то и дело задавая вопросы, и по нескольку раз повторял важные слова (это немного раздражало Поттера, ведь он мог запомнить и с первого раза). Его было куда интереснее слушать, чем читать то же самое в учебниках. Последним уроком в тот день стала трансфигурация с Хаффлпаффом.

Гарри сел за вторую парту у окна и стал ждать остальных учеников. На преподавательском столе сидела кошка, вот только мальчику показалось, что это необычный зверь. У кошки были странные отметины возле глаз, а также она сидела чересчур... неподвижно что ли. Может ее заколдовали, и она следит, чтобы ученики не натворили чего?

Когда прозвенел звонок, дверь сама по себе захлопнулась. Кошка спрыгнула и — в мгновение ока — превратилась в профессора МакГонагалл. Все невольно ахнули.

— Анимагия, или умение превращаться в животного, — это один из разделов трансфигурации, — она взмахнула палочкой, превратив свой стол в свинью и обратно. — Как и превращение неживого в живое и наоборот. Это и многое другое ждет вас в стенах Хогвартса, — она обвела взглядом полных энтузиазма первокурсников. — А сегодня мы начнем говорить о трансфигурации как о науке в целом. На что она способна, и какие есть фундаментальные ограничения. Откройте учебники на четвертой странице.

Зашуршали страницы учебников. Темноволосый Ранкорн наклонился к смуглому Забини и прошептал: «Смотри, Поттер опять один сидит». Профессор поджала губы, заметив это.

МакГонагалл начала рассказ издалека. О том какой была трансфигурация в древности и ее основополагателях, затем коротко рассказала о программе первых двух курсов и системе оценивания. Двадцать минут спустя декан Гриффиндора раздала всем ученикам спички.

— Превращение спички в иголку — это простейшая трансфигурация неживого в неживое в нашем курсе. В течение этой и следующей недели каждый из вас освоит ее, — она обвела класс строгим взглядом. — Вашим первым домашним заданием будет эссе по теме «Необходимые условия для правильной трансфигурации» не менее восьми дюймов. Приступайте к практике.

Мальчик глубоко вдохнул. Трансфигурация была не тем предметом, который можно изучать только по книжкам. Но все же что-то он уяснил еще летом. Намерение — основа любого колдовства, а вот в трансфигурации не меньшую роль играет представление результата. Поттер закрыл глаза и представил, как спичка покрывается серебром, вытягивается и заостряется.

— Mutatio parva, — произнес он, взмахнув палочкой, и открыл глаза. Ничего не изменилось. На четвертой попытке спичка стала заостренной на конце. Он применил контрзаклинание, которое оказалось на порядок проще (несправедливо!), и попробовал снова. И снова, и снова. Лишь на одиннадцатой попытке ему удалось сделать почти все как надо. Игла вышла чуть кривой.

— Неплохо, мистер Поттер. Пять баллов Слизерину, — мальчику показалось, что профессор на какую-то долю секунды недовольно поджала губы. — Попробуйте изменить тип металла.

Однако это сделать у него не получилось. Он мог представить иглу лишь алюминиевой, подобно той, которой тетка зашивала дырки на одежде Дадли и отдавала затем ее Гарри. Но чтобы игла была серебряной, медной или даже золотой? Ему, воспитанному маглами, такое представить было трудно.

Под конец урока из хаффлпаффцев только Сьюзен Боунс, у которой кончик спички заострился и покрылся серебром, приблизилась к его результату. За это девочка получила десять баллов, что напомнило Гарри его старую школу. Из слизеринцев справились еще Нотт, Забини и Булстроуд. Причем у первых двух на это ушло меньше пяти попыток, отчего Поттер ощутил тяжесть в животе.

Вечером после первого дня Гарри сидел над чистым листом дневника и думал. Он хотел каждый день записывать о всем том, что с ним происходит в Хогвартсе, но отказался от этой затеи. Записывать, как Крэбб пихнул его в стену, когда он выходил из ванной, а Гарри в отместку ударил его по ноге? Или что первые два ученика, которых он встретил в коридоре, проигнорировали его вопрос про путь в библиотеку? Это так... по-детски. Словно он жалуется.

Хогвартская библиотека не шла в сравнение ни с одним книжным магазином или тем жалким шкафом с любовными романами у тети Петунии. Там были десятки стеллажей и немыслимое множество книг. В первый учебный день за столами сидело не так много учеников, но самое главное, что в библиотеке было тихо. Гарри не слышал шепотков вроде «Вон он, смотри!» или «Ты видел его шрам?» и тихих разговоров, что велись в гостиной. В своей же комнате он будет учиться, если только точно будет знать, что дополнительные книги ему не понадобятся.

Сидя у себя в комнате, Гарри читал главу о том, как устроены магические замки и ключи, когда внезапно погас свет. Мальчик взмахнул палочкой, чтобы узнать время. Оказалось, что наступил отбой. Действенный метод, но... он же еще не дочитал!

— Lumos!

При свете волшебной палочки Гарри вышел из своей комнаты и занял кресло в гостиной. Ребят было совсем немного, одни о чем-то разговаривали, другие склонились над пергаментами, но ни звука от них не исходило. Гарри решил, что существуют какие-то заглушающие чары, и углубился в книгу.

Его отвлек хлопок дверью, который в ночной тишине прозвучал пугающе громко. Часы над камином показывали половину одиннадцатого; с лестницы ведущей в комнаты девочек спускалась Персефона, она же Панси, Паркинсон.

— Не спится полукровка? — насмешливо спросила она, взяв со стола какую-то сумку.

— Не твое дело, Паркинсон, — огрызнулся Гарри, не отрываясь от книги. — Иди отсюда.

— Ой-ой-ой, с чего это ты, Потти⁽²⁾, — она глумливо хихикнула, — решил, что можешь командовать мной?

Гарри вперил свой взгляд в открытую косметичку девочки и представил, как отвратительная розовая помада выпрыгивает из косметички и...

— Ай! — воскликнула Панси, когда оттуда выпрыгнула губная помада и ударила ее по носу.

Девочка бросила в Гарри яростный взгляд и ушла восвояси.

* * *

История магии была в числе немногих предметов, где фамилия «Поттер» не вызывала никакой реакции Профессор Бинс, будучи призраком, вряд ли вообще знал о событиях Магической Британии последних десятков лет. Он монотонно бубнил, точь-в-точь цитируя текст из учебника целыми кусками, не останавливаясь ни на минуту. Большинство студентов либо засыпали на его уроках, либо занимались чем-нибудь другим. Кто посмелее даже играл в карты или шахматы, иные писали эссе для других предметов. Однако Гарри изо всех сил старался не засыпать и вести конспект. Он уже несколько лет как заметил, что если слушает и одновременно записывает, то информация лучше укладывается у него в голове. К тому же все это могло оказаться проверкой, но к счастью для бивших в баклуши учеников никакого внезапного теста в конце первого занятия не последовало.

Каждую среду, ближе к полуночи, ученики поднимались на астрономическую башню и приникали к телескопам, изучая ночное небо, записывали названия звезд и запоминали траектории движения планет.

На пятницу было назначено первое занятие по зельям, Гарри, после случая в гостиной, ждал его с некоторой опаской.

Кабинет декана находился в подземельях, неподалеку от общежитий Слизерина. Гарри пришел одним из последних, но, к счастью, не опоздал. У стен кабинета, облокотившись, стояли гриффиндорцы. Через несколько минут профессор впустил их в класс. В кабинете было холодно и довольно темно. Вдоль стен стояли стеклянные банки, в которых плавали заспиртованные животные и странного вида коренья.

Профессор начал занятие с того, что открыл журнал и принялся знакомиться с учениками. Дойдя до фамилии Поттер, он остановился.

— О, да, — негромко произнес он. — Гарри Поттер. Наша новая знаменитость.

«Слово в слово», — внезапно понял мальчик.

Некоторые ученики захихикали. Он сжал кулаки под столом, но не подал виду.

Закончив знакомство с классом, Снейп обвел аудиторию внимательным взглядом.

— Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал он.

Снейп говорил почти шепотом, но ученики отчетливо слышали каждое слово.

— Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки, — продолжил Снейп. — Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства… я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть. Но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.⁽³⁾

После этой короткой речи царившая в курсе тишина стала абсолютной. Поттер подумал, что декан не впервые произносит эту речь.

— Поттер! — неожиданно произнес Снейп. — Если я попрошу вас принести мне безоаровый камень, где вы будете его искать?

— Безоар образуется в желудке козы, но, возможно, он есть у вас в запасах, сэр, — слизеринец поежился. Это был странный вопрос. Не ожидает же декан, что Гарри пойдет потрошить козла? Он ведь и не умеет.

— Безоар является противоядием от большинства ядов, а потому стоило упомянуть о больничном крыле, Поттер, — мальчику показалось, что профессор буквально выплюнул его фамилию. — А в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха? — на этот вопрос Гарри тоже знал ответ. Он специально перечитал фрагмент об аконите, когда узнал пароль от гостиной.

— Клобук монаха и волчья отрава — это одно и то же, еще это растение называется аконитом. Сэр.

На мгновение в черных глазах Снейпа мелькнуло удивление, и Гарри почувствовал едва заметное, ядовитое удовлетворение.

— Что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?

Гарри почувствовал, как сжался желудок. Он не знал этого. В книге «1000 магических растений и грибов» был целый список зелий, в который используется асфодель, но неужели он должен был их выучить к первому уроку?!

— Я не знаю, сэр, — его голос против воли звучал глухо.

— Видимо, слава — это еще не все, Поттер, — усмехнулся зельевар. — Хотя бы что-то знаете.

Комок горькой обиды (или злости) подкатил к горлу. Он сглотнул, чувствуя, как горит лицо. Та же старая песня: его усилия ничего не стоят. Ровно как и он сам.

— Уизли! Быть может, вы знаете ответ на мой последний вопрос? Нет? Я так и думал, — губы Снейпа исказила неприятная улыбка. — Минус пять очков Гриффиндору! Вы получите напиток живой смерти! Крэбб! Назовите состав зелья для излечения фурункулов!

Здоровяк, сидевший рядом с Малфоем, открыл учебник и прочитал:

— Шесть змеиных зубов, четыре рогатых слизня и две иглы дикобраза, сэр.

— Один балл Слизерину. Это зелье мы будем готовить на первом практическом занятии. Однако, мне очень интересно, почему никто ничего не записывает?! — рявкнул зельевар. Все поспешно схватились за перья и пергаменты. Гарри писал медленнее, чем другие слизеринцы, но если бы он не практиковался в августе, клякс на пергаменте было бы больше, чем букв. Интересно, как справляются другие магловоспитанные?

Он скосил глаза и заметил с каким трудом чернокожий гриффиндорец выводит буквы на пергаменте. Очевидно, он единственный кто это хотя бы заметил. Проблемы индейцев шерифа не волнуют. Знаем, видели.

Оставшуюся часть урока Снейп надиктовывал им правила безопасности. Поттеру совсем не нравилось то, каким взглядом его одаривал Снейп. Конечно, Гарри привык к подобному у Дурслей, но в глубине души он надеялся, что в Хогвартсе все будет иначе.

Защита от темных искусств была предметом, который все ждали с нетерпением. Отмена занятия в среду лишь подогрела всеобщий интерес. Всех кроме слизеринцев, потому что старшекурсники уже огорошили первокурсников, сказав, что из Квиррелла учитель, как из тролля танцор. С другой стороны, они относились с изрядной долей презрения ко всем преподавателям, кроме декана.

Слизеринцы расселись по партам за несколько минут до начала урока. К Гарри, к его неудовольствию, подсел какой-то черноволосый парень из Рейвенкло. Первокурсник уже собирался что-то буркнуть, как вдруг почувствовал, как шрам на лбу заныл, а затем начал наливаться жаром, словно прижатая к коже монета. Он инстинктивно бросил взгляд на дверь в покои профессора и увидел, как оттуда появляется Квиррелл в своем дурацком фиолетовом тюрбане. С каждым шагом преподавателя вниз по лестнице жар в шраме нарастал, превращаясь в нестерпимое жжение.

Едва Квиррелл сел за свой стол, раздался звонок. Профессор повернулся к доске, взмахнул палочкой, и на чёрной поверхности проступила тема урока. В ту же секунду лоб Гарри пронзила ослепительная боль, будто его ударили раскалённым клинком. Он не сдержал стон и вцепился пальцами в шрам. Класс поплыл перед глазами.

Он уже не сидел на уроке.

Он стоял в темной, неуютной прихожей незнакомого дома. В его руке (в его руке?) лежала длинная белая палочка, а на полу перед ним, рыдая, скорчилась какая-то женщина.

— Никто не смеет бросать мне вызов, — прозвучал его собственный голос, но холодный и пронизанный высокомерием. Он медленно вышагивал вокруг женщины, с наслаждением наблюдая за ее унижением. — Crucio!

Он почувствовал прилив теплого, щекочущего нутро удовлетворения, когда ее тело затряслось в конвульсиях, а крик перерос в надрывный, животный вой. Это была музыка. Но почти сразу его сознание дрогнуло.

Слева он видел, как палочка в его руке вновь наводится на женщину, а справа — как бледный профессор Квиррелл, заикаясь, пытается обратиться к классу.

— Доб-брый день, к-класс... Тема нашег-го урок-ка...

— Avada Kedavra!

Вспышка ядовито-зеленого света ослепила его. Женщина безвольно рухнула на пол. Слова показались смутно знакомыми.

Женщина была мертва. Абсолютно точно. По телу стал распространяться холод.

Сцена сменилась, будто кто-то перелистнул страницу. Теперь он стоял в светлой, уютной гостиной, все с той же палочкой в руке. Напротив, обнявшись, застыли испуганные мужчина и женщина. Где-то на краю сознания бубнил Квиррелл, пытаясь рассказать о бесятах.

Взмах палочки — и женщина вспыхнула, как факел. Ее крик, полный нечеловеческого ужаса, на секунду оглушил его. Еще взмах — и мужчина, заливаясь кровью, лишился обеих рук. Гарри, застрявший в теле невидимого наблюдателя, чувствовал, как по телу разливается леденящий ужас, смешанный с подкатывающей к горлу тошнотой. Ему хотелось закричать, закрыть глаза, но веки не слушались. Он был вынужден смотреть.

— М-можно выйти, профессор? — его голос был слабым и дрожал.

Квиррелл, пристально глядя на его побелевшее лицо, лишь настороженно кивнул. Гарри, пошатываясь, поднялся и, почти не чувствуя под собой ног, выбрался в коридор. Он почти бежал, отталкиваясь от стен, пока не влетел в туалет.

Боль наконец отступила, уступая место оглушительной слабости. Он прислонился к раковине и, переводя дух, поднял голову к зеркалу. По его лицу из-под пальцев, все еще сжимавших лоб, медленно стекала алая полоса. От вида крови желудок сжался спазмом, и его наконец вырвало.

Он стоял, оперевшись о холодный фарфор, едва держась на ногах. И тут краем уха услышал шаги. В глазах снова мелькнул тот самый тусклый зеленый луч, а за ним — падающая темная фигура в полицейской форме. Пол ушёл из-под ног, и в глазах потемнело.

1) Международная конфедерация магов

Вернуться к тексту

2) Оскорбление, отсылающее к ночному горшку.

Вернуться к тексту

3) Некоторые вещи никогда не меняются.

Вернуться к тексту