118 элементов любви (гет)

Женя тихо прикрыла дверь и опустилась на свое место рядом с Машей. Классный час был уже в самом разгаре, и она искренне жалела, что пропустила начало из-за этого неуместного визита к элективу, которого вовсе сама и не хотела. Но не могла не радоваться тому, как удачно поставила на место оскорбившую ее Елену Давыдовну — ерш мести в ней довольно ощетинился, и она слабо повела плечами, давя в щеках мягкую улыбку.

— Принимаю ваши предложения по визитам специалистов — мы профильный класс и каждый месяц должны устраивать встречи с профессионалами, связанными с вашей будущей сферой деятельности. Есть ли кто-то, кого вы бы хотели увидеть?

— Ксения Собчак! — раздалось с задней парты. Костя. Женя тихонько прыснула в ладонь. Не удержался от смешинки и Булгаков.

— Такие звезды к нам еще не сходили.

— Давайте уж сразу Грибоедова, — вставила слово и Женя. Класс лег со смеху.

Все как-то притихли на секунду, но через минуту предложения посыпались наперебой:

— Алексея Морозова, переводчика!

— Павел Максимов, дипломат от МИДа!

— Чрезвычайный посол в Испании — Александр Казаков!

— Елена Андреева, руководитель кафедры международного сотрудничества в ФГП МГУ!

— Ольга Ольшанская, телеведущая с НТВ!

— Тише! — остановил пыл учитель, — Записывать за вами не успеваю. Обсужу все варианты с завучем. Теперь к вопросу о дежурстве.

По классу прокатился недовольный ропот, однако на первой парте взметнулось пару добровольческих рук.

— Дежурство будет и по классу: за доской следить, проверять кабинет периодически, пополнять наши с вами запасы чая — только тццц! — и по школе, на всех этажах, и на первом — мерить на входе температуру.

Новый стон отчаяния заглушил слова учителя. Он улыбнулся искушающей улыбкой:

— Просто, чтобы немного подсластить пилюлю, дежурящим на неделе разрешу не приходить на классный час и один первый урок в неделю, кроме русского и математики, под мою ответственность.

По всему классу тут же взметнулись руки желающих.

Химик довольно засмеялся, чем в ту же секунду напомнил Жене хитрющего лиса, проведшего маленьких детей и осознающего всю свою привлекательность и силу в этот момент. Она мягко улыбнулась, но бороться за право быть дежурным пока не особо хотелось и кусалось — хватало и наброшенных на нее обязанностей старосты, быть которой она так-то изначально и не собиралась.

— Так, еще пущу сейчас по рядам листочек — запишите пока предварительно, кто что планирует сдавать.

Поднялся гул.

— Пока просто предварительно! — чуть повысил голос учитель и тут же сдался, — Ладно, пойдем от обратного: кто собирается сдавать химию? — руки никто не поднял. Булгаков аж посветлел лицом, — Слава Богу, а я уж думал заявление писать, — Хорошо, кто-то собирается попробовать силы в олимпиаде по химии? Освобожу от домашки или теста один раз или оценку хорошую поставлю.

Женя подняла руку вместе еще с десятком человек. Булгаков вздохнул, переписывая имена и фамилии в свой блокнот. Захлопнув обложку, он прокашлялся и снова обратился к классу:

— Теперь еще формальности. Слушаем инструктаж о правилах безопасности при проведении лабораторных в кабинете химии, потом про школьный устав, расписываемся и можете быть свободны. А, и несколько мальчиков надо будет учебники принести из библиотеки, завтра будете получать под расписку. Жень, с тебя ведомость у библиотекаря получить, я помогу заполнить, там несложно, — обратился он к старосте на задней парте.

Женя только кивнула, уже предвкушая веселую перемену.

Пока химик занимался распределением дежурных, Женя и ребята коротали время за болтовней.

Костя перегнулся через плечо и прошептал на ухо:

— Я разведал, где у них тут столовая и буфет. И уже даже выбил нам лишнюю порцию макарон со шницелем.

Женя захохотала:

— Соблазнитель! Мы же поведемся!

Ее соседки согласно кивнули.

Настя ехидно добавила:

— Но для некоторых местонахождение столовой и буфета и не было секретом.

Костя расплылся в притворной улыбке:

— Мамзель, никто и не спорит, что Вы умница записная.

— На перемене идем есть? — уточнила Маша.

— Конечно, я лично умираю с голоду, — твердо заверила Настя таким тоном, что никто и не посмел бы в этом засомневаться.

Химик окликнул задние ряды:

— Галерка, тишину словили! Техника безопасности. Да, я тоже очень несчастлив ее вам зачитывать. Не войте. Мы быстро пробежимся.

И начал бессовестно читать с листка убитым голосом:

— Соблюдение правил настоящей инструкции обязательно… так, это мы пропустим, — он пытливо вгляделся в лист, нахмурился, ища строчку, — а! Вот оно: вход в кабинет химии осуществляется только по приглашению учителя — особенно перед лабораторными, — подчеркнул он явно от себя, — Проходы между столами не должны загромождаться портфелями и сумками, пользуйтесь крючками. При получении травмы, ожога или при плохом самочувствии — незамедлительно сообщить учителю. Не вносить и не выносить никакие вещества без ведома учителя. Быть особенно осторожными при работе с концентрированными растворами кислот и щелочей, все опыты — в чистой посуде. Обо всех разливах жидкостей и прочих веществ тут же сообщать мне. Кстати, что делать при попадании на кожу кислоты или щелочи? — он обвел класс ожидающим взглядом. Класс как воды в рот набрал.

Женя решилась, несмело подняла руку, еще не уверенная в том, правильно ли помнила это с уроков химии в восьмом классе:

— Нейтрализовать нужно, для кислоты это будет мыло, а для щелочи — точно уксусная кислота, слабый раствор?

— И лимонной, а кислота еще нейтрализуется обычной пищевой содой, — добавил от себя учитель, похвально кивая этому ответу.

Женя успокоилась и уселась на месте чуть свободнее, теперь навострив уши — уверенная, что очередной “интерактив” от химика не заставит ждать.

Она не ошиблась: прочитав часть про работу с приборами и пробирками, он уточнил:

— Что к чему добавляют: кислоту к воде или воду к кислоте?

Костя фыркнул:

— От перемены мест слагаемых, сумма, как известно…

Женя вскинула руку, возмущенно шикнула на него:

— Вообще-то есть большая разница! Можно?

— Женя, пожалуйста, — учитель мягко повел в ее сторону рукой с улыбкой.

— Кислоту к воде добавляют, потому что иначе, если воду к кислоте, то пойдет реакция, выделится тепло, вода останется на поверхности и брызги могут полететь. В принципе, они могут полететь и просто так, а если медленно добавлять кислоту в воду, то не произойдет.

— Верно, Женя, — легко улыбнулся Булгаков, — Это происходит потому, что кислота тяжелее воды, и при ее добавлении к воде они смешиваются равномерно, что и не дает воде закипать на поверхности. В отдельных случаях при резком повышении давления емкость может просто разбиться.

Женя кивнула, серьезная, с сосредоточенным и внимательным взглядом, она словно постаралась впитать каждое его слово. Учитывая сомнамбулическое состояние большей части класса, это было особенно приятно. Женя прекрасно понимала, что он дополнил ее ответ как раз потому, что увидел ее заинтересованность в предмете еще когда рассказывал про гелий, и он видел совершенно отчетливо, что кроме нее эта информация особо никому и не сдалась. На сердце немного потеплело — от нового знания и теплой ответной реакции человека, который в ответ на интерес с интересом этими знаниями и поделился.

— Еще: как правильно пробирку нагревать? — поняв безнадежность класса, химик вздохнул и сходил за пробиркой и держателем в лаборантскую подсобку, — Итак, показываю, держим вот так, чуть под углом, отверстие направляем в сторону от себя и соседа, и, самое важное: в какой части пламени мы прогреваем пробирку и какую ее часть? — и обвел класс выжидающим взглядом.

Жене стало немного стыдно и неловко снова отвечать — такой ведь, казалось бы, элементарный вопрос! Но класс молчал, а ей все же не хотелось создавать о себе и одноклассниках плохое впечатление и заставлять химика отвечать на собственный же вопрос — и очень уж хотелось не молчать: ей всегда сложно было сдержаться всякий раз, как она что-то знала, словно слова и само знание распирали ее изнутри. Женя несмело вновь подняла руку:

— Да, Женя.

— Пробирку нужно нагревать всю равномерно, а не только ту часть, где вещество, иначе от резкого перепада температур она просто лопнет на куски. И нагревать надо в верхней части пламени, оно там самое горячее, быстрее нагреется.

— Да. Верно, спасибо, Женя, — и учитель показал движение при нагревании. Костя тихо фыркнул: Женя закатила глаза. Несложно было догадаться, о чем именно подумал Костя. "Пошляк", — подумала она про себя и улыбнулась.

Пройдясь по оставшимся пунктам и заставив всех расписаться — Женя чуть с ума не сошла, пока журнал до них дошёл — химик отпустил класс, попросив Женю немного задержаться.

— Хотел тебе контакты учителей передать. И надо бы классный чат создать, но у нас тем не менее, все еще есть не читающие ничего люди, так что сможешь важные сообщения в вашу болталку перекидывать?

— Эм, — замялась Женя, — Да мы как-то вроде ее еще не создали. Да я и не знаю как: у меня нет контактов всех, я же новенькая тут.

— А, точно, помню, Давыдова уже мучила меня с вопросом общего чата. Тогда давай я создам общий, а свою болталку без меня вы там сами как-то соорудите.

Их перебил Костя:

— Женек, идешь? Только тебя и ждем.

Женя обернулась через плечо, не отрывая рук от кафедры, на которую опиралась весь их разговор:

— Минутку. Я вас догоню, идите.

Костя пожал плечами и испарился. Женя бросила жалобный взгляд на химика, пропавшего в телефоне:

— Можно я пойду, пожалуйста? Очень уж есть хочется.

Уловив мольбу в ее голосе, он смирился и вздохнул:

— Иди уж, молительница. Список контактов учителей скину тебе в чате, со своей болталкой попроси помощи у Насти, у нее все номера есть. Чат общий для важного я сам создам.

И когда она уже выходила из кабинета, негромко добавил:

— Приятного аппетита Вам, Евгения.

Женя бросила быстрый взгляд из-за плеча и улыбнулась: ей понравилась эта секундная необъяснимо интересная игра в “Вы”. Она быстро поблагодарила и исчезла за дверью.

А он сам не смог бы объяснить себе этого явно странного жеста. Что с ним случилось такого, что девчонка, с утра еще выводившая из себя похлеще всего белого света. который в выведении из себя тоже не отставал, вдруг превратилась в субъект интересных диалогов и возможной странной подколки? Как это вообще сорвалось с его губ?

Он протер глаза тыльной стороной ладони, словно смахивая невидимые, несуществующие пылинки, и устало уронил голову в руки. Забыть. Не придавать значения. Выкинуть из головы, пока не проросло и не заставило задуматься — потом это уже будет не выкорчевать. Не привязываться к людям здесь — год и он ее не увидит. Год — и он сам отсюда уйдет. Не акцентировать внимание ни на ком. Не привязываться к детям, к ученикам. Это просто ученики, и он их просто учит. Быть им вторым отцом или старшим братом — вовсе необязательно. Не доплачивали за это сверху. Вот и не надо было лезть. Сиди себе, не высовывайся, учи, как — уже неважно, все равно эти охламоны в химии ничего не понимали и даже не пытались.

Женя плюхнулась на стул рядом с Костей, с нетерпением потянулась к горячему чаю, отхлебнула кипятка, щурясь от жжения и удовольствия.Костя, уже расправившийся со своим обедом, поставил локти на стол и, изредка поглядывая на Женю, с аппетитом уминающую свою порцию, сказал почти заговорщическим шепотом:

— Я вот что придумал, короче. Куплю, значит, пачку кетчупа и буду по десять рублей мелким младшеклассникам продавать. Каково?

— И в чем же гениальность этого бизнес-плана? — рассмеялась Настя, — Ты тут этим ни кого не удивишь. У нас тоже есть соусы, для сырников и блинчиков варенье и джем предлагают, иногда порционный мед. Так что ничего особо нового ты не предложил.

— Не выгорит твой бизнес, а прогорит, — подвела неутешительный итог Маша, скрестив руки вслед за Настей.

— Вы не понимаете, — осадил их пыл Костя, — Вот вы говорите: кетчуп есть.

— Я такого не говорила, так как не знаю и не могу знать, — улыбнулась Маша.

— Неважно. Настя сказала. Так вот и где ваш кетчуп сейчас? — и он кивнул на пустую стойку с раздачей, где еще стояло несколько никем не взятых тарелок с остывающими порциями, — Сейчас вот макароны, а кому в кайф макароны всухомятку жевать? Отвечаю, спрос будет и надо бы его сбивать с младшеклассников, у них еще карманные деньги водятся.

— Кого ты называешь младшеклассниками? — улыбнулась Настя шутливо, — Младшие классы в отдельном здании. Тут старшие все.

— Старшие тут только мы, — авторитетно заявил Костя, чуть перегибаясь через стол и вкрадчиво сообщая этот секрет Насте, — Причем я так вам скажу, девочки: старшие тут только мы, в плане, только наш класс из параллели. Да и вообще — мы одиннадцатый, значит, все остальные младшие. Вот и будут покупать. Из уважения.

— Ну-ну, — ехидно протянула Настя, почему-то воспринявшая кетчуп как личное оскорбление школе, — Жень, а ты чего молчишь? Что думаешь, выгорит у Костяныча или нет?

Женя искренне попыталась не поперхнуться котлетой и вместе с тем ответить:

— Я жую, — и продолжила в том же духе. Маша тихо прыснула. Костя фыркнул в голос.

— А я вот вам отвечаю, дамы: я стану тут у вас звездой и все сами за мной бегать будут, а кетчуп тем паче разберут как миленькие.

— Планируешь выступать на школьных концертах? — подала, наконец, голос Женя.

— А то! Прям с концерта ко Дню учителя начну.

— Сильно, — оценила Настя честно, — Кстати! Надо будет с химиком обсудить какую-то сценку от нашего класса, все, так или иначе, должно подготовить что-то и поучаствовать.

— Запомнила, — отозвалась Женя, — Обсудим.

— Арманова, жуй активнее, я же школу вам еще хотела показать, — поторопила Настя.

— Какое! Учебники иду разбирать.

— Я с тобой, видимо, — мигом отозвался Костя. Женю не на шутку удивила такая сознательность. Она аж руку ему ко лбу приложила: не заболел ли, нет жара?

— Какая готовность, — съязвила Настя, — Ладно, чего уж, давайте и я.

— Я тоже помогу, — не осталась в стороне Маша.

Женя мигом опрокинула в себя остатки горячего чая, вытерла рот тыльной стороной руки и потопала к выходу вместе с ребятами.

В кабинете их уже ждали: Даниил Викторович и еще двое мальчиков, имена которых она еще пока не запомнила. Булгаков улыбнулся, глядя на Женину компанию:

— Ох уж эта группа поддержки! Ладно, пойдемте все вместе, поможете жене может чем с этой ужасной ведомостью.

Маша неожиданно смело для себя сыронизировала:

— Даниил Викторович, как Вам не стыдно такое говорить про такую важную ведомость?

— Каюсь, — притворно поникнул головой Булгаков. "Паяц", — как-то ласково подумала про него Женя.

Учебники, как оказалось, были наименьшей проблемой. На входе библиотекарь озадачил их вопросом:

— А назовите-ка мне, господа, все прозаические произведения Пушкина!

Маша и Настя зашуганно переглянулись с химиком. Женя просветлела:

— А назову! "Дубровский", "Капитанская дочка", "Пиковая дама", "Повести Белкина"...

Библиотекарь, прищурившись, словно почувствовав достойного соперника, перебил:

— А что, девушка, входит в "Повести Белкина"?

Женя улыбнулась:

— Если все назову — отдадите ведомость?

Тот кивнул. Женя нагло добавила от себя:

— И поможете ее заполнить, — и тут же, не глядя, на одном дыхании бросилась перечислять, — "Метель", "Выстрел", "Гробовщик", "Станционный смотритель", "Барышня-крестьянка".

Библиотекарь улыбнулся:

— А в каком году...?

Женя даже возмутиться не успела — даже не успела вздохнуть для высказывания возмущения:

— А на это, Алексей Алексеевич, дорогой, уговора не было, — рассмеялась Настя, разведя руками. Засмеялись следом и все, даже библиотекарь, всегда вроде хмурый и суровый, топорный — дотошный — в заполнении ведомостей и присмотром за книгами, такой, каким он заполнился Насте и каким, собственно, и был всю жизнь в школе, вдруг усмехнулся.

— Ваша ведомость, просвещенная девушка. Строка сверху — учебники, столбец слева сбоку — Ваши одноклассники, все остальные строки — для Вашего заполнения. Второй столбец — кто что взял, роспись, третий — кто что сдал, роспись. Советую на всякий случай сделать для себя копию, лучше бы и электронную. А то знаете, какие весной тут начинаются пляски с бубном и попытки добыть эти самые учебники из-под земли.

Женя кивнула и склонилась над столом, внимательно изучая ведомость.

Прочитав все столбцы еще раз, убедившись, что ничего не упустила — хотя ей и так все предельно понятно разжевали — Женя лихо поставила дату внизу листа и широко расписалась за получение ведомости.

— Даниил Викторович, Ваша подпись тоже нужна, — она отловила его около одного из дальних стеллажей с книгами. Химик растерянно заметался со стопкой книг, и Женя спокойно протянула руки, готовая принять груз. Он заколебался на минуту, но затем покорно сгрузил книги на ее протянутые ладони.

— Что же, теперь я не знаю, где расписаться.

— Кладите на книжки сверху, — Женя опустила руки чуть ниже, чтобы они оказались на уровне его груди. Он, балансируя лист и собственное терпение и придерживая его самыми кончиками пальцев, поставил аккуратную и красивую подпись — не то что ее размашистая закорючка.

— А ручку-то куда?

Женя ни капельки не смутилась:

— В зубы.

— Ох, Женя, — вздохнул учитель.

— Ну тогда за ухо.

Он согласился: чуть отодвинул от лица так некстати сбившуюся прядь и, осторожно, почти ласково заправив ручку за ее ухо, вернул локон на место, поправив самыми кончиками пальцев слегка ломаный теперь завиток. Женя очень сильно надеялась, что не покраснела — сама не зная отчего. Рабочий процесс ведь. А он — учитель. Он забрал у нее книги, она вернула себе ведомость и двинулась по рядам дальше, сверяясь с количеством.

Когда все учебники наконец-то оказались в классе, пришло время их сортировать: Женя решила собрать наборы — стопку учебников на одного ученика — и разложить по партам. Первый завтрашний урок был химией, так что все могли бы забрать их сразу же из класса, а при желании оставить часть по подоконникам и забрать позже.

Женя решила перенести учебники по литературе на первую парту, пока Настя и Маша в конце класса начали с математики, а мальчики занимались русским, идя следом за ними. Чтобы хоть немного почувствовать себя при делах, Женя решила перейти к следующей стопке. Да и, признаться, руки чесались открыть литературу — вдруг в этот раз ей повезет и хотя бы в последний год учебы учебник будет хорошим и интересным? Женя открыла самый верхний в стопке на первой странице и, придерживая ее одной рукой, а учебник на сгибе — второй, медленно двинулась по проходу, залипнув еще на предисловии. Несложно было догадаться, что, когда идешь уткнув взгляд в книгу, рано или поздно в кого-то влетишь. Что-то перед ней айкнуло подозрительно похожим на Даниила Викторовича голосом.

— Женя! — возмущенно прошипел он, чуть ли не прыгая на раздавленной ноге, как будто у него там открытое кровотечение, ей-богу.

Женя всплеснула руками от неловкости, как будто забыв, что в руках у нее была добрая стопка книг. Они, конечно, в свободном ускорении непременно бы встретились с полом, но учитель очень своевременно подхватил их и потянул стопку на себя. Женя не успела возразить.

— Не нужно носить книги, когда есть мужчины, — как-то странно мягко улыбнулся он.

— Зачем? Я и сама могу. Руки есть. Они не тяжелые.

— Не стоит геройствовать.

— Да я и не напрягаюсь особо, — поднять их было не сильно сложнее, чем открыть дверь в метро. Ее всегда бесил этот притворный бег вокруг нее парней, стоило ей поднять что-то тяжелое. Почему-то когда она оставалась наводить порядок в классе или обгоняла их в количестве отжиманий на физре, их это отчего-то не смущало.

Учитель даже слушать не стал, окончательно забрав книги. Женя поплелась за ним печальным хвостиком. Когда они закончили и ребята уже разошлись, Женя уходить не хотела. Учебник по литературе затягивал все больше, а химик ее и не выгонял — занимался какими-то своими делами за ноутбуком и не смотрел в ее сторону. Женя с тихим шелестом перевернула еще одну страницу, буквально захлебываясь восторгом, стараясь сердцем угадать следующую строчку — как замечательно в этом учебнике анализировали Чехова!

Мечтателя Гаева в «Вишнёвом саде», повторяющего многие высокопарные слова из классических книг его юности — по поводу «многоуважаемого шкафа», существование которого «больше ста лет было направлено к светлым идеалам добра», по поводу «мужика», которого «надо знать!», — то и дело обрывают: «Опять ты, дядя!», «Вы, дядечка, молчите», «Дядечка, не нужно!».

Скрипнула дверь. Чей-то незнакомый голос позвал химика. Женя нахмурилась.

Чаще всего достаётся от Чехова близкому ему Тургеневу, воспитавшему…

— Даниил Викторович, тут Марина Павловна зовет к себе Арманову!

Чаще всего достаётся от Чехова близкому ему Тургеневу, воспитавшему целое поколение, готовое…

Женя поморщилась. Что за шум? Она раздраженно хлопнула обложкой, спрыгнула с парты, на которой нагло расселась, и натолкнулась взглядом на какую-то незнакомую женщину в кабинете.

Та, обернувшись к кафедре, что-то говорила химику.

— Ну так отправьте ее к Марине Павловне! — женщина нахмурилась и, развернувшись, хлопнула дверью. Химик поджал губы и встал.

— Жень, — мягко позвал он, спускаясь с кафедры и подходя ближе, — Тебя тут завуч… в общем, — он замялся.

Женя похолодела.

— Я поняла.

— Не бойся! Она ничего не сделает. Она вообще не такая страшная, какой хочет казаться.

— Все-таки Елена Давыдовна оскорбилась, — хмыкнула Женя, категорично складывая руки на груди.

— Я, кстати, не спросил, как там электив прошел? Все еще хуже стало, чем после диалога в коридоре? Что еще ты ей наговорила?

— Отказалась идти в ее группу, потому что уже у Анастасии Андреевны.

— А на деле?

— Анастасия Андреевна узнала об этом одновременно с ней, — слабо улыбнулась Женя.

Химик ахнул:

— Доиграешься! — и улыбнулся со хитрым прищуром.

— Я не жалею, — не сдержала искренности Женя. Марина Павловна больше не пугала.

— Удачи, Робин Гуд. Приходи потом, нажалуешься. Ну и учебники заберешь.

— Со щитом или на щите, — бросила Женя, выходя из кабинета, отрезая себя от анализов Чалмаева, мягкой, почти ощутимой тишины в кабинете и химика.

Марины Павловны в кабинете не оказалось — она постучала и заглянула, но там никого не было. Женя села в приемной и обняла кота-сосиску: она сама не знала, что он тут делает, но он был таким теплым, а ей, признаться честно, было немного страшно: ее никогда так еще не отчитывали, еще, как ей казалось, и совершенно ни за что. Хотя, может химик прав и все правда будет в порядке?

Женя так задумалась, что совсем даже не заметила из ниоткуда взявшегося и наворчавшего на нее завхоза со стремянкой:

— Девочка, ты что тут делаешь? Тебе обязательно тут сидеть?

Женя спокойно ответила:

— Я Марину Павловну жду.

Он проворчал:

— А ты не могла бы ее в ее кабинете ждать? Очень ты тут мешаешься, а мне лампочку поменять надо.

Женя пожала плечами:

— А так можно? Заходить без разрешения?

— Скажешь, что я попросил не мешать.

Женя встала, поправила платье и исчезла за дверью. Зацепилась неудачно за какую-то сущую ерунду на наличнике у двери — что-то на подоле платья неудачно поползло, и нитка зацепилась за маленький сучок на дереве. Жене бы, конечно, следовало спокойно себя освободить из этого нелепого плена, но она была такой заведенной, на нервах, измученной и вне себя от странных, смешавшихся эмоций, что дернула юбку и, не ожидав инерции, влетела плечом в шкаф. Тихо сматерилась сквозь зубы, когда ее щедро приложила по голове и плечу какая-то свалившаяся с него папка, из которой тут же ворохом разлетелись листки каких-то таблиц, договоров и прочих непонятных документов. Только этого вот ей не хватало. Женя тут же приземлилась на колени, судорожно сгребая листки в кучу и кое-как пытаясь вернуть их обратно в папку. Только бы Марина Павловна не застала ее за таким занятием!

Женя обернулась на дверь и только сейчас поняла, что через стеклянный простенок видно все, что происходит снаружи кабинета. И как она не увидела этого стекла в коридоре. Женя хлопнула себя по лбу. Ну конечно! Там же зеркало. Зеркало! Значит, ее не видно, а она видит все. Хорошо же устроились! “Интересные тут же секретики напополам с чаями завуч гоняет, раз у нее такая дверь”, — усмехнулась про себя Женя. Вот вам и завуч по воспитательной работе — волк в овечьей шкуре, ну честное слово! И тут у всех какие-то свои странные секретики и недоговорки. Женя и сама не знала, что так смутило ее в этой двери, но эта странная прозрачная недопрозрачность не давала покоя.

“Вот вам и слабые электролиты”, — фыркнула Женя на собственную странную ассоциацию, — “Сначала никакие свойства мы не проявляем, никак не реагируем, такие спокойные и бояться нас не надо, а потом непонятные зеркальные двери. ”

Женя развернулась к двери лицом и еще лихорадочнее начала собирать бумаги в кучу. Глаза царапнула знакомая фамилия на одном из них: В.А.Чалмаев. Учебник по литературе в двух частях. А в графе напротив — какая-то запредельная сумма за один экземпляр: 1524 рубля! Женя тихо охнула в неверии: так хотелось заполучить красивый учебник себе, купить свой такой. Отдать за него такие деньги будет жалко. Сгребя все в кучу, Женя встала на носочки, забрасывая папку снова наверх. Когда она упадет на кого-то еще — втайне Женя надеялась, что на саму Марину Павловну — это уже будет проблема того, на кого она упадет.

Когда Марина Павловна вернулась в свой кабинет, Женя уже, как примерная отличница, сидела на гостевом диванчике, сложив на коленях руки в замок. Если та и удивилась тому, что Женя уже была тут, то и виду не подала.

— Здравствуйте, Евгения, — как-то чопорно поздоровалась она и опустилась в свое кресло, разворачиваясь к ней лицом. Вот вам и слабые не диссоциирующие электролиты.