Когда молчат свои: история Гарри Поттера (джен)

Тьма не была пустотой. Она была воспоминанием.

Гарри падал — не телом, а сознанием, — и вокруг него возникали образы: чулан под лестницей, холодные взгляды Дурслей, смерть Седрика, крик Сириуса, тело Дамблдора на каменных ступенях. Всё, что он когда-либо потерял, тянуло его вниз.

Ты никогда не был нужен, шептал голос.

Только полезен.

— Замолчи, — выдохнул Гарри, но сопротивляться было трудно. Голос говорил то, что он сам боялся признать.

И тогда появился ещё один образ.

Гермиона — с грязными от земли руками, плачущая над ним в лесу.

Рон — стоящий между ним и опасностью, даже когда страшно.

Их смех. Их споры. Их молчаливая верность.

— Это тоже часть меня, — прошептал Гарри.

Тьма дрогнула.

На Астрономической башне Гермиона держала Рона за руку, пытаясь остановить кровь. Он был в сознании, но едва дышал.

— Он ещё здесь, — хрипло сказал Рон. — Я чувствую.

Гермиона закрыла глаза. Решение, к которому она боялась даже приблизиться, теперь было единственным.

— Есть способ разорвать связь, — прошептала она. — Но он… может не пережить этого.

Рон с трудом повернул к ней голову.

— А если мы ничего не сделаем, мы потеряем его навсегда.

Она всхлипнула.

— Я уже один раз выбрала «правильное». Я больше не хочу выбирать без любви.

Гермиона поднялась, пошатываясь, и начала читать заклинание — не из учебника, не из приказа, а из сердца. Магия была грубой, живой, опасной.

— Гарри, — прошептала она, вкладывая в имя всё, что не успела сказать. — Если ты ещё слышишь… прости нас. Мы ошиблись. Мы боялись. Но мы всё равно тебя любим.

Свет вырвался наружу.

Гарри почувствовал боль — настоящую, рвущую. Связь тянули в разные стороны: тьма требовала, свет звал.

Они тебя сломают, шипел голос.

Они уже это сделали.

— Нет, — сказал Гарри сквозь слёзы. — Я сломался раньше. А они… пытались собрать меня.

Он сделал выбор не разумом — сердцем.

И отпустил.

Крик разорвал ночь.

Гарри очнулся в больничном крыле. Белый потолок, запах зелий, тишина. Он попытался пошевелиться — тело отзывалось с трудом, но отзывалось.

— Он проснулся, — раздался хриплый голос.

Рон сидел рядом, бледный, с перевязанным плечом. Его улыбка была кривой, но настоящей.

— Привет, герой, — сказал он. — Ты нас напугал.

Гарри попытался что-то сказать, но слова застряли в горле.

Гермиона подошла медленно, словно боялась, что он исчезнет.

— Связь разорвана, — тихо сказала она. — Но… часть её останется с тобой. Навсегда.

— А вы? — прошептал Гарри.

Она опустила взгляд.

— Мы будем жить с этим. С виной. С тем, что сделали.

Гарри закрыл глаза. По щеке скатилась слеза.

— Я тоже, — сказал он. — Но… спасибо, что не ушли.

Рон фыркнул.

— Глупостей не говори. Мы же идиоты. Мы всегда возвращаемся.

Гермиона слабо улыбнулась сквозь слёзы.

Война всё ещё была впереди.

Шрамы никуда не исчезли.

Доверие стало хрупким.

Но они остались.

И иногда — это единственная победа, на которую способен человек.