Мародёры: Три Тишины (гет)

3 сентября 1976 года

Лили проснулась, щурясь от солнечного луча, упрямо пробивавшегося сквозь гриффиндорские шторы. Она потянулась, ощущая непривычную легкость — словно сегодня солнце светило специально для неё. Под подушкой лежало письмо от Эла, его осторожные слова «скучаю по Хогвартсу... по твоему смеху» все еще согревали душу.

— Доброе утро, солнышко! — Алиса, уже одетая и сияющая, щёлкнула пальцами перед самым её носом. — Ты сегодня светишься! Снился принц на гиппогрифе? Или просто выспалась без мыслей о некоем навязчивом охотнике? — Она лукаво подмигнула.

— Отстань! — Лили засмеялась, вскакивая с кровати. Рыжие волосы рассыпались по плечам. — Просто хорошее утро. И письмо... — Довольная улыбка говорила сама за себя.

— Ура-а-а! — Алиса захлопала в ладоши. — Значит, сегодняшний день обречён на удачу! Марлин, слышишь? Наша Лили в ударе!

Марлин, закутанная в одеяло как огромная белая гусеница, лишь буркнула что-то неразборчивое и повернулась на другой бок.

— Подъём, соня! — Лили легонько шлёпнула её по спине. — История магии первым уроком, а Биннс, небось, уже на полпути к забвению. Не опоздать бы!

— Пусть сначала меня кто-нибудь спасёт от этого утра, — донеслось из-под одеяла. — Или хотя бы принесёт кофе... ну, или музыку.

— Музыку, говоришь? — Лили в мгновение ока вытащила кассетник. — А вот это как раз могу.

— Опять ваши песенки? — недоверчиво приподнялась Алиса.

Лили знала, что Алиса выросла в семье волшебников, для которых маггловский мир оставался чем-то далеким, почти сказочным. Она никогда раньше не слышала о рок-музыке и радиоприемниках, поэтому Лили с особой теплотой делилась с ней этими «запретными» звуками, радуясь, как в глазах Алисы вспыхивает любопытный свет — будто она открывает дверь в новый мир.

— Магия магглов, дорогуша, — с чувством произнесла Марлин, наконец высовываясь из-под одеяла. Её длинные белые кудри растрепались во все стороны. — И пусть хотя бы одно заклинание сравнится с Боуи!

— Или с Элтоном Джоном, — добавила Лили, вставляя кассету и нажимая на кнопку. Из динамика, немного шипя и хрипя, зазвучало весёлое: «Don't go breaking my heart…».

Марлин вскочила на кровать и завела настоящий рок-н-ролл, отчаянно мотая головой так, что ее белые кудри превратились в белое облако, и орала в воображаемый микрофон: «I couldn't if I tried!».

— Это что, романтическое заклинание? — рассмеялась Алиса.

— Это дуэт! — пояснила Лили, начиная приплясывать. — Он и она. Просто слушай!

— Это зелье от плохого настроения, — уверенно заявила Марлин. — Давай, попробуй! Вот так — бедрами! Нет, не как будто ты зашла на слизеринскую территорию…

Лили хохотнула и потащила Алису за руки, кружась с ней прямо на ковре между кроватями. Волшебный свитер Алисы задорно развевался, и даже Пума — пушистая черная мурлыка Джулии с шестого курса — соскочила с подоконника и настороженно уставилась на этот безумный утренний ритуал.

Алиса сначала лишь неуверенно покачивала головой, но потом ее нога сама начала отбивать ритм, а через минуту она уже смешно подпрыгивала на месте, пытаясь попасть в такт.

— Я не умею! — кричала она сквозь смех, но Лили только тянула ее за руки, заставляя кружиться.

Запах жасминового шампуня Марлин смешивался с запахом свежего хлеба, который кто-то притащил еще с вечера, и пыли, поднятой их танцем.

— У меня, кажется, началась музыкальная травма, — притворно простонала Алиса, но не вырывалась. — Это заразно!

— О, ещё как, — сказала Лили и спела в такт: «Nobody told us, 'cause nobody showed us...»

— Мерлин, — прошептала Алиса. — Это ужасно. Мне… мне нравится.

Они расхохотались так, что даже с нижней кровати показалась хмурая Мэри и буркнула:

— Если вы не выключите эту маггловскую атаку на уши, я сама вас прокляну, и никакой Боуи не спасёт.

— Мэри, ты безнадёжна, — хором сказали Лили и Марлин.

Музыка стихла, оставив после себя ощущение легкого, щекочущего счастья. Пока Лили одевала мантию, едва сдерживаясь от танцевальных па, ее радость от письма Эла смешивалась с утренним весельем.

— Вот теперь можно и на Историю магии, — сказала она, поправляя воротник. — Почти танцуя.

— Вальс с профессором-призраком, — хмыкнула Алиса, застегивая сумку. — Ну, пошли, мои рок-звёзды.

Спустившись по винтовой лестнице в Большой Зал, их встретил знакомый гул голосов и аппетитный запах жареного бекона. Устроившись за гриффиндорским столом, Лили наливала себе чай, слушая, как Алиса с восторгом пересказывала новую историю про профессора Стебль и ожившие корни мандрагоры.

— …и она такая: «Они вырылись ночью? Я же запирала оранжерею!» А я говорю: «Может, сбегали на свидание!»

Марлин захохотала, чуть не поперхнувшись тостом.

— Вот бы свидание с мандрагорой, — простонала Марлин, зевая и наливая себе апельсиновый сок. — Если Эдгар сегодня опять устроит «разогревочный» забег с битами, я свалюсь в обморок на поле.

— Разве у вас игра? — Лили подняла бровь, намазывая джем на булочку.

— В следующую субботу. Нам «не мешает держать форму», — передразнила Марлин срывающимся голосом. — Боунс вечно на нервах. А Джеймс уже таскает меня на дополнительную отработку бросков — мол, в случае чего должна попасть хоть с трибуны.

— В кого, интересно? — хмыкнула Алиса. — В снитч? В комментатора?

— В шлем нового вратаря Когтеврана, — парировала Марлин. — Или, если не повезёт, в Джеймса. Хотя в его самомнение попасть проще. И уже началась тактическая паника. Капитан пуффендуйцев, говорят, заглянет сегодня на ужин — обсудить стратегию с Эдгаром.

— Не дай бог им захочется моделировать тактику с помощью хлебных крошек, — заметила Лили, делая глоток чая. — Или пирогов.

— О, пироговая тактика — моя любимая, — подмигнула Алиса. — Особенная, если на сливочном креме.

Урок Истории магии прошёл, как и ожидалось, в вязком полусне. Биннс монотонно вещал о каком-то Братстве Пикси, его голос неотличимо сливался с тиканьем древних часов и скрипом перьев. Лили едва удерживала перо в пальцах, глаза предательски слипались. За соседней колонной Марлин сидела неподвижно — то ли внимательно слушала, то ли спала с открытыми глазами. Алиса же занялась «творчеством»: на краю конспекта росла карикатура профессора с бородой и учебником в зубах.

Звонок раздался неожиданно громко, словно сам замок тоже хотел проснуться. Девочки обменялись сонными взглядами и почти молча вышли в коридор.

Окна были распахнуты, в Хогвартс ворвался солнечный воздух — с запахом травы, влажных камней и чего-то горьковато-свежего, от чего мысли прояснялись в одно мгновение. По дороге к следующему занятию они свернули во двор, и, словно по уговору, шагнули с тропинки прямо на залитую светом полянку.

— Вот это день… — протянула Лили, расстилая покрывало из сумки. — После Биннса — как второй шанс на жизнь.

— Мм, определённо, — согласилась Алиса, устраиваясь на мягкой траве и вытягивая ноги. — Ещё пара таких лекций, и я начну верить, что тоже умею проходить сквозь стены.

Марлин бросилась на покрывало с видом страдалицы и тяжело вздохнула:

— Если он и правда был свидетелем всех этих битв, почему же рассказывает так, будто уснул в процессе?

Лили засмеялась, закинув руки за голову, и, прищурившись от солнца, повернулась к подругам:

— Всё равно иногда завидую тебе, Марлин. Никогда не играла в квиддич, но, глядя на тебя на поле…

— …мы с тобой на трибунах — самые громкие фанаты, — подхватила Алиса с улыбкой. — Помнишь, как ты в прошлом году закричала «ПОДСЕЧКА!» и сломала подлокотник?

— Это был чистый фол, я просто эмоциональная, — фыркнула Лили, не сдержавшись и рассмеявшись.

В этот момент между деревьями по тропинке неспешно прошёл Хагрид. Его высокая фигура выделялась на фоне зелени, а в руках он нёс корзину с садовыми инструментами и пучки луковиц. Завидев девочек, он улыбнулся и махнул:

— Привет, девочки!

— Привет, Хагрид! — хором откликнулись они. Лили поднялась на колени и весело помахала ему в ответ.

— Хороший денёк вы выбрали, — кивнул он, не сбавляя шага. — Прямо как для пикника.

— Отдыхаем после Истории магии, — сказала Лили. — Нужно прийти в себя.

— Правильно, — подбодрил он. — Воздух и солнце лучше всяких зелий, — и, не задерживаясь, скрылся за поворотом.

Лили проводила его взглядом с лёгкой улыбкой и вдруг сказала:

— Я только что вспомнила, как в первый год он показал мне маленького гиппогрифа. Совсем малыша — едва ли больше котёнка. Он всего боялся, даже своего отражения в воде.

— Правда? — удивилась Алиса. — Я думала, гиппогрифы — это… ну, огромные и жуткие.

— Такими они и становятся, — кивнула Лили. — Но этот был пушистый и растерянный. Я тогда просто сидела рядом и смотрела. Это был один из тех моментов, когда понимаешь: магия — она и в заботе тоже.

Марлин впервые за утро по-настоящему улыбнулась:

— Такой человек, как Хагрид, — сокровище. Особенно в Хогвартсе.

— Думаю, Уход за магическими существами сегодня будет интересным, — сказала Лили. — Надеюсь, у нас снова будет кто-то необычный.

— Я всё ещё хочу увидеть гиппогрифа, — заявила Алиса. — Только не такого, чтобы потом лечиться неделю.

В воздухе повисла приятная тишина. Алиса занялась ромашками, пытаясь сплести венок, но стебли упрямо ломались в руках.

— Почему они такие хрупкие? — проворчала она. — Мне бы заклинание для плетения венков…

Лили, улыбаясь, достала из сумки кусочек яблочного пирога, присланного мамой, и протянула ей:

— Держи, флорист. На восстановление морального духа.

Марлин, лёжа чуть поодаль и щурясь на небо, вдруг протянула:

— А вон то облако — точь-в-точь моя последняя попытка сварить бодрящий отвар. Раздулось, скривилось и исчезло.

Они рассмеялись. Солнце пригревало, в воздухе пахло пирогом, травой и лёгким сентябрём.

— Пора, наверное, — сказала Лили, потягиваясь.

Девочки поднялись, собрали покрывало и, болтая и посмеиваясь, направились к замку — лёгкие, чуть растрёпанные, с ощущением, будто этот день обещает что-то хорошее.

На уроке Ухода за магическими существами у них были нарлы — внешне почти как ёжики, только с длинными, жёсткими иглами и слишком уж подозрительным взглядом бусинок-глаз. Казалось, они чуют подвох в каждом движении.

— Ай! — пискнула Алиса, когда один из нарлей с угрожающим фырканьем вцепился в её совок с измятыми перьями. — Он думает, что я ворую его еду!

— Потому что ты так и выглядишь, — фыркнула Марлин, отскакивая от другого, который, почуяв запах яблочного пирога в её сумке, уже яростно ковырялся носом в застёжке. — С ними главное — не делать резких движений! Они чуют слабину!

Лили рассмеялась, когда третий нарл настороженно обнюхивал её ботинок и, решив, что золотистый шнурок — хитрая ловушка, угрожающе взъерошил иглы.

— Эй, это не артефакт, просто обувь! — сказала она, стараясь выглядеть серьёзной, но всё равно хихикнула.

— Подозрительные создания, а? — пробурчал профессор Кеттлберн, проходя мимо и наблюдая, как Марлин трясёт сумку, тщетно пытаясь отвлечь нарла. — Надо доказать, что у вас чистые намерения, мисс МакКинон. А иначе... сами понимаете.

После занятий, выковыривая из мантии застрявшие иголки и отряхиваясь от земли, девушки направились обратно к замку. По пути Марлин на минуту задержалась, разглядывая яркую бабочку, порхающую над поздними цветами, а Алиса придвинулась ближе к Лили.

— Лили... — голос Алисы стал тише, задумчивее. — Я хотела поговорить. О Сириусе.

— Конечно. Что случилось?

— Мы идем на свидание. В субботу. В Хогсмид. Хочет показать место у озера... — Алиса выпалила быстро, потом вздохнула. — Звучит романтично, да? Но я не знаю... Он же Сириус Блэк. Вечный шутник. Не уверена, что он о серьезном думает. Или способен. Для него все игра? А я... не хочу быть «приключением». Но и к чему-то большому сейчас не готова. Учеба, этот «Пророк»...

Лили слушала, понимая смятение подруги.

— Видела, как он твое письмо читал за завтраком? — осторожно начала она. — Не швырнул. Спрятал во внутренний карман. В поезде... смотрел на тебя по-другому. Без привычной клоунады. Это что-то значит.

— Ты думаешь? Может, новый образ?

— Просто иди, — мягко посоветовала Лили. — Гуляй, смейся, наслаждайся озером. Без ожиданий. Время покажет. А если поведет себя как придурок — расскажешь, а мы с Марлин его... деликатно проучим. — Она подмигнула.

— Спасибо, Лил. И да, надеюсь на «деликатное обучение»!

— О чем шепчетесь? — догнала их Марлин, отрываясь от созерцания бабочки.

Узнав о приглашении Сириуса, она чуть не подпрыгнула:

— Ура! Только не в «Кабанью голову»! Идите в «Метлу»! Пирожки с вишней — объедение!

Тёплый ветер и запах мокрой листвы сопровождали их дальше, мимо вольеров с хищными совами. Обратный путь лежал вдоль Квиддичного поля, где уже слышались свистки и громкий голос Джеймса.

— Смотрите! — Алиса махнула рукой. — Джеймс опять летает как ненормальный.

— Это еще что, — Марлин на ходу вскинула голову, оценивая маневры. — Мы с ним договорились отработать маневр с обманным разворотом. Он считает, что можно сбить вратаря взглядом. Или волосами.

— Волосами? — переспросила Лили, останавливаясь.

— Ага, эффект развевающейся гривы, — серьезно сказала Марлин. — Он думает, Кларисса на него запала.

Лили взглянула в небо. Джеймс рассекал воздух легко и дерзко. В один момент он сделал вираж, почти касаясь метлой травы, и рванул вверх, поднимая за собой вихрь. Лили поймала себя на том, что задержала дыхание.

— Летает и правда хорошо, — сказала она негромко.

— Не без помощи тренера, — скромно отозвалась Марлин, уже шагая к полю. — Увидимся позже!

Дорога обратно к замку вела мимо теплиц, от которых тянуло влажным, пряным запахом земли и трав. Дождь кончился, но с деревьев еще падали тяжелые капли, а под ногами шуршала мокрая, пожухлая листва ранней осени.

— Так, вечером я точно сажусь за это сочинение по Зельям, — сказала Алиса, спотыкаясь о выступающий корень. — Слизнорт обещал мне отравленное перо, если я еще раз перепутаю ингредиенты для Оборотного зелья.

— А я хочу в библиотеку, — сказала Лили. — Мне нужна книга о кельтских рунах для Прорицаний. Пойдешь со мной после ужина?

— Если поможешь мне с Протего! — немедленно отозвалась Алиса, подпрыгивая, чтобы сорвать с ветки блестящий, мокрый от дождя лист клена.

Подходя к массивным дубовым дверям бокового входа в замок, Лили заметила знакомую сгорбленную фигуру в тени арочного проема. Римус Люпин выглядел не просто усталым — его лицо было пепельно-серым, а под глазами лежали синюшные тени, словно он не спал несколько ночей подряд. Увидев Лили, он сделал шаг навстречу, и в его глазах, обычно скрытых завесой вежливой отстраненности, читалась не тревога — читался ужас.

— Лили, — позвал он тихо, голос сорвался на хрип. — Извини... Пожалуйста, пару минут?

Легкость, еще витавшая после недавнего смеха, мгновенно улетучилась. Лили почувствовала, как что-то холодное сжалось у нее под сердцем.

— Конечно, Римус. Не жди меня, — кивнула она подруге. Алиса бросила ей взгляд, полный немого вопроса, и пошла вперед.

Когда они остались одни под высоким сводом арки, в тишине, нарушаемой лишь шорохом дождя по камням, Римус обернулся, убедившись, что никто не слышит. Его плечи были напряжены, как тетива лука.

— Я... мы так и не поговорили, — начал он с трудом. Голос был глухим, будто пробивался сквозь вату. — Ты помнишь... наш разговор в библиотеке на втором курсе? Когда я... когда я только вернулся после одного из своих... «недомоганий»?

Лили кивнула, сердце сжалось.

Как забыть?

Они сидели в самом дальнем углу библиотеки. Лили заметила, как у Римуса дрожат пальцы на корешке книги по Защите, словно сама тяжесть страниц была для него непосильной. Он был бледен, почти прозрачный, и от этого её сердце болезненно сжалось. Не говоря ни слова, она подвинула к нему кружку с ещё тёплым какао.

Он поднял взгляд — в его глазах мелькнули стыд и усталость, такие знакомые, почти привычные. И Лили вдруг захотелось хоть на миг стереть это выражение.

— Вот, — сказала она мягко. — Согрей руки. А страницы я тебе перелистаю. Не бойся, я не укушу.

Она видела, как в его глазах что-то дрогнуло: удивление, недоверчивая благодарность. И это был первый раз, когда кто-то в Хогвартсе, кроме его друзей, не отводил взгляда и не делал вид, будто не замечает. Она просто помогла — и этого хватило.

Позже, когда Паркинсон громко спросил у Снейпа, «не заразно ли то, чем болеет Люпин», Лили даже не успела подумать — только развернулась и выпалила:

— Намного менее заразно, чем твоя глупость, Паркинсон. Советую тебе лечиться молчанием.

Она никогда не спрашивала подробностей о его «недомоганиях». Но каждый раз замечала бледность и подсовывала ему плитку шоколада, помогала разобраться с пропущенными темами. В ответ он тоже замечал её тишину и боль — однажды поймал её взгляд, застрявший на непонятной руне, и объяснил её так ясно, что она поняла с первого раза.

И никогда не относился с пренебрежением к маггловскому миру. Напротив — они часами обсуждали музыку: Лили объясняла ему, почему «The Beatles» перевернули всё, и напевала «Let It Be», а он смеялся и спрашивал, есть ли у магглов свои гимны надежды. Иногда разговор уходил в сторону книг — Римус с теплом вспоминал, как мать читала ему «Хоббита» перед сном, и пересказывал любимые сцены так живо, что Лили самой хотелось перечитать. Взамен она рассказывала про новые романы и стихи, которые приносила из Коукворта. Они смеялись над тем, как по-разному магглы и волшебники придумывают себе «магические звуки» и сказки. Его искреннее любопытство и уважение к этому миру заражали Лили, и она начинала смотреть на привычные вещи под новым углом.

Эта дружба всегда была тихой, осторожной, построенной на взаимном уважении и молчаливом понимании. Он чувствовал её боль из-за разрыва с Снейпом, она видела его вечную внутреннюю борьбу. Они были островками спокойствия друг для друга в бурном море школьной жизни.

— Помню, — тихо сказала Лили. — Что случилось, Римус? Это... это снова из-за твоих... «недомоганий»? — Она использовала его же слова, не желая нарушать незримую границу.

— Хуже, — Римус усмехнулся коротко и сухо, без намёка на радость. — Я подслушал, как отец сказал матери…

Он осёкся, будто сам испугался произнесённого. Несколько мгновений молчал, уставившись в дождь, а потом почти шёпотом добавил:

— В общем, за мной следили. И теперь они знают.

Он провёл рукой по лицу, словно пытаясь стереть эти слова, но они уже повисли в воздухе между ними.

— На платформе я заметил человека в плаще, — глухо сказал он. — Он просто смотрел. На меня. Будто ставил галочку: «цель на месте». И я… я чувствую себя миной замедленного действия. Из-за меня они не спят. Из-за меня отец вынужден снова искать новую нору. Для своего… проклятия. — Он произнес это слово с такой горечью и самоотверженностью, что Лили невольно сделала шаг вперед.

— Римус, — голос Лили прозвучал резко, почти командно, заставив его вскинуть глаза. Она положила ладонь на его рукав, чувствуя, как он напряжён под грубой тканью. — Ты не проклятие. Ты их сын. И наш друг. А твой отец… он герой. Он делает всё, чтобы защитить тебя. Это требует мужества. И да, это страшно. Но это не твоя вина. Она — на тех, кто шлёт угрозы. Кто следит. Кто ненавидит без причины.

Ее глаза горели зеленым огнем убежденности.

— Я... я боюсь за родителей каждый день, — призналась она, ее голос дрогнул, но она не отвела взгляда. — Каждую новость о пропавших магглах... Каждую метку на доме в «Пророке»... Они в Коукворте. Совсем беззащитные. Ты знаешь, что значит бояться за самых близких. Но то, что происходит с тобой... Как вы... как ты держишься?

Римус встретил ее взгляд. В его усталых глазах, помимо страха и вины, вспыхнула искра чего-то теплого — благодарности за ее ярость, за ее веру в него и его отца, за ее собственную откровенность.

— Мама... она печет. Бесконечно. Как будто едой можно залатать страх. Отец... он держится. Говорит: «Не твоя вина, сын. Мы справимся». Но я вижу, как он сжимает кулаки, когда думает, что никто не видит. Как он вздрагивает от стука в дверь.

Он глубоко вдохнул, словно набираясь сил от ее поддержки.

— Я пытаюсь... просто быть. Учиться. Не показывать им, как мне страшно за них.

Он замолчал, собираясь с мыслями.

— Отец наказал не втягивать друзей. Но я... я не мог не сказать тебе, да и им. Потому что ты права. Твои родители... они в такой же опасности. Поэтому…

Он посмотрел на нее с предельной серьезностью, его взгляд стал пронзительным.

— Будь осторожна, Лили. Вдвойне. Замечай людей вокруг. Если что-то покажется странным... даже самая мелкая деталь... найди меня. И... просто будь начеку. Пожалуйста. Обещай мне.

— Обещаю, — твердо, как клятву, произнесла Лили. Ее пальцы непроизвольно сжали его рукав сильнее.

— И ты... Римус, обещай мне тоже беречь себя. Не геройствовать в одиночку. Твои друзья... мы здесь. Мародеры и я.

Она вспомнила их самоотверженность, их готовность быть рядом с ним в самое страшное время.

— И для твоих родителей, если понадобится. Даже если твой отец против. Мы найдем способ помочь. — В ее голосе звучала не просто уверенность, а стальная решимость, которая, казалось, подпитывалась его доверием и их общей болью.

Римус кивнул. Слабый, но искренний луч облегчения и тепла мелькнул в его глазах, разгоняя тень безысходности.

— Спасибо, Лили. Это... это как глоток воздуха. Больше, чем ты думаешь.

Он сжал ее руку на своем рукаве на мгновение — короткий, сильный, красноречивый жест солидарности, благодарности и глубочайшего понимания.

— Пойду. Ребята ждут. Береги себя. И... передавай привет родителям. Пусть они тоже будут осторожны.

— И ты, Римус. Своим родителям. Передай им... что они не одни. И... держись. — Она отпустила его рукав, чувствуя под пальцами след его дрожи, смешанной с ответной силой.

Он ушел быстро, его сгорбленная фигура растворилась в серой пелене моросящего дождя и наступающих сумерек. Тяжесть, оставшаяся после разговора, была иной — не парализующим страхом, а тяжестью общей ноши и взаимной ответственности. Но в ней была и странная, новая сила — сила откровенности, проверенной годами молчаливой поддержки, и крепкого, как сталь, взаимного доверия.

Лили догнала Алису у дверей в Главный холл:

— Все нормально?

— Да... Римусу непросто дома.

— Бедный Римус, — искренне сказала Алиса, и они вместе направились в гостиную.

Вечером, устроившись в гостиной Гриффиндора за низким столиком у камина, девочки нашли свой привычный островок покоя. Лили склонилась над книгой, помогая Алисе справиться с трудным заклинанием из Защиты — «Протего Максима». Алиса сосредоточенно водила палочкой, прикусывая губу, ее щит дрожал и мерцал.

— Нет, Алис, не так резко в конце, — мягко поправила Лили, наблюдая за неустойчивым щитом. — Представь, что ты не толкаешь его, а разворачиваешь, как зонт. Плавно, с чувством!

— Зонт? — переспросила та, нахмурившись. — Никогда не думала о заклинаниях как о зонтах…

— А ты попробуй. Щит не должен быть колючим — он должен быть уверенным.

— Как ты, — пробормотала Алиса и выпрямилась, решимость в глазах. — Хорошо. Снова.

Пока Лили наблюдала за ее движением, рядом Марлин с важным видом раскладывала карты Таро на уголке стола.

— Давайте узнаем ваши академические судьбы, — провозгласила она таинственным голосом, пододвигая свечу поближе. — Лили… Иерофант. Мудрость, традиции, устойчивость. Пятёрка по ЗОТИ тебе обеспечена.

— Ха, приятно знать, что я всё ещё стабильная зануда, — усмехнулась Лили, не отрывая глаз от палочки Алисы.

— Алиса… — продолжала Марлин, вытаскивая карту. — Колесница! Энергия, движение, успех через усилие. Тебе придётся попотеть, но результат будет.

— Ну, спасибо, Таро, — кивнула Алиса, явно воодушевленная. — Хоть кто-то в меня верит.

— А теперь моя… — Марлин потянулась за третьей картой и приподняла бровь. — Башня. Отлично. Прямо как моё сочинение по Зельям. Полный крах иллюзий Слизнорта.

— Не отвлекайся, Алис, — Лили мягко коснулась плеча подруги, видя, как та заглядывается на карты. — Ты уже почти поняла. Попробуй ещё раз, медленнее, с выдохом.

Алиса кивнула, собралась и повторила движение, на этот раз щит засверкал ровнее и прочнее.

— О! Лучше!

— Видишь? — улыбнулась Лили.

Между их голосами звучал треск огня и шелест переворачиваемых страниц. Лили вдруг отложила книгу:

— А кем вы видите себя… потом? Ну, после школы?

Алиса опустила палочку, задумалась и тихо ответила:

— Аврором. Хочу ловить настоящих тёмных магов. Тех, кто нападает на таких, как твои родители, Лил… — она посмотрела прямо в глаза подруге. — Чтобы никто не боялся быть собой. Чтобы было безопасно. Для всех.

— А я, — сказала Лили, чуть улыбнувшись, — хочу изучать магических существ. Не просто как Хагрид, а… глубже. Писать о них, защищать тех, кого боятся или не понимают. Может, даже книгу напишу. О доверии. О чём-то важном.

— Обязательно напишешь, — кивнула Алиса. — Я куплю первый экземпляр. С автографом.

Марлин рассмеялась, собирая карты в колоду:

— А я… покорю мир Квиддича! Стану звездой. Буду забивать такие голы, что зрители будут падать в обморок от восторга. А вы обе — на трибунах. В шарфах с моим именем. Кричите громче всех!

Смех прозвучал легко, как нота надежды, растворяясь в теплом воздухе гостиной.

Позже, уже после ужина, они перебрались в их любимый угол у окна в дальнем конце гостиной. За высоким стрельчатым стеклом вовсю бушевала осенняя непогода: дождь стучал по стеклу, ветер выл в трубах, и редкие молнии на мгновение озаряли мокрые стены замка.

Но здесь было тихо и уютно. Глубокие бархатные кресла поглощали их с комфортом. Они закутались в толстые шерстяные пледы в гриффиндорских цветах — один достался Алисе, другой поделили Лили с Марлин. На низком столике перед ними дымились три огромные кружки какао — Марлин, как обычно, добавила столько зефира, что напиток напоминал сладкое болотце с белыми островками. Рядом лежала тарелка с печеньем в форме сов, которое принес благодарный первокурсник за помощь с домашним заданием по Трансфигурации.

Треск дров в камине был единственным звуком, кроме их голосов, создавая ощущение маленького, надежного мирка. Отблески пламени играли на их лицах, на книжных корешках на полках, на старых, потертых шахматных фигурах, застывших на доске неподалеку.

— …и тогда я говорю Сириусу, — начала Алиса, размахивая рукой, — «Если ты ещё раз назовёшь эту сову “пернатым крысоловом”, я лично попрошу её тебя клюнуть в то самое место!». А он такой, невозмутимо: «Но, дорогая, она же явно охотится! Смотри, как хищно блестят глаза!»

— И что? — захохотала Лили. — Сова его клюнула?

— Сова гордо отвернулась и уронила ему помёт прямо на ботинок, — закончила Алиса, давясь от смеха.

Марлин ударилась спиной о кресло, смеясь так, что аж плед с неё сполз.

— А помните, как Джеймс пытался убедить МакГонагалл, что его летающая подставка для пера — «революция в системе образования»? — сквозь смех проговорила она. — А она на него так посмотрела… как будто он предложил переименовать Хогвартс в «Поттерленд». И говорит: «Минус десять баллов, мистер Поттер. И уберите эту… инновацию».

— Он, кажется, потом ещё неделю пытался понять, почему она не оценила, — добавила Лили, вытирая глаза.

Смеялись до слёз. Их голоса смешивались с треском дров, с завыванием ветра, с тихим уютом комнаты. Лили откинулась на спинку кресла и огляделась: старые шахматы, болтающие портреты, знакомое тепло — всё здесь было родным.

За окнами бушевал мир. Но здесь, в этот момент, было тихо и светло.

Она сделала глоток горячего какао и улыбнулась, слушая, как Марлин начала рассказывать следующую историю.

Пока в камине пылал огонь, а вокруг звучал смех, Лили знала точно: у неё есть всё, чтобы справиться с будущим.