Реликт доминанта (гет)

У богов нет терпения. Нет, я, конечно, это знал, но никогда не думал, что они такие обидчивые да истеричные.

Очнулся я на следующий день ровно в той же ситуации и вновь, кажется снова до вечера, просидел в княжеской палате. Запах туалета стал ещё мощнее.

«По второму кругу, значит пустили. С душком да усилением ароматов! Не нытьём, так сраньём возьмут!» — подумал я.

Снова появился Вряк-Посул да Трын-Писец. Их всё также окутывала дымка бирюзовых оттенков.

— О-о-о! Что за сознание такое пахнет гавном да философским смятением? Посторонись-ка, безголосый и безносый, к тебе прибыл я! Регистратор третьей категории. А вот если бы ты был поразборчивее в переходах, может, и попал бы к куратору повыше. Но у нас тут не рай, у нас тут реестр!

На этот раз я молчал.

— В общем, надо всё по чину, по регистру. На чём мы остановились прошлый раз? … Счас я тебе всё расскажу….  — продолжил он говорить.

Губы истукана не двигались, да и сам он оставался полено-поленом: ни морщинки, ни дрожи, ни намёка на живое чувство. Точно застывшее в дереве выражение чьей-то чужой воли.

В мгновение всё вокруг изменилось, и мы оказались в княжеских хоромах Московского Кремля. Я стоял на внутренней галерее, под самым потолком огромного зала. Вряк-Посула не видел, но чувствовал, что он где-то рядом. Сквозь меня проходили какие-то люди. Первое время я пытался уступать им дорогу и удивлялся, когда они, не замечая меня, просто проходили насквозь. Но потом я просто привык и перестал нервно дёргаться. Откуда здесь столько людей? Что они делают, куда бегут?

Вокруг меня была суматоха. А я, будто потерявшийся ребёнок, оглядывался по сторонам в поисках хоть чего-то знакомого, за что можно было зацепиться взглядом. Я с тревогой высматривал Вряк-Посула.

Десятки мужских голосов перекликались под сводами, металл звенел о металл. Выхватил взглядом нескольких воинов в доспехах. Они стояли, прислонившись к стене. Другие оперлись о перила и смотрели вниз. Один с квасной кружкой в руке громко говорил, другие смеялись. Я обернулся. В другом конце галереи сквозь дверной проём увидел еще людей. Они пели. На полу сидел гусляр и что-то бренчал.

На стенах висели яркие лучины и свечи, а также странные лампы, которые я сначала принял за электрические. Дым от лучин коптил стены, воск стекал на пол. Отсветы огней плясали на металле доспехов. Суровые лица с бородами перемешались с пляшущими тенями на бревенчатых стенах.

Воздух был густым, с кислым запахом пота. Я чувствовал гарь, перемешенную с запахом грязной одежды, чего-то звериного и сладковатого. Но был несказанно рад этому. Я вдыхал этот новый мир со всей жадностью новобранца на войне. Не знаю, как у меня это получалось — но это придало уверенности.

Заметил Вряк-Посула и Трын-Писца и двинулся к ним. Сквозь него также проходили люди, что, однако их совершенно не смущало.

— Ты, вероятно, удивлён происходящему, — сказали Вряк-Посул и Трын-Писец, — А я так вообще вне себя! Каждый раз сам не знаю, в каком сейчас отделе! Хе-хе! То ли доставка сознаний, то ли приём забытых обещаний, а завтра может чай для Мокоши подносить буду ...

Мы переместились к перилам и посмотрели в зал.

— Ну, как и говорил: «подай-принеси с печатью» … — я попытался подмигнуть, забыв, что у меня нет глаз. На меня не обратили внимания.

Внизу увидел просторный холл. Своды переплетались и терялись где-то вдалеке. Они поддерживались гигантскими резными статуями-кариатидами, изображавших исполинов с медвежьими и человеческими головами. Каждая чем-то напоминала истукана Вряк-Посула, только имела грозный, а не скоморошный вид.

Стены были расписаны сценами исторических событий: с одной стороны — русские воины в доспехах. Впереди всех на гигантском медведе[1] мчался богатырь огромного роста. Над его головой летали светящиеся шары. Впереди шла пехота, за ней — медвежья кавалерия. Они атаковали иноземцев. Те были одеты как варяги и арабы в тюрбанах, платьях и были на конях и волках. Некоторые волки были огромного роста и практически по-человечески шли вперёд наравне с людьми. Одним словом — наёмники. Копья, мечи, топоры, щиты перемешались с телами людей, медведей и коней — кто-то взмахнул, кто-то уже колол, кто-то из врагов уже лежал заколотым под ногами врагов, кто-то был пронизан стрелами. В далеке на башне можно было рассмотреть лучников. Эта настенная роспись имела подпись на глаголице:

ⰔⰡⰝⰀ ⰂⰅⰎⰉⰍⰀ. ⰒⰑⰁⰉⰅⰐⰠ ⰏⰑⰓⰑⰍⰀ.

С другой стороны, была битва против нелюдей — чудищ самых разнообразных, коих я в жизни не видел никогда: с двумя головами, с змеиными руками, древоподобные и гигантские ходячие пасти с лепестками и руками-ногами как у растений, некоторые звери создавали яркие огни и метали их. В самом углу увидел страшную тварь с огромной пастью. Она изрыгала иных зверей: черные зайцы, барсуки, косули с бешеными глазами вставали и шли вперёд. Против них выступали русские воины на медведях. Некоторые воины имели светящиеся пальцы, а из ртов вырывались языки голубого, белого и желтого пламени с буквами на глаголице. Букв было очень много. Они буквально заполняли все свободные места на этой живописной росписи. Краски были необычайно яркие для этого времени. Так мне по крайней мере показалось. Тут была другая подпись:

ⰔⰡⰝⰀ Ⰹ ⰍⰓⰄⰀ ⰐⰀⰂⰉ.

— Что означают эти надписи? — спросил я у Вряк-Посула, — Я не силён в глаголице.

— Эта, где люди против людей — «Великая Сечь: Побиение Морока». Рим и другие страны морока сотню лет назад пытались уже завоевать Русь и тогда пылала по всей земле война великая. Вторая — где против чудищ — зовётся «Сеча и крада[2]». Она состоялась более пятиста лет назад. Мало кто уже помнит деталей, да продолжают чтить. Тогда русы даже богов призвали на помощь и заключили с ними договор.

— А что такое «морок»?

— Морокѣ — это там, — и Вряк-Посул указал на запад[3].

— Почему у меня нет знаний об этом мире? Как я буду тут жить?

— Не всё сразу. Мы ещё не решили, что с тобой делать, — буркнул Трын-Писец.

Я посмотрел вниз и там кипела такая же суматоха. Люди перетекали волнами, общались, ругались, кричали. Видел сплошную стену бород да ряды боярских колпаков, надетых на красные, синие, золотые кафтаны. Они то выстраивались в ряд, то смешивались с толпой дружинников. Одни поправляли рукояти мечей на поясах, другие нервно перекладывали копье из одной руки в другую, а иные стояли со всей важностью, убрав секиры за спину. Крикливые купцы ходили между ними, тут же вели переговоры и рассчитывались. Аристократы держались особняком — они были со своими дамами, слугами, детьми и ручными медведями на руках или поводках. Всё тут было в движении и даже колонны, подпирающие величественные своды, казалось, вот-вот сойдут со своих постаментов.

А звуки-то звуки! Скрипы, стуки, звон оружия, речь, смех, крики, песни, музыка. Всё это — громко, резко, шумно и весело. Я, кажется, в них тонул: то ли толпа вторила музыкантам, то это гусли, гудки, свирели, бубны, волынки, трещотки отзывались эхом на гул собравшегося тут честного народа.

И будто никто и не замечал глыбу, что вздыбилась посредине зала. Это был княжеский зиккурат[4], возведённый по вавилонским канонам с тех самых времен, когда патриарх Мосох основал Москвусм. эпиграф, Москва основана примерно за 2000 лет до Рождения Христа. Лестницы власти поднимались по зиккурату со всех сторон — каждая ступень имела значение, и только избранные могли занимать их: советники, огнищане, близкие родственники князя и члены Собора[5]. Здесь царил иной порядок и казалось, что стоящий внизу шум и гам совершенно не мешали их общению.

То был старый мир. А также то была новая история знати, интриг, приключений. Всё смешалось сейчас, будто это была и улица, и площадь, и капище, и властное место одновременно — и это породило во мне странные чувства. Хаос, который должен был пугать, на деле казался живым и естественным. И я поймал себя на мысли, что мне здесь нравится. По-настоящему нравится.

На вершине зиккурата находился трон, высеченный из куваласского камня[6]. На нём сидел Великий Князь.

Он был молод. Боль прошлого, переживания за будущее и тяжесть принятых решений настоящего отпечатались на его лице, отразились в его скованных движениях, в его суровых чертах лица, напряженных скулах, обрамлённых короткой бородой с несколькими плетёными косицами. Но глаза его горели: утром это мог быть холодный рассвет, днём цвет ясного летнего неба, вечером — мрачный пылающий закат, готовящийся к ночи, когда может произойти, что угодно.

Поверх расшитого золотом шёлкового кафтана накинут войлочный плащ с фибулой[7]. На ней было изображение медвежьего лык с молнией громовержца Перуна. Воротник из пышного меха украшен множеством соболиных мордочек и зубьев, свисающих по краям. На голове Великого Князя был необычный богато украшенный шлем, который завершался фигурой медведя словно заставшего в вечном прыжке с молнией в лапе.

В одной руке у князя была секира с инкрустированным обухом, а на пальце ярко блестел дымился перстень. В другой руке князь держал посох, увенчанный огромным хрустальным черепом неизвестного мне существа с холодным мерцающим камнем внутри. Череп казался невесомым.

По бокам от трона расположились скульптуры медведей из чёрного обсидиана. В оскаленных пастях горели магические камни, освещающие лицо князя. Камни эти были живыми защитниками и разрушителями заклинаний. Они словно наблюдали за всем происходящим вокруг. Рядом, практически слившись с этими обсидиановыми статуями, сидел живой черный медведь князя. Хоть он и был также неподвижен. Его свирепая морда была облачена в лёгкую защитную маску. Слегка оскалившись, он, кажется, выжидал момента, чтобы подтвердить свою верность хозяину.

Вдруг раздался звук било[8]: я увидел, что в гигантский круглый щит, висевший у одной из стен, ударили огромной дубиной. Несколько человек подхватили её очень ловко и с размаху направили в центр круглого диска. Гул разнёсся по всему залу, он звенел в ушах и остановил всё движение в зале, все праздные разговоры, казалось, он мог бы остановить само время. Люди замерли. В зале наступила полная тишина.

Позади княжеского зиккурата горели огни. Князь резко встал. Свет от огней создал огромную тень, которая упала на большую часть зала. И князь, и бояре, и аристократы, все были в напряженном ожидании — настал момент, который вероятно изменит их будущее. Тысячи взглядов устремились в высь сначала на него, а потом в сторону могучих золотых дверей. Двери раскрывались тяжело и со скрипом, словно нехотя.

----

Дорогие читатели! Книга ещё в процессе и для меня крайне важны ваши конкретные замечания по повествованию. Так как я человек. который очень любит загадки, я стараюсь всё-таки не делать их слишком много в книге. Понимаю, что перебор с ними будет только раздражать. Хотя они и будут копиться от главы к главе, и я их буду постепенно разрешать, тем не менее, прошу писать когда с ними перебор. Вот у меня сейчас следующие вопросы по этой главе:

1. Что вы думаете о вставках на глаголице?

2. Не слишком ли объемны описания героев и в целом?

3. Что вы думаете про Вряк-Посула? Нравится ли он как персонаж и хотите ли вы про него читать больше? Или может про кого-то другого?

4. Кто в этой главе вас зацепил больше всего?

Вы наверное задумываетесь над тем, что же такое у меня написано в названии главы? Вы наверняка уже догадались, что это глаголица. И если вы ещё не полезли в словари смотреть, что же такое я придумал, я дам вам перевод:

ⰒⰟⰓⰂⰑⰒⰓⰅⰔⰕⰑⰎⰠⰐⰀ ⰒⰑⰎⰀⰕⰀ — это будет написано на кириллице так: "Първопрестольна полата". Фраза из древне-русского языка. А переводится на наш современный язык как "Первопрестольная палата". Название зала, где происходили события этой главы. Язык максимально аутентичен тому, как это записали бы наши предки. Если ждёте продолжения, напишите в комментариях. Также приветствуются ваши вопросы.

----

СНОСКИ

1. В этом мире славяне приручили медведей, а не коней

2. погребальный костёр Нави

3. местное название одной из четырёх сторон света

4. по аналогии с древне вавилонскими строениями-храмами

5. Орган власти

6. Легендарный камень Гипербореи — мифической северной страны. Сказывают древние волхвы, что в пору, когда небеса и подземье ещё спорили за власть над миром, сошлись в великой брани Перун-громовержец и Велес-чародей, властитель зверей и богатств земных. Велес, хитрый, поднялся из Нави, притащил за собою тьму болотную и змиев чёрных. Хотел он украсть у людей стада небесные и знания сокровенные, что хранились в вершинах мирового Древа. Перун же, защитник небесного порядка, разъярился и метнул свои стрелы-громы. На весь космос гремела их битва. Молнии рвали небо, реки кипели, леса падали. И настал миг, когда Перун, взяв в руки кованую кувалду, ударил ею о скалы небесные. Искра космическая вырвалась и, пронзив Велеса, сорвала с него чешую, да сбила в бездну подземную. Искра перунова рассыпалась по земле, обратившись куваласскими камнями, что хранят в себе перунов гром (звук до сих пор не угасает) и молнию (свет в камне заточённый)

7. металлическая застежка, брошь на плаще

8. славянский гонг