Шалости: Первый год (джен)

Ха! Вот уж не думал, что я, Пивз, буду восхищаться шуткой без взрывов, падающих шкафов и заляпанных мантий. Но иногда и словом можно подшутить довольно метко. Особенно, если ты — Ремус Люпин, ходячая совесть в свитере и с прищуром профессора, который всё понял, но пока молчит.

И вот Лили, совсем зеленая рыжеволосая гриффиндорка, уже полчаса сидит в кресле в гостиной Гриффиндора, уткнувшись в книгу так, что едва не касалась её носом. Ну а мои любимчики-конкуренты развалились как попало: Джеймс в кресле, Сириус на полу, Питер зачем-то грызёт перо, а Ремус на кресле возле Лили.

— Лили, — вдруг говорит Люпин, откладывая тетрадь, — а ты знаешь, как отличить прыгучий репей от танцующего? — Она медленно отрывается от страницы:

— От чего?

— От танцующего репея. У них тактика разная. Один цепляется за штаны, другой завораживает жертву вальсом. — пояснил Ремус, а Сириус прыснул в кулак.

— Это ещё что! Лили, у танцующего репея любимая музыка — это «Вальс цветов». Если заиграет — беги. Будет преследовать до Хогсмита. — начинает родробнее объяснять ей Блэк.

— Не слушай их, — вставляет Джеймс, играясь с плюй-камнем. — Они просто ревнуют, что ты быстрее всех освоила бодрящее зелье. Вот и мстят ботаникой.

Лили прищурилась:

— Вы издеваетесь надо мной?

— Мы образовываем, — невозмутимо отвечает Ремус. — С юмором и любовью к деталям.

— И с полным отсутствием достоверности, — бурчит она, но прячет улыбку за переплетом книги.

— О, так ты уже распознаёшь научную ложь? Отлично! — хлопает в ладоши Ремус. — Второй курс, Лили. Ты опережаешь программу.

Смеются уже все, даже Питер, который понял шутку с задержкой.

Лили поднимает глаза:

— Люпин, тебе бы в преподаватели. Только не по зельям. А по чепухе.

— Чепуха — мой профиль, — серьёзно кивает он.

А я, качаясь под потолком, мурлыкнул:

— У-у-у, Люпин, юморист сердцеед! Без шишек, но с эффектом! Вот бы тебе ещё хохочущую крапиву на плечо — для комплекта.

Позже вечером, перед самым закрытием библиотеки, Лили вышла оттуда с книгой по зельям. И вот сюрприз! Встретила Люпина. Тот стоял, облокотившись на стену и сразу было понятно, что он здесь не случайно. В руках у него была тонкая старенькая книга с зелёной обложкой: «Полевой путеводитель по говорящим растениям и вредным травам. Для тех, кто не успел спросить профессора.»

— Решил, что тебе будет интересно, — тихо сказал он, протягивая книгу. — По зельям тебе Северус… и так помогает. А это… на случай, если встретишь поющего одуванчика.

Она берёт книгу, листает. Улыбка сначала тонкая, потом шире:

— Спасибо, Ремус. Ты…

— Тише, — он кивает на библиотеку. — А то выгонят за добрые слова.

А я, висящий под балкой, скривился. Фу, доброта. Липкая, тёплая, почти противная. Наверное, ещё и заразная.

— Ох, вы посмотрите на него! Скромник! Философ! Добряк! Хоть «Сиропус Сентиментус» вари! — прошипел я люстре и удалился, даже не скинув на них чернила. Иногда, чёрт возьми, даже у пакостников бывают любимчики.