Мolly&Мycroft (гет)

Слово — депрессия

Надрывный детский плач стал настолько привычен, что Молли уже не могла отделить его от реальности. Теперь она с трудом улавливала, когда он прекращался, и прекращался ли вообще. Даже в те минуты, когда Филипп, ее новорожденный младший сын, наконец-то умолкал, его плач продолжал звучать у нее в голове. Непрекращающееся напоминание о том, что как мать она потерпела полный провал.

Придерживая левой рукой голосящего Филиппа, Молли машинально убрала со стола грязную посуду и составила ее в раковину. Уильям, ее старший двухлетний сын, ерзал на своем стульчике, теребя в руках плюшевого мишку, и тоже не знал, куда себя деть. Бесконечный плач младшего брата доконал и его, и он стал раздражительным и часто беспричинно хныкал, хотя раньше это за ним не наблюдалось. На его капризы у Молли уже не было сил, и она усаживала его в гостиной с игрушками, пока сама ходила по комнате взад-вперед, тщетно пытаясь успокоить Филиппа. Она больше не верила, что ее усилия увенчаются успехом, и продолжала скорее по инерции, потому что это, наверное, было единственное, на что она была способна как мать — ходить туда-сюда с ребенком и укачивать его, пока он продолжает реветь.

«Почему ты плачешь, ну почему, почему?..» — Молли так сильно закусила губу, что у нее едва не пошла кровь. На глазах выступили слезы, и она поспешила отвернуться от Уильяма, чтобы он ненароком их не заметил. Ее старший сын был очень восприимчивым, и хотя казалось, что он полностью поглощен игрушками, на самом деле он мог украдкой за ней наблюдать — не нарочно, а в силу природного инстинкта, потому что чувствовал, что ей плохо, и волновался за нее. Молли ведь была его мамой, и Уильям любил ее. Впрочем, она была мамой и Филиппа, но тот, похоже, ее просто ненавидел, так что, возможно, насчет старшего из сыновей она тоже ошибается.

Молли смахнула слезы и взяла Филиппа по-другому. Это не произвело никакого эффекта — он продолжал протяжно голосить. Мысленно она в тысячный раз пробежалась по воображаемому списку. Пеленки сухие… только что поел… зубкам резаться еще рано… Возможно, у него колики… хотя нет, она ведь уже дала ему лекарство. Скорее всего, он просто плачет — с младенцами такое бывает, иногда они кричат только для того, чтобы кричать, но это ведь немыслимо, чтобы у него был такой большой запас воздуха и чтобы он не устал от этого непрекращающегося ора…

Всхлипнув и вытерев нос рукавом, Молли едва удержалась, чтобы как следует не встряхнуть Филиппа, чтобы он… наконец… замолчал!.. В следующий же миг эта вспышка гнева показалась ей столь недостойной и жалкой, что ее охватило глубокое презрение к самой себе. Какая она все-таки ничтожная мать, если способна даже подумать о том, чтобы обращаться с собственным ребенком подобным образом. Ведь Филипп ни в чем не виноват — это она слишком глупая и неумелая, это ее инстинкты так плохо работают, что она не понимает, как его успокоить. Зачем она вообще стала матерью? Разве не понимала с самого начала, что у нее никогда ничего не получится?

— Молли… Молли, дорогая, можно, я его возьму?..

Она резко обернулась. Ее заплаканный, затравленный взгляд упал на мужа. Майкрофт стоял рядом и терпеливо ждал ее ответа.

— Что?.. — пробормотала она, машинально передавая ему ребенка. Филипп продолжал плакать, но почему-то теперь его голос звучал приглушенно, словно сквозь вату. — Откуда… откуда ты взялся?..

— Я пришел с работы, — Майкрофт взял Филиппа вертикально, прижимая его к плечу.

— Но… — сбитая с толку, Молли посмотрела на часы. — Но еще рано, обычно ты приходишь гораздо позже…

— Я знаю. Мне Уильям позвонил. Попросил приехать пораньше, потому что Филипп плачет.

— Уильям позвонил?.. — растерянно повторила Молли. За спиной Майкрофта их старший сын виновато переминался с ноги на ногу.

— Мне папа рассказал, как пользоваться телефоном, — пояснил он, кивнув головкой в сторону расположенного в коридоре стационарного аппарата. — Он сказал, чтобы я звонил ему, если случится какая-нибудь… экстренная ситуация, — тщательно выговорил он.

Экстренная ситуация, машинально повторила про себя Молли. Так вот что она такое. Экстренная ситуация.

— Что ж, раз так, ты молодец, — пробормотала она. Майкрофт протянул свободную руку и тронул ее за предплечье.

— Дорогая, тебе стоит отдохнуть. Я займусь детьми, а ты поспи.

— Да, — тупо повторила Молли. — Да, разумеется.

Оказавшись в их спальне, она нетвердой походкой подошла к кровати и рухнула на постель. После этого ее будто прорвало — в одиночестве не было нужды сдерживать слезы, и Молли разрыдалась.

Как же ей было плохо!.. Она так устала от собственной беспомощности, от этого состояния неудачницы, из которого она не выходила последние несколько недель. Молли так хотела этого ребенка, и у нее все так хорошо получилось с Уильямом — почему же с Филиппом ее самооценка упала ниже плинтуса? Она совсем расклеилась и ненавидела себя за это, ведь обычно она умела находить свет даже в самой безвыходной ситуации, но теперь это казалось совершенно невозможным!.. Убогая Молли, у которой все валится из рук — да кто захочет иметь такую мать?? Конечно, она ведь абсолютное ничтожество и сама себе противна!..

Молли не знала, сколько времени она провела в таком состоянии. Совершенно разбитая самоуничижением, она подумала, что, должно быть, проплакала не меньше Филиппа. Однако плакать вечно ей было не под силу, и через некоторое время, измотанная собственными слезами и дурными мыслями, она все-таки заснула.

Разбудил ее запах мяты. Молли с детства полюбила добавлять ее в чай и недавно высадила в саду несколько кустиков, чтобы ее не нужно было покупать в магазине. Выращенная собственноручно мята всегда была свежей и пахла особенно приятно…

Рядом послышалось какое-то движение, и Молли открыла глаза. В спальне было темно, но к запаху мяты примешался еле уловимый аромат одеколона.

— Майкрофт… — прошептала она.

— Прости, что разбудил, но я подумал, что тебе стоит поесть, — он включил прикроватную лампу на своей тумочке, и Молли, приподнявшись, увидела поднос с горячим чаем и несколькими бутербродами. В животе у нее заурчало, и она поняла, что Майкрофт снова оказался прав.

— А где Уильям и Филипп? — хрипло спросила Молли, садясь прямо.

— Спят, — коротко сообщил Майкрофт. — Уже восемь, я только что их уложил.

— Восемь?.. — охнула Молли. Значит, она проспала полдня?.. Какой кошмар!..

— Майкрофт, прости, я не хотела… — пробормотала она. — Ты специально ушел с работы, а я…

Он приподнял ладонь, побуждая ее замолчать.

— Нет, Молли, это ты должна меня простить. Я должен был больше внимания уделять тебе и детям. Но я это исправлю. С завтрашнего дня я буду работать из дома и смогу больше тебе помогать.

— Но… — прошептала Молли. В ее глазах снова заблестели слезы — Майкрофт идет на жертвы, и все это из-за нее!.. К счастью, как истинный Холмс, он моментально уловил причину ее настроения и мягко взял ее ладони в свои.

— Молли, дорогая, ты не должна ни в чем себя обвинять. Ты замечательная мама, и нам всем очень с тобой повезло. И ты отлично справляешься, можешь мне поверить.

— Но Филипп… — она всхлипнула. — Филипп совсем меня не любит…

— Филипп любит тебя больше всех на свете, можешь мне поверить, — твердо сказал ей Майкрофт. — Просто он родился младенцем, который часто плачет. Ни твоей, ни моей вины в этом нет.

Молли хотела что-то ответить, но не смогла. Слезы градом потекли у нее по щекам, и Майкрофт обнял ее, прижимая к груди. И, в отличие от того срыва, что случился несколько часов назад, эти слезы принесли ей облегчение.