Гарри Поттер и Вечерний дом (джен)

Пока ему хотелось приходить сюда только одному. Не спеша осматривать комнаты, брать в руки разные безделушки, стоящие на комодах и каминных полках, листать пыльные старинные книги, разглядывать и расспрашивать портреты предков… Это была та неуловимая, неизъяснимая магия, которая рождается где-то в самой глубине сердца, в безмолвии и одиночестве. Ему важно было не просто вторгнуться в принадлежащее ему здание, вымыть пол и починить поломанную мебель — он хотел по-настоящему принять, впитать эту новую реальность. Подержать в руках разные мелочи, обойти все уголки дома и заброшенного сада, прикоснуться к дверным ручкам, к старым светильникам и шкафам, открыть сундуки и ящики массивных комодов, посидеть за большим столом в столовой, почувствовать мысли и дыхание тех, кто жил здесь веками. Это были его родные, которых он никогда не знал. Они выращивали цветы, влюблялись, делали открытия, мечтали, страдали, умирали… Это был дом, который ему только предстояло сделать своим. Дом, помнящий и хранящий историю семьи, множество тайн и реликвий, нужно было покорить. Услышать его дыхание, почувствовать его тепло. Стать его частью. Войти в него не только ногами, но и сердцем. Впустить внутрь это новое, неизвестное. Узнать, впитать и полюбить.

— Делай так, как считаешь нужным, милый. Не торопись, — как-то перед сном сказала ему Джинни. — Знаешь, мне кажется, это как сыграть свадьбу. Нельзя все сделать за один день — и познакомиться, и влюбиться, и узнать друг дружку, и предложение сделать, и сразу обменяться кольцами.

— Да, похоже, — улыбнулся Гарри. — Вроде бы дом мой, но совсем незнакомый… Кстати, Айрин, ну, наше фамильное привидение, то же самое сказала: Ивнинг-холл откроет свои тайны, только когда я по-настоящему почувствую его своим.

— Да, как говорит Билл, быть владельцем — это одно, а стать хозяином — совершенно другое, — ответила жена. Сейчас ты полноправный владелец Ивнинг-холла. Но ты пока еще не хозяин...

Теперь он погрузился в этот новый мир и шаг за шагом, когда выдавалось немного свободного времени, исследовал родовое гнездо. Почти каждый день Гарри выбирался в Ивнинг-холл на час-другой. Избавлялся от пыли, грязи, истлевших тряпок и мусора, иногда просто бродил по комнатам, заглядывал в разные уголки и ящики. Сначала пытался воевать с буйной растительностью позади главного дома, но довольно быстро понял, что без посторонней помощи он не избавится от зарослей и разрухи даже за десять лет. Но звать на помощь Гарри не торопился — прежде ему хотелось сначала почувствовать, что теперь это его дом. Что все это — не просто какая-то собственность, полученная по наследству, но часть его жизни, его сердца…

Спустя два дня после того, как они с Роном и Джинни сняли чары с поместья, он вернулся сюда уже один. И едва успел закрыть входную дверь, как был неожиданно оглушен хором многочисленных портретов, висевших вдоль лестницы. Едва увидев его, предки принялись аплодировать и кричать что-то, перебивая друг друга. Гарри вздрогнул и сморщился от резкого шума, потом с легкой досадой махнул рукой, прося их успокоиться. Когда картинная галерея наконец утихла, самый величавый старец в причудливой многоугольной шляпе, поклонившись в своей массивной резной раме, растроганно произнес:

— Гарри, мой мальчик! Добро пожаловать домой! Мы так тобой гордимся!

— Не понимаю, о чем вы, — удивился он. — Что я…

— Когда ты пробудил этот дом, мы обнаружили, что пропустили почти 30 лет! — ответил старец. — Иоланта навестила свой портрет в Хогвартсе, чтобы узнать все последние новости. Айрин пошепталась с тамошними привидениями. И…

— Понятно, — с легким сожалением в голосе бросил Гарри. — Вы знаете обо всем, что случилось.

— Да, — кивнул старец. — О, мой мальчик, если бы ты знал, как мы были потрясены всем, что узнали. Это было невероятно. И...

— Спасибо, — поспешил ответить он. — Если честно, я не очень люблю обсуждать это. И был бы очень признателен…

— О, значит, ты как малыш Флимонт, — перебив его, улыбнулся старец. — Сердишься, когда тебя хвалят.

Выражение «Малыш Флимонт» прозвучало для Гарри крайне странно, ведь речь шла о его дедушке.

— Простите меня, пожалуйста, — проговорил он, чуть улыбнувшись, пытаясь извиниться за досаду, которую не смог скрыть. — Я ничего не знаю ни о ком из вас и наверное буду долго привыкать и переспрашивать…

— Да, мы понимаем, — хором отвечали ему портреты предков. — Это пустяки, Гарри! Спрашивай, пожалуйста!

— Для начала скажите мне, кто вы, — обратился Гарри к седовласому старцу.

— Я — Освальд, — кивнув, представился портрет. — Был дедушкой Айрин и Феликса. Их портреты тоже здесь. Эй, слышите меня? Представьтесь новому хозяину Холла, как положено!

Два портрета встрепенулись и церемонно отвесили Гарри поклон. Он кивнул им в ответ.

— Феликс… — начал задумчиво Гарри, но элегантный темноволосый мужчина в цилиндре угадал его вопрос:

— Я был дедушкой Генри Поттера, — сказал он глубоким низким голосом. — Айрин — моя сестра. В свое время была известна как «Ирина со Слизерина» — она, в отличие от большинства Поттеров, при распределении попала не на Гриффиндор, чем совершенно шокировала наших родителей… Сейчас ее призрак живет в Ивнинг-холле. Придет время, ты узнаешь и эту печальную историю, мой мальчик.

— Значит, Генри Поттер — ваш внук, — проговорил Гарри. — Это тот самый, который был членом Визенгамота и боролся за права маглов и маглорожденных волшебников, да?

— Совершенно верно, мой дорогой! — откликнулся портрет Генри. — Это я! И тебя назвали в мою честь. Это была идея Джеймса, которую твоя замечательная мама посчитала удачной.

Гарри улыбнулся.

— Я слышал про вас, — ответил он, кивнув портрету прадедушки. — И про дедушку Флимонта. Увы, совсем немного…

— Ничего, мы все тебе расскажем, — откликнулась женщина в плоеном кружевном чепце с портрета, висящего рядом со старцем по имени Освальд. — Позволь представиться: я — Артемис Поттер, жена Освальда, урожденная Дамблдор.

У Гарри от неожиданности захватило дух.

— Как?! Как вы сказали?! — спросил он. — Дамблдор?! Вы… Значит, вы…

Женщина кивнула.

— Да, я была тётей Персиваля, отца Альбуса, Арианы и Аберфорта. Вышла замуж за Освальда и всю жизнь провела здесь, в Ивнинг-холле.

Гарри сглотнул.

— Значит… Выходит, что Дамблдор был мне родственником, — проговорил он еле слышно.

Артемис кивнула.

— Да, но очень далеким, как ты понимаешь. Впрочем, все волшебные семьи в каком-то поколении имеют общую родню. Особенно чистокровные, которые переживают за свою родословную больше, чем за здоровье и рассудок своих потомков…

Гарри снова вздохнул.

— Да, все верно. Если подумать, у меня ведь даже с Реддлом был общий предок, — сказал он.

— Кто такой этот Реддл? — переспросила Артемис.

Освальд тут же проворчал:

— Дорогая, чем ты слушала, когда Айрин рассказывала нам все последние новости? Том Реддл — это настоящее имя того негодяя, который убил Джеймса и Лили и которого одолел наш Гарри несколько лет назад! Он вроде из рода Гонтов. Темми, надеюсь, хотя бы Гонтов ты помнишь? То-то же… Такое трудно забыть. Знаешь, Гарри, если честно, у них всегда была жуткая семейка. Их общественное положение держалось только на родстве с великим Салазаром Слизерином, да и то, пока Корвус не убил на дуэли одного из Флинтов и не загремел в Азкабан… Ох, прошу простить меня, — спохватился он. — Ни к чему сейчас ворошить все это. Скучные сплетни 150-летней давности…

Гарри усмехнулся и помотал головой.

— Нет, отчего же, наоборот! Мне очень интересно. Да, вы правы — Реддл был из семьи Гонтов и в родстве с Кадмом Певерелом.

— Ну, Кадм — это совсем древность, — усмехнулся Освальд. — Наш предок Игнотус Певерел был его младшим братом. Это аж 12 век!

Гарри вдруг с интересом встрепенулся.

— Игнотус… А я могу спросить? Кто-нибудь из вас знает, как в семье Поттеров появилась мантия-невидимка?

Портреты снова загалдели, споря между собой, пока Освальд не рявкнул сердито, призвав нарисованную волшебную родню к порядку.

— А ну, тихо! Да, Гарри. Семейное предание гласит, что мантию Игнотуса унаследовала его старшая внучка Иоланта. Она вышла замуж за Хардвина Поттера, старшего из семи сыновей Линфреда Стинчкомбского. Ты должен запомнить его имя, Гарри. Это — основатель нашего рода. Выдающийся волшебник! Великий лекарь, исследователь, изобретатель. Его открытия легли в основу таких общеизвестных средств, как Костерост и Бодроперцовое зелье. Линфред был очень скромным, тихим человеком, немного чудаковатым. Он выращивал травы, экспериментировал, очень много помогал соседям-маглам — лечил страшные болезни, спасал урожай и скот. На хлеб Линфред зарабатывал тем, что варил зелья для волшебников. В этом искусстве ему просто не было равных. Поэтому он обеспечил будущее всем семерым сыновьям и своим усердным трудом заложил основу нашего семейного благосостояния. Хардвин, его старший сын, продолжил дело отца, хотя так и остался в тени его славы... С тех пор, Гарри, мантия-невидимка по традиции переходила старшему сыну в семье. Теперь она по праву принадлежит тебе. И я надеюсь, когда придет твой час покинуть этот мир, у тебя будет кому передать ее по наследству. Ты не дашь нашему роду угаснуть.

Гарри улыбнулся.

— С этим проблем не будет, у меня уже двое сыновей, сэр, — чуть смутившись, ответил он своему седовласому предку. — Еще есть двое крестников, Тедди и Амелия.

Дедушка Генри встрепенулся и обрадованно захлопал в ладоши.

— Молодчина! Какая превосходная новость!

Он поправил пенсне и пояснил:

— Мы с Кэтрин очень боялись, что наш род прервется. Флимонт и Юфимия никак не могли произвести на свет наследника. Долгие годы этот дом был пуст и печален, как склеп… Поэтому когда появился Джеймс, это было такое счастье… Такой славный малыш! Он был таким любознательным, таким жизнерадостным непоседой… Погиб совсем юным, но все-таки они с Лили успели дать жизнь тебе, Гарри. И то, что ты стоишь сейчас здесь, живой и здоровый, — это, конечно, настоящее чудо.

Генри всхлипнул и принялся взволнованно протирать свое пенсне.

Гарри смутился. Почувствовал, как кровь прилила к лицу.

— Если бы не мои друзья, не моя семья, — тихо произнес он, — меня бы здесь не было… Я им всем обязан. И мне так хочется, чтобы этот дом и для них однажды стал настоящим…

Он не смог до конца сформулировать свою мысль и умолк.

— Что ж, — величественно произнес Освальд. — Теперь ты — глава нашего рода, Гарри. И здесь все будет так, как ты захочешь. Ивнинг-Холл всегда был надежным убежищем для тех, кто дорог его обитателям.

— Скажите, — вдруг произнес Гарри. — Есть что-то такое, что я должен узнать прямо сейчас?

— О, в этом доме всегда было полно загадок, — улыбнулся Освальд. — Но все открытия ты должен сделать сам. Конечно, ты всегда можешь спросить кого-то из нас, призвать на помощь тетушку Айрин, но магия этого дома покорится тебе, только если ты пройдешь этот путь сам. Понимаешь?

Он понимал это ясно, как никогда.

Любовь — это не красивая вещица, преподнесенная в красивой упаковке, подобно подарку из супермаркета. Любовь — это путь, состоящий из сотен шагов, открытий, размышлений и поступков. Это жажда познания, стремление разглядеть каждое зерно добра и правды, оставленное здесь теми, кто жил в Ивнинг-холле долгих пять веков.

Он был готов пройти этот путь.