Дигидрогена монооксид (гет)

У ворот стражники не сильно заморачивались с проверкой документов — у большинства торговцев на себя их не было и вовсе. Искали контрабанду, вчитывались в описи товаров, а на людей никто и не смотрел. На Микако и Рёдзи бросили пару косых взглядов, тщательно осмотрели сундучок с многочисленными травами, поворчали и пустили. Ичиро и вовсе отпустили сразу, не став обыскивать, стоило ей многозначительно кивнуть на спящего ребёнка — его плач бы сделал городской шум ещё невыносимее.

Там же распрощались с Куро. Торговец уже предвкушал, как найдёт Таро и как тому достанется. Денег с собой Таро не взял, а беспризорника на улицах деревни должны были быстро отыскать.

— Удачи вам, господин, — поклонился на прощание Рёдзи. — Надеюсь, вы найдёте своего сына как можно быстрее.

— Да он сам приползёт, — беспечно заявил Куро. — Захочет есть и выбросит из головы дурь. Он знает, где мы собрались остановиться, не заблудится.

Ичиро промолчала. Ей хватало самообладания изображать прежнее холодное безразличие ко всему, что касалось Таро, но говорить она не смела. У Микако возникло противоестественное желание рассмеяться, до того нелепо звучали слова Куро для тех, кто знал правду. Чтобы сдержаться, она прикусила губу и не расжимала зубов, пока Куро не скрылся из вида и они остались втроём. Теперь губа болела и кровила, но это было малой ценой за то, что Куро остался в счастливом неведении.

Она снова была Сакурой, а Кабуто сбросил с себя личину Рёдзи. Прежде она даже думала о себе как о Микако, по-настоящему становясь собой только когда они с Кабуто оставались вдвоём. Это не означало, что она забывала себя прежнюю, но верить в историю «двоюродной сестры лекаря-жулика» потихоньку начинала сама. Первый опыт перевоплощения оказался весьма успешным.

— Что теперь? — спросила Ичиро.

Она знала не так уж и много, только то, что с точки зрения Кабуто ей было безопасно поведать. Ичиро знала их имена, но не знала, на кого они работают, хотя, конечно, понимала, что в Кумо они приехали не любоваться местными достопримечательностями.

— Ты пойдёшь туда же, куда и собиралась — искать родственников своего мужа. Мы заселимся в гостиницу. К закату постарайся вернуться сюда же. Будешь опаздывать — ничего страшного, но если захочешь не возвращаться… То я сам тебя найду, — последние слова Кабуто произнёс совсем другим голосом, чем остальные, так, чтобы Ичиро поверила — он не шутит.

— Поняла, — легко согласилась та. — Мне нужны деньги.

Наглости Ичиро удивилась не только Сакура — выражение лица Кабуто было бесценным.

— Что?

— Последнее, что у меня было, я отдала за место в повозке. Хотите, чтобы я успела сделать всё, что хочу, до конца дня — так помогите. Мне нужно поесть, накормить и напоить ребёнка, заплатить за информацию — мне найдут братьев мужа быстрее.

— Я должен заплатить за то, чтобы ты выполнила то, за чем сюда и приехала? — в голосе Кабуто звучало такое искреннее восхищение, что Сакура почувствовала себя лишней. — Ичиро, ты прекрасна.

Та проигнорировала комплимент и красноречиво протянула руку. Кабуто со вздохом достал из кармана кошелёк и вручил его Ичиро. Та спрятала его так быстро, что Сакура и не поняла, куда он исчез.

— К закату постараюсь быть, — коротко сообщила она и направилась прочь.

Сакура и Кабуто шли по оживлённой улице молча. Если бы они и захотели, то в шуме толпы они бы не разобрали слова друг друга. Прежде Сакуре не доводилось бывать на настолько переполненном базаре. Да, в Конохе тоже случались ярмарки, но там они проводились куда скромнее, с меньшим размахом. Страшно представить, что происходило в по-настоящему крупных городах, потому что даже здесь разум переполнялся ощущениями. Запахи пищи, дыма, специй забивались в ноздри, мешали сосредоточиться. Яркие вывески были до того навязчивы, что хотелось закрыть глаза, чтобы от них отдохнуть, но такой возможности Сакура не имела — зрение ей было нужно, чтобы уворачиваться от идущих прямо на неё людей.

Неизвестно, чувствовал ли что-то похожее Кабуто, но шёл он довольно уверенно, быстро, так что Сакура едва за ним поспевала. Кошмар не длился долго — вскоре они свернули с главной улицы налево, потом ещё раз, протиснулись в узкий переулок и оказались напротив старого, но довольно хорошо сохранившегося домика.

— Ты уже здесь бывал? — спросила Сакура прежде, чем они вошли. Если владелец гостиницы был как-то связан с Орочимару, ей хотелось знать об этом заранее.

— Один раз, — Кабуто с ностальгией вздохнул, предаваясь воспоминаниям. — Не думаю, что меня там знают.

— Почему?

— Я не был обычным посетителем. Влез в окно и украл важный документ. Меня не заметили, так что, думаю, здесь нам будет безопасно, — Кабуто говорил так, будто в этом не было ничего необычного.

Хозяйкой оказалась милая старушка лет шестидесяти. Узнав, что они собираются остановиться у неё, она стала ещё улыбчивей и доброжелательней, принявшись расхваливать свою гостиницу. В том числе, по её словам, за последние сорок лет не было совершено ни одной кражи — вот настолько дорогие гости были в безопасности. Сакура не удержалась и улыбнулась, но женщина вовсе не обиделась. Проводив их в комнату, она исчезла куда-то на минуту, а затем вернулась с подносом, ломящемся от еды. Впервые за долгое время Сакура наелась досыта. Не хватало только тех самых булочек с корицей из селения рядом с убежищем Орочимару.

— Почему ты не боишься, что Ичиро нас предаст? — задала Сакура мучивший её всю дорогу вопрос. Считать, что Кабуто просто так отпустил Ичиро исключительно из-за веры в человечество, было бы наивно.

— Ей никакой выгоды с этого не будет. К тому же, она про нас ничего не знает — только то, что мы не те, за кого себя выдаём. А на кого работаем — на Кумо, другую деревню или стороннего заказчика — нет, — коротко объяснил Кабуто.

Затем они позволили себе невиданную прежде роскошь — дневной сон. До этого Сакура и не представляла, насколько она устала, но едва её голова коснулась циновки, она ощутила блаженство. Правда, длилось оно недолго. Ей снилось то, из-за чего она почти не сомкнула глаз ночью. Таро.

Ещё не окончательно мёртвый, но уже не живой. С окровавленным ртом и неестественно вывернутыми конечностями. Хрипящий, задыхающийся, застывший в бесконечной агонии.

Только во сне у Сакуры был нож. И она сделала то, что должна была — вонзила его в горло Таро. Но убивать тоже надо уметь, потому что с первого раза у неё ничего не вышло, поэтому она ударила ещё раз и ещё… Теперь она была в крови Таро не только метафорически с она покрывала её руки, лицо, одежду. Она упала на дорогу и принялась кататься по ней, силясь хоть немного очистить себя, но безуспешно.

Так она и проснулась: укатившись с циновки на твёрдый пол и больно ударившись о стену.

Вечерело. Комната была погружена в полумрак. Кабуто уже не спал. Он сидел на полу, скрестив ноги, и задумчиво листал поэтический сборник — тот самый, который когда-то отдал Таро.

— Что ты делаешь? — хрипло спросила Сакура, ещё не до конца придя в себя. Она осматривала себя, в страхе, что найдёт хоть маленькое пятнышко крови из сна. Руки подрагивали. — Откуда у тебя вообще эта книга?

— Я забрал её из кармана Таро, прежде чем запечатал его тело в свитке, — Кабуто то ли не заметил, что Сакура слетела с циновки, то ли сделал вид, что ничего не произошло. — Если ты о том, как она изначально оказалась у меня, тут всё ещё проще: я её купил. Мне она показалась подходящей для легенды. Лекарь-шарлатан, по вечерам сентиментально роняющий слезу над банальными стихотворениями — вполне себе органичный образ.

Он с лёгким шелестом перевернул страницу.

— Ничего особенного. Не могу понять — что он тут увидел? Птица, парящая над миром — почему он сравнил с нею Ичиро? Я не знаток поэзии, но здесь нет ни глубины, ни оригинальности, сплошь бездарный пафос. А Таро поверил в это, построил на этом часть своей личности. Это интересно.

Сакура поднялась. Теперь они сидели друг напротив друга. Кабуто — расслабленный, меланхоличный, и она — раздражённая, ещё больше уставшая после сна.

— Хочешь сказать, — её голос дрожал от злости. — Хочешь сказать, если бы не твоя книжка, то Таро был бы ещё жив?

— Глупости, — Кабуто захлопнул книгу. — Решение умирать принимают не из-за книжек, песенок и анекдотов. Впрочем, людям так проще думать. «Это не я сделал его жизнь кошмаром, это он наслушался неправильной музыки». «Это не я причинила ему боль, он всего лишь читал вредные книги». Правда в том, что Таро погиб не из-за поэзии, меня, тебя или не из-за Ичиро. Его просто не устроила вся жизнь целиком, и он имел полное право от неё отказаться.

Сакура не могла согласиться с такой точкой зрения. Бесспорно, винить сборник она поспешила, но и перекладывать всю ответственность на Таро было несправедливо. Он не принимал решение хладнокровно, его переполняли эмоции — это был выбор, который он не сделал бы ни спустя день, ни за неделю до. И всё же теперь она чуть лучше понимала, почему Кабуто тогда не двинулся к Таро ни чтобы помочь ему, ни чтобы оборвать его жизнь. И не могла не отметить, что несмотря на кажущееся безразличие, Кабуто тоже не мог выбросить Таро из головы. Иначе бы он занимался чем-то более полезным, чем перелистыванием банальных стишков.

— Тебе он снился, да? — в голосе Кабуто прозвучало что-то, отдалённое напоминающее сочувствие. — Это было ожидаемо. Хочешь — сожги книжку. Она мне не нужна, а тебе полегчает.

Сакура отрицательно покачала головой. Кабуто был прав — поэзия была невиновата.

Какое-то время они молчали. Сакура налила себе стакан воды, но и выпив его, не избавилась от сухости в горле. Руки перестали трястись — и на том спасибо. Кабуто вновь принялся за чтение, будто ничего и не происходило. Сакура размышляла. Странная, полубредовая идея крутилась в голове, но никак не могла облечься в слова.

— Мы можем его похоронить, — предложила она наконец. — Не хочешь участвовать — просто дай мне свиток с его телом, а уж мы с Ичиро что-нибудь придумаем.

— И попадётесь, сорвав миссию ещё до её начала, — поморщился Кабуто. — Нет уж, спасибо. Мы не в чистом поле, а в деревне, как ты собралась устраивать похороны? Нарушишь целостность свитка — труп оттуда выпадет целиком. Сжечь его не получится — запах такой будет, что народ сбежится. Растворить в чём-то было бы хорошей идеей, но у меня нет с собой подходящих ингредиентов. Конечно, можно достать тело, расчленить, собрать в мешок и где-нибудь запрятать, но ты ведь не это имеешь в виду?

Это уже начинало надоедать. Мысль Кабуто была проста: если Сакура хотела добиться чего-либо, то должна была сама и придумывать план. Как назло, в голову ничего не лезло. Что бы она не предложила, это либо в принципе было невозможно, либо требовало от неё невероятных умений и удачливости.

— Значит, передадим тело Куро. Пусть лучше думает, что Таро расшибся где-то здесь.

— Не стоит искать Куро по всему городу. Но это может сработать, если бросить труп где-то в достаточно укромном месте, с какими-то указаниями на его личность. Хоть с той же упаковкой от товара отца в кармане, — продолжил увлечённо Кабуто. — Уверен, что у вас с Ичиро всё получится.

Последние слова Сакуру удивили. Она-то думала, что Кабуто ни за что не оставит ей это дело одной, но, похоже, он и в самом деле не собирался участвовать в «похоронах» Таро.

— А ты? — вырвалось у неё.

— А я? — передразнил Кабуто. — Я лягу спать в девять вечера.

* * *

Ичиро ждала их у ворот, как и договорились. Ребёнка при ней не было, и Сакура сочла это хорошим знаком: Ичиро не оставила бы его на людей, которым не доверяла. И всё же Ичиро не выглядела счастливой: всё в том же потрёпанном сером платье, она сидела на скамейке и нервно накручивала на палец прядь чёрных волос.

— Я нашла брата мужа, — без приветствий начала она. — Одного, второй уже сдох на какой-то миссии. Разговор вышел простой — его семья будет рада позаботиться о своём племяннике, так что шла бы я на все четыре стороны. Обещал даже денег на дорогу обратную дать, добрый такой. И переночевать у них разрешил.

Белая полоса в жизни определённо избегала Ичиро. Сакура с самого начала понимала, что у плана той устроиться в Кумо мало шансов на успех, но ей всё равно стало больно за подругу. Теперь отсутствие ребёнка не успокаивало, оно пугало.

— Я оставила сына там только на одну ночь. Если откажутся отдавать — я их убью, будь они хоть в сотню раз сильнее меня, — спокойно заявила Ичиро, зловещий огонь в её глазах давал понять — она не лжёт. — Я хочу остаться в Кумо, чтобы мой сын стал шиноби, когда подрастёт, но для этого мне…

— Нужны деньги, — закончил за неё Кабуто. — Брат твоего мужа богат?

— Весьма. Но пока я не отдала ребёнка, он и на медную монетку не расщедрится.

Не лице Кабуто появилось странное выражение — то ли удивления, то ли задумчивости. Подобное Сакура уже видела, когда случайно сказала ему впервые о печати Хьюг. Озарение.

— Сакура, твой план отменяется, — моментально сориентировался Кабуто. — Ичиро, я предлагаю тебе сделку: тебе деньги, нам — небольшая помощь и твоё молчание.

Коротко Кабуто изложил только что пришедшую ему в голову идею. Таро знали многие торговцы из обоза — они могли быть свидетелями. Его влюблённость тоже не была ни для кого секретом. По легенде, узнав о том, где та живёт, Таро решил проникнуть в дом и, к несчастью, разбился, упав с карниза на камни — повреждения на теле были как раз подходящие. Ичиро же и предстояло первой обнаружить тело. А затем перед родственниками мужа Ичиро был простой выбор: либо пустить АНБУ Кумо на свою территорию для проведения расследования, либо заткнуть Ичиро деньгами. Кабуто был уверен, что богатой семье шиноби проще будет выбрать второй вариант. У любого знатного клана были свои тёмные тайны. Заодно Ичиро бы потребовала нормальных похорон для Таро, а взятки и договоры с могильщиками были бы уже не её делом.

— Что требуется от меня? — только и спросила Ичиро, выслушав план. Он её более чем устраивал. Возможно, мысленно она уже примеряла на себя роль несчастной женщины, поклонник которой трагически погиб, желая встретиться с ней.

— Я сейчас передам тебе запечатанный свиток. Чтобы его активировать, нужна чакра, поэтому я дам ещё один. Капнешь на него кровью, из него высвободится чакра, приложишь к первому. Оттуда выпадет труп, так что делай это у окна, — проинструктировал её Кабуто. — Торговаться ты умеешь, я в этом уже убедился, так что дальше справишься без моих советов. А потом ты поможешь нам.

Ичиро взяла свитки и с любопытством принялась рассматривать. Она впервые видела вещи из мира шиноби.

— Кстати об этом. Что от меня требуется потом? Я не собираюсь марать свои руки в крови и в делать что-то такое, чтобы потом Кумо обвинила меня в предательстве. Мой сын станет шиноби, и если правда вскроется спустя годы, я не хочу, чтобы у него был выбор — деревня или мать.

Сакура очередной раз поразилась, насколько её мышление отличалось от того, как думала Ичиро. Ей бы и в голову не пришло смотреть так далеко в будущее. Или это был только предлог, чтобы не обосновывать своё желание не участвовать в убийствах? В мире, в котором выросла Ичиро, доброта считалась чем-то вроде слабости и чудачества. Признаваться в наличии совести значило громогласно объявить о своей уязвимости.

— Не беспокойся, — обманчиво-мягко, почти ласково проговорил Кабуто. — В наши планы входит всего лишь скромная кража одной вещицы, которая лежит в деревне без дела уже несколько лет. Если всё пройдёт так, как я хочу, то похищение и вовсе не заметят. А от тебя нам понадобится только информация. Когда всё закончится мы уйдём и ты сможешь о нас забыть. Захочешь — расскажешь сыну о том, на что тебе пришлось пойти, чтобы вырастить его, а захочешь — промолчишь. Идёт?

Ичиро кивнула — слова были излишни. Сделка, выгодная обеим сторонам, была заключена. Кабуто достал крохотный листок бумаги с каким-то неизвестным Сакуре адресом и протянул Ичиро.

— Завтра утром вы с Сакурой встретитесь за чашкой кофе в восемь утра и обсудите, как всё прошло.

— Что такое кофе? — Сакура хотела задать другой вопрос, но этот сочла более безопасным.

Кабуто отпускал её на встречу Ичиро без контроля, без каких-либо гарантий, что она сделает всё, как надо. Понимал, что в чужой деревне у неё нет союзников, так что она не осмелится предать? Или, несмотря на показную беспечность, опасался доверять Ичиро, поэтому сам не хотел регулярно пересекаться с ней? Разговор в убежище Сакура прекрасно помнила — Орочимару не расстроится, если её поймают. А на возмущения Саске саннин кажет, что никто её в Кумо силой не волок — и не солжёт, змеюка подколодная.

— Кофе… — со странной интонацией повторил Кабуто. — Это бодрящий напиток из зёрен растения, которое можно найти только в стране Молний. Господин его очень любит.

При Ичиро называть имя Орочимару он благоразумно не стал. А ещё Сакура заметила, что уже в который раз, рассказывая о чём-то, Кабуто избегал разговоров о собственной точке зрения. О ней приходилось спрашивать напрямую.

— А тебе кофе нравится? — спросила за неё Ичиро.

— Когда господин угостил меня им первый раз, я решил, что он хочет меня отравить, — признался Кабуто с лёгкой ностальгией в голосе. — Тахикардия, обезвоживание, неестественное чувство тревоги — стандартный комплект. Но ты можешь попробовать, конечно.

Ну да, подобная отрава вполне могла быть во вкусе Орочимару. Но почему тогда страна Молний вообще выращивала эту дрянь? Могло ли это быть аналогом пилюль шиноби для простых людей, дающим силу, но взамен забирающим хорошее самочувствие? Сакура ощутила лёгкий азарт. Как бы страшно не описывал Кабуто эффект кофе, она обязана была узнать, так ли это на самом деле.

Распрощавшись с Ичиро, они вернулись в гостиницу, где их уже ждал поздний ужин от хозяйки. Сакура с аппетитом принялась за еду, а вот Кабуто к своей порции не притронулся, отправившись спать. Взглянув на старинные часы, висящие на стене, Сакура обратила внимание на время: девять вечера.

* * *

Ночью Таро Сакуре не снился, и она сочла это хорошим знаком. Мистическим знакам и предчувствиям она предпочитала не доверять, но она сделала что могла, и если всё прошло так, как придумал Кабуто, то уже сегодня Таро должны были спешно, но прилично похоронить.

Усталость прошедших дней не желала просто так уходить. Разбудил её Кабуто, но после пробуждения она лежала без движения несколько минут, набираясь сил на то, чтобы встать и встретить новый день.

На улице, как назло, была благодать: грело солнце и чирикали воробьи. Это были последние тёплые деньки осени, но сейчас Сакура предпочла бы дождь или хотя бы облака, по крайней мере, они бы соответствовали её внутреннему состоянию. Она чувствовала себя совершенно разбитой и подавленной.

Ичиро поджидала её у входа в кафе, на этот раз с ребёнком на руках. Они обнялись и девушка прошептала на ухо Сакуре:

— Всё прошло идеально.

Новость обрадовала, но энергии не придала. Сакура медленно кивнула и заставила себя улыбнуться. На самом деле сейчас она мечтала только о том, чтобы встреча закончилась как можно быстрее, чтобы она смогла вернуться в гостиницу и залечь там до вечера.

— Нам кофе, пожалуйста, — попросила Ичиро у паренька, зевающего за прилавком.

Тот закатил глаза, пробормотал что-то про приезжих и затараторил что-то непонятное. Он перечислял то ли сорта зёрен, то ли виды их приготовления, но Сакура не разобрала ни одного знакомого слова. Буркнув: «Да любой кофе», она получила злобный взгляд и, спустя пять минут — две кружки с ароматным чёрным напитком.

Ичиро, как более смелая, пробовала первой. Сделав маленький глоток, она скривилась и отставила кружку в сторону.

— Твой друг был прав — на вкус гадость жуткая.

Из чистого упрямства Сакура поднесла к губам кофе. Он оказался горьким, обжигающим, но вовсе не таким ужасным, как его описывал Кабуто. Она продолжила пить, глоток за глотком, а Ичиро с удивлением наблюдала за ней. Разум, ещё недавно сонный и медлительный, вдруг прояснился. Ладони перестали мёрзнуть и дрожать. Слабость уходила из тела, и оно наполнялось неведомой доселе энергией. Это было намного приятнее, чем пилюли шиноби.

— Это лучшее, что я когда-либо пробовала, — призналась Сакура. Впервые она была в чём-то согласна с Орочимару. — Ну, расскажешь подробности?

Разумеется, рассказывала Ичиро завуалировано, опасаясь свидетелей, но понять, что она имеет в виду, было несложно. Добрые родственнички были бы рады и вовсе убить её, заметя следы, но Ичиро заявила, что её друзья знают, где она ночует и придут отомстить, если ей причинят вред. У семьи, в самом деле было немало секретов, потому что на все условия они согласились. Похороны уже прошли, увесистый мешочек денег ей выдали — осталось только снять для себя и ребёнка небольшую комнату, но этим Ичиро собиралась заняться уже вечером.

— Правда, не понимаю пока, чем я могу вам пригодиться, — поделилась Ичиро. — Я ведь теперь даже в доме шиноби не живу. Что я могу?

— Ты женщина с ребёнком, — рассудительно произнесла Сакура. — Это уже немало.

Кабуто в его амплуа лекаря-шарлатана не был похож на преступника, ещё более безобидной при нём смотрелась тринадцатилетняя Сакура, но заподозрить Ичиро мог только безумец или гений.

Из кафе Сакура вышла в приподнятом настроении. Кофе продолжал бодрить, птицы по-прежнему пели, город понемногу оживал. Однако когда они с Ичиро свернули в сквер, сердце застучало неестественно быстро.

Они стояли перед памятником. Похожий был и в Конохе — мемориальный камень, на котором были выбиты имена павших шиноби. Их были сотни, нет, тысячи. Из уроков истории Сакура знала, что в иногда Коноха и Кумо были союзниками, иногда — врагами, а порой за одну войну отношения менялись по нескольку раз. Имена, которые в Конохе произносили с ненавистью, здесь были начертаны с уважением и почтением.

А она? Когда она в конце концов умрёт — а это произойдёт, если Орочимару всё же не придумает что-то с бессмертием и не решит осчастливить им и её — кто будет помнить о ней? Её имя будет стёрто, забыто, утрачено, едва ли найдётся кто-то, кто устроит ей похороны…

Всё навалилось сразу. Вместо памятника перед глазами теперь мелькали картинки. Кимимаро на операционном столе, труп мужчины, похожего на Хизаши Хьюгу, Таро с переломанными руками, имена, тысячи вражеских имён. Сакура попробовала зажмуриться, но и это не помогло. Это был тот самый эффект кофе? Или прежде справлявшийся разум наконец-таки сдался?

Что-то тёплое обволокло Сакуру. Она не сразу поняла, что это Ичиро обняла её, ведь ожидала грома с небес, нападения врагов, предательства — чего угодно, но не нежности.

— Мне тоже страшно, — призналась Ичиро, не размыкая объятий. — Кабуто наверняка убьёт меня после того, как я перестану быть полезной. Однако если я откажусь помогать, это произойдёт быстрее и может пострадать мой ребёнок. Ну, а так есть маленький шанс, что всё обойдётся.

Ичиро пыталась донести до Сакуры простую идею — нет смысла беспокоиться о том, чего не миновать. Только тревога от этого не исчезала. Ичиро было в каком-то смысле проще: близость смерти была для неё постоянной.

— Ты меня ненавидишь? — спросила Сакура, когда Ичиро отпустила её. — За Таро, за то, что теперь в опасности ты и твой ребёнок.

За время в пути она успела привязаться к Ичиро и немного обрадовалась, узнав, что в Кумо им не придётся расставаться. Но сейчас она бы не удивилась, если бы Ичиро ударила её или если бы из-за деревьев вышли АНБУ Кумо. Поэтому-то Кабуто здесь и не было: Ичиро могла поступить как угодно. Однако та лишь посмотрела Сакуре в глаза и сказала:

— Ненавидеть хоть кого-то начну, когда на это будут силы. Сейчас я хочу выжить. Так и передай Кабуто, когда он спросит.

Сакура выдохнула. Паника потихоньку отпускала, к сожалению, обещая вернуться. Ведь ничего не ещё не было решено, а к страхам за себя и Саске прибавилась ещё и Ичиро. Действительно ли Кабуто не нарушит договор и не причинит той вреда? Ему ни к чему были лишние жертвы, но Сакура пока слишком плохо понимала, как он рассуждает.

Часом позже, пересказывая Кабуто итоги встречи, Сакура намеренно опустила сказанное Ичиро. С точки зрения той это могло показаться заверением в верности, но её слова можно было толковать двояко. Если та настолько хотела жить, то могла предать ради более надёжных союзников из Кумо.

— Ты ничего не забыла? — неестественно ласково спросил Кабуто, разливая по чашкам чай. За время отсутствия Сакуры от гостеприимной хозяйки он достал и чайничек, и блюдца, и теперь это немного походило на настоящую чайную церемонию.

— Дословно я и не перескажу, — не понимая, к чему он клонит, пробормотала Сакура.

— «Сейчас я хочу выжить», — идеально подражая тону Ичиро, процитировал Кабуто. — Она ведь просила передать, как же так…

Сердце заколотилось, как тогда, у памятника. Кабуто следил за ней, но как? У него были свои способности, о которых она не знала? Он нанял людей? Или подсадил что-то вроде жучка, но как, где, когда? Машинально Сакура принялась осматривать себя, проверила волосы, карманы, руки — ничего.

— Ободок на голове, — ответил на незаданный вопрос Кабуто, когда она сдалась и выжидающе уставилась на него. — В дороге ты его сняла, чтобы помыть волосы, а я просто влил в него немного чакры и нанёс на оборотную сторону несколько печатей. Стандартная практика в АНБУ любых деревень кстати — так они избегают предательств. Говорю не для того, чтобы ты его выбросила. Это не поможет, понимаешь?

Сакура кивнула. Сорви она с себя ободок, это ничего не решит: Кабуто найдёт что-нибудь ещё — застёжку, пуговицу, воротник.

— Ты не утаила ничего серьёзного, — Кабуто протянул ей чашку, будто бы они вели обычную светскую беседу. — А вот если бы пошла к АНБУ или ещё кому, я бы уже об этом знал. Помни об этом, если тебе в голову придёт мысль о предательстве.

Внутренняя Сакура советовала ударить Кабуто или хотя бы швырнуть в него ободок. Извинения были бессмысленными и ненужными. Обвинения — тоже. Оставалось только последовать примеру Кабуто и притвориться, будто бы ничего и не произошло.

— Поняла, — по вкусу чай оказался плохим, но Сакура сделала большой глоток, пытаясь прогнать сухость в горле. — Захочу связаться с Конохой, передам им сообщение жестами.

— Молодец, — уголки губ Кабуто дрогнули. — Жду такую же сообразительность от тебя завтра. Следующей ночью мы идём похищать тело Хизаши Хьюги.