Найти любовь (гет)

— Чем ты занимаешься? Помимо учёбы.

Я издала смешок и пожала плечом:

— Театром, как видишь.

— В прошлом году тебя здесь не было.

— Ты занимаешься уже год? — я взглянула на него и смутилась, когда осознала, что всё это время он смотрел на меня.

— Да.

Повисла пауза и на наших лицах снова появилась глупая улыбка. Теперь непрерывный зрительный контакт не вызывал неловкости, но вызывал боль от напряжения в щеках. Внутри было странно. Кажется, я ничего не чувствовала. И при этом ощущала что-то тёплое. Будто что-то невесомое, полупрозрачное, грело мне душу.

— Кажется, мы должны о чём-то говорить, — напомнила я.

— Да, точно. Как-то раз мы с друзьями напились. Гуляли по ночному городу… — и дальше был очень красочный рассказ, который Дима вещал, будто бы, с удовольствием, а я только кивала, улыбалась и местами смеялась. — Наутро мы оказались в Лондоне. — подытожил он. Улыбка сошла с моего лица. Я спросила серьёзно:

— Так ты это выдумал?

— Да.

Мы внезапно рассмеялись.

— Начало было правдой, — добавил он. — Но ведь нужно было создать видимость разговора.

От моего внимания не ускользнуло то, как по-джентельменски он взял инициативу разговора на себя. Я не только была освобождена от задачи придумать тему диалога, но ещё и так погрузилась в его рассказ, что местами не могла понять, рассказывает он настоящую историю или играет.

Пока мы увлечённо болтали на все возможные темы, Алёна Анатольевна отрепетировала все сцены и очередь дошла до нас.

— Так, теперь я смотрю на вас, — мы замолчали и вместе обернулись к ней. — Воркуйте, я смотрю.

Дима посмотрел на меня, и серьёзно сказал:

— У тебя красивые глаза.

Я смущенно улыбнулась и опустила взгляд, всем видом демонстрируя, как я влюблена в своего кавалера. Для пущей убедительности я заправила локон за ухо.

— Отлично! — хлопнула в ладоши преподаватель и отошла от нас. — Теперь мне нужно взглянуть на общую картину. А затем вы… да, вы, Дима — переместитесь сюда. Да, вот сюда.

Прошло уже более двух часов, и многие из нас устали. Мы с Димой уже не так активно беседовали, но я часто замечала, как он смотрит на меня, пока я смотрю на других. Вскоре репетиция была закончена. Я побрела к рюкзаку, не торопясь переобулась и лениво сложила чешки в рюкзак, исподтишка поглядывая на Диму. Он тоже не особо спешил уходить, однако из зала вышел первым. Меня кольнула досада, что мы не попрощались, но усталость была сильнее и забирала всё моё внимание.

Когда все оставшиеся были готовы покинуть зал, Алёна Анатольевна поблагодарила нас за занятие, наказала обязательно быть на следующей репетиции и пригрозила хорошим подзатыльником в случае её пропуска. Я вышла из зала и с удивлением обнаружила, что Дима не ушел. Он стоял у входа и общался с девочкой из другого класса. Увидев меня, он улыбнулся и вытянул руку:

— Пока!

— Пока, — в ответ я улыбнулась и отбила пятюню.

Идя домой, я всё думала о том, что Дима сказал про мои глаза. Он тогда играл?

Несмотря на новый вариант приветствия и прощания, открытый нами, в школе мы всё так же ограничивались лишь коротким приветом и сдержанной улыбкой. Я не хотела акцентировать внимание других на нашем общении, а Дима, скорее всего, опасался за свою репутацию «свободного парня» среди девчонок. Хотя, возможно, я была слишком плохого мнения о нём. Сначала мне казалось, что он нарцисс, эгоист и избалован женским вниманием. Но вчера, на репетиции, он открылся мне по-новому. Он был намного умнее и глубже, чем представляется изначально. Поэтому о его мотивах сохранить наше общение в тайне оставалось только догадываться.

Вечером я написала Диме:

«Привет. Выучил текст?)».

Некоторое время Дима не отвечал, хоть и был в сети. Я вышла из диалога, намереваясь не тратить время на ожидание его ответа, а потратить его на домашку. Идея была провальной, и я не могла думать ни о чём, кроме его сообщения. Вскоре раздался звук уведомления:

«Привет. Нет. А он был?))».

Увидев манеру, с которой писал Дима, я улыбнулась. Далее мы продолжили общаться как тогда, на репетиции, подхватывая суть сказанного налету, шутили так, будто эти шутки понимали только мы двое. Дима общался довольно дружелюбно, но мне было невдомёк, почему он игнорирует меня и не сразу отвечает на сообщения.

На следующий день в школе Димы не оказалось. Я и не обратила внимания, как заглянула в его расписание на доске. Четвёртым уроком у него стояла физкультура, как и у нас. В моей голове уже давно была сформирована нейронная цепочка: совместная физкультура = приключения.

Но их не последовало. Это был обычный урок, куда Дима тоже не явился. Самой очевидной причиной пропуска школы была болезнь. На этом варианте я и перестала гадать, что же с ним случилось.

Придя домой после школы, в быстром темпе я стала переодеваться на репетицию, параллельно жуя бутерброд с колбасой, налепленный в спешке. Мне оставалось мало времени до выхода, но при этом я сочла важным написать Диме:

«Привет) Тебя сегодня не было. Ты заболел?».

Его статус «В сети» не особо радовал, учитывая, что моё сообщение он игнорировал уже десять минут. Не дождавшись его сообщения, я вышла из дома и поспешила на репетицию.

Угрозы Алёны Анатольевны напугали не всех: помимо Димы, на репетиции отсутствовало два человека. Но её, кажется, не особо это волновало: то ли она ожидала, что подобное может случиться, то ли ей попросту было всё равно.

В середине репетиции решено было сделать перерыв. Девочки, что не первый год в театральном, вдруг стали обсуждать Вову, который сегодня не пришёл.

— Потому что он такой… пассивный что ли. Ему будто не особо это и надо.

Я оказалась невольным слушателем девичьего диалога, так как стояла рядом. Пила воду, поправляла одежду, и вообще старалась сделать безучастный вид, поскольку мне действительно было всё равно, каким актёром был Вова.

— Другое дело — Дима.

Не знаю, произошло ли это на самом деле, но мне показалось, что мои уши — словно кошачьи, — повернулись в сторону, откуда только что прозвучало знакомое имя.

— А что он? — спросила вторая собеседница, за что я ей была премного благодарна, ведь тот же вопрос интересовал и меня.

— Ну, он такой, знаешь, очень артистичный. Из него прямо льётся эта энергия! Знаешь, такой, нарцисс, — и засмеялась.

Внутри стало очень тоскливо и холодно. Возможно, мы и общались тепло, но его поведение было весьма неоднозначным и наполняло меня не тёплым трепетом (как должно было быть), а сомнениями и эмоциональными колебаниями.

Тогда я вспомнила то, что подумала о нём изначально. Дима — эгоистичный, нарциссичный и самовлюблённый мальчишка. И такого мнения была не только я, но и другие. Значит, я не ошиблась, и зря сама себя убедила в том, что мне показалось. Что он другой.

Неохотно открыв мессенджер, я увидела новое сообщение от Димы: «Привет. Да».

Я сразу написала ответ: «Выздоравливай».

А затем закрыла диалог и погрузилась в собственные мысли. Ночь обещала быть долгой, по итогам которой я определила для себя, что мне совершенно не подходит бегать за таким мальчишкой.

Острее ощущать пустоту, когда до этого она была заполнена. Но эта опустошённость позволила мне остудить голову и перестать проверять доску расписания, ждать репетиций и физкультуры. Хоть и моё лицо с каждым днём всё сильнее окрашивалось печалью, внутри меня становилось легче. По прошествии той недели, пока Дима не появлялся в школе, думать о нём я не перестала, но эти мысли больше не вызывали во мне тоску. Я не могла забыть всё, что успело произойти за такое короткое время, но стала привыкать к тому, что теперь Дима для меня, как и раньше, не должен ничего значить.