Warhammer 40000: Аколиты Ордо Ксенос (гет)

216-222.994.М41

Лес встретил их влажным холодом и тишиной. Они рухнули под корни, где упали, там и лежали. Почва была жёсткой, но после камня и мрака подземелий казалась мягкой. Сон накрыл сразу — тяжёлый, словно удар.

Очнулись, когда луна уже клонилась к горизонту. Холод стягивал воздух, а в ветвях ещё гудело небо — будто в нём до сих пор звенел след железа.

— Красиво было, — выдохнул Пий.

— Красиво? — Виллем скривился. — Красота начнётся, когда они обратят города в пепел и будут молиться на дым.

Иония поёжилась.

— Кто это? Их была тьма… Луну поглотили их громады.

— Кто бы они ни были — добра не жди. Такие гости не падают случайно.

— Откуда тебе знать? — Пий нахмурился.

— Я видел, как умирают города, когда над ними ревёт такое железо. Тут не знание нужно — хватит чутья.

Он уткнул взгляд в землю.

— Потому нам и нужен вокс. Пусть Инквизиция решает, кто они и зачем. Наше дело — донести.

— Ты… инквизитор? — Иония застыла.

Он усмехнулся хрипло, без тени радости:

— Нет. Всего лишь их должник. Пока не оплачу долги — работаю.

Повисла тишина. Пий опустил взгляд.

— В замке Арданов есть вокс-станция. Отсюда близко.

Они переглянулись. Другого пути не было.

Два дня они шли оврагами и выжженными перелесками. Солнце то тонуло в дыму, то вырывалось серым светом. На пути были попадались беженцы: слуги, оборванная чернь, худые дети. Одни тащили телеги с рухлядью, другие шли босиком, неся мёртвых. Одни шептали молитвы — сбивчивые, надломленные, — другие бежали, не оборачиваясь.

— Демоны в небесах… — прошептала старуха, вжимаясь в камень. — Демоны, что пьют свет.

Никто не ответил.

К исходу второго дня они поднялись на гребень. Вдали стоял замок: чёрные стены с зубцами башен, на бастионах рыцари катили бочки с горючим и поднимали тяжёлые арбалеты. Факелы дрожали — будто крепость уже горела изнутри.

— Вот и вернулись… — выдохнул Пий. Радости в голосе не было.

На рассвете они спустились к подножию. Вокруг теснились беженцы: одни тянулись к воротам, другие отталкивались стражей. Пий нахмурился и увёл их в заросли.

— Здесь, — сказал он тихо. — С детства знаю этот овраг. Канализация ведёт прямо под стены.

За кустами скрывался заброшенный ход. Они спустились на четвереньках, в лицо ударила вонь сырости и плесени.

У решётки Иония замерла. Всего в нескольких десятках шагов над стенами замка поднималась капелла — башня с куполом и золотой аквилой. Сквозь трещины стен сочился свет лампад.

— Мне нужно туда, — прошептала она. — Хоть на миг.

Пий коснулся её плеча:

— Потом. Уйдёшь сейчас — потеряем друг друга.

Виллем метнул взгляд:

— В одиночку туда не сунешься. Мы идём в замок. Вместе.

Она сжала губы и промолчала.

Пий дёрнул решётку. Железо поддалось со скрипом.

— Вперёд, — сказал он глухо. — Сначала в замок.

Канализация вывела их в зловонный лаз. Вылезли, как крысы, — в тесное помещение с низким потолком. Смрад ударил в лицо: нужник. Унизительный вход в самое сердце замка.

— Вот и приём, — хмыкнул Виллем, вытирая ладонь о стену.

Коридор тянулся в оружейную. Там властвовал хаос: доспехи и клинки валялись под ногами, оруженосцы метались, хватая что попало. Паника смешивалась с лихорадочной подготовкой.

Они втиснулись внутрь и наскоро вооружились.

Виллем взял лаз-мушкет — грубый, однозарядный; конденсатор тянет озоном. Щёлкнул затвором, сунул в подсумок кассеты.

Пий натянул лёгкий доспех, взял такой же мушкет и короткий клинок.

Ионии досталась кожаная куртка с железными вставками и лёгкий меч. Она подняла его обеими руками и кивнула — не по росту, но держать можно.

— Теперь хоть не совсем бродяги, — буркнул Виллем.

Замок гудел. Рыцари и слуги носились по коридорам: катили бочки с горючим, тянули арбалеты. Одни выкрикивали литании, другие срывались на брань. Ожидание давило сильнее самой атаки.

В большом зале, за баррикадой из опрокинутых столов, стояла Исольда. Белый плащ поверх кольчуги, меч в руке. Лицо — неподвижное, сосредоточенное, холодное.

Пий увидел её среди рыцарей — и застыл. Слова задохнулись, он сглотнул и шагнул вперёд.

— Ис… Исольда… — выдохнул он, будто сам не верил, что осмелился её позвать.

Её взгляд скользнул по нему, как по мальчишке.

— Уйди. Женщины и дети уже укрыты. Тебе — туда же.

— Ты должна уйти с ними! — Пий протянул руку. — Ты — надежда рода. Если с тобой что-то случится…

Она не ответила. Один из стражей шагнул вперёд и толкнул Пия в грудь.

— Отведите его, — бросила Исольда, даже не взглянув.

Он пошатнулся, едва удержавшись. В глазах мелькнуло что-то между отчаянием и яростью.

— Подожди, мелкий, — усмехнулся Виллем. — Успеешь ещё сдохнуть ради неё.

Иония встала рядом, коснувшись Пия локтем — то ли удерживая, то ли просто деля с ним миг.

Замок звенел колоколами. С башен доносились крики часовых. В глубине глухо грохотало — предвестие удара, который скоро потрясёт стены.

Бой пришёл гулом. Стена дрогнула, и первый снаряд ударил. Камень треснул, башня выплюнула пыль и осколки. Второй удар сорвал зубцы, разметав факельный огонь. Замок содрогался от каждого нового толчка.

С неба обрушивались капсулы — раскалённые, как комья железа. Они врезались во дворы, ломали мостовые, вспарывали землю. Створки раскрывались, и наружу шагали фигуры в алых доспехах. Цепные мечи взревели в унисон, Хоругви с изуродованными символами трепетали в пламени. И только после них хлынули культисты, воющие кощунственные литании.

Рыцари Арданов рванулись навстречу. Смола лилась с башен, арбалеты щёлкали, лаз-мушкеты плевались тусклыми залпами. Но всё это лишь тормозило лавину. Камни трещали под шагами пришельцев, стены стонали от ударов.

У подножия лестницы стояла Исольда. Меч в руке, лицо каменное.

— Госпожа! — сорвалось у Пия. Голос утонул в грохоте. Он протянул руку. — Уходи!

Она не ответила. Рыцари сомкнулись стеной, один толкнул его назад. Пий рухнул в грязь. Поднял глаза как раз в миг, когда пролом содрогнулся.

Из дыма шагнул гигант. Рогатый шлем, плечи-стена. Цепной меч завыл, как пила по кости. Он разметал рыцарей, будто тряпки. Один взмах — и голова Исольды слетела.

Пий закричал. Его снова оттеснили, как мусор. Он рухнул, захлебнувшись в пыли.

Гигант рыскал по залу, как волк в загоне. Цепной меч крошил рыцарей, размазывал их сапогом. Воздух звенел визгом пилы и криками умирающих.

Пий поднялся. В глазах — плащ Исольды, падающий со ступеней. Горло выдало звериный хрип. Он бросился прямо на убийцу.

Клинок вонзился в сгиб колена. Керамит завизжал. Гигант качнулся. Цепной меч рухнул, едва не рассёк Пия надвое. Он перекатился, поскользнулся на крови, вскочил.

— Низ держи! — рявкнул Виллем из-за баррикады.

Лаз-мушкет плюнул огнём. Алый луч прожег дыхательный шланг врага. Перезарядка. Второй выстрел чиркнул по визору, оставив дымящуюся трещину.

Гигант рявкнул и пошёл на Пия, сметая всё вокруг. Цепной меч полоснул стену, осыпав его лицо искрами. Пий вскочил, когда клинок уже поднимался снова.

В этот миг раскрылась подмышка. Пий завыл и вогнал клинок в щель. Лезвие вошло неглубоко, кровь брызнула, зашипела на металле.

— Живи, дурень! — рявкнул Виллем и всадил заряд в трещину шлема.

Гигант мотнул головой. Пий, зарычав, выдёрнул клинок и вновь вогнал сталь — выше, в стык у воротника. Пар и кровь вырвались наружу.

Виллем выстрелил снова. Линза визора раскололась, внутри вспыхнуло пламя. Тело дёрнулось, застыло — и рухнуло на бок, сотрясая плиты.

На миг зал оглох. В мёртвой руке ещё визжал цепной меч.

Пий стоял, тяжело дыша, с дрожащим руками. Лицо залито потом и чужой кровью. В глазах — пустота.

Виллем вышел из-за баррикады, щёлкнул затвором.

— Месть — сильная мотивация, — сказал он ровно. — Сегодня она удержала тебя на ногах.

Он обвёл взглядом зал.

— А где святоша?..

Иония знала: ей нужно в капеллу. Это был не побег и не слабость — литании сами вели её туда. Сквозь грохот рушащихся стен и крики умирающих она шла по коридорам, пока не достигла дубовой двери с потускневшей аквилой. Её капелла. Место служения и, по преданию, хранилище реликвий Великой Воительницы.

Дверь поддалась. Внутри было пусто. Лампады ещё горели, тени дрожали на камне. У алтаря стоял реликварий, скреплённый печатями чистоты; они осыпались прахом при её прикосновении.

Внутри лежала броня. Древний панцирь сестры битвы — тяжёлые пластины, почерневшие от времени. Без сервоприводов и машинерии, лишь заклёпки и ремни. Рядом покоился болт-пистолет с одним магазином — патроны уже сами стали реликвией. И цепной меч — грубый, с зубьями кузнечной работы. Всё это хранило дыхание эпохи, когда вера и сталь были единым.

Она склонилась над реликварием. Крышка скрипнула. Пальцы дрожали, когда она подняла нагрудник. Доспех был велик, треснут, пробит, но лёг так, словно ждал её. Она затянула ремни, натянула наручи. Холод металла вошёл в плоть, сердце разгорелось.

Она взяла болт-пистолет — тяжесть оружия тянула вниз руку. Один магазин. Ни выстрела зря. Затем подняла цепной меч; он загудел и захрипел, как пробудившийся зверь, но подчинился её воле.

— Император — щит, — прошептала она, и голос обрёл силу. — Я стану щитом.

Она выпрямилась. Лампады дрогнули, и тени метнулись по стенам, будто Сам Владыка Человечества принял её клятву.

— Где святоша? — хрипло повторил Виллем, глядя на клубящийся дым.

Пий огляделся среди обломков, покачал головой.

— Нет её.

— Проклятье, — сплюнул Виллем. — Тогда что?

— Вокс. Восточное крыло, верхний ярус. Я знаю дорогу. Если дойдём — донесём зов.

— Тогда веди.

Они двинулись. Коридоры встретили гарью и копотью, на плитах тянулись кровавые следы. За первым поворотом — двое культистов: рваные мантии, обугленные маски, ржавые клинки. Пий вогнал клинок в промежность ближайшего и вцепился в горло обеими руками. Луч прожёг грудь второго, воздух наполнился запахом горелого мяса.

Дальше открылся зал штандартов. Полотнища горели, рушились клочьями, под ними ревела толпа с копьями и ржавыми клинками. На пьедестале орал проповедник, вся грудь изрезана клеймами скверны. Виллем выстрелил — заряд разнёс половину лица. Вопль оборвался, и толпа дрогнула.

Пий рванул вперёд, прорубаясь диагоналями — бедро, горло, рёбра. Каждый шаг шёл сквозь кровь и жар; клинок вяз в плоти и вырывался с мокрым треском. На него бросались новые тени, но всякий раз лаз-мушкет Виллема вспыхивал короткой карой — и падал тот, кто осмеливался поднять оружие на парня.

Запах горелой ткани смешивался с гарью, дым резал глаза. Когда толпа осела, Виллем отшвырнул опустевший мушкет, шагнул меж тел и выдрал из мёртвых рук тяжёлый огнемёт с полупустым баком. Клапан взвизгнул, когда он дёрнул рычаг, проверяя ход пламени.

Он вскинул огнемёт на плечо, металл скрипнул, будто зверь втягивал дыхание. Кивок Пию — короткий, как приказ:

— Вперёд.

Они ворвались в зал вокс-станции. За спиной топот и визг гнал их вверх по лестнице — культисты ломились следом, с клинками и криками скверны. Виллем дёрнул рычаг огнемёта. Первый ряд обратился в живые факелы. Пламя смело остальных, сбив их в клубок визга и горящей плоти.

Пий захлопнул дверь. Металл звякнул, утонул в грохоте. Внутри тянуло озоном и гарью. Руны на консоли мигали, печати чистоты висели клочьями. Пий встал у двери с клинком в руке. Виллем склонился к пульту. Его голос был ровен:

— Шифр три-ноль-пять. Код «Inquisitio». Мир под ударом. Замок Ардан на грани падения. Объект из поручения семьдесят семь-Х-И выявлен. Скверна подтверждена.

Руны вспыхнули, эфир загудел, сигнал ушёл в сеть. Виллем опустил ладонь на печать чистоты. Символ был сух и холоден.

— Готово. Пусть Трон рассудит.

Снаружи грохот нарастал. Металл двери ходил ходуном под ударами. Пий обернулся. Клинок дрожал в его руке. Губы сжаты в тонкую линию.

— Встретим смерть не трусами, — сказал он глухо.

Виллем усмехнулся криво, вскидывая огнемёт.

— Держись рядом.

Новая волна ударила в створки. Они встали плечом к плечу, готовые встретить её лицом к лицу.

Виллем и Пий прорывались к тронному залу, ломая путь сквозь волны культистов. Рыцари в треснувших латах, слуги с копьями, лица, обожжённые пламенем — каждый шаг стоил жизни верных Империуму. Огнемёт Виллема рвал ряды, клинок Пия рубил без счёта. Но силы таяли, стены дрожали от натиска скверны. Надежды не оставалось.

В проломе бокового хода появились новые фигуры. Среди них — Иония. Почерневшая броня, цепной меч, болт-пистолет. Она шла рядом с выжившими воинами, и на миг все внимание устремилось к ней. В её шаге звучало то, чего им не хватало: решимость пасть, но не отступить.

Добравшись до тронного зала, они захлопнули створки и завалили их обломками мебели. Щиты рыцарей сомкнулись в ряд, копья и лаз-мушкеты протянулись к дверям, словно зубы осаждённого зверя. Тяжёлое дыхание, каждый вдох отдавался стоном. Взоры устремились в тьму за окованными створками — туда, откуда должен был ударить враг.

И тогда взгляды обернулись к Ионии. Свет лампад тянулся к её почерневшей броне, отражался в трещинах металла. Лицо её сияло в этом свете. Она шагнула вперёд, поднялась на массивный стол, вознесла цепной меч к сводам и заговорила голосом, в котором звенела вера:

— Император — свет в ночи. Его воля — наш щит. Его ненависть — наше оружие. Сегодня мы стоим на пороге смерти. И смерть станет нашей жертвой. Мы не просим милости. Мы просим силы. Во славу Императора! Во славу Золотого Трона!

— Император защищает! — откликнулись голоса. Сначала робко, затем всё громче, пока зал не загудел хором.

— Мы умираем — но Его слава вечна! — возгласила Иония. — Мы умираем — но Его воля пребудет вечно! Пусть враг топчется по нашим костям, но Он услышит наши предсмертные крики: не существует страха — лишь вера!

Хор взорвался ответом:

— Лишь вера!

Гул слов перекрыл удары в створки.

Только Виллем стоял в стороне, с кривой улыбкой, глядя на неё молча.

Ворота тронного зала рухнули. В пролом ворвались десять космодесантников Хаоса. За их спинами хлынула сотня культистов, визжащих гимны скверны. Камень дрожал, как подземный гром. Два десятка рыцарей Арданов, в треснувших латах, выстроились в последний ряд против урагана. Пий и Виллем встали плечом к плечу рядом с ними. На столе, над всем этим, Иония подняла цепной меч — его рёв слился с её литанией. Но стены уже трещали под натиском тьмы.

И тогда воздух разорвал рев органа «Экзорциста». Сначала шёпотом, затем громом — гимн Сороритас рассёк скверну. Южная стена вспыхнула белым светом, камень треснул от жара, и сквозь огонь шагнули фигуры в броне цвета слоновой кости, увенчанные факелами веры.

Боевые Сёстры ордена Святой Сепфоры. Их псалмы сотрясали зал:

— Не существует страха — лишь вера! Вера — наш пламень! Пламень — наш клинок!

Мульти-мельты ревели, тяжёлые болтеры грохотали. Культисты обращались в дым и прах. Впереди шла одна из Сестёр, возвышая хоругвь с образом Императора.

Хаос-марины развернули топоры и цепные мечи. Их рёв пытался заглушить гимны, но псалмы били громом, разрезая скверну. Зал обратился в место, где вера и ересь сцепились в смертельном узле. Щиты рыцарей, клинок Пия, литания Ионии и железо Сестёр стояли против лавины тьмы.

И казалось, сама статуя Императора над троном дрогнула, склоняясь над схождением света и скверны.

Два дня спустя над руинами замка ещё стоял дым. Камень почернел, воздух тянул гарью и пеплом. На холме, среди вывороченных плит, Пий похоронил родителей. Он стоял молча. Ветер трепал его волосы, сушил слёзы на лице.

Чуть поодаль сидела Иония в новой рясе. Ткань пропитана ладаном, но лицо усталое и неподвижное; губы беззвучно шептали молитву.

Виллем стоял у стены с лхо-палочкой в руке, так и не зажжённой. Его взгляд был прикован к похоронам — ровный, без слов, как у того, кто видел слишком много таких концов.

На пепелище развернулся лагерь: шатры, хоругви, иконы. Боевые Сёстры ордена Святой Сепфоры шагали меж костров, воздвигая опорный пункт среди обугленных стен.

И туда, в сердце пепелища, сходились они — немногие, кто пережил бой. И каждый знал: это ещё не конец.