Кольцо купеческой дочери (гет)

Варвара откинулась на спинку сиденья и прикрыла глаза. Карета торопливо скакала по ухабам, и ее подбрасывало вместе с ней.

Изящные белые руки, которые она выставляла перед собой, принадлежали Софье Дмитриевне. На грудь ее падала золотая коса Софьи Дмитриевны. И страх Софьи Дмитриевны сделался ее страхом.

Забрав хозяйкино лицо, она забрала и ее слабовольную душу, боящуюся взять то, о чем другие мечтали. Теперь и некогда невозмутимой Варваре было невмоготу сидеть на шелковых подушках и думать, как бояре примут ее. Вдруг они разгадают ее тайну? Вдруг царь поймет? Ведь он знает ту, влюблен в ту — что же будет? Ведьм сжигают, топят и к конскому хвосту привязывают прежде, чем пустить в поле. Что с ней будет?..

Вопросы эти летали вокруг нее, как мошкара, и она сама же подначивала их, чувствуя, что чем больше она думает о грядущей опасности, тем меньше в ее голове места для мыслей об оставшемся в воде теле. Так было даже лучше. Те мысли сжались в комок и как будто исчезли под пластом того, с чем ей предстояло столкнуться. Главное было впереди, а не сзади. Она нырнула вперед со всей старательностью, на какую была способна.

Сразу же решимость подсказала ей, что о той другой царь ничего такого знать не мог, видел он ее всего раза три-четыре — он в красоту влюбился, а дальше-то он и не заглядывал. К любому характеру он теперь может привыкнуть, какой она ни представит, — даже в Варвариным собственный…

Да и Софья не больше нее знала. Несмотря на все свою ученость, Софья в Старгороде была лишь однажды и то на торговой улице, а уж о крепости и думать нечего. Нет, тут они были в равном положении. Для царей они все одно.

“Ничем не выдавать себя”, — решила она, перебирая в голове все моменты, в которые наблюдала Софью с ее царственным гостем. Было ли что-то эдакое в ее поведении? Вроде как нет, но все-таки некоторые жесты, слова она для себя приметила.

Варвара сама удивлялась своему хладнокровию.

Они въехали в шум и суету большого города, и ее, непривычную к таким размахам еще и под вечер, сперва ошеломило, но, едва оправившись от удивления, она приникла к окну и воровато из-за шторки стала наблюдать за бурной жизнью постоянно перемещающихся толп. Это был круговорот красок, о котором она и помыслить не могла в своем Батагове, где единственными цветами был коричневый от изб, зеленый от лугов и голубой от неба. Здесь же повсюду ходили женщины в пышных юбках и расшитых сарафанах, торговля, спешка, всадники, орудующие кнутом, чтобы кого-то угомонить, а дома какие, не избы совсем, а дома — каменные, двухэтажные, белоснежные! Варвара чувствовала, как губы сами собой расплывались в восторженной улыбке. Куда было ее мечтам до этого города!

Ворота Старгородского Кремля открыли специально для них. Варвара трепетала. Она въезжала не гостей, а победительницей, и все равно ей было не по себе. Что будет? Раньше она так не боялась, не было чего бояться в ее простом и унылом существовании, жизнь перетекала из дня в день, как будто бы и не меняясь, а теперь все круто повернулось и жить стало красиво и опасно.

Неизвестный в красном бархатном кафтане в пол открыл дверцу и сказал:

— Следуйте за мной, сударыня.

Она, сперва зверьком затаившись в углу, почувствовала к стрельцу расположении после такого приема и решительно пошла за ним.

Они поднялись по лестнице, которая вела к многобашенному дворцу всех цветов радуги. Одна эта лестница была больше, чем весь дом купцов Замариных. Она забыла, что хотела не глазеть по сторонам, настолько казалось кощунственным не смотреть.

Но в сумерках, когда зажгли лишь половину свечей, можно было выхватить разве что некие отблески в убранстве залов: цветочный узор на стене, изогнутые золотые ручки дверей, сияющие белым лестницы. Варвару впустили в боковую комнату и оставили одну в полутемной опочивальне. Из маленького квадратного окна открывался поломанный чугунной решеткой вид на Старгород. Солнце, прощаясь, одаривало затихающий город красными и рыжими лучам.

— И государь оставил тебя тут совсем одну! — воскликнул сильный женский голос, от которого Варвара вздрогнула и сразу обернулась к двери. Там стояла коренастая женщина с плетеной прической на голове и в лиловом бархатном платье с длинными рукавами. Женщина всплеснула руками — руки были унизаны перстнями. — Как неосмотрительно с его стороны, не ожидала. Обычно мой сын внимательней.

Варвара упала на колени.

— Государыня, матушка, — пролепетала она в смятении.

— Встань, дитя, — велела вдовствующая царица Агриппина Алексеевна, о которой наслышана была даже Варвара, так царица прославилась своей щедростью и властью, которую имела над сыном, а до того над мужем. — Ты, должно быть, устала с дороги, бедняжка?

— Нет, государыня.

— Дорога, значит, была легкой?

— Да, государыня.

— И недолгой?

— Нет, государыня.

— Да что ты заладила! — вскрикнула царица во внезапной злобе. — Отвечай, как полагается, когда тебя спрашивают!

— Я ни капельки не устала, матушка, дорога была легкой, я очень благодарна царю за то, что он послал за мной таких смелых рыцарей…

— И откуда же тебя везли?

— Из городка Батагова.

— Знаю, — кивнула сурово Агриппина Алексеевна. — Кем же ты была там?

Варвара замялась, и царица сразу взвилась:

— Да что я из тебя все вытягивать должна? Отвечай немедленно, когда я спрашиваю. Кто такая?

Опустив голову, Варвара быстро стала говорить, как понаписанному:

— Прости, государыня, я весь ум растеряла, Вас увидев… Ведь я темная, света белого не видела…

— Знаешь ли, почему царь велел привезти тебя сюда? — спросила царица Агриппина Алексеевна, сменяя гнев на милость.

— Это все через отца моего. Государь приехал о его гибели сообщить, так и остался.

— Так и остался, — повторила безучастно Агриппина Алексеевна. — Царь оказал тебе великую милость, дитя, — завтра он тебя примет. С ним и не думай вилять, как со мной. А пока мои девушки переоденут тебя и накормят.

— Он не увидит меня сейчас? — спросила Варвара наивно, за что царица одарила ее убийственным взглядом и сказала сладко:

— У моего сына много важных дел.

В ноги поклонилась ей Варвара за такие добрые слова, а потом по знаку царицы ее окружили появившиеся из неоткуда девушки, посади за стол и расставили перед ней блюда. Царица не стала дожидаться, пока она оттрапезничает, а следом послушно выскользнула и часть свиты. Оставшиеся и словом не обмолвились, ни с ней, ни друг с другом, поэтому тишина стояла зловещая, и Варвара старалась не привлекать к себе внимание, жуя как можно медленнее.

Перед тем, как пуховые подушки и шелковые одеяла унесли ее в свое безвременье, одна мысль владела ею: она видела царицу, настоящую царицу!

Утром ее нарядили в платье, которое с собой привезла особо дорожившая им Софья. Когда Варвару поставили перед зеркалом, она поразилась тому, как была хороша. Она чуть не забыла, что выглядит, как Софья Дмитриевна, а та всегда была хороша. Но сейчас, на фоне царских хоромов… Она будто была создана, чтобы оказаться здесь. Ощущение предопределенности окрылило Варвару и она почти летела на встречу к царю, несмотря на то что его мать решила, что ее вид достоин разве что презрительно искривленной губы.

Зеленые, голубые, красные залы — дворец поражал красочностью, пышностью, живой силой, которая была воплощением царской мощи. Цветы распускались на стенах, на потолках летали птицы. Узоры были размером с упитанного ребенка, и, переходя по мягкому ковру из залы в залу, Варвара едва успевала ухватить взглядом и сотую долю той красоты, которую выплескивалась на нее со всех сторон.

Царь ждал ее в конце длинного коридора, сидя на высоком троне в небольшой комнате, где защищал его один-единственный стрелец.

— Софья! — воскликнул царь, вставая — она же упала на колени. Двери захлопнулись, Ярослав мягко поднял ее. — Не надо, мы одни. Никите я доверяю как себе.

Она ошарашенно кивнула, не зная, куда себя деть под теплом и спокойной силой его рук, боясь вдруг, что заговорит своим голосом и выдаст свой секрет.

— Как ты доехала? — спросил он заботливо.

— Хорошо, — сказала она, забыв на миг, почему поездка не считалась бы удачной для Софьи. — Вот только… по дороге случилось несчастье.

— Да, мне доложили. Сожалею, Соня, я знаю, она была у тебя с детства. Такова, видно, судьба.

— Да, государь.

— Как моя мать встретила тебя?

— Она была очень добра.

— Правда? — улыбнулся он криво. — Пускай ее, она примирится. Но крепись, завтра ты предстанешь перед тем, кто будет еще “добрее”. Завтра я покажу тебя боярам.

Она позволила опасениям Софьи заиграть на своем собственном лице.

— Как будет угодно государю.

— Да что же ты, — сказал он смеясь и, приобняв ее, стал серьезно объяснять: — Судить меня никто не смеет. Я сам тут судья над всеми. И я дал слово жениться на тебе, значит, будет, как я сказал. Чего тогда бояться?

— Ничего, — сказала она тихо, глядя то на его губы, то на глаза, и чувствуя, что он хотел бы к ней наклониться да не смел при постороннем.

— Никита тебя проводит, — сказал он серьезно. — Он начальник городской стражи. Ему можешь верить во всем, он мой человек.

Только тогда Варвара посмотрела в угол у трона, где стоял коренастый молодец, и если бы царь не поддерживал ее за пояс, то так и рухнула бы.

— Что с тобой? — обеспокоенно спросил Ярослав, но она лишь покачала головой. — Да, я понимаю, как все это волнительно, особенно для молодой девицы. Я бы не стал тебя заставлять идти туда, если бы не острая необходимость, ты понимаешь?

Она кивала и застенчиво улыбалась, пока он не выпустил ее из рук и не отправил вместе со стрельцом Никитой обратно.

Никитой. Так звали ее брата. То и был ее брат.

Брат изменился и вырос за те десять лет, что они жили врозь, но она, старшая сестра, ошибиться не могла и сразу признала и узкое лицо, и горбинку на носу, и маленькие серые глаза, и волнистые каштановые волосы, да и насупленный взгляд из-под бровей, который живо возродил перед ней образ десятилетнего мальчишки, стоявшего на пороге, когда ее выгоняли в лес.

— Кто ты таков? — глухо спросила она, про себя удивляясь, как это царь удостоил его столь высокой чести: провожать свою невесту, присутствовать при их личной встречи. Чем он заслужил такое? Ее сердце пело от гордости.

Никита странно посмотрел на нее.

— Я начальник городской стражи. Царь велел мне сопроводить вас. Звать меня Никита Перекладов.

— Что тебя привело во дворец? Откуда ты? Говори, ведь я царская невеста!

— Село Черное в Неряженской губернии. Вам ничего не скажет…

— Бывал ли ты на птичьем пруде, где утопленника каждое полнолунье видели? Знаешь ли родник, вокруг которого разбойники собирались? Помнишь ли дом на отшибе, где был густой заброшенный малинник?… — Она сбилась.

— Кто ты такая? — грубо, но тихо, с подозрением спросил он. Они были в последним из залов перед лестницей, ниже стояли стрельцы, здесь же никого.

— Скажи мне сначала, не было ли у тебя братьев или сестер, когда ты рос там?

— Была сестра.

— Варварой, наверное, звали, — сказала она с жалкой улыбкой.

Никита отпрянул, как от сумасшедшей.

— Непохожа!

— Что ж с того? Была такой, стала сякой, тяжело ли?

— Варвара… — восхищенно протянул он.

— Сегодня ночью найду тебя, скажу, где нам встретиться. Жди!