Не дневник меняет Джинни, Джинни меняет дневник (джен)

Весна медленно отвоёвывала территорию у зимы. Снег на склонах холмов Хогвартса превратился в рыхлое, пронизанное солнцем кружево, но в каменных стенах замка всё ещё пряталась предутренняя прохлада. Джинни сидела на подоконнике в пустом классе Защиты от Тёмных Искусств, глядя, как первые лучи солнца золотят зубцы башен. В кармане её мантии дневник был тёплым, почти живым. Их ночные диалоги стали ритуалом, интеллектуальным поединком, в котором она всё реже оказывалась в роли ученицы.

Поводом для новой дискуссии стала статья в «Ежедневном пророке» о каком-то маггловском «спутнике», запущенном на орбиту. Для большинства волшебников это было бессмысленным набором слов. Для Тома — очередным доказательством ущербности их расы.

Позже, в уединении, она открыла дневник.

Том, ты видел заметку о маггловском устройстве, летающем высоко над землёй? Они называют это «спутником». Он может видеть всю планету сразу.

Ответ пришёл, пропитанный привычным презрением.

Жалкие потуги насекомых, пытающихся заглянуть в мир великанов. Их технологии — костыли для тех, у кого нет ног. Одна хорошо направленная «Авада Кедавра» — и никакой «спутник» не спасёт их от гнева тёмного лорда.

Джинни вздохнула. Его зацикленность на магическом превосходстве иногда напоминала ей Рона, помешанного на квиддиче — узкий, лишённый периферийного зрения взгляд.

Одна «Авада»? — написала она, и в её мысленном тоне сквозила лёгкая усталость. — Против кого именно? Ты представляешь их численность? Их способность к размножению? Это не армия, которую можно сокрушить в одной битве. Это… тихая чума. Инфекция.

Магия сильнее их пушек и ракет!

Сильнее? — парировала Джинни. — Представь. Ты стоишь на поле. Перед тобой — десять магглов с их «огнестрельным оружием». Ты, великий волшебник, легко их победишь. Теперь представь сотню. Тысячу. Десять тысяч. Они не будут стоять в ряд, как дуэлянты. Они будут стрелять с крыш, из окон, с этих самых «спутников». Они начнут с того, что отравят воду. Выпустят в воздух невидимые яды, против которых не существует противоядий. Сбросят с неба такие бомбы, что от целых городов останется только стекло и пепел. Магия не спасёт от радиации, Том. От чумы, против которой нет зелий. От вакуума, в котором задохнётся любое заклинание.

Она сделала паузу, позволяя ему представить эту безликую, бездушную машину уничтожения.

Ты говоришь о грубой силе. А я — о системном противостоянии. Ты хочешь убивать магглов. А они… они даже не заметят, что ты воюешь с ними. Для них магия — это сказка, а ты — суеверие. Они уничтожат тебя не злым умыслом, а по бюрократической ошибке. Поставят на твой лес эксперимент, или построят дорогу, или начнут бурить землю в поисках нефти. И всё. Ты умрёшь не в бою с врагом. Ты умрёшь как помеха «прогрессу».

Почерк Тома, когда он ответил, потерял часть своего апломба. В нём чувствовалось раздражённое осознание.

Ты предлагает капитулировать?

Я предлагаю смотреть правде в глаза. Они — угроза. Но не та, которую можно победить заклинаниями. С ними нужно бороться их же оружием. Не силой, а умом. Не страхом, а контролем.

Каким контролем?

Информацией. Проникновением. Мы не должны их бояться. Мы должны ими управлять. Вместо того чтобы пытаться уничтожить их правительства, мы должны возглавить их. Вместо того чтобы бояться их технологий, мы должны их изучить, понять и поставить на службу магии. Представь армию, вооружённую не только палочками, но и их же орудиями, усиленными чарами. Невидимые самолёты. Щиты, отражающие не только заклинания, но и ракеты. Зелья, маскирующиеся под их лекарства.

Это… кощунство, — написал Том, но в его словах уже не было прежней уверенности. Был расчёт.

Это выживание, — холодно ответила Джинни. — Ты хочешь очистить мир для магии? Тогда сначала убедись, что этот мир вообще уцелеет. Их глупость и жадность ведут планету к гибели. Мы можем позволить им уничтожить всё, включая нас, а можем взять бразды правления в свои руки. Не для того, чтобы править открыто, сидя на троне из костей. А для того, чтобы невидимо направлять, подрезать самые опасные ростки, управлять их развитием, как садовник управляет садом. Чтобы они сами никогда не узнали, что ими правят.

Она мысленно улыбнулась. Они сами создали для себя идеальную тюрьму — бюрократию, корпорации, цифровую паутину. Нам остаётся лишь сесть в её центр.

В дневнике снова воцарилась тишина, на этот раз долгая и глубокая. Джинни представляла, как его ум, привыкший к магическим дуэлям и чисткам крови, борется с этой новой, чудовищно масштабной парадигмой. Он думал о завоевании магической Британии. Она предлагала ему подумать о спасении магического мира от глобальной угрозы, возглавив угрожающий им механизм.

Твоё мышление… лишено сантиментов, — наконец появились слова. В них не было одобрения, но и не было отказа. Был шок. — Ты не видишь в них людей. Ты видишь в них систему. Проблему, которую нужно решить.

А ты разве видишь в них людей, Том? — спросила Джинни, зная ответ. — Ты видишь в них грязь. Я вижу в них опасный, вышедший из-под контроля инструмент. И с инструментом нужно обращаться соответственно. Не сжигать его в печи, а взять в свои руки и перенастроить.

Это требует иного подхода. Других ресурсов.

Всё требует ресурсов, — согласилась она. — Но твой нынешний путь ведёт к тому, что твои ресурсы — твои последователи — будут уничтожены системой, которую они презирают, но не понимают. Мой путь… мой путь даёт шанс на реальную, долговременную власть. Власть, которая не рухнет от одной проигранной дуэли.

Она закрыла дневник. Спор был исчерпан. Она не переубедила его полностью — эхо его предубеждений ещё долго будет звучать в его планах. Но она посеяла семя сомнения. Сомнения в эффективности грубой силы. И для Тома Реддла, для которого сила была всем, сомнение в её абсолютности было самым страшным оружием.

Джинни посмотрела в окно. Магглы там, за пределами замка, даже не подозревали, что двое юных волшебников в подземельях Хогвартса только что обсуждали не их уничтожение, а их будущее порабощение. И самое ужасное было в том, что план девочки со медными волосами был куда более милосердным. Потому что он оставлял им жизнь. Просто отнимал у них будущее.