верно меня на то, ромашковое поле, когда мы встретились (гет)

Быть банши — это лицезреть глазами жертвы, избранной роком.

Ты можешь видеть этого человека только однажды, или даже не видеться с ним вовсе, но если костлявая рука смерти потянулась за его душой — беспокойство разливалось по венам, пока сердце несчастного отбивало обратный отсчет.

Делайла ненавидела это — видеть их последние минуты. Она чувствовала то, что чувствуют они — беспощность и ледянящие пальцы-когти, стискивающие тебя в свои стальные тиски. Если бы она только могла перестать слышать голоса призраков и ощущать их горе, только в ее голове — призрачный хор из миллионов душ.

Девушка нежиться в ванной старост, когда наступает приступ — словно цунами, смертоносное стихийное бедствие он накрывает ее с головой. Видение проникает холодными волнами в лёгкие, льется по стенкам и сжимает до спазма

Дрожащее тело качается из стороны в сторону, лопнувшими капиллярами по периметру покрывается, а мутнеющие глаза топят собственный ужас, сручивающий сухожилия в узлы, в стремительно темнеющей оконной нише.

Вода из сотней кранов падает вниз, ударяется о разноцветную пену, переливается через край и расползается прозрачными змеями, скользящими струями по белой плитке, заливая комнату.

Она пытается сфокусировать взгляд на окне, где витражная русалка расчесывает ладонью длинные волосы и мурлычет подводные песни эхом бьющие по черепной коробке.

Стивенс молит стены, в струну вытягивается от судорог бьющих вдоль позвоночника разрядами 220 и горло выцарапывает от удушливой безысходности, которая вязкой жидкостью растекается по нутру.

Она лопатками в твердую плитку ванны, созвездиями синяком по позвонкам вниз, шепчет предсказание о смерти, затылком в дно упираясь.

Вода хлещет ещё больше и громче, змеи растут и тянут свои открытые пасти к тонущей девушке, к заканчивающимся на поверхности пузырькам.

Делайла сохраняет отстранённость на лице и позу не меняет даже когда последний пузырек воздуха лопается — у нее мир выгорел и сузился до размеров одного человека, без которого дышать не хочется.

А вода по стенкам бронх стекает вниз, наполняет их до верху, девушка широко распахивает веки, словно в надежде, что в помутневшей радужке ее глаз не отразится его имя.

СЕДРИК

Она выныривает наружу. Сердце в аритмии мечется где-то на уровне горла, паникой стучит в висках. Она колени разбивает в кровь, заломанными-переломанными пальцами за бортики ванной цепляясь и только безмолвно шепчет о грядущей смерти, пока недостаток кислорода застрявшим в связках криком ломает рёбра.

Сказка Делайлы Стивенс рушится одним днём, моментом, превращается в кошмар на яву, так что хочется забиться в угол, на другой конец мира. Потому что банши внутри нее не обмануть — банши чувствует приближение смерти.