Дневник Ярика Гайки (джен)

Работяга по кличке Хобот умудрился перейти дорогу капитану, хотя это трудно не сделать.

Нахамил, огрызнулся, в общем, сказал, как есть. На удивления Волкодав смилостивился и был к нему терпим. Однако стоило сталкеру замахнуться, великодушие командира кончилось. Кое-как ровно держащийся на ногах сталкер быстро свалился под крепкой рукой одного из охраны.

Наёмник наклонился к бедняге и в паре сантиметров от уха сказал, как грозный препод, отчитывающий набедокурившего ученика:

— И какой пример ты подаёшь другим? Если хочешь кого-то чему-то научить — делай это правильно. Давай я покажу. Смотри, во-он там, за заборчиком деревянным, видишь? Серая стенка. Вот там можешь сказать это при всех, разрешаю, а то мне без большой компании не интересно других выслушивать, — уж больно наигранно звучали экивоки наёмника.

Я не сразу приступил к работе, Волкодав собрал всех на площади.

Сам сталкер в лагере новый, свеже отобранные вещи достались мне на разборку, и потому знали бы вы, как мне пришлось ёжиться, когда капитан переступал за спиной с ноги на ногу в ожидании исполнения приказа.

Теперь посеребренный гравированный наган, будто пришедший прямиком с конца девятнадцатого века, уверенно лежал в левой руке Волкодава. Парень выглядел уже не таким упёртым.

— Ну что, я хочу, чтобы твою феерическую речь услышали все, она может кому-нибудь помочь усвоить элементарные вещи.

Но сталкер молчал. Даже когда к вспотевшему виску пристало родное дуло. Закрыл глаза и молчал.

— Не хочешь? Хорошо, я повторю их сам.

Собрано всё поселение. Значит, я смогу отыскать Ваню. Наёмники не пустят шастать туда-сюда. Можно попросить Рысь проводить меня, думаю он не откажет.

— Тынну, — я обратился как можно тише, стараясь не привлекать постороннего внимания, — мне нужно найти одного…

Тут я обратил внимание на сцену.

— А вот сколько в твоей волыне патронов, столько и будет в тебе дырок! — ухмыльнулся Волкодав. Хобот смотрел в пол.

Ещё до того, как прозвучали хлопки револьвера, я отвернулся и зажмурился.

Не считал, сколько их было. Много. Полный барабан, наверное. Последний прервал затяжной стон пока живого человека. Навалилось желание отдалиться хотя бы на шаг от эшафота, но внезапное чувство опасности сковало по рукам и ногам.

Когда убивают в перестрелке — я могу смириться. Но…Это же как-то…неправильно, да? Неправильно принуждать других смотреть на то, как чьё-то тело из последних сил пытается доказать, что оно живое, и… Может лишь я такой? Может это лишь я живу мечтой о прекрасном справедливом будущем, а остальные уже смирились, поняли всё?